Конвоир постучал в дверь одного из кабинетов и доложил о доставленном на допрос.
— Присаживайтесь, — хмуро кивнул на стул бывшему фээсбэшнику мужчина лет сорока восьми в штатском костюме.
Усевшись на стул, временно задержанный окинул взглядом убогое помещение. Допотопная, неоднократно наспех ремонтированная мебель, заляпанное замазкой маленькое окно за толстой решеткой, стены, выкрашенные до половины дешевой масляной краской темно-синего, почти фиолетового цвета… Мрачный собеседник, судя по всему — следователь, сидя за столом напротив, неторопливо листал папку с какими-то документами. Затем, достав пачку сигарет, закурил сам и предложил контрразведчику…
— Что же вы, товарищ подполковник… — вздохнув, проговорил он, — работали в солидной конторе, а теперь…
— А что, извините, теперь? — невозмутимо спросил Лавренцов, без удовольствия затягиваясь сигаретой натощак.
— Устраиваете самосуд, разборки в центре города, стрельбу…
— Вы не могли бы для начала представиться?
Человек в штатском усмехнулся и, тяжело встав из-за стола, прошелся вдоль стены с окном.
— Конечно, мог бы… Севидов Анатолий Михайлович, старший следователь районной прокуратуры.
— И что же мне инкриминирует, сей уважаемый орган?
— А вы будто не догадываетесь.
— Представьте, нет…
— Ну, хорошо, раз так… Надеюсь, понимаете, что раз вами сходу занялась прокуратура, то подозревают вас отнюдь не в простеньком преступлении, — он снова занял место за столом и, открыв папку, стал медленно перечислять его деяния: — вчера в ночном клубе «Альбатрос» вами были застрелены два человека. Спустя сорок минут в Волынском переулке убиты еще трое. Достаточно?
Затушив в пепельнице сигарету, Аркадий с иронией спросил:
— А вы, стало быть, стояли во время моих мнимых противоправных действий за углом и все снимали на видеокамеру…
Откинувшись на спинку стула времен Вышинского, он продолжал смотреть в глаза следователю, начавшего кропотливое распутывание сложного дела по традиции — с нахрапистого наезда…
— Мы ведь неглупые люди, — продолжил отставной офицер, — вы, верное, и сами догадываетесь, что услышите в ответ на голые домыслы. Даже если я нахожусь здесь в роли единственного подозреваемого, и у меня нет и намека на алиби — извольте оперировать фактами. У вас имеются свидетели, улики, доказательства?..
— Хм… Все это будет. Все отыщем и соберем по крупицам… — твердо изрек работник прокуратуры, — я, видимо, имею дело с человеком, ведающим разницу между уголовным и уголовно-процессуальным кодексами…
— Безусловно. У вас двое суток, Анатолий Михайлович, чтобы предъявить мне обвинение…
— Трое, если уж на то пошло, — уверенно парировал Севидов, — с начальником отдела я всегда договорюсь…
— Закончим наш торг десятью днями, — мило улыбнулся Лавренцов, — выше этого крайнего срока, утвержденного законом, вам не прыгнуть, даже заручившись поддержкой областной прокуратуры.
— Я бы на вашем месте был поосторожней в оценках сроков задержания…
— И остальные следственные лазейки мне доподлинно известны, — продолжал улыбаться задержанный и вдруг предложил: — не желаете ли продолжить разговор в коридоре? Там стоят чудесные стульчики…
— Аркадий Генрихович… — протянул слуга Фемиды, широко расплывшись в ответной улыбке, — я предпочитаю работать по старинке — без диктофонов и прочих современных штучек, по памяти или, в лучшем случае, — с блокнотиком. Так что опасаться вам нечего, можете говорить прямо здесь, все, что думаете…
Подполковник потер переносицу, посматривая на собеседника и оценивая его искренность. Затем негромко изрек:
— Для того чтобы держать меня на здешних нарах дольше десяти суток, вам нужна хотя бы малейшая зацепка для предъявления любого обвинения, будь то хранение порнографического журнала или лишней упаковки новокаина. Но, поверьте, даже детальный обыск в моей квартире не даст следственной группе ни единого шанса. Если, конечно, вы сами не изволите подкинуть какой-либо компромат…
— Всегда нравилось иметь дело с компетентными в теперешней юриспруденции людьми, — поигрывая на столе зажигалкой, произнес господин Севидов, — таких с наскока не взять… Но варианты у нас, как вы сами верно подметили, имеются. Кроме того… Скажите, какие отношения вас связывали с гражданином Донцовым?
— Хорошие, — слегка помрачнел Аркадий.
— Вы были друзьями?
Подозреваемый кивнул и вытряхнул из чужой пачки еще одну сигарету.
— Видите ли, в чем дело… — отвернувшись к окну, неторопливо начал старший следователь прокуратуры, — мы, естественно наскребем факты, необходимые для предъявления обвинения во вчерашних убийствах и заведения уголовного дела. Вам в скором времени, так или иначе, предстоит перебраться в следственный изолятор — не сомневайтесь! Но можете ли вы сейчас объяснить наличие на месте убийства Донцова вот этой занятной вещицы?
Он вынул из портфеля и положил перед чекистом небольшую круглую коробочку.
«Моя пропавшая печать!.. — пронеслось в голове. — Господи, неужели это она!?»
Перед ним действительно лежала печать риэлторской фирмы, не так давно исчезнувшая из квартиры. Ситуация резко менялась. Контрразведчик понимал всю нелепость чудовищной подставы, но строить догадки о связях прокуратуры с бандитами и том, какими путями оказался у них сей вещдок, времени отныне не оставалось…
— Не могли бы вы ознакомить меня с материалами расследования убийства Семена Донцова? Нет-нет, я не обо всем деле… — успокоил он Севидова, узрев на его физиономии несказанное удивление, — меня интересует лишь описание места преступления и то, что было найдено и изъято, включая эту печать.
— Я подумаю, — с чуть заметным налетом надменности ответил тот, пряча улику обратно в портфель, — но пока поверьте мне на слово: печать занесена в протокол описания и вы, насколько я понимаю, в данный момент не в состоянии объяснить, каким образом она там очутилась. Так что основания придержать вас на нарах у нас уже имеются…
— Возможно… Я тоже подумаю, если не возражаете…
— Что ж, валяйте. Даю вам сутки. Завтра суббота, но, ради ваших откровений, утром готов приехать. Зафиксируем признание в убийстве пятерых… И знаете, что я вам скажу…
Лицо его внезапно просияло. Он наклонился через стол и доверительно зашептал:
— Все мы люди. И всем нам — нормальным гражданам мешают жить паршивые выродки. Я в глубине души понимаю ваш отчаянный поступок — месть за смерть друга. Возможно, и я поступил бы так же. Более того — выйди сейчас на улицу, спроси у любого — непременно одобрил бы и пожал вашу мужественную руку, но… Работа, есть работа. Тем паче, что мы-то с вами знаем, кто автор вчерашних преступлений…
Он заправски подмигнул Лавренцову, будто их много лет связывали товарищеские отношения и, убирая в портфель разложенные на столе документы, продолжил:
— Ну а будете упираться — повешу на вас еще и убийство Донцова. Сговоримся по бандитам — про серьезную улику забудем. Есть, в конце концов, десяток свидетелей, что вы были друзьями, отчетливых мотивов нет, а печать он мог и случайно унести в кармане. Так сказать — по ошибке. Будете сотрудничать, обещаю договориться о передаче дела по завершению следствия в суд присяжных. Они — народ жалостливый, проникнутся в суть и много не накрутят. Кроме того, и место отбывания срока можно подыскать получше, поспокойнее. Вам ведь известно о наличии специализированных зон для нашего брата? Там вас никто не тронет…
Анатолий Михайлович встал и, выйдя из-за стола, пододвинул свою пачку сигарет Аркадию:
— Это вам. А если надумаете поговорить раньше — свяжитесь со мной. Здешние сотрудники знают номера моих телефонов…
ЧастьXIII
Шанс
Лавренцов сидел в каталажке и уныло взирал на помятые лица сокамерников.
— А тебя мужик, за что повязали? — с фамильярной наглостью спросил молодой человек с верхней койки напротив.
Ответить подполковник не успел. Неожиданно приглушенно заверещал запрятанный в задний карман брюк сотовый телефон. Не обращая внимания на недоуменные взгляды соседей, он быстро достал миниатюрный аппарат и отошел в дальний угол камеры:
— Слушаю…
— Извините, это Аркадий? — раздался далекий и незнакомый женский голос.
— Да, я…
— Это Алина беспокоит, доброе утро.
— Алина!? — изумился чекист, но тут же вспомнил, что сам сообщил в последнем письме номер телефона и просил, не стесняясь звонить.
— Я случайно не разбудила вас? — деликатно поинтересовалась девушка в ответ на удивление, — могу перезвонить попозже…
— Нет-нет, Алина что вы! Я очень рад вас слышать! Спасибо, что позвонили…
— Как настроение? Ваши дела еще не пошли на поправку?
— Скорее наоборот… — покривился он, оглядываясь на дверь с круглым глазком.
— У вас опять что-то стряслось? — настороженно спросила собеседница, — снова неприятности?
— Если для полной катастрофы подходит данное определение, то — да. Послушай Алина, ты не могла бы мне помочь в одном вопросе? — сразу же перешел на «ты» мужчина, решившись использовать шанс, ниспосланный судьбой.
— Конечно, а что от меня требуется? — услышал он уверенный, без тени сомнения ответ.
На мгновение задумавшись, Лавренцов прикрыл рот ладонью и стал сбивчиво объяснять:
— Я сейчас нахожусь в тридцать первом отделении милиции. Это… почти на самом углу Малой Конюшенной и Шведского переулка. Подъезжай и попроси свидания со мной… Я попытаюсь устроить, чтобы его разрешили…
— В милиции?.. — ошеломленно прошептала девушка, но через секунду спохватилась, — хорошо, Аркадий. Я все поняла, скоро подъеду…
Спрятав телефон, он почувствовал, как кто-то настойчиво дергает его за рукав.
— Мужик, а мне дашь потрендеть с одной бабенкой? — нахально улыбалась все та же рожа молодого, беззубого хулигана, — а то как-то не по-братски получается — сидим вместе, а базарить могёшь только ты…
По прошествии очень короткого времени начинающий жиган сидел, забившись в угол нижнего яруса кроватей, поскуливая и зажав ладонями окровавленный рот.
— Еще есть желающие почесать языки с бабами? — спросил террорист у притихших братанов, только что наблюдавших миграционный перелет разбитного дружка из одного угла камеры в другой.
Те молчали, и когда новый сосед подошел к кровати, потеснились, уважительно уступая место. Усевшись на комковатый и грязный матрац, лежавший безо всякого постельного белья поверх жесткой металлической сетки, отставной фээсбэшник уже более мягко предложил:
— Если у кого действительно имеются проблемы и требуется срочная связь с родственниками или адвокатами — нет вопросов, можем позвонить…
— Ни тех, ни других… — пробормотал ближайший товарищ по несчастью.
— Бестолковое занятие, — поддержал другой, — меня и так через пару дней выпустят…
— Когда тут баландой потчуют? — зевнув, спросил Лавренцов.
— Да скоро уж поднесут…
Следом за немытыми ручищами арестанта, раздававшего куски серого хлеба и алюминиевые тарелки с гольной перловкой, в маленьком оконце появилась физиономия сержанта милиции. Найдя горящим взглядом задержанного подполковника, он подозвал его к двери и как-то нерешительно сообщил:
— Там к вам барышня подошла, но свидания у нас запрещены. Таков порядок…
Сразу же смекнув в чем дело, чекист тихо шепнул:
— Приятель, я заметил ночью одну ошибочку во время составления описи изъятого.
Мент смотрел выжидательно и с надеждой.
— Я не стану возражать, если вы перепишите ее заново, потому как в моих карманах кроме ключей и документов, ничего не было. А документацию надобно содержать в порядке… — назидательно посоветовал старший по званию.
— Я сейчас! — оптимистично выдохнул служивый и захлопнул деревянную крышку окошечка.
Вскоре дверной засов лязгнул и на пороге появился лейтенант. Кивнув бывшему контрразведчику, он провел его по коридору до небольшой комнатки и предупредил:
— Десять минут. Сейчас подошлю сержанта, он будет присутствовать…
Вдоль стен мизерного кабина, использовавшегося в качестве подсобного помещения, покоились ряды сломанных стульев и старые агитационные планшеты с портретами членов политбюро восьмидесятых годов. У окна заброшенного чуланчика ожидала стройная, красивая девушка в деловом костюме и с небольшой сумочкой на плече. Вид обворожительной Алины, стоящей на фоне пыли, мусора, деревянных обломков и фотографий старцев, напомнил Лавренцову некоторые полотна Пикассо, кричащих о дисгармонии и нереальности выхваченного взглядом, сиюминутного момента. Идеальная фигура, правильные черты лица, ухоженные руки, недорогая, но подобранная с безукоризненным вкусом одежда… Все это Аркадий оценил одним мимолетным взглядом, заходя в «комнату для свиданий».
— Алина? — негромко уточнил он.
Она кивнула и, поздоровавшись, поинтересовалась в свою очередь:
— А вы Аркадий?
— Да… Ты уж извини, что я попросил тебя придти сюда, — пробормотал он, пораженный ее внешностью, — впервые встречаемся и в таком месте…
— Ничего страшного, — успокоила девушка, — от наших тюрем страховки не существует. За что они вас?..
— Потом об этом. Я должен прежде объяснить, что нужно сделать. Тебя не затруднит доехать до одного места?..
Но в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел сержант. Ни слова не говоря, молодой человек прошел в угол, стряхнул пыль с единственного, чудом уцелевшего стула, уселся и, лишь после этого заметив недовольные взгляды мужчины и девушки, попытался оправдаться:
— А что я могу сделать? Лейтенант приказал…
Они переглянулись и, не видя пока выхода из затруднительного положения, молча стояли друг перед другом. Аркадий потирал указательным пальцем горбинку переносицы, Алина в напряжении покусывала губы. Но внезапно она встрепенулась и, заговорщицки глянув на приятеля по переписке, обратилась к сержанту:
— Надеюсь, меня не обвинят в попрании закона, если я обниму мужа?
Ни один мускул на лице задержанного не выдал крайнего изумления отважной уловкой. Блюститель же порядка, и так чувствуя себя не в своей тарелке, вздохнул, неопределенно пожал плечами и отвернулся. Это вполне можно было расценить как разрешение. Не теряя понапрасну время, девушка положила руки на плечи Лавренцову и шепнула:
— Говори…
Приняв игру, тот обнял ее тонкую талию, приблизился и, делая вид, что целует, торопливо изложил план действия. Поглаживая ладонями его волосы, находчивая знакомая внимательно выслушала короткий инструктаж и задала только один вопрос:
— Ты уверен, что все делаешь правильно?
— Другого выхода нет. Они хотят повесить на меня убийство лучшего друга…
— Я все запомнила и сделаю, как ты сказал.
— Спасибо, — прошептал арестант и, воспользовавшись случайной близостью, прикоснулся губами к нежной коже виска молодой девушки…
— Свидание окончено, — неожиданно раздался голос, беспардонно открывшего дверь лейтенанта.
Проходя мимо офицера милиции, Алина холодно отчеканила:
— Я могу навестить мужа вечером?
— Не знаю… — буркнул он в ответ, — договаривайтесь с теми, кто заступит на дежурство после нас…
Проводив взглядом ослепительной красоты девушку, независимо и грациозно вышагивающую на высоких каблуках к выходу, Аркадий уже привычно заложил руки за спину и поплелся по коридору в другую сторону — лицезреть пропитые рожи таких же горемык…
День в камере тянулся невыносимо долго. Вздремнуть не получалось — засов методично лязгал каждые пятнадцать-двадцать минут и на пороге возникал все тот же сержант, вызывая поочередно на допросы или на работы соседей Лавренцова. Когда дверь распахивалась в очередной раз, сердце его замирало в тревожном ожидании, но дежурный, будто забыв о нем, выкрикивал чужую фамилию…
Продергавшись таким образом до вечера и в отчаянии уже решив, что Алина не сумела выполнить просьбу, он стал исподволь обдумывать предстоящую завтрашним утором встречу со следователем. Прислонившись спиной к холодной стене и прикрыв глаза, подполковник сопоставлял факты, анализировал возможные ходы Севидова, взвешивал все «за» и «против»…
Несколько раз, отойдя в угол камеры — подальше от дверного глазка, он пробовал дозвониться до знакомых коллег-фээсбэшников. Телефоны отвечали предательскими, длинными гудками… Аркадий уже с опаской поглядывал на индикатор заряда аккумулятора сотового телефона, но выключать аппарат не решался, ожидая если ни приезда девушки, то хотя бы ее звонка.
В шесть вечера наряд по отделу сменился, и в убогий каземат стал наведываться урядник — как он называл прапорщиков милиции. В один из своих визитов тот привел последнего, долгое время отсутствовавшего бедолагу, и как-то странно посмотрел на бывшего контрразведчика, но, потоптавшись у порога и промолчав — удалился. У позабытого всеми арестанта опять появилась слабая надежда…
— Лавренцов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20