в глазах не вспыхнула радость, лицо не окрасилось ни малейшими эмоциями. Она посмотрела на него так, словно он был пустым местом, неодушевленным предметом. И с тем же равнодушием отвернулась…
Офицер тряхнул головой, словно освобождаясь от химер и фантазий и, с трудом поднимаясь на ноги, прошептал:
– Глядя на эту суку, я, кажется, начинаю кое о чем догадываться.
Солнце клонилось к горизонту; день понемногу угасал.
Покачиваясь, Бельский оглянулся на оставшийся позади пограничный перевал; выплюнул скопившуюся во рту горечь; утер рукавом губы и добавил:
– То, что мы в Грузии – полбеды. Настоящая беда там, где начинает смердеть предательством…
* * *
Понурив голову, Станислав шел в связке предпоследним. На длину веревки бандиты не поскупились – метрах в трех за ним прихрамывал оператор. Столько же "свободы" было отпущено и остальным пленникам, но исключительно для того, чтобы четверо из них могли без проблем нести двух убитых спецназовцев – Сонина с Игнатьевым.
– Эй, воин, – шепотом окликнул Бельский шагавшего впереди пограничника.
Тот слегка повернул голову – так, чтобы вооруженные грузины не приметили общения.
Спецназовец спросил:
– На перевале была стрельба или мне почудилось?
Голоса молодой контрактник не подал, но дважды кивнул.
"Понятно. Это уже кое-что! – отметил про себя Стас. – Наши должны что-то предпринять. Просто обязаны! К вертолету спасатели прибыли сегодня утром; мы ушли с площадки еще раньше – почти сутки назад, но до сих пор не появились на заставе. Плюс перестрелка на границе, указывающая направление для поиска пропавшей группы. Не так уж плохо, как вначале казалось…"
Да, редко он уповал на чью-то помощь. Гораздо чаще приходилось рассчитывать на собственные разум, опыт и силу. Да что там редко! Пожалуй, только однажды довелось орать матом в микрофон рации. Свои не отвечали – дистанция была великовата. Зато нарвался в эфире на разведчиков Ивлева – с их помощью и вызывал подкрепление. На забытом богом проселке это случилось. Пару лет назад…
Мысли Станислава вернулись тот далекий день, и тут же удалось вспомнить, где и при каких обстоятельствах он встречал одноглазого чеченца, тащившего его через перевал.
Все верно! Он стоял тогда в группе таких же бородатых бандитов и глупо скалился, глядя на то, как один особо кровожадный ублюдок режет глотки парням-спецназовцам. Перед этим колонна угодила в засаду, первый "бэт" подорвался на фугасе, второму всадили в бочину несколько зарядов из гранатометов. А грузовой "Урал" просто расстреливали из автоматов. Много тогда парней полегло. Очень много… А оставшихся четверых – оглушенных взрывами, выволокли на дорогу и уложили рядком…
Подполковник перехватил поудобнее свою ношу; вздохнул, посмотрев на матово-бледное лицо мертвого Беса. И негромко выругался.
В тот день, на дороге, ему повезло. Он лежал, истекая кровью – одна пуля прошла навылет через мягкие ткани плеча; а вот вторая, пробив правое легкое, застряла в лопатке. Память то покидала его, то ненадолго возвращалась. Возможно, поэтому – чтоб подольше помучился, чеченский палач решил заняться им в последнюю очередь. Сознание изредка выхватывало из кошмарной действительности предсмертные крики ребят, отрывистую чеченскую ругань, расползавшиеся в белесой пыли черные лужи крови под бьющимися в конвульсиях телами…
Тогда Бельский не думал о скорой смерти. Наверное, потому, что болевой шок вообще лишал способности о чем-либо размышлять. Но ему распороть глотку палач не успел – в самый последний момент на дороге верхом на броне появились парни из его отряда…
Да, тогда ему повезло. И немалую роль в том спасении сыграл начальник разведки Ивлев. Хороший мужик – толковый, честный, справедливый. Побольше бы таких в русской армии!…
Увы, за долгую службу чаще попадались сволочи с недоумками в генеральских мундирах, у которых в жиденьких мозгах свербели поразительно одинаковые желания: взятки и квартиры с особняками в столице.
Но встречались, слава богу, на его пути и другие генералы. Тот же начальник разведки Ивлев или, скажем, Георгий Иванович Шпак…
Впервые он увидел Шпака в училище – его сын Олег учился в одной роте со Станиславом. Поначалу у пацанов сложилось к Олегу сложное отношение – недолюбливали, насмехались и тыкали за спиной пальцем: блатной, генеральский сынок… Но отец его был человеком прозорливым – вероятно, предвидел такое отношение и, приехав как-то навестить, решил заодно познакомиться со всей ротой…
Личный состав расположился в ленинской комнате. Георгий Иванович стремительно вошел, окинул взглядом притихших курсантов, представился:
– Генерал-лейтенант Шпак, командующий армией.
И повел неспешный рассказ о том, как сам учился в этом училище, как тяжело давались физические нагрузки; как непросто складывалась дружба, проходя этапы от вражды на первом курсе до настоящего братства на четвертом… Потом поведал о тяготах офицерской службы, о командовании взводом и ротой в училище, о войне в афганских горах. О том, как нелегко приходилось менявшей гарнизон за гарнизоном семье…
Молодые парни слушали словно завороженные, ведь им скоро предстояло повторить этот путь.
– А теперь, товарищи курсанты, предлагаю эксперимент, – улыбнулся сорокасемилетний генерал, снимая китель. – Я показываю вам три упражнения на перекладине. Если кто-нибудь из вас их повторит – завтра же уедет в отпуск на десять суток – с начальником училища я договорюсь. Слово генерала.
Рота буквально взорвалась от восторга – каждый из курсантов мечтал хотя бы недельку отдохнуть от бешеных нагрузок.
Когда же Георгий Иванович показал упражнения, вокруг турника воцарилась гробовая тишина – уровень подготовки для повторения подобной акробатики должен был соответствовать уровню кандидата в мастера спорта – не ниже. Один из смельчаков попытался было изобразить что-то подобное, да упал. Раздался оглушительный хохот…
– Хорошо, ребята, – снова улыбнулся Шпак, – упрощаем условия: отпуск за одно упражнение. И плюс в подарок мои личные часы.
Но результат вышел таким же смехотворным.
– Вот, мужики, чем надо заниматься настоящим десантникам, – подытожил Георгий Иванович на прощание. – Надеюсь, вы всё поняли…
После такой мастерски проведенной воспитательной работы боле никто из курсантов не смел упрекать Олега в том, что он генеральский сынок. Впрочем, Олег и не давал особого повода для упреков – занимался наравне со всеми и никакими поблажками начальства не пользовался…
* * *
Солнце вот-вот должно было спрятаться за неровным горизонтом. Командовавший отрядом рыжебородый грузин выбрал место для короткого привала. Все: и пленники, и чеченцы, и грузины, и даже англичанка, всю дорогу шедшая налегке, попадали в изнеможении на землю. Но мусульмане, передохнув лишь самую малость, повытаскивали из рюкзаков и расстелили небольшие коврики – вторая молитва намаза должна была прозвучать до захода солнца, третья – после заката и продолжиться, пока не погаснет вечерняя заря. Только один из чеченцев не имел принадлежности для исполнения молитвы. Этого измученного и весьма экзотично одетого для походов по горным тропам мужчину постоянно вел на веревке одноглазый боевик…
"Да, это определенно он, – наблюдая за одноглазым, покивал подполковник, – на той пыльной дороге произошла наша первая встреча. А двумя часами позже довелось свидеться еще разок – при других обстоятельствах. Но, почему он здесь? Сдается, он должен быть в другом месте…"
До наступления ночи отряд успел пройти по ущелью около семи километров. Рыжебородый, которого сподвижники называли Вахтангом, видел насколько те устали. Вероятно, усталость одолевала и его самого – стоило отряду набрести на подходящее по его мнению местечко, раздалась команда остановиться…
Лагерь разбили на пологом берегу ручья, набравшем силу и скорее походившем на узкую реку. Командир заметил неподалеку под скалой – в узкой ложбине, пласт не растаявшего серого льда. На этот ледник и приказал уложить трупы.
Бандиты, уже не таясь, насобирали в реденьком лесочке сухих ветвей и разожгли костер. Каждому из пленников накрепко спутали запястья рук, вдобавок всех связали одной веревкой за ноги. После усадили возле огромного валуна, дали напиться из помятой фляги. Грузины, не обращая внимания на голодные взгляды русских, расположились у костра и принялись ужинать…
"Все как обычно, – вяло подумал Бельский, – мусульмане в полночь исполнят обряд – четвертую молитву намаза и тоже полезут в рюкзаки за провиантом. Потом все улягутся спать, оставив одного присматривать за нами. Все как обычно, кроме… Удивляет одно: если эти суки имеют целью доставить нас в определенное место живыми, то должны были бы облагодетельствовать парочкой заплесневелых сухарей. А мы кроме воды ничего не получили. Нехороший факт и тревожный для нас сигнал".
Да, Стас неплохо изучил повадки врагов – в течение следующего часа на каменистом бережке все происходило именно так: грузины пригласили за свой "стол" девицу и обильно поглощали съестные припасы; чеченцы стояли на коленях и отбивали поклоны Аллаху. Затем рядом с кучкой пленных остался дежурить тот грузин, которого дожидались за пограничным перевалом. Кажется, его звали Давидом. А бородатые моджахеды уселись жевать какие-то куски.
Последним лег одноглазый. Предварительно он проверил надежность веревки и узлов на руке того мужика в странный одежке, когда-то имевшей вид цивильного костюма; другим концом веревки бандит обмотал свой пояс. И обнявшись с автоматом, прикрыл единственный глаз…
Заснуть Бельский не мог и даже не пытался.
Во-первых, выспался, за что был безмерно "благодарен" гостье с Британских островов; во-вторых, нещадно глодала совесть за неумение разбираться в людях, а точнее – в стервах. Ну, а в-третьих, сон просто не шел – следовало спокойно поразмыслить, набросать короткий планчик на ближайшее будущее и, по возможности, предпринять какие-нибудь действия.
Да, в отличие от вымотанных долгим переходом попутчиков, сна не было ни в одном глазу. Рядом с подполковником лежали оператор и молоденький пограничник, чуть дальше ворочался и о чем-то шептал во сне Иван Дробыш. Второго контрактника Стас не видел, но и тот, вероятно спал беспробудным сном… Им целый день довелось тащить два тяжелых тела – силы к ночи иссякли.
Чеченцы все утро поочередно несли самого Бельского, покуда он не очухался, и разбудить их теперь также было непросто.
Грузины расположились за чеченцами – немного дальше от костра. И эти выдохлись от многочасового марш-броска, от перестрелки на перевале. "Журналистку" спецназовец в расчет не брал – эта сучка сделала свое черное дело и теперь со спокойной совестью дрыхла, всецело полагалась на грубую силу своих грузинских друзей.
Единственным бодрствующим в лагере человеком оставался Давид. Сидел он рядом с пленниками; часто курил, глядя на взлетавшие от костра искры. Иногда вставал, выбирал из загодя приготовленной кучи дров парочку толстых сучьев и, подбросив их в огонь, возвращался на прежнее место…
Спецназовец лежал на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой. Так было удобнее наблюдать за грузином. Несколько раз ему казалось, что тот засыпает, но в самый последний момент Давид тряс отяжелевшей головой и снова вставал…
Прошел час, за ним второй. И с каждой минутой шансы вернуть свободу улетучивались. Бельский знал: со сменщиком Давида проблем появится еще больше – человек, даже испытавший в течение дня серьезные нагрузки, но отдохнувший в начале ночи три-четыре часа, на посту уже не заснет. Мобилизованный для длительной работы организм не требует долгого покоя – то была аксиома, исходя из которой, любой неглупый командир всегда назначал первым дозорным наиболее свежего и выносливого бойца. Все остальные легко справлялись с дежурствами во вторую или в третью очередь.
Потому, невзирая на одеревеневшие мышцы, позы подполковник не менял и решил, во что бы то ни стало дождаться подходящего случая.
И приблизительно около двух часов ночи долгожданный момент наступил…
Глава четвертая
Франция. Париж. 10 мая
Как ни странно, но охранники растерялись не меньше Ирины.
Безусловно, в силу специфики службы, этим парням вменялось в обязанность быть готовыми к любой неожиданности. Но, то ли спокойная работа в тихом особняке усыпила их бдительность; то ли, услышав шаги или скрип открываемой двери, они рассчитывали обнаружить в коридорчике кого угодно, только не симпатичную молодую девушку… Кто знает, что повлияло на секундное замешательство, но в тот короткий и напряженный миг, что они стояли друг против друга, им было не до разгадки этого парадокса.
В голове Арбатовой лишь успела промелькнуть шальная аналогия с жутким случаем, произошедшим здесь же – в Париже. Это произошло почти год назад, и тогда из безнадежной ситуации помог выпутаться Артур.
Да, в первых числах сентября прошлого года она с Дороховым попала в не менее дикий переплет. И в какую-то минуту того ужасного дня ей тоже показалось: все – карьера разведчицы закончена, едва успев начаться…
Это было странное сооружение ярко-красного цвета, пришвартованное толстыми канатами к набережной Сены. Оно походило то ли на водонапорную башню, установленную на барже, то ли на плавучий маяк. С берегом освещенная платформа соединялась двумя узкими мостками. Посередине – между мостков горела неоновая надпись "Le Batofar", та же надпись имелась и на красном борту немалого по размерам судна. Именно здесь и должна была состояться короткая встреча Ирины с агентом, во время которой ей надлежало передать крохотный чип с информацией.
Да, Дорохов тогда не напрасно возмущался.
– И кто же из вас додумался организовать свидание на этом… дебаркадере?! – раздраженно шептал он, следуя за Арбатовой по набережной.
– Чем он вам не нравится? – возражала она.
– А не нравится он мне двумя единственными выходами! Между ними шагов десять и достаточно одного человека с оружием, чтобы перехватить или грохнуть нас обоих…
Ирина улыбалась в ответ, считая опасения нового телохранителя надуманными. Однако он оказался прав – на борту этого дурацкого плавучего ночного клуба их уже поджидали…
Вначале все шло по плану. Они расположились за разными столиками: Арбатова осторожно посматривала по сторонам и поджидала появления человека, фото которого ей показали в Москве; Артур сидел в пяти шагах на подстраховке. Посетителей обслуживали расторопные гарсоны, выряженные в форму стюардов океанского лайнера. Ирина заказала апельсиновый коктейль, а напарник потягивал пиво…
Посетители прибывали – постепенно на занятой ресторацией палубе не осталось свободных столиков. К Ирине подсели два азиата – с виду обычные туристы; о чем-то смешно щебеча на своем корявом языке, они озаряли округу вспышкой фотоаппарата и почти ничего не пили. А за столик к Дорохову уселись две девицы. Сбоку от барной стойки занял место ди-джей; заиграла зажигательная латиноамериканская музыка, а спрятанный где-то проектор высветил на потолочном тенте первые красочные слайды…
Наконец, она заметила в толпе нужного человека.
Теперь следовало отправиться в туалетную комнату и достать вживленный под кожу предплечья чип. Затем останется лишь осторожно передать его.
Мило улыбнувшись, она предупредила азиатов о скором возвращении и, подхватив сумочку, спустилась по трапу на нижнюю палубу – в закуток с двумя туалетными комнатками. Там – запершись в одной из кабинок, и принялась колдовать с предплечьем…
Каким образом Артур – тогда еще новичок в разведке, сумел углядеть слежку, она не понимала до сих пор. Но не прошло и трех минут, как за дверью раздался приглушенный выстрел, и он появился внутри женского туалета. Все последующие события отпечатались в ее памяти сплошной чередой его коротких, отрывистых команд. Отдав телохранителю инициативу, Арбатова лишь подчинялась и стремилась исполнить их с предельной четкостью.
Сначала он выдернул из соседней кабинки девушку – его бывшую соседку по столику. Та возмущалась и упорно делал вид, будто собиралась справлять нужду – трусики были спущены до колен, юбка задрана… В таком виде он и припечатал ее о металлическую переборку и, не позволяя опомниться, подверг жесткому допросу. Настолько жесткому, что та и в самом деле описалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Офицер тряхнул головой, словно освобождаясь от химер и фантазий и, с трудом поднимаясь на ноги, прошептал:
– Глядя на эту суку, я, кажется, начинаю кое о чем догадываться.
Солнце клонилось к горизонту; день понемногу угасал.
Покачиваясь, Бельский оглянулся на оставшийся позади пограничный перевал; выплюнул скопившуюся во рту горечь; утер рукавом губы и добавил:
– То, что мы в Грузии – полбеды. Настоящая беда там, где начинает смердеть предательством…
* * *
Понурив голову, Станислав шел в связке предпоследним. На длину веревки бандиты не поскупились – метрах в трех за ним прихрамывал оператор. Столько же "свободы" было отпущено и остальным пленникам, но исключительно для того, чтобы четверо из них могли без проблем нести двух убитых спецназовцев – Сонина с Игнатьевым.
– Эй, воин, – шепотом окликнул Бельский шагавшего впереди пограничника.
Тот слегка повернул голову – так, чтобы вооруженные грузины не приметили общения.
Спецназовец спросил:
– На перевале была стрельба или мне почудилось?
Голоса молодой контрактник не подал, но дважды кивнул.
"Понятно. Это уже кое-что! – отметил про себя Стас. – Наши должны что-то предпринять. Просто обязаны! К вертолету спасатели прибыли сегодня утром; мы ушли с площадки еще раньше – почти сутки назад, но до сих пор не появились на заставе. Плюс перестрелка на границе, указывающая направление для поиска пропавшей группы. Не так уж плохо, как вначале казалось…"
Да, редко он уповал на чью-то помощь. Гораздо чаще приходилось рассчитывать на собственные разум, опыт и силу. Да что там редко! Пожалуй, только однажды довелось орать матом в микрофон рации. Свои не отвечали – дистанция была великовата. Зато нарвался в эфире на разведчиков Ивлева – с их помощью и вызывал подкрепление. На забытом богом проселке это случилось. Пару лет назад…
Мысли Станислава вернулись тот далекий день, и тут же удалось вспомнить, где и при каких обстоятельствах он встречал одноглазого чеченца, тащившего его через перевал.
Все верно! Он стоял тогда в группе таких же бородатых бандитов и глупо скалился, глядя на то, как один особо кровожадный ублюдок режет глотки парням-спецназовцам. Перед этим колонна угодила в засаду, первый "бэт" подорвался на фугасе, второму всадили в бочину несколько зарядов из гранатометов. А грузовой "Урал" просто расстреливали из автоматов. Много тогда парней полегло. Очень много… А оставшихся четверых – оглушенных взрывами, выволокли на дорогу и уложили рядком…
Подполковник перехватил поудобнее свою ношу; вздохнул, посмотрев на матово-бледное лицо мертвого Беса. И негромко выругался.
В тот день, на дороге, ему повезло. Он лежал, истекая кровью – одна пуля прошла навылет через мягкие ткани плеча; а вот вторая, пробив правое легкое, застряла в лопатке. Память то покидала его, то ненадолго возвращалась. Возможно, поэтому – чтоб подольше помучился, чеченский палач решил заняться им в последнюю очередь. Сознание изредка выхватывало из кошмарной действительности предсмертные крики ребят, отрывистую чеченскую ругань, расползавшиеся в белесой пыли черные лужи крови под бьющимися в конвульсиях телами…
Тогда Бельский не думал о скорой смерти. Наверное, потому, что болевой шок вообще лишал способности о чем-либо размышлять. Но ему распороть глотку палач не успел – в самый последний момент на дороге верхом на броне появились парни из его отряда…
Да, тогда ему повезло. И немалую роль в том спасении сыграл начальник разведки Ивлев. Хороший мужик – толковый, честный, справедливый. Побольше бы таких в русской армии!…
Увы, за долгую службу чаще попадались сволочи с недоумками в генеральских мундирах, у которых в жиденьких мозгах свербели поразительно одинаковые желания: взятки и квартиры с особняками в столице.
Но встречались, слава богу, на его пути и другие генералы. Тот же начальник разведки Ивлев или, скажем, Георгий Иванович Шпак…
Впервые он увидел Шпака в училище – его сын Олег учился в одной роте со Станиславом. Поначалу у пацанов сложилось к Олегу сложное отношение – недолюбливали, насмехались и тыкали за спиной пальцем: блатной, генеральский сынок… Но отец его был человеком прозорливым – вероятно, предвидел такое отношение и, приехав как-то навестить, решил заодно познакомиться со всей ротой…
Личный состав расположился в ленинской комнате. Георгий Иванович стремительно вошел, окинул взглядом притихших курсантов, представился:
– Генерал-лейтенант Шпак, командующий армией.
И повел неспешный рассказ о том, как сам учился в этом училище, как тяжело давались физические нагрузки; как непросто складывалась дружба, проходя этапы от вражды на первом курсе до настоящего братства на четвертом… Потом поведал о тяготах офицерской службы, о командовании взводом и ротой в училище, о войне в афганских горах. О том, как нелегко приходилось менявшей гарнизон за гарнизоном семье…
Молодые парни слушали словно завороженные, ведь им скоро предстояло повторить этот путь.
– А теперь, товарищи курсанты, предлагаю эксперимент, – улыбнулся сорокасемилетний генерал, снимая китель. – Я показываю вам три упражнения на перекладине. Если кто-нибудь из вас их повторит – завтра же уедет в отпуск на десять суток – с начальником училища я договорюсь. Слово генерала.
Рота буквально взорвалась от восторга – каждый из курсантов мечтал хотя бы недельку отдохнуть от бешеных нагрузок.
Когда же Георгий Иванович показал упражнения, вокруг турника воцарилась гробовая тишина – уровень подготовки для повторения подобной акробатики должен был соответствовать уровню кандидата в мастера спорта – не ниже. Один из смельчаков попытался было изобразить что-то подобное, да упал. Раздался оглушительный хохот…
– Хорошо, ребята, – снова улыбнулся Шпак, – упрощаем условия: отпуск за одно упражнение. И плюс в подарок мои личные часы.
Но результат вышел таким же смехотворным.
– Вот, мужики, чем надо заниматься настоящим десантникам, – подытожил Георгий Иванович на прощание. – Надеюсь, вы всё поняли…
После такой мастерски проведенной воспитательной работы боле никто из курсантов не смел упрекать Олега в том, что он генеральский сынок. Впрочем, Олег и не давал особого повода для упреков – занимался наравне со всеми и никакими поблажками начальства не пользовался…
* * *
Солнце вот-вот должно было спрятаться за неровным горизонтом. Командовавший отрядом рыжебородый грузин выбрал место для короткого привала. Все: и пленники, и чеченцы, и грузины, и даже англичанка, всю дорогу шедшая налегке, попадали в изнеможении на землю. Но мусульмане, передохнув лишь самую малость, повытаскивали из рюкзаков и расстелили небольшие коврики – вторая молитва намаза должна была прозвучать до захода солнца, третья – после заката и продолжиться, пока не погаснет вечерняя заря. Только один из чеченцев не имел принадлежности для исполнения молитвы. Этого измученного и весьма экзотично одетого для походов по горным тропам мужчину постоянно вел на веревке одноглазый боевик…
"Да, это определенно он, – наблюдая за одноглазым, покивал подполковник, – на той пыльной дороге произошла наша первая встреча. А двумя часами позже довелось свидеться еще разок – при других обстоятельствах. Но, почему он здесь? Сдается, он должен быть в другом месте…"
До наступления ночи отряд успел пройти по ущелью около семи километров. Рыжебородый, которого сподвижники называли Вахтангом, видел насколько те устали. Вероятно, усталость одолевала и его самого – стоило отряду набрести на подходящее по его мнению местечко, раздалась команда остановиться…
Лагерь разбили на пологом берегу ручья, набравшем силу и скорее походившем на узкую реку. Командир заметил неподалеку под скалой – в узкой ложбине, пласт не растаявшего серого льда. На этот ледник и приказал уложить трупы.
Бандиты, уже не таясь, насобирали в реденьком лесочке сухих ветвей и разожгли костер. Каждому из пленников накрепко спутали запястья рук, вдобавок всех связали одной веревкой за ноги. После усадили возле огромного валуна, дали напиться из помятой фляги. Грузины, не обращая внимания на голодные взгляды русских, расположились у костра и принялись ужинать…
"Все как обычно, – вяло подумал Бельский, – мусульмане в полночь исполнят обряд – четвертую молитву намаза и тоже полезут в рюкзаки за провиантом. Потом все улягутся спать, оставив одного присматривать за нами. Все как обычно, кроме… Удивляет одно: если эти суки имеют целью доставить нас в определенное место живыми, то должны были бы облагодетельствовать парочкой заплесневелых сухарей. А мы кроме воды ничего не получили. Нехороший факт и тревожный для нас сигнал".
Да, Стас неплохо изучил повадки врагов – в течение следующего часа на каменистом бережке все происходило именно так: грузины пригласили за свой "стол" девицу и обильно поглощали съестные припасы; чеченцы стояли на коленях и отбивали поклоны Аллаху. Затем рядом с кучкой пленных остался дежурить тот грузин, которого дожидались за пограничным перевалом. Кажется, его звали Давидом. А бородатые моджахеды уселись жевать какие-то куски.
Последним лег одноглазый. Предварительно он проверил надежность веревки и узлов на руке того мужика в странный одежке, когда-то имевшей вид цивильного костюма; другим концом веревки бандит обмотал свой пояс. И обнявшись с автоматом, прикрыл единственный глаз…
Заснуть Бельский не мог и даже не пытался.
Во-первых, выспался, за что был безмерно "благодарен" гостье с Британских островов; во-вторых, нещадно глодала совесть за неумение разбираться в людях, а точнее – в стервах. Ну, а в-третьих, сон просто не шел – следовало спокойно поразмыслить, набросать короткий планчик на ближайшее будущее и, по возможности, предпринять какие-нибудь действия.
Да, в отличие от вымотанных долгим переходом попутчиков, сна не было ни в одном глазу. Рядом с подполковником лежали оператор и молоденький пограничник, чуть дальше ворочался и о чем-то шептал во сне Иван Дробыш. Второго контрактника Стас не видел, но и тот, вероятно спал беспробудным сном… Им целый день довелось тащить два тяжелых тела – силы к ночи иссякли.
Чеченцы все утро поочередно несли самого Бельского, покуда он не очухался, и разбудить их теперь также было непросто.
Грузины расположились за чеченцами – немного дальше от костра. И эти выдохлись от многочасового марш-броска, от перестрелки на перевале. "Журналистку" спецназовец в расчет не брал – эта сучка сделала свое черное дело и теперь со спокойной совестью дрыхла, всецело полагалась на грубую силу своих грузинских друзей.
Единственным бодрствующим в лагере человеком оставался Давид. Сидел он рядом с пленниками; часто курил, глядя на взлетавшие от костра искры. Иногда вставал, выбирал из загодя приготовленной кучи дров парочку толстых сучьев и, подбросив их в огонь, возвращался на прежнее место…
Спецназовец лежал на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой. Так было удобнее наблюдать за грузином. Несколько раз ему казалось, что тот засыпает, но в самый последний момент Давид тряс отяжелевшей головой и снова вставал…
Прошел час, за ним второй. И с каждой минутой шансы вернуть свободу улетучивались. Бельский знал: со сменщиком Давида проблем появится еще больше – человек, даже испытавший в течение дня серьезные нагрузки, но отдохнувший в начале ночи три-четыре часа, на посту уже не заснет. Мобилизованный для длительной работы организм не требует долгого покоя – то была аксиома, исходя из которой, любой неглупый командир всегда назначал первым дозорным наиболее свежего и выносливого бойца. Все остальные легко справлялись с дежурствами во вторую или в третью очередь.
Потому, невзирая на одеревеневшие мышцы, позы подполковник не менял и решил, во что бы то ни стало дождаться подходящего случая.
И приблизительно около двух часов ночи долгожданный момент наступил…
Глава четвертая
Франция. Париж. 10 мая
Как ни странно, но охранники растерялись не меньше Ирины.
Безусловно, в силу специфики службы, этим парням вменялось в обязанность быть готовыми к любой неожиданности. Но, то ли спокойная работа в тихом особняке усыпила их бдительность; то ли, услышав шаги или скрип открываемой двери, они рассчитывали обнаружить в коридорчике кого угодно, только не симпатичную молодую девушку… Кто знает, что повлияло на секундное замешательство, но в тот короткий и напряженный миг, что они стояли друг против друга, им было не до разгадки этого парадокса.
В голове Арбатовой лишь успела промелькнуть шальная аналогия с жутким случаем, произошедшим здесь же – в Париже. Это произошло почти год назад, и тогда из безнадежной ситуации помог выпутаться Артур.
Да, в первых числах сентября прошлого года она с Дороховым попала в не менее дикий переплет. И в какую-то минуту того ужасного дня ей тоже показалось: все – карьера разведчицы закончена, едва успев начаться…
Это было странное сооружение ярко-красного цвета, пришвартованное толстыми канатами к набережной Сены. Оно походило то ли на водонапорную башню, установленную на барже, то ли на плавучий маяк. С берегом освещенная платформа соединялась двумя узкими мостками. Посередине – между мостков горела неоновая надпись "Le Batofar", та же надпись имелась и на красном борту немалого по размерам судна. Именно здесь и должна была состояться короткая встреча Ирины с агентом, во время которой ей надлежало передать крохотный чип с информацией.
Да, Дорохов тогда не напрасно возмущался.
– И кто же из вас додумался организовать свидание на этом… дебаркадере?! – раздраженно шептал он, следуя за Арбатовой по набережной.
– Чем он вам не нравится? – возражала она.
– А не нравится он мне двумя единственными выходами! Между ними шагов десять и достаточно одного человека с оружием, чтобы перехватить или грохнуть нас обоих…
Ирина улыбалась в ответ, считая опасения нового телохранителя надуманными. Однако он оказался прав – на борту этого дурацкого плавучего ночного клуба их уже поджидали…
Вначале все шло по плану. Они расположились за разными столиками: Арбатова осторожно посматривала по сторонам и поджидала появления человека, фото которого ей показали в Москве; Артур сидел в пяти шагах на подстраховке. Посетителей обслуживали расторопные гарсоны, выряженные в форму стюардов океанского лайнера. Ирина заказала апельсиновый коктейль, а напарник потягивал пиво…
Посетители прибывали – постепенно на занятой ресторацией палубе не осталось свободных столиков. К Ирине подсели два азиата – с виду обычные туристы; о чем-то смешно щебеча на своем корявом языке, они озаряли округу вспышкой фотоаппарата и почти ничего не пили. А за столик к Дорохову уселись две девицы. Сбоку от барной стойки занял место ди-джей; заиграла зажигательная латиноамериканская музыка, а спрятанный где-то проектор высветил на потолочном тенте первые красочные слайды…
Наконец, она заметила в толпе нужного человека.
Теперь следовало отправиться в туалетную комнату и достать вживленный под кожу предплечья чип. Затем останется лишь осторожно передать его.
Мило улыбнувшись, она предупредила азиатов о скором возвращении и, подхватив сумочку, спустилась по трапу на нижнюю палубу – в закуток с двумя туалетными комнатками. Там – запершись в одной из кабинок, и принялась колдовать с предплечьем…
Каким образом Артур – тогда еще новичок в разведке, сумел углядеть слежку, она не понимала до сих пор. Но не прошло и трех минут, как за дверью раздался приглушенный выстрел, и он появился внутри женского туалета. Все последующие события отпечатались в ее памяти сплошной чередой его коротких, отрывистых команд. Отдав телохранителю инициативу, Арбатова лишь подчинялась и стремилась исполнить их с предельной четкостью.
Сначала он выдернул из соседней кабинки девушку – его бывшую соседку по столику. Та возмущалась и упорно делал вид, будто собиралась справлять нужду – трусики были спущены до колен, юбка задрана… В таком виде он и припечатал ее о металлическую переборку и, не позволяя опомниться, подверг жесткому допросу. Настолько жесткому, что та и в самом деле описалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28