Темп продвижения по отрогу заметно снизился – теперь лидеру приходилось подстраиваться под хромавшего парня. Камеру и сумку с его личными вещами тащили Дробыш с Игнатьевым, да толку от помощи выходило немного. Подполковник шел, как выражались в среде спецназа, "на автопилоте" – механически выполняя необходимые для безопасного продвижения действия: ориентировался, выбирал дорогу, всматривался в складки и нагромождения валунов. Голова при этом могла быть занята чем угодно – условные рефлексы один черт срабатывали безотказно. Мысли опять крутились вокруг семьи, вокруг испорченных отношений с Анной…
Сложно ему было в чем-то обвинять супругу. Первые годы она моталась за ним по гарнизонам, точно привязанная; жила в бараках, терпела тяготы и лишения наравне с мужем. Первую и единственную до сего момента отдельную квартиру семья получила на третьем году службы в Ставропольском крае, когда Бельский примерил мундир с майорскими погонами и стал заместителем командира Отряда. Квартиру… Эту трущоба и квартирой-то звалась с превеликой натяжкой – две комнатушки и пятиметровая кухня на первом этаже старенькой блочной пятиэтажки. С жуткой вонью, влажностью и блохами из подвала… С момента постройки дом не претерпел ни одного ремонта – повсюду зияли амбразуры вместо дверей и окон подъездов; стены давно потрескались; из ступеней лестниц местами торчала арматура. Черт его знает… Наверное и это добавило негатива в общую копилку. В общем, не заладилась их жизнь с Анной в последний год. И как назло именно в этот период судьба непрерывно швыряла его по командировкам – возможности спокойно разобраться в сложной ситуации, выправить положение и предотвратить надвигавшуюся трагедию не предвиделось. Дважды он наведывался домой для короткого отдыха и всякий раз натыкался на стену отчуждения. Для решения проблемы требовались обстоятельность и терпеливая настойчивость. Последнего в характере Станислава хватало с избытком, а вот для обстоятельности требовалось время. Хотя бы пара месяцев спокойной жизни рядом с близкими людьми…
Идущая следом журналистка частенько вклинивалась в раздумья и возвращала дурацкими вопросами в реальную действительность.
– Станислав, вы давно в Ичкерии? – шепотом спросила она.
– Несколько командировок под конец первой кампании, – неохотно отвечал он. – И почти безвылазно всю вторую.
– И ранения, наверное, есть?
– Есть. На войне без ранений не обходится…
– А в плену довелось побывать?
Тот усмехнулся:
– Довелось однажды. Наполовину.
– Это как – наполовину? – любопытствовала сотрудница западных СМИ.
– Да очень просто: взяли нас четверых тепленьких и контуженных после часового боя.
– И что же?…
– Троим глотки перерезали, а мне не успели – наши ребята на "коробочках" подоспели, отбили. Получается, что в плену и получаса не пробыл…
Девушка помолчала, переваривая услышанное. Потом сменила неприятную тему:
– А семья у вас есть?
С минуту Бельский делал вид, будто тщательно изучает с помощью бинокля ущелье. Сам же обдумывал, как бы покорректней отшить надоевшую собеседницу. В итоге коротко отрезал:
– Да, я женат.
Продолжить "допрос" въедливая журналистка не успела. Внезапно прекратив движение, подполковник передал назад команду:
– Стоп! Всем остановиться!
Настороженно прислушиваясь, снова поднял бинокль…
– Почему мы встали? – еле слышно прошептала журналистка.
– Замри! – приказал он ей и с минуту чутко вслушивался в тишину. Потом, не оборачиваясь, спросил: – Вы слышали?
– Что?
– Звук. Слышали странный звук?
– Нет… – пожала она плечами.
Станислав внимательно изучил левый склон и лежащее внизу ущелье…
Впереди отрог, по которому они взбирались, резко уходил вверх – к пику, высотой более четырех тысяч метров. Лидер же собирался свернуть вправо и повести отряд вниз – по этакой своеобразной перемычке, соединявшей вытянутую возвышенность с соседней горной грядой. В одной из долин за этой грядой и располагалась цель перехода – пограничная застава.
Но обрывки странного звука долетели слева.
Сегодняшней ночью ветер в горах был не настолько силен, чтобы его "голосистые" порывы рождали в воображении звуки, напоминавшие голоса людей или вой животных. Звук определенно походил на крик человека.
– Беса ко мне, – распорядился подполковник.
– Что хотел, Стас? – появился тот перед командиром.
Отведя его в сторону – чуть левее и поближе к склону, подполковник в полголоса пояснил:
– Звук послышался из этого ущелья. Странный звук…
– Человек?
– Скорее да. Очень похоже… И вообще… не нравятся мне все эти внеплановые приключения: обстрел "вертушки", визит к площадке бандитов…
– А может, показалось? Камни, например, посыпались? – осторожно предположил капитан.
– Вряд ли – это определенно был чей-то голос. Точнее, вскрик, будто пулю в человека всадили.
– Понятно. Я подальше был, потому и не разобрал.
– Вот что, Юра, задержись-ка на этом месте – понаблюдай с часок за обстановкой, – передал он ему бинокль и подсказал: – Звук предположительно исходил вон из той глубокой складки, что на противоположном склоне.
Сонин внимательно осмотрел указанное место и вернул командиру бинокль:
– Вроде, ничего подозрительного не видно.
– И все же следует подстраховаться.
– Понятно. Сделаем.
– Знаешь… оставь-ка себе бинокль – через прицел и человека-то не увидишь дальше трехсот метров.
– Не, Стас, привык я к нему. Как-нибудь увижу. К тому же, тебе без хорошей оптики никак нельзя – вон, сколько людей за собой ведешь.
– Ладно, будь по-твоему, – скрепя сердцем, согласился командир. – Но дольше часа тут не задерживайся.
Бельский собрался продолжить путь, но, вернувшись, приказал:
– И Игнат пусть с тобой останется. На всякий случай.
– Игнат?! А ты с одним Дробышем, что ли, дальше пойдешь? Не маловато вас двоих на этот… пионерский отряд?
– Ничего. Мы с Иваном осторожненько, – хлопнул Станислав давнего приятеля по плечу. – Только поаккуратней тут, Бес – не светись. Выбери укромное местечко и затаись, как ты умеешь.
– Не впервой, – обнадежил спецназовец.
– Не прощаемся. Нам за час с хромым пареньком далеко не уйти – скоро, надеюсь, увидимся…

Глава третья

Горная Чечня. 22 мая
Очередная остановка грузино-чеченского отряда не затянулась – скоро впереди раздался чей-то короткий крик, а спустя полминуты портативная рация в нагрудном кармане жилета Давида призывно пискнула. Тот поспешно выхватил ее из кармана, ответил на вызов…
– Вахтанг приказал идти дальше, – коротко обмолвился молодой грузин, поднимаясь с камней, – пошли.
И они двинулись в том же направлении, в котором двадцатью минутами ранее исчезли Вахтанг с Гурамом. Теперь шествие возглавлял Давид…
"Собаки! Даже радиостанциями обеспечили только своих. У чеченцев ни связи, ни права голоса. Только обязанность подчиняться!" – злился про себя одноглазый. Злился еще и потому что, дав согласие идти с группой, застрял на южной границе Ичкерии. Если бы сразу отказался от предложения рыжебородого и спокойно шел с пленником напрямки – давно бы пересек кордон. Возможно, подходил бы уже к ближайшему лагерю своих единоверцев…
Однако злость его выражалась лишь в нервном шепоте, да в резком подергивании веревки. Перед наступлением темноты Усман по привычке проверял надежность узлов на запястье чеченского чиновника. В жуткой черноте не было видно даже собственных ладоней и при желании узлы можно распутать. Да вряд ли Атисов решится на побег – куда ему обессиленному и изнеженному кабинетным теплом в одиночку тягаться с горами?! Пленник безропотно подчинялся рывкам – старался идти быстрее, но сил надолго не хватало. Шагов через двадцать ноги его снова заплетались, тяжелое дыхание мешалось с хрипами в пересохшем горле. Иногда, устав слушать надрывное клокотание, Усман останавливался, снимал с пояса фляжку и, продолжая бубнить ругательства, поил мужчину…
Возглавлявший отряд Давид ночной оптики не имел – шел медленно, наугад выбирая дорогу. Метрах в пятистах от места последней остановки он наткнулся на Гурама. Тот сказал что-то по-грузински и исчез в темноте – верно присоединился к наблюдавшему за русскими Вахтангу.
– Отдыхаем, – распорядился Давид. – Русские пока на привале. Отдохнем и мы…
Воины снова побросали наземь поклажу, приготовились ждать…
Подойдя ближе, Касаев споткнулся обо что-то мягкое. Присев на колени, нащупал тела двух убитых людей. Темнота не позволяла разобрать ни возраста, ни национальности. Одноглазый достал из кармана маленький фонарь с подсевшими, еле живыми батарейками; включил его, направил слабый луч света на лицо ближайшего человека и… отпрянул. Перед ним лежал юный Ваха. С забинтованной головой, в обнимку с автоматом, в котором даже не было магазина…
Усман сел возле мальчишки, который, бывало, своим бесшабашным поведением жутко напоминал ему своенравного старшего сына. Точно боясь чего-то, осторожно провел ладонью под полой простреленной куртки; почувствовал липкую влагу. Ваха уже не дышал; тело быстро отдавало последнее тепло…
– Ты знал его? – спросил Хамзат.
Одноглазый молчал. Позабыв о включенном фонаре, он покачивал головой и все еще не верил в смерть мальчишки. "Как же так? Он же не хотел больше идти в горы! Собирался сдаться, потом вернуться в родное село!… Ничего не понимаю…"
Снова взгромоздившись на колени, он снял с головы Вахи марлевую повязку, обвязал ей по обычаю воедино лодыжки ушедшего на суд к Аллаху. И начал читать молитву…
И прочитал бы, если бы рядом не послышались торопливые шаги. А потом резкий толчок в спину, от которого Усман упал, крепко ударившись щекой о камень.
Чья-то рослая фигура шибанула ногой выпавший фонарик, отчего тот сразу погас и поскакал вниз по склону; сильные руки схватили Касаева за грудки, встряхнули. И тут же раздался приглушенный, разгневанный голос Вахтанга:
– Я не знаю, воин, как переводится твое имя! Зато знаю, что Вахтанг в переводе с персидского означает "тело волка". Поэтому запомни: если будешь мешать мне и своевольничать – я порву тебя на части! Понял?!
Усман в ответ тяжело дышал. И, свирепо вращая глазом, нашаривал правой рукой по земле в бесполезных попытках отыскать отлетевший куда-то автомат…
– Еще одна такая выходка, и до Грузии ты не дойдешь – даю слово! – отбросив чеченца, пообещал грузин. А, распрямившись, скомандовал: – Подъем, парни! Русские двинулись дальше и повернули вправо. У нас появилась работа.


* * *

Не посвящая в свои замыслы подчиненных, Вахтанг повел отряд прежним курсом – немного левее и ниже ребра горного отрога. Преодолев же в быстром темпе около километра, резко повернул вправо. Далее дорога пошла вниз – к ущелью.
Касаев долго не мог остыть и успокоиться после стычки с рыжебородым. Оружие грузины не отобрали, но теперь и спереди, и сзади за ним присматривали двое: Давид с Гурамом. Единственным глазом Усман буравил темноту – всматривался туда, где сейчас находился самоуверенный обидчик. Всматривался и скрипел зубами в бессильном желании отомстить за себя, за убитого Ваху; за ту наглость с пренебрежением к чеченцам, что сквозили в каждом слове и каждом поступке Вахтанга.
Они спешили. По склону спускались быстро, однако лидер несколько раз останавливался и приглушенно награждал крепкими словечками тех, кто спотыкался или по неосторожности задевал округлые камни, шумно скатывавшиеся вниз.
Оказавшись на дне ущелья, отряд перешел мелкий ручей – исток горной реки, набиравшей силу где-то далеко внизу. Переход ручья получился столь стремительным, что воины даже не наполнили водой опустевшие фляжки.
Теперь предстояло взбираться вверх…
На верхотуре отрога рыжебородый опять удивил непредсказуемостью тактики. Преодолев гряду, отряд не пустился догонять русских, а почему-то круто повернул на север – к Шароаргуну. А через несколько сотен метров Вахтанг приказал остановиться; сам же, прихватив верного помощника Гурама, осторожно поднялся на ребро отрога…
– Он опытный воин – знает, что делает, – доверительно поведал Хамзат, присаживаясь рядом.
Надувшись, Касаев безмолвствовал. Земляк же, ставший свидетелем недавнего происшествия, продолжал примирительным тоном:
– К тому же, не последний человек там – в Грузии. Большие люди к нему приезжали перед отправкой в наши горы – сам видел. Так что смирись, потерпи, Усман. Иначе тебе и за перевалом жизни не будет.
– Какое ему до меня дело? – недовольно буркнул одноглазый. – Там таких, как мы тысячи…
– Это верно. Да только прими мой совет: дорогу ему лучше не переходить – перекусит пополам и не поморщится! Такой человек… Одно слово – волк.
Пленник Касаева согнулся пополам, зашелся в долгом кашле. Усман потряс фляжку – внутри было пусто.
– Держи, – подал приятель свою, на дне которой еще бултыхалась вода.
Атисов жадно припал к горлышку; кашель отпустил…
– Послушай, – прошептал на ухо земляку одноглазый, – почему Вахтанг убил двоих наших, а меня взял с собой? Может, ему нужен этот… чиновник?
Поразмыслив и поправив на голове кожаную вахабитку, тот пожал плечами:
– Не думаю. Зачем он ему?… Вахтанг настоящий богач по сравнению с нами. А сколько он может выручить за твоего чиновника? Кому он в Грузии нужен?…
Боевик хотел возразить – ведь сам он собирался найти посредника и через него потребовать выкуп за возвращение Атисова в Чечню. Почему бы той же схемой не воспользоваться и Вахтангу? Однако сверху послышались знакомые глухие хлопки – пять или шесть произведенных подряд одиночных выстрелов из бесшумного "вала".
Воины примолкли, беспокойно закрутили головами…
Не ведая о планах рыжебородого, они уже ничему не удивлялись. В кого он стрелял? Зачем? И что последует за этой стрельбой?…
На все эти вопросы ответ имел лишь один человек – командовавший отрядом Вахтанг.


* * *

"Так вот для чего он прихватил с собой чеченцев! Меня, моего пленника и еще троих. Собака!… – ворчал про себя Усман. – Знал я… Догадывался, что не все так просто! Благодетель нашелся!…"
Меняя друг друга через каждые двести-триста метров, пятеро чеченцев, тащили тела двух русских спецназовцев. Видимо, командир неверных оставил их на короткое время присмотреть за ущельем или же прикрыть отход основной группы. Эту парочку Вахтанг и углядел с приличного расстояния с помощью своей мощной ночной оптики. Углядел, сумел незаметно подобраться сзади и хладнокровно расстрелял. Еще и посмеивался потом: "Хорошо, мол, что нам американцы помогают – поставляют такую продвинутую технику, какой не имеют русские. Мы их видим, а они нас – нет!"
Оружие, боеприпасы и снаряжение убитых грузины взяли себе. Чеченцам оставалось лишь с завистью смотреть в предутренних сумерках на толстые стволы "валов", на снаряженные боеприпасами разгрузочные жилеты; на полные снаряжением и сухпаями десантные ранцы…
Отряд отправился дальше. Вахтанг с Гурамом ушли вперед – догонять русских; с чеченцами остался Давид, иногда коротко отвечавший по рации на запросы рыжебородого.
– Это и есть ваше секретное дельце? – надрывался от тяжести Касаев.
Земляк тихо, дабы не слышал шедший впереди грузин, отвечал:
– Вахтанг пришел сюда за всеми русскими, летевшими на том вертолете.
– А зачем им понадобились трупы неверных?
– Ума не приложу.
Через полторы сотни шагов Хамзат сменил приятеля – взвалил на спину тело мужчины и медленно пошел дальше. Уже с полчаса двигались по пологому спуску. Но даже это слабое облегчение не радовало и не помогало – порядком измотанный, истощенный за последние дни организм восстанавливал силы медленно. А скоро дорога снова пойдет вверх – обширных ровных долин у кордона Усман не припомнил. И меняться придется чаще…
Утерев с лица пот, Усман подтолкнул вперед пленника. Тот еле переставлял ноги и проку от него, как от носильщика, было мало. Как бы его самого скоро не пришлось волочь на себе… А пока, дабы Атисов окончательно не отдал богу душу, одноглазый подставлял плечо и помогал нести тяжелого спецназовца в его очередь.
Но Аллах смилостивился. Стоило отряду пересечь невыразительную низинку и, коротко передохнув, тронуться в гору, как по рации пришел приказ остановиться и ждать дальнейших указаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28