– О жизнь! Великая жизнь! – пели они. – Мы рождены Землей, мы деревья Земли, и мы будем жить!
Невообразимый хоровод кружился по поляне, все разрастаясь и призывая в свои ряды новых и новых диковинных созданий.
Пип съежился: из леса валом повалили звери: барсуки, кабаны, лисы, кролики – все они вливались в великий танец жизни. Вращаясь в центре круга, Брид повелительно щелкнула пальцами:
– И ты, Пип. Танцуй! А зачем еще ты здесь, скажи на милость?
В следующую секунду на поляну выскочил легконогий олененок, а за ним – огромный белый олень. Могучий, величественный, он возбужденно трубил, угрожающе наставляя ветвистые рога на всякого, кто смел заступить ему дорогу. Одним прыжком он перелетел через кольцо ивовых прутьев – и Пип ахнул. В центре поляны стоял уже не олень, а человек – высокий мужчина с длинным луком в руках, красивый, но очень уж своеобразной, сугубо земной красотой. Такой же крестьянин, как и сам Пип. Одет он был в кожаные штаны и зеленую тунику, длинные нечесаные волосы спадали на плечи.
– Добро пожаловать, Харле! – приветствовала его Брид.
Они начали кружить друг возле друга. Лесной великан отбросил лук и сорвал с себя тунику, оставшись голым выше пояса. Смуглый, мускулистый, он двигался грациозно и энергично, рыча на любое животное, что смело подойти слишком близко, возбужденно фыркая и вбирая аромат вожделения, что окутал поляну. Взяв из рук девушки серп, Харле рассек на ней платье, скинул с ее плеч. Обнаженное тело юной жрицы сверкнуло в лунном сиянии.
Сейчас не было места ни скромности, ни целомудрию. Наблюдатели пели громче и громче, быстрее и быстрее, понуждая к совокуплению. Харле скинул штаны и, огромный, обнаженный, подступил к Деве. Со звериным рыком схватил ее, кинул лицом вниз наземь. Он упал на нее, как лев, что жаждет овладеть львицей, кусая девушку за шею, крепко прижимая к себе.
Что было дальше, Пип не видел. Его бросило в жар от неистового возбуждения, ритмы заклинаний подчинили всех на поляне ритму любви, и страсть участников танца поддавала жару царящей кругом атмосфере, заряжая воздух энергией.
Нет, он должен, должен это увидеть! Пробиваясь сквозь толпу танцующих, ныряя под переплетенные руки самых невообразимых созданий, паренек пробрался к ивовому кругу.
Брид закричала от боли.
– Великая Мать! – простонала она. – Я предлагаю Тебе магию первого союза. Освободи разумы этих несчастных от колдовского наваждения! Освободи их из темницы кошмарных сновидений! Освободи их! Освободи! – выкрикивала она, пока Харле, сладострастно урча, входил в нее.
Пип не мог оторвать от этого зрелища глаз, слишком потрясенный и слишком захваченный пульсирующей песней, чтобы испытывать отвращение или страх. Сейчас над Брид возвышался уже не человек, но и не олень, а что-то среднее: белая изморозь шерсти на мускулистых человеческих плечах, огромные ветвистые рога над головой. Нечленораздельно урча, чудовище двигалось в такт с Брид. Запрокинув шею, Харле овладевал Брид, как олень своей самкой, быстро и резко вонзаясь в нее под мерный топот танцующих ног.
– Освободи их! – снова вскричала Брид. – Освободи!
Бедра Харле ходили все быстрее и быстрее. С протяжным стоном он притискивал Брид к себе. Древние лесные существа стучали по земле деревянными посохами.
– Магия! Магия! Магия! – твердили они. – Да породит она жизнь!
Заклинания их прорезал душераздирающий вопль.
Падая, Пип сперва не понял, что отшвырнуло его. По лесу раскатился отчаянный визг, звери вмиг рассыпались, спасаясь, кто куда. Поляна опустела. Лишь в центре ивового круга остались две сплетенные фигуры.
А рядом, дрожа от гнева, стоял Халь с рунным мечом в руках. С неистовым ревом он отшвырнул от возлюбленной полузверя-получеловека. Харле оборонительно наставил на молодого воина рога.
– Ты не тронешь его, – холодно заявила Брид Халю.
– Как ты могла? Я любил тебя, одну тебя. Ты тысячи раз отказывала мне – а потом отдалась зверю. Распутница! – обрушился на нее Халь. Голос его срывался, челюсть тряслась от душевной муки.
– Лишь так я могла пробудить тебя от сна, – невозмутимо произнесла Брид, не выказывая ни тени страданий загубленной любви. Она преспокойно стояла на месте преступления, не думая ни оправдываться, ни объяснять свои поступки. – Халь, отойди. Ты не понимаешь.
– Все я прекрасно понимаю! В тебе говорила похоть! Не отрывая глаз от Халя, Брид наклонилась и подняла чашу.
– Харле, уходи! – велела она с устрашающей властностью.
– Я не могу оставить тебя с этим человеком, – проворчал тот. – Он убьет тебя.
– Я уже мертва, – возразила жрица. – А теперь уходи!
Харле повернулся, перемахнул через кольцо – и Пип увидел исчезающего в чаще белоснежного красавца-оленя.
Все еще обнаженная, залитая серебристым лунным светом, Брид поглядела на Халя.
– Другого способа не было. Мне пришлось пустить в ход эту магию. Мне жаль, что ты так страдаешь, но ты должен понять и простить. Она ни в чем не виновата.
Халь зажмурился. Слушать он не мог. Пип тоже был глубоко потрясен случившимся, однако понимал: надо немедленно что-то предпринять. Кеовульф с Абеляром тоже поднялись на ноги, хотя еще и покачивались.
– Спокойнее, Халь, спокойнее, – урезонивающе проговорил рыцарь. – Повремени. Нельзя судить второпях. Брид не шелохнулась.
– У меня не было выбора, – тихонько повторила она.
Взгляд девушки был устремлен на острие рунного меча, который Халь грозно наставлял на нее. В глазах не было страха – лишь напряженное ожидание.
– Нет! – завопил Пип, одним прыжком оказываясь рядом с Халем и хватая молодого воина за руку с мечом. – С ней что-то произошло. Она была не в себе. Не вини ее! Она сделала это ради тебя!
Пытаясь вырваться, Халь с силой ударил неожиданного заступника рукоятью меча в висок. Но Пип не отпускал.
– Халь, умоляю!
Следующий удар отшвырнул его на землю, но паренек не сдавался. Он обхватил ноги Халя – и почувствовал, как в руку ему впилось лезвие рунного меча. Зажимая рану, Пип закричал от боли.
– Прочь с дороги, мальчишка! – прорычал Халь. – Я любил ее. Она принадлежала мне. И только мне!
– Халь, нет же! Она сделала это, чтобы спасти тебя. Ей нужна была очень сильная магия.
– Это меня спасет? Предательство? Лучше бы я умер! Она была моей!
Не в силах смотреть, Пип в ужасе скорчился на земле, оберегая раненую руку. Послышался глухой звук ударов – Халь с нарастающей яростью бил Брид по голове рукоятью меча, пока девушка не рухнула к его ногам. Как ни старались Кеовульф с Абеляром оттащить обезумевшего ревнивца прочь, но они еще не пришли в себя от пережитого и он без труда расшвырял их в стороны.
– Моя! – гремел он, пиная девушку ногами. Даже не пытаясь защититься, юная жрица лежала, прижимая к себе золотую чашу.
– Скажи что-нибудь, ведьма! – прорычал Халь.
Но Брид молчала и лишь глядела на него, точно нарочно распаляя ярость молодого воина, доводя его до безумия. Потеряв рассудок, Халь занес меч, целя в грудь девушки.
– Нет! Нет! – отчаянно завопил Пип. – Не надо!
– Умри! – Халь с силой опустил меч. По лесу раскатился смертельный звон. Острый клинок легко прошел через середину чаши и вонзился в мягкую плоть под ней. Халь все продолжал нажимать, пока эфес меча не уперся в золотой ободок чаши. И только тут молодого воина словно отпустило.
Бессильно упав на колени рядом с возлюбленной, он глядел на нее полными слез глазами.
– Зачем, Брид, зачем? Брид, любимая, зачем ты сделала это с нами?
Девушка извивалась и билась на земле, изо рта и ноздрей у нее хлынула кровавая пена. Она задыхалась, пытаясь что-то сказать:
– Халь, прости… Попытайся понять, это вовсе не…
Договорить она не успела. Челюсть дернулась, открытый рот застыл, глаза помутнели и подернулись молочной пеленой – искра жизни покинула их.
Рухнув ниц, молодой воин рыдал, в муке и ярости колотя кулаками землю.
– Она была моей любовью, всей моей жизнью… Халь поднес еще не остывшую руку Брид к губам.
– О Мать, Великая Мать, что я натворил? Что за безумие обуяло нас всех? – в отчаянии вопрошал он. – Как она могла? Гнусное, противоестественное действо, необузданная оргия.
Он ненавидел Брид – и все же любил больше, чем саму жизнь. И вот – убил ее. В глубине души Халь понимал: никто, никогда не простит его. Он убил Одну-из-Трех, навеки покончил со Старой Верой – но сердце его сейчас оплакивало лишь личную утрату. Как будто кто-то вставил ему в горло острый длинный крюк и теперь пытается выворотить все внутренности. Душа юноши надрывалась от крика, так мучительна была боль потери.
Раскачиваясь и стеная, Халь сидел подле тела Брид. Внезапный удар по голове свалил его набок. Следующий удар пришелся по спине. Инстинкт безупречно выученного бойца взял верх – юноша перекатился и вскочил на ноги, готовый дать противнику отпор. Абеляр снова налетел на него с яростью раненого кабана и принялся молотить кулаками по животу. Молодой воин и не хотел бить в ответ – но инстинктивно выбросил руку, заехав лучнику по челюсти.
Абеляр отлетел назад, потеряв равновесие, упал на одно колено, но тотчас же снова ринулся в атаку. Краем глаза Халь заметил, что остальные бегут разнимать их. Кеовульф обхватил Абеляра поперек туловища, а Пип повис на руках. Вдвоем им кое-как удалось оттащить легендарного героя.
Разведенные в разные стороны противники мерили друг друга злобными взглядами. Халь знал, что мог бы избить лучника до потери сознания, но у него не нашлось бы ни энергии, ни воли к победе. Все обвинения и проклятия, которыми осыпал его Абеляр, были абсолютно справедливы – и за это молодой воин ненавидел его еще больше.
– Прекратите!
В голосе Кеовульфа зазвучали вдруг такие пронзительные, тревожные нотки, что оба они повернулись к рыцарю. Тот горестно склонился над Брид, обнимая дрожащей ладонью ее щеку. Добрые полминуты он, не отрываясь, смотрел на грудь девушки. Напряженная, натянутая, точно струна, фигура отражала недоверие и надежду одновременно.
– Абеляр, не подпускай его! – приказал Кеовульф, кивком указывая на Халя.
Но мог бы ничего и не говорить. Халь сам отошел прочь, остановился на краю круга. Лицо его потемнело от отвращения к самому себе.
– Халь, – еле слышным шепотом слетело с губ Брид. – Передайте ему, что я его люблю… Она застонала.
– О, какая боль, ужасная боль… Морригвэн терпит все эти страдания, и даже еще более худшие…
– Жива! – с радостным изумлением заорал Пип. Ловя ртом воздух, Брид чуть приподнялась и с ужасом уставилась на торчащий из груди меч.
Кеовульф метнул на Халя ледяной уничижительный взгляд.
– Принеси дров! Разведи огонь. Девочка, оказывается, куда крепче любого из нас, она еще жива.
Потрясенный, сбитый с толку, постепенно начиная осознавать странную боль в руках и плечах, Халь торопливо подвинул горящие поленья поближе к Кеовульфу. Но глядеть на Брид так и не мог. Стоя поодаль, трясясь всем телом, он смотрел, как остальные ухаживают за той, которую он любил превыше всего на свете. Его любовь, его жизнь – но она предала его. Молодым воином владел мучительный душевный разлад. О, пусть предательница умрет! Но ведь он любит ее, любит – пусть она останется жить!
Не в силах более выносить этой боли, Халь повернулся и опрометью, не разбирая дороги, кинулся в лес. Ветки ив хлестали его по лицу, остролист обдирал спину.
Наконец он очутился на полянке у сонной реки. Серебристое лунное сияние, чуть покачивающиеся лесные цветы и травы… Тишина и покой – как в сказке. Халь окунул голову в воду, надеясь, что холод вернет ясность его разуму. Чародейское наваждение еще не до конца оставило его, еще свежи были и боль, и страх, и ощущение полной беспомощности. Теперь он проснулся, но действительность оказалась несравненно хуже любого кошмара – тот зверь, овладевший Брид, не был сном!
Желудок скрутило от тошной муки, перед внутренним взором навеки застыла чудовищная картина. От ярости молодой воин все никак не мог осознать, какое же непоправимое зло сотворил – но где-то в глубине души постепенно нарастало, ширилось чувство вины. Обессилев, он бросился ничком на землю, плечи его сотрясались от рыданий. В глазах стоял образ Брид, пронзенной мечом.
– Брид, моя Брид…
Очень не скоро юноша вновь обрел способность думать. А когда наконец открыл глаза, перед ним, откидывая с лица гриву седых волос, стояла дряхлая сгорбленная старуха.
– Сколько страданий по совершенно пустячному поводу! Ну что ты так убиваешься? Она ведь высшая жрица, она принадлежит Великой Матери. Знаю, тебе трудно понять, но в общем итоге все это не будет играть решительно никакой роли.
Безотчетно оберегая левую руку, Халь взглянул сквозь слезы на старуху и, как прежде Пип, сразу узнал ее. А узнав, отпрянул, объятый отвращением.
– Твой сын обесчестил ее!
– Едва ли. Это был магический ритуал, а не акт любви. Притом ритуал, необходимый, дабы исцелить тебя, Халь. Только то была вовсе не Брид. – Старуха кивнула на его руку. – Сильно болит? Дай-ка гляну, я – целительница умелая.
Халь машинально повиновался. Что-что, а собственные увечья сейчас занимали его меньше всего.
– Что ты хочешь сказать? Как это – не Брид? Выступала ли она в роли жрицы или сама по себе, это все равно была Брид. Ой!
Пальцы ведуньи пребольно ощупывали его руку.
– Старая рана. Кости уже срослись, только вот кривовато, потому и болит. Боюсь, тут уж ничего не поделаешь, разве что жуй ивовую кору – так будет легче.
– Предпочитаю терпеть боль, – прорычал юноша. – Она напоминает мне о том, что я натворил.
– Но это же была не Брид, Халь. Не Брид – Морригвэн.
– Ха! Как будто кто-нибудь в состоянии перепутать Брид с Морригвэн. Кроме того, старая Карга давно уже умерла.
– Уж я-то способна узнать Морригвэн, когда вижу ее, какой бы облик она ни приняла. Это была Морригвэн, – гнула свое мать Харле.
– А где же Брид?
– О да, теперь-то это Брид. Морригвэн была с Харле. А когда ты ткнул Морригвэн мечом, вернулась Брид. Рунный меч Великой Матери пронзил Чашу Онда – это необыкновенно символическое действо. Оно открыло путь между мирами. Морригвэн ушла, а Брид вернулась.
У Халя голова пошла кругом. Что ж это получается? Он убил Морригвэн, которая и так давным-давно мертва, а теперь Брид, хотя еще жива, лежит с мечом в груди.
– Идем, Халь. – Голос матери Харле не дал ему додумать эту мысль до конца. – Я уже сделала для нее все, что могла. Ей нужен ты.
Скованно и неловко, ковыляя на негнущихся ногах, точно побитый щенок, молодой воин побрел за старой ведуньей. Весь маленький отряд собрался на поляне перед костром. Кимбелин сидела чуть поодаль от остальных, заламывая руки от тревоги. Как выяснилось, мать Харле умудрилась-таки извлечь меч из груди юной жрицы. Кеовульф держал девушку на руках, а Абеляр метался туда-сюда, точно взволнованный муж, когда жена рожает. Увидев Халя, он глухо зарычал – с такой ненавистью и яростью, что юноше стало даже страшновато. В глазах Халя стояла темнота, мир кругом сливался в одно смутное пятно. Даже Брид, всегда представавшая ему светлым лучом, теперь стала какой-то темно-лиловой. Ведь она больше не была его Брид.
Он так толком и не понимал всего произошедшего, но даже если и впрямь гнусное действо свершила именно Морригвэн – воспользовалась-то она все равно телом Брид. И вот теперь изменница покоилась на руках Кеовульфа.
Халь подошел к огню.
– Как она? – хриплым от слез голосом спросил он. – Будет жить – или я убил ее?
Сейчас, пребывая в этой бездне горя, он был предельно честен с собой и окружающими. Да, он совершил худшее преступление.
– Не знаю, – признался Кеовульф. – Вообще-то я повидал немало ран. Такой удар должен был неминуемо ее прикончить. И все же она жива.
– Тс-с. – Старуха приложила палец к губам. – Это нечто неизмеримо большее, нежели обычная рана. Это сплошная магия. Я не верю, что Великая Мать позволила бы, чтобы одно из ее орудий обратилось против высшей жрицы, когда бы в том не было крайней необходимости. Возможно, рана не такова, какой кажется, – ведь на самом деле Халь убил не Брид, а Морригвэн.
Пип яростно затряс головой.
– Нелепость какая-то! Морригвэн уж сколько месяцев, как скончалась… Хотя что-то здесь и вправду не так. Он весь передернулся, вспоминая пережитое.
– Халь, в Брид и впрямь было что-то очень и очень странное, – начал он, все еще не отнимая ладони от повязки на руке.
Торопясь, захлебываясь словами, паренек попытался пересказать диковинные события, произошедшие в покоях Ирвальда.
– Тсс! Не шумите. Потише! – попросила мать Харле, гладя девушку по голове. – Халь, ты ей нужен. Утешь ее, успокой. Возьми ее за руку.
Хотя все внутренности у него сводило резкой судорогой, молодой воин заставил себя взять безжизненную руку Брид. Теперь, когда ярость улетучилась, а вместе с ней – и рожденная ею сила, даже такое простое движение причинило ему острую боль в месте перелома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63