Я просидел здесь всю неделю, вам это кто угодно подтвердит…
– Не стоит так волноваться, – успокоил его порядком заинтригованный Генри. – Вы сказали, что переводите парижские модели, вот я и подумал…
– У меня есть глаз! – срывающимся голосом вскрикнул Николас. – Я гляжу на фотографию и вижу, как скроено платье. Мне не нужны «toiles»! – Он вдруг осекся.
– А что такое «toile»?
Немного помолчав, Николас ответил уже спокойнее:
– Помните китаянку в холщовом платье? Это и есть «toile». Только, конечно, моя собственная. «Toile» – это модель платья, скроенная и сшитая точно как оригинал, но из дешевого материала. Фабриканты одежды покупают их в Париже за бешеные деньги, между прочим. Хорошая «toile» стоит сотни фунтов. Но если фабрикант купил «toile», он волен распоряжаться этой моделью как ему угодно.
– Спасибо, – сказал Генри. – Я становлюсь образованным. Итак, вы делаете парижские модели, не покупая «toile».
– Закон этого не запрещает, – стал оправдываться Найт. – Говорю вам, я не бываю на показах. Я крою по фотографиям, на глаз.
– Это, должно быть, очень выгодно, – простодушно заметил Генри и удалился.
Задержавшись на площадке, он услышал, как Найт снял телефонную трубку и попросил: «Соедините меня с фирмой „Барри-мода“. Простоять там дольше ему не удалось – появилась Марта. Инспектор не торопясь спускался по лестнице – ему было о чем подумать.
Часы показывали половину пятого. Ему оставалось еще опросить только Дональда Маккея, помощника художественного редактора, к которому, кажется, была неравнодушна Вероника. Генри ничего особенного не ожидал от этой встречи, но, как часто бывает, именно разговор с Дональдом оказался весьма интересным.
О событиях прошлой ночи Дональд не мог сообщить ничего нового. Термос он видел, тот стоял в темной комнате; в половине второго, когда Дональд покидал редакцию, термос все еще находился там. Дональд был очень занят – весь вечер он подготавливал для Патрика пробные листы макета – и бутылочки с цианом не видел, но, как и все, он знал, что циан в редакции есть, знал также, где его хранят. Рассказал он Генри и о том, как встретил на улице Горинга и как после долгих поисков в конце концов поймал такси и добрался до Баттерси. А когда Генри заговорил об отношениях Элен и Майкла, Дональд почувствовал себя совсем свободно и разговорился.
– А-а, вот вы о чем… Конечно, слышал, – сказал он. – Уж Олуэн об этом позаботилась! Но, по-моему, тут что-то не так. Не спрашивайте, что именно. Я ведь всего лишь младший сотрудник. Журнал делает эта компания – Марджори, Тереза, Тетушка и Элен. И все они, кроме, пожалуй, Тетушки, могли бы нажить состояние, работая в рекламе.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что говорю. Они умеют внушить людям то, что хотят. И действуют не на любительском уровне – профессионально! Может быть, я ошибаюсь, – продолжал он, – но, по-моему, вам чаще всего приходится сталкиваться с людьми, которым ваше положение внушает трепет, и они не врут вам.., по крайней мере, в мелочах. Здесь так не будет. – Он помолчал. – Я сам не все понимаю, но в этой истории насчет Элен и Майкла что-то не так.
– Вы хотите сказать, что эта история – лишь дымовая завеса, которая должна скрыть нечто другое, более важное?..
– Да. Я хочу сказать именно это.
– Такая мысль мне тоже приходила в голову, – заметил Генри. – Но что же они скрывают?
– Понятия не имею.
– Элен очень нравилась мистеру Уэлшу, верно?
– Да, конечно, – не задумываясь, ответил Дональд, – мы все.., у нас тут все ее любили. Кроме мисс Филд.
– А разве это так уж важно? Ведь мисс Филд всего лишь секретарша. Дональд усмехнулся.
– Не совсем так. Она тоже, по-своему, влиятельная особа. Когда Марджори уйдет на отдых, для мисс Филд будет небезразлично, кто станет главным редактором. Элен захотела бы все держать под своим контролем. Она была не из тех, кто перекладывает на других ответственность. А вот Тереза все административные дела доверила бы секретарше, и мисс Филд при ней сделалась бы еще влиятельней. Понятно?
***
Было уже шесть часов, когда Генри покинул редакцию. Зайдя в ближайшую телефонную будку, он позвонил Олуэн Пайпер в ее квартиру в Кенсингтоне – в ту самую квартиру, которую она снимала вместе с Элен. Олуэн тут же сняла трубку.
– Я думала, вы позвоните раньше, – сказала она недовольным тоном. – К половине девятого я должна быть в театре.
– Я буду у вас не позднее половины седьмого.
Генри интересно было взглянуть на квартиру Элен. Он уже знал, что Элен была небогата. Около двухсот фунтов на текущем счету и страховка – вот все, что унаследует ее живущая в Австралии сестра, не считая мебели и личных вещей. Он полагал, что, как большинство незамужних женщин, Элен почти все свое, жалованье тратила на одежду и квартиру. И сейчас ему достаточно было оглядеться вокруг, чтобы убедиться, что он был прав. Квартирка была расположена на седьмом этаже нового дома и обставлена просто, современно. Все свидетельствовало о строгом и безупречном вкусе покойной. Особенно бросалось в глаза отсутствие безделушек, которыми обычно так захламлены жилища одиноких женщин. Строгие изделия из скандинавского стекла и керамики, несколько репродукций Кандинского и Клея – вот все, что выбрала в качестве украшений Элен.
Олуэн встретила Генри довольно бесцеремонно:
– Вы, наверное, хотите все осмотреть? Ну что ж, глядите, а мне пора переодеваться. Если буду нужна – я у себя в комнате. – И с этим напутствием она скрылась в небольшой спальне, содержавшейся, как он успел заметить, в полном беспорядке. Платья, книги, грампластинки валялись повсюду. Контраст между комнатой Олуэн и остальной частью квартиры еще раз подчеркнул, как несхожи были ее обитательницы.
Генри начал осмотр. Прежде всего он прошел в спальню Элен. И здесь бросалась в глаза аскетичность покойной. Диван-кровать накрыт темно-синим покрывалом, на простеньком туалетном столике из светлого дуба – минимальное количество косметики и духов. В ящиках строгого современного комода аккуратно уложены стопки чистого белья. Платяной шкаф также в образцовом порядке. Лишь несколько использованных носовых платков в корзине для грязного белья свидетельствовали, что Элен принадлежала к числу простых смертных и страдала сильным насморком.
Генри был разочарован. Ему оставалось еще осмотреть лишь небольшое бюро, к счастью, незапертое. Первое, что он увидел, открыв его, было лежавшее на бюваре незаконченное письмо. Письмо было написано чернилами, твердым четким почерком. Единственная пометка – слово «вторник».
«Мне кажется, я нашла то, что требуется. Они, конечно, отличаются от тех, что продаются в Париже, но я просила Терезу привезти мне образчик для сравнения. Я практически уже остановилась на синем платье из джерси – помните, том самом, которое хотела сфотографировать Бет. Думаю, через несколько дней смогу сказать определенно».
На этом письмо обрывалось. Поскольку оборвалось оно не на середине фразы, Элен, наверное, не прервали. Скорее она просто его отложила, чтобы закончить позже, вспомнив, например, что ей пора к доктору. К уголку письма с задней стороны что-то было пришпилено булавкой. Очевидно, кусочек ткани, так как послание, по всей видимости, было адресовано портнихе. Генри удивился, обнаружив, что приколот всего лишь чистый лист писчей бумаги. Он хотел уже положить письмо на место, но, вспомнив, что у него нет образчиков почерка Элен – в редакции она писала только на машинке – сунул письмо себе в карман.
В остальном бюро было в столь же образцовом порядке, как и все, что окружало Элен. Аккуратными стопками сложены квитанции, счета… Стопка с надписью: «Письма, на которые надо ответить». Ни карточек с приглашениями, ни открыток от уехавших в отпуск подруг, ни торопливо нацарапанных записок, назначающих или отменяющих свидания. И что самое главное – не было и любовных писем. Потому ли их нет, что она их не получала, или они были уничтожены?
Решив выяснить это у Олуэн, он в последний раз оглядел комнату, но она так и не выдала ему никаких секретов. В маленьком книжном шкафу несколько детективных романов, биографии знаменитостей, пользующаяся большой популярностью книга об археологических раскопках в Египте, Полное собрание сочинений А. А. Милна и два бестселлера – один, сочиненный профессором университета, а другой – бывшим вором-карманником. На нижней полке стопка старых номеров «Стиля». Заурядный уровень, подвел итог Генри, может быть, чуть выше среднего.
Единственное, в чем проявлялась индивидуальность хозяйки, – это одежда. Содержимое платяного шкафа свидетельствовало об умении безошибочно и смело подбирать цвета и о склонности к простым классическим линиям. Никаких излишеств в следовании моде. Генри согласился с мнением Марджори Френч: Элен хорошо одевалась – работа в «Стиле» не прошла для нее даром, – но она слишком осторожна в выборе одежды, чтобы стать главным редактором большого журнала мод.
Вспомнилось много раз слышанное выражение «чувство моды». Он, кажется, начинал уже понимать, что оно значит.
Из спальни Генри перешел в облицованную белым кафелем кухню. К, его разочарованию, выяснилось, что в кухне установлен мусоросжигатель. Все письма, от которых хотела бы избавиться Элен, тут же превращались в пепел.
Он вернулся в прихожую и постучал к Олуэн.
– Я все осмотрел, мисс Пайпер. Когда вы будете готовы?
– Очень скоро.
Через несколько минут Олуэн вышла в гостиную. Она надела ярко-розовое шелковое платье, отделанное мягкими оборками – последний крик моды, – и весьма нелепо выглядела в нем. Любая сотрудница отдела мод сказала бы ей, что нельзя носить оборки, если они не идут к фигуре, как бы модны они ни были. Но уж если ты носишь их, не нужно сочетать их с бусами из искусственного жемчуга, ярко-розовыми атласными туфлями и массивной белой сумкой. Честно говоря, сотрудницы отдела мод давно махнули на нее рукой, поскольку в ответ каждый раз слышали: «Ну и что, а мне нравится!»
Генри, конечно, не мог столь квалифицированно определить погрешности ее туалета. Но он умел распознать непорядок, когда сталкивался с ним. Тем не менее он сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся.
– А вот и вы. Какая вы нарядная!
– Правда, хорошенькое платьице? – самодовольно спросила Олуэн. – Бет снимала его для «Стиля молодых» на Веронике Спенс месяца два назад. Оно так мило выглядело, что я тотчас же решила его купить… Так чем я могу вам помочь?
– Во-первых, – Генри извлек из кармана только что найденное письмо. – Можете ли вы определить, чей это почерк? Олуэн мельком взглянула на письмо.
– Могу, конечно. Это Элен писала.
– Спасибо, мисс. А теперь скажите, Элен получала много писем?
– Понятия не имею, инспектор. Элен первая вставала по утрам и варила кофе. Я ведь почти каждый вечер в театре. Мне можно и попозже в редакцию прийти. Элен была кое в чем довольно.., скрытная. Она всегда сама вынимала почту, уносила свои письма на кухню и читала их, пока варила кофе. Те, на которые не нужно было отвечать, сразу же отправляла в мусоросжигатель. Она ведь очень аккуратная.
– А почему вы говорите «скрытная»?
– Да, вот… – замялась Олуэн. – Был такой случай, когда мне не терпелось получить одно письмо. Я встала рано, вынула почту и отнесла в комнату к Элен то, что было адресовано ей. Она так рассердилась… Будто я ее письма читаю, или уж не знаю что. Взяла с меня слово, что впредь я никогда не буду сама вынимать почту. Странно, правда? Непохоже на нее.
– Очень странно, – согласился Генри. Покойная Элен Пэнкхерст начинала его раздражать. Кто ее знает, какие там письма она получала, но прочесть из них невозможно и строки. Генри с завистью вспомнил о сыщиках из детективных романов, непременно обнаруживавших в камине среди золы обгоревший клочок бумаги, на котором осталось несколько слов… «Что делал бы сам Шерлок Холмс, – мрачно подумал он, – столкнись он с электрическим мусоросжигателем?..» Он вдруг услышал голос Олуэн:
– ...как можно скорее. Вы понимаете, да?
– Извините, что вы сказали?
– Я спрашивала насчет платьев и остальных вещей Элен. Я бы хотела упаковать их и поскорее отправить на склад.
– У меня нет возражений, – ответил Генри, – Спасибо. Вы не представляете себе, как это тяжело, – голос Олуэн дрогнул. – Особенно платья… Они как призраки… Не могу видеть ид здесь!
– Я вас понимаю, – согласился Генри. – Что ж, упакуйте их, и дело с концом. Спасибо вам за помощь.
Домой он вернулся в половине девятого. Шел дождь. Генри долго трясся в автобусе, потом шлепал по мокрым улицам. Открывая дверь, усталый и голодный, он мечтал лишь о стакане виски с содовой, шлепанцах, тихом ужине вдвоем с женой и горячей ванне.
Вполне понятно, он был далеко не в восторге, когда услышал из холла женские голоса и смех. Он бы и вовсе рассердился, но тут обнаружил, что голоса принадлежат его жене Эмми и племяннице Веронике. Хотя этим двум женщинам он готов был простить многое, в гостиную он вступил с твердым намерением отправить Веронику домой. Однако его решимость была несколько поколеблена тем, что он увидел. Эмми ползала на коленях по полу и вырезала по бумажной выкройке из куска синего твида нечто похожее на клинья парашюта. Вероника же лежала на диване, задрав на его спинку красивые ножки в ярких клетчатых колготках.
– И тут выходит эта бедняжка герцогиня, – рассказывала Вероника, – в точно таком же платье, тетя Эмми, точь-в-точь! Вы только посмотрели бы на них! Понимаете, она купила эту модель у Монье за бешеные деньги, и после этого напороться на абсолютно такое же…
Генри с шумом закрыл за собой дверь. Эмми смутилась, вскочила.
– Уже пришел, мой милый? А я думала, еще рано… Выпьешь чего-нибудь?
– Да, пожалуй, – проворчал Генри. – Чем это ты занята?
– Юбку крою, – сказала Эмми. – Вероника говорит, такой вот узловатый твид – самый модный сейчас в Париже. И не мнется, попробуй!
– Я очень устал…
– Бедненький дядя Генри! – Вероника ему улыбнулась, лежа по-прежнему вверх ногами. – Вы были просто прелесть. Такое впечатление на всех произвели.. Ой, дядя, я для вас столько узнала!
– Скотланд-Ярд будет тебе весьма признателен. Но сейчас единственное, чего я хочу, – это выпить, поужинать, залезть в ванну и в постель.., – Но, дядя Генри, вы же сами просили… – Милая Ронни, я не сомневаюсь, что ты нас облагодетельствуешь. Только не сейчас!
– Я как раз рассказывала тете о том случае, когда герцогиня Базинсток приехала на бал точно в таком же платье, как…
– Я слышал, – остановил ее Генри.
– Вот твой стакан, милый, пей, – сказала Эмми. – Что, видно, день был трудный?
– Отвратительный, – ответил он, начиная понемногу приходить в себя. Он опустился в свое любимое кресло и сбросил ботинки.
– И что самое интересное, дядя Генри…
– Ронни! – строго сказала Эмми.
– Ну и пожалуйста, – обиделась Вероника. – Не хотите слушать, не надо. Мне все равно пора идти. Дональд зайдет за мной в восемь.
– Дональд Маккей? – подал голос Генри, чуть ли не с головой ушедший в кресло.
– Да, он, – Вероника сняла ноги со спинки дивана и встала.
– Ты его знаешь, Генри? – забеспокоилась Эмми.
– Встречался.
– И что он собой представляет?
– Весьма проницательный молодой человек, – ответил Генри.
– Он просто золотко! – сказала Вероника и, поцеловав Генри в нос, мигом исчезла, только клетчатые чулки мелькнули. Эмми принялась подбирать с пола куски материи.
– Ронни мне рассказала… – начала она.
Но Генри перебил ее:
– Эмми, голубушка, я устал до смерти! Давай-ка просто поужинаем и ляжем спать.
Так он сам создал себе уйму забот и тревог, которых мог бы избежать. Но наперед ведь никогда не угадаешь.
Глава 7
На следующий день, после небольшого совещания в Скотланд-Ярде, Генри позвонил в «Барри-моду» и договорился о встрече с владельцем фирмы – мистером Горасом Барри. Он не зря взял такси до Поуп-стрит, сам он вряд ли, нашел бы это место. В этой части города у него до сих пор не бывало дел. Ему понравился лабиринт шумных улочек, где в каждом доме помещалось по одной или несколько оптовых фирм, торгующих одеждой.
Сновали посыльные, почти у каждой двери стояли автофургоны. Генри заглянул в один из них и увидел, что он представляет собой колоссальный гардероб на колесах, где аккуратными рядами развешаны платья для магазинов и универмагов всей страны. Номер 286 по Поуп-стрит оказался высоким закопченным домом с несколькими вывесками у входа. «Барри-мода» – на первом этаже, на четвертом – дамские шляпы, на пятом – фирма, производящая пояса.
Демонстрационный зал «Барри-моды» не отличался от других – большой, во весь этаж. На длинных кронштейнах висели образчики последних моделей. Две элегантно одетые пожилые дамы, сидя в креслах, неторопливо отхлебывали кофе и время от времени делали какие-то заметки, а перед ними прохаживались, сменяя друг друга, усталые манекенщицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Не стоит так волноваться, – успокоил его порядком заинтригованный Генри. – Вы сказали, что переводите парижские модели, вот я и подумал…
– У меня есть глаз! – срывающимся голосом вскрикнул Николас. – Я гляжу на фотографию и вижу, как скроено платье. Мне не нужны «toiles»! – Он вдруг осекся.
– А что такое «toile»?
Немного помолчав, Николас ответил уже спокойнее:
– Помните китаянку в холщовом платье? Это и есть «toile». Только, конечно, моя собственная. «Toile» – это модель платья, скроенная и сшитая точно как оригинал, но из дешевого материала. Фабриканты одежды покупают их в Париже за бешеные деньги, между прочим. Хорошая «toile» стоит сотни фунтов. Но если фабрикант купил «toile», он волен распоряжаться этой моделью как ему угодно.
– Спасибо, – сказал Генри. – Я становлюсь образованным. Итак, вы делаете парижские модели, не покупая «toile».
– Закон этого не запрещает, – стал оправдываться Найт. – Говорю вам, я не бываю на показах. Я крою по фотографиям, на глаз.
– Это, должно быть, очень выгодно, – простодушно заметил Генри и удалился.
Задержавшись на площадке, он услышал, как Найт снял телефонную трубку и попросил: «Соедините меня с фирмой „Барри-мода“. Простоять там дольше ему не удалось – появилась Марта. Инспектор не торопясь спускался по лестнице – ему было о чем подумать.
Часы показывали половину пятого. Ему оставалось еще опросить только Дональда Маккея, помощника художественного редактора, к которому, кажется, была неравнодушна Вероника. Генри ничего особенного не ожидал от этой встречи, но, как часто бывает, именно разговор с Дональдом оказался весьма интересным.
О событиях прошлой ночи Дональд не мог сообщить ничего нового. Термос он видел, тот стоял в темной комнате; в половине второго, когда Дональд покидал редакцию, термос все еще находился там. Дональд был очень занят – весь вечер он подготавливал для Патрика пробные листы макета – и бутылочки с цианом не видел, но, как и все, он знал, что циан в редакции есть, знал также, где его хранят. Рассказал он Генри и о том, как встретил на улице Горинга и как после долгих поисков в конце концов поймал такси и добрался до Баттерси. А когда Генри заговорил об отношениях Элен и Майкла, Дональд почувствовал себя совсем свободно и разговорился.
– А-а, вот вы о чем… Конечно, слышал, – сказал он. – Уж Олуэн об этом позаботилась! Но, по-моему, тут что-то не так. Не спрашивайте, что именно. Я ведь всего лишь младший сотрудник. Журнал делает эта компания – Марджори, Тереза, Тетушка и Элен. И все они, кроме, пожалуй, Тетушки, могли бы нажить состояние, работая в рекламе.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что говорю. Они умеют внушить людям то, что хотят. И действуют не на любительском уровне – профессионально! Может быть, я ошибаюсь, – продолжал он, – но, по-моему, вам чаще всего приходится сталкиваться с людьми, которым ваше положение внушает трепет, и они не врут вам.., по крайней мере, в мелочах. Здесь так не будет. – Он помолчал. – Я сам не все понимаю, но в этой истории насчет Элен и Майкла что-то не так.
– Вы хотите сказать, что эта история – лишь дымовая завеса, которая должна скрыть нечто другое, более важное?..
– Да. Я хочу сказать именно это.
– Такая мысль мне тоже приходила в голову, – заметил Генри. – Но что же они скрывают?
– Понятия не имею.
– Элен очень нравилась мистеру Уэлшу, верно?
– Да, конечно, – не задумываясь, ответил Дональд, – мы все.., у нас тут все ее любили. Кроме мисс Филд.
– А разве это так уж важно? Ведь мисс Филд всего лишь секретарша. Дональд усмехнулся.
– Не совсем так. Она тоже, по-своему, влиятельная особа. Когда Марджори уйдет на отдых, для мисс Филд будет небезразлично, кто станет главным редактором. Элен захотела бы все держать под своим контролем. Она была не из тех, кто перекладывает на других ответственность. А вот Тереза все административные дела доверила бы секретарше, и мисс Филд при ней сделалась бы еще влиятельней. Понятно?
***
Было уже шесть часов, когда Генри покинул редакцию. Зайдя в ближайшую телефонную будку, он позвонил Олуэн Пайпер в ее квартиру в Кенсингтоне – в ту самую квартиру, которую она снимала вместе с Элен. Олуэн тут же сняла трубку.
– Я думала, вы позвоните раньше, – сказала она недовольным тоном. – К половине девятого я должна быть в театре.
– Я буду у вас не позднее половины седьмого.
Генри интересно было взглянуть на квартиру Элен. Он уже знал, что Элен была небогата. Около двухсот фунтов на текущем счету и страховка – вот все, что унаследует ее живущая в Австралии сестра, не считая мебели и личных вещей. Он полагал, что, как большинство незамужних женщин, Элен почти все свое, жалованье тратила на одежду и квартиру. И сейчас ему достаточно было оглядеться вокруг, чтобы убедиться, что он был прав. Квартирка была расположена на седьмом этаже нового дома и обставлена просто, современно. Все свидетельствовало о строгом и безупречном вкусе покойной. Особенно бросалось в глаза отсутствие безделушек, которыми обычно так захламлены жилища одиноких женщин. Строгие изделия из скандинавского стекла и керамики, несколько репродукций Кандинского и Клея – вот все, что выбрала в качестве украшений Элен.
Олуэн встретила Генри довольно бесцеремонно:
– Вы, наверное, хотите все осмотреть? Ну что ж, глядите, а мне пора переодеваться. Если буду нужна – я у себя в комнате. – И с этим напутствием она скрылась в небольшой спальне, содержавшейся, как он успел заметить, в полном беспорядке. Платья, книги, грампластинки валялись повсюду. Контраст между комнатой Олуэн и остальной частью квартиры еще раз подчеркнул, как несхожи были ее обитательницы.
Генри начал осмотр. Прежде всего он прошел в спальню Элен. И здесь бросалась в глаза аскетичность покойной. Диван-кровать накрыт темно-синим покрывалом, на простеньком туалетном столике из светлого дуба – минимальное количество косметики и духов. В ящиках строгого современного комода аккуратно уложены стопки чистого белья. Платяной шкаф также в образцовом порядке. Лишь несколько использованных носовых платков в корзине для грязного белья свидетельствовали, что Элен принадлежала к числу простых смертных и страдала сильным насморком.
Генри был разочарован. Ему оставалось еще осмотреть лишь небольшое бюро, к счастью, незапертое. Первое, что он увидел, открыв его, было лежавшее на бюваре незаконченное письмо. Письмо было написано чернилами, твердым четким почерком. Единственная пометка – слово «вторник».
«Мне кажется, я нашла то, что требуется. Они, конечно, отличаются от тех, что продаются в Париже, но я просила Терезу привезти мне образчик для сравнения. Я практически уже остановилась на синем платье из джерси – помните, том самом, которое хотела сфотографировать Бет. Думаю, через несколько дней смогу сказать определенно».
На этом письмо обрывалось. Поскольку оборвалось оно не на середине фразы, Элен, наверное, не прервали. Скорее она просто его отложила, чтобы закончить позже, вспомнив, например, что ей пора к доктору. К уголку письма с задней стороны что-то было пришпилено булавкой. Очевидно, кусочек ткани, так как послание, по всей видимости, было адресовано портнихе. Генри удивился, обнаружив, что приколот всего лишь чистый лист писчей бумаги. Он хотел уже положить письмо на место, но, вспомнив, что у него нет образчиков почерка Элен – в редакции она писала только на машинке – сунул письмо себе в карман.
В остальном бюро было в столь же образцовом порядке, как и все, что окружало Элен. Аккуратными стопками сложены квитанции, счета… Стопка с надписью: «Письма, на которые надо ответить». Ни карточек с приглашениями, ни открыток от уехавших в отпуск подруг, ни торопливо нацарапанных записок, назначающих или отменяющих свидания. И что самое главное – не было и любовных писем. Потому ли их нет, что она их не получала, или они были уничтожены?
Решив выяснить это у Олуэн, он в последний раз оглядел комнату, но она так и не выдала ему никаких секретов. В маленьком книжном шкафу несколько детективных романов, биографии знаменитостей, пользующаяся большой популярностью книга об археологических раскопках в Египте, Полное собрание сочинений А. А. Милна и два бестселлера – один, сочиненный профессором университета, а другой – бывшим вором-карманником. На нижней полке стопка старых номеров «Стиля». Заурядный уровень, подвел итог Генри, может быть, чуть выше среднего.
Единственное, в чем проявлялась индивидуальность хозяйки, – это одежда. Содержимое платяного шкафа свидетельствовало об умении безошибочно и смело подбирать цвета и о склонности к простым классическим линиям. Никаких излишеств в следовании моде. Генри согласился с мнением Марджори Френч: Элен хорошо одевалась – работа в «Стиле» не прошла для нее даром, – но она слишком осторожна в выборе одежды, чтобы стать главным редактором большого журнала мод.
Вспомнилось много раз слышанное выражение «чувство моды». Он, кажется, начинал уже понимать, что оно значит.
Из спальни Генри перешел в облицованную белым кафелем кухню. К, его разочарованию, выяснилось, что в кухне установлен мусоросжигатель. Все письма, от которых хотела бы избавиться Элен, тут же превращались в пепел.
Он вернулся в прихожую и постучал к Олуэн.
– Я все осмотрел, мисс Пайпер. Когда вы будете готовы?
– Очень скоро.
Через несколько минут Олуэн вышла в гостиную. Она надела ярко-розовое шелковое платье, отделанное мягкими оборками – последний крик моды, – и весьма нелепо выглядела в нем. Любая сотрудница отдела мод сказала бы ей, что нельзя носить оборки, если они не идут к фигуре, как бы модны они ни были. Но уж если ты носишь их, не нужно сочетать их с бусами из искусственного жемчуга, ярко-розовыми атласными туфлями и массивной белой сумкой. Честно говоря, сотрудницы отдела мод давно махнули на нее рукой, поскольку в ответ каждый раз слышали: «Ну и что, а мне нравится!»
Генри, конечно, не мог столь квалифицированно определить погрешности ее туалета. Но он умел распознать непорядок, когда сталкивался с ним. Тем не менее он сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся.
– А вот и вы. Какая вы нарядная!
– Правда, хорошенькое платьице? – самодовольно спросила Олуэн. – Бет снимала его для «Стиля молодых» на Веронике Спенс месяца два назад. Оно так мило выглядело, что я тотчас же решила его купить… Так чем я могу вам помочь?
– Во-первых, – Генри извлек из кармана только что найденное письмо. – Можете ли вы определить, чей это почерк? Олуэн мельком взглянула на письмо.
– Могу, конечно. Это Элен писала.
– Спасибо, мисс. А теперь скажите, Элен получала много писем?
– Понятия не имею, инспектор. Элен первая вставала по утрам и варила кофе. Я ведь почти каждый вечер в театре. Мне можно и попозже в редакцию прийти. Элен была кое в чем довольно.., скрытная. Она всегда сама вынимала почту, уносила свои письма на кухню и читала их, пока варила кофе. Те, на которые не нужно было отвечать, сразу же отправляла в мусоросжигатель. Она ведь очень аккуратная.
– А почему вы говорите «скрытная»?
– Да, вот… – замялась Олуэн. – Был такой случай, когда мне не терпелось получить одно письмо. Я встала рано, вынула почту и отнесла в комнату к Элен то, что было адресовано ей. Она так рассердилась… Будто я ее письма читаю, или уж не знаю что. Взяла с меня слово, что впредь я никогда не буду сама вынимать почту. Странно, правда? Непохоже на нее.
– Очень странно, – согласился Генри. Покойная Элен Пэнкхерст начинала его раздражать. Кто ее знает, какие там письма она получала, но прочесть из них невозможно и строки. Генри с завистью вспомнил о сыщиках из детективных романов, непременно обнаруживавших в камине среди золы обгоревший клочок бумаги, на котором осталось несколько слов… «Что делал бы сам Шерлок Холмс, – мрачно подумал он, – столкнись он с электрическим мусоросжигателем?..» Он вдруг услышал голос Олуэн:
– ...как можно скорее. Вы понимаете, да?
– Извините, что вы сказали?
– Я спрашивала насчет платьев и остальных вещей Элен. Я бы хотела упаковать их и поскорее отправить на склад.
– У меня нет возражений, – ответил Генри, – Спасибо. Вы не представляете себе, как это тяжело, – голос Олуэн дрогнул. – Особенно платья… Они как призраки… Не могу видеть ид здесь!
– Я вас понимаю, – согласился Генри. – Что ж, упакуйте их, и дело с концом. Спасибо вам за помощь.
Домой он вернулся в половине девятого. Шел дождь. Генри долго трясся в автобусе, потом шлепал по мокрым улицам. Открывая дверь, усталый и голодный, он мечтал лишь о стакане виски с содовой, шлепанцах, тихом ужине вдвоем с женой и горячей ванне.
Вполне понятно, он был далеко не в восторге, когда услышал из холла женские голоса и смех. Он бы и вовсе рассердился, но тут обнаружил, что голоса принадлежат его жене Эмми и племяннице Веронике. Хотя этим двум женщинам он готов был простить многое, в гостиную он вступил с твердым намерением отправить Веронику домой. Однако его решимость была несколько поколеблена тем, что он увидел. Эмми ползала на коленях по полу и вырезала по бумажной выкройке из куска синего твида нечто похожее на клинья парашюта. Вероника же лежала на диване, задрав на его спинку красивые ножки в ярких клетчатых колготках.
– И тут выходит эта бедняжка герцогиня, – рассказывала Вероника, – в точно таком же платье, тетя Эмми, точь-в-точь! Вы только посмотрели бы на них! Понимаете, она купила эту модель у Монье за бешеные деньги, и после этого напороться на абсолютно такое же…
Генри с шумом закрыл за собой дверь. Эмми смутилась, вскочила.
– Уже пришел, мой милый? А я думала, еще рано… Выпьешь чего-нибудь?
– Да, пожалуй, – проворчал Генри. – Чем это ты занята?
– Юбку крою, – сказала Эмми. – Вероника говорит, такой вот узловатый твид – самый модный сейчас в Париже. И не мнется, попробуй!
– Я очень устал…
– Бедненький дядя Генри! – Вероника ему улыбнулась, лежа по-прежнему вверх ногами. – Вы были просто прелесть. Такое впечатление на всех произвели.. Ой, дядя, я для вас столько узнала!
– Скотланд-Ярд будет тебе весьма признателен. Но сейчас единственное, чего я хочу, – это выпить, поужинать, залезть в ванну и в постель.., – Но, дядя Генри, вы же сами просили… – Милая Ронни, я не сомневаюсь, что ты нас облагодетельствуешь. Только не сейчас!
– Я как раз рассказывала тете о том случае, когда герцогиня Базинсток приехала на бал точно в таком же платье, как…
– Я слышал, – остановил ее Генри.
– Вот твой стакан, милый, пей, – сказала Эмми. – Что, видно, день был трудный?
– Отвратительный, – ответил он, начиная понемногу приходить в себя. Он опустился в свое любимое кресло и сбросил ботинки.
– И что самое интересное, дядя Генри…
– Ронни! – строго сказала Эмми.
– Ну и пожалуйста, – обиделась Вероника. – Не хотите слушать, не надо. Мне все равно пора идти. Дональд зайдет за мной в восемь.
– Дональд Маккей? – подал голос Генри, чуть ли не с головой ушедший в кресло.
– Да, он, – Вероника сняла ноги со спинки дивана и встала.
– Ты его знаешь, Генри? – забеспокоилась Эмми.
– Встречался.
– И что он собой представляет?
– Весьма проницательный молодой человек, – ответил Генри.
– Он просто золотко! – сказала Вероника и, поцеловав Генри в нос, мигом исчезла, только клетчатые чулки мелькнули. Эмми принялась подбирать с пола куски материи.
– Ронни мне рассказала… – начала она.
Но Генри перебил ее:
– Эмми, голубушка, я устал до смерти! Давай-ка просто поужинаем и ляжем спать.
Так он сам создал себе уйму забот и тревог, которых мог бы избежать. Но наперед ведь никогда не угадаешь.
Глава 7
На следующий день, после небольшого совещания в Скотланд-Ярде, Генри позвонил в «Барри-моду» и договорился о встрече с владельцем фирмы – мистером Горасом Барри. Он не зря взял такси до Поуп-стрит, сам он вряд ли, нашел бы это место. В этой части города у него до сих пор не бывало дел. Ему понравился лабиринт шумных улочек, где в каждом доме помещалось по одной или несколько оптовых фирм, торгующих одеждой.
Сновали посыльные, почти у каждой двери стояли автофургоны. Генри заглянул в один из них и увидел, что он представляет собой колоссальный гардероб на колесах, где аккуратными рядами развешаны платья для магазинов и универмагов всей страны. Номер 286 по Поуп-стрит оказался высоким закопченным домом с несколькими вывесками у входа. «Барри-мода» – на первом этаже, на четвертом – дамские шляпы, на пятом – фирма, производящая пояса.
Демонстрационный зал «Барри-моды» не отличался от других – большой, во весь этаж. На длинных кронштейнах висели образчики последних моделей. Две элегантно одетые пожилые дамы, сидя в креслах, неторопливо отхлебывали кофе и время от времени делали какие-то заметки, а перед ними прохаживались, сменяя друг друга, усталые манекенщицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19