– Что он собирается делать? – спросил Марк.
– Начинать расследование. Играть со мной в карты. Разрабатывать Пьера Реливо. А когда на тебя насядет Легенек, это уже не шутки, поверь. Его терпение неисчерпаемо. Я был с ним на траулере и знаю, о чем говорю.
А через день на них обрушилась страшная новость. Впрочем, Легенек объявил ее вечером без особого волнения. Ночью вызывали пожарных, чтобы потушить сильный пожар на одной из заброшенных улочек в Мезон-Альфоре. Пожарные подоспели, когда огонь уже перебрасывался на пустующие лачуги на берегу реки. Пожар был потушен только к трем часам утра. Среди развалин – три сгоревшие машины, а в одной из них – обгоревшее тело. Легенек узнал о несчастном случае в семь утра, когда брился. В пятнадцать часов он заехал к Пьеру Реливо в его контору. Реливо с уверенностью опознал базальтовый камешек, который показал ему Легенек. Вулканический талисман, с которым София Симеонидис никогда не расставалась: она носила его с собой в сумочке или кармане уже двадцать восемь лет.

18

Александра сидела на постели, поджав под себя длинные ноги и закрыв лицо руками, она не хотела ничему верить без подробностей и доказательств. Было семь часов вечера. Легенек разрешил Вандузлеру и остальным остаться в комнате. Обо всем сообщат завтрашние газеты. Люсьен проверял, не запачкал ли малыш его ковер фломастерами. Его это беспокоило.
– Почему вы поехали в Мезон-Альфор? – говорила Александра. – Вы что-то знали?
– Ничего, – заверил Легенек. – У меня на участке четверо числятся пропавшими. Пьер Реливо не желал объявлять жену в розыск. Он был уверен, что она вернется. Но ваш приезд помог мне, скажем… убедить его подать заявление. София Симеонидис была в моем списке и у меня в голове. Я поехал в Мезон-Альфор, потому что это моя работа. К слову сказать, я там был не один. Там были и другие инспектора, искавшие подростков и сбежавших супругов. Но женщину искал я один. Знаете, женщины пропадают куда реже, чем мужчины. Когда пропадает женатый мужчина или подросток, мы особо не беспокоимся. Но вот если исчезает женщина, можно опасаться самого худшего. Понимаете? Но тело, простите, не поддавалось идентификации, даже по зубам: их, можно сказать, не осталось.
– Легенек, – перебил Вандузлер, – можешь обойтись без подробностей.
Легенек покачал мелкой головой с крупными челюстями.
– Пытаюсь, Вандузлер, но мадемуазель Хауф-ман хочет быть уверена.
– Продолжайте, инспектор, – произнесла Александра негромко. – Я должна знать.
Лицо молодой женщины было заплакано, черные волосы, до которых она дотрагивалась мокрыми от слез руками, спутались и слиплись. Марку хотелось все исправить, высушить их и причесать. Но на самом деле он ничем не мог ей помочь.
– Лаборатория над этим работает, и, возможно, понадобится несколько дней, чтобы получить новые результаты. Однако сгоревший человек был невысоким, и это наводит на мысль о женщине. То, что осталось от машины, буквально просеяли сквозь мелкое сито, но ничего не нашли, ни клочка одежды, ни мельчайшей вещицы – ничего. Огонь разожгли, обильно облив бензином не только тело и машину, но и землю вокруг, и фасад дома у реки, к счастью пустующего. На этой улице никто уже не живет. Она предназначена под снос, и там догнивают несколько брошенных машин, в которых иногда ночуют клошары.
– Значит, место было выбрано удачно, верно?
– Да. Потому что, когда вызвали пожарных, огонь уже сделал свое дело.
Инспектор Легенек раскачивал на пальце пакетик с черным камнем, и Александра провожала взглядом это монотонное покачивание.
– Что еще? – спросила она.
– На месте ног обнаружены два кусочка расплавленного золота, – возможно, это были кольца или цепочка. Значит, человек был достаточно богат, чтобы обладать золотыми украшениями. Наконец, на том, что осталось от переднего правого сиденья, найден уцелевший в огне черный камешек, кусочек базальта, – несомненно, все, что осталось от содержимого сумочки, лежавшей на сиденье справа от водителя. Больше ничего. Должны были сохраниться и ключи. Но, как ни странно, никаких следов ключей не обнаружено. Я поставил на этот камешек. Понимаете? Трое других пропавших с моего участка были мужчинами высокого роста. Поэтому я немедленно поехал к Пьеру Реливо. Я спросил у него, захватила ли его жена с собой ключи, как делают обычно. Представьте, не захватила. Реливо сказал, что София имела обыкновение прятать ключи в саду, как девчонка.
– Правда, – сказала Александра с мимолетной улыбкой. – Бабушка всегда страшно боялась потерять ключи. От нее мы все и переняли привычку прятать ключи, как белки. Никогда не носим их с собой.
– Вот как, – сказал Легенек, – тогда понятно. Я показал Реливо этот базальтовый камешек, ничего не говоря о находке в Мезон-Альфоре. Он тут же опознал его.
Александра протянула руку к пакетику.
– Тетя София подобрала его на пляже в Греции, на следующий день после своего первого большого успеха на сцене, – прошептала она. – Она никогда без него не выходила, чем, признаться, изрядно досаждала Пьеру. А нас это здорово забавляло, и вот теперь этот самый камешек… Однажды они поехали на Дордонь и вернулись, отъехав больше чем на сто километров от Парижа, потому что София забыла свой камешек. И правда, она носила его в сумочке или в кармане пальто. На сцене, какой бы на ней ни был костюм, она требовала, чтобы в нем сделали внутренний кармашек. Она никогда не пела без камешка.
Вандузлер вздохнул. До чего же греки могут быть занудными.
– Когда расследование будет закончено, – продолжала Александра тихо, – словом… если вы не обязаны его хранить, можно мне забрать его себе? Если только дядя Пьер, конечно…
Александра вернула пакетик инспектору Ле-генеку. Тот кивнул.
– Пока мы, разумеется, оставим его у себя. Однако Пьер Реливо не высказывал мне никаких просьб на этот счет.
– Каковы выводы полиции? – спросил Вандузлер.
Александре очень нравилось, когда говорил этот старый легавый, дядя или крестный типа во всем черном и с кольцами, если только она правильно поняла. Она не вполне доверяла бывшему комиссару, но его голос звучал ободряюще и умиротворяюще, даже когда он не говорил ничего особенного.
– Не перейти ли нам в соседнюю комнату? – предложил Марк. – Можно что-нибудь выпить.
Все молча последовали за ним, а Матиас натянул куртку. Ему пора было отправляться в «Бочку».
– Жюльет не закрыла ресторан? – спросил Марк.
– Нет, – сказал Матиас. – Но мне придется работать за двоих. Она еле держится на ногах. Легенек только что приносил ей на опознание камень, и она потребовала объяснений.
Легенек с сокрушенным видом развел коротенькими ручками.
– Люди требуют объяснений, – сказал он, – и это нормально, а потом падают в обморок, и это тоже нормально.
– До вечера, святой Матфей, – сказал Вандузлер, – позаботьтесь о Жюльет. Итак, Легенек, каковы первые выводы?
– Госпожа Симеонидис была найдена через четырнадцать дней после своего исчезновения. Не мне тебя учить, что в том состоянии, в каком обнаружено тело, полностью обугленное, о времени смерти судить невозможно: ее могли убить четырнадцать дней назад и потом засунуть в эту брошенную машину, а могли прикончить прошлой ночью. И в последнем случае возникает вопрос: что она делала все это время и почему? Она могла и сама прийти на эту улицу, кого-то там ждать и попасться в ловушку. При нынешнем состоянии переулка невозможно обнаружить какие-либо следы. Повсюду сажа и обломки. Откровенно говоря, расследование начинается крайне неудачно. Углы атаки слабы. Угол «как» перекрыт. Угол алиби, растянутый на две недели, не поддается контролю. Угол вещественных доказательств не существует. Остается угол «почему» со всем, что из этого следует. Наследники, враги, любовники, шантажисты, и вся вытекающая отсюда рутина.
Александра отодвинула свою пустую чашку и вышла из «трапезной». Ее сын рисовал на втором этаже, устроившись за письменным столиком Матиаса. Она спустилась вместе с ним и взяла куртку в своей комнате.
– Хочу выйти, – сказала она четверым мужчинам, сидящим за столом. – Когда вернусь, не знаю. Вы меня не ждите.
– С малышом? – сказал Марк.
– Да. Если вернусь поздно, Кирилл поспит в машине на заднем сиденье. Не беспокойтесь о нас, мне нужно развеяться.
– В машине? Откуда машина? – спросил Марк.
– Машина тети Софии. Красная. Пьер дал мне ключи и сказал, что я могу брать ее, когда захочу. У него есть своя.
– Вы ходили к Реливо? – возмутился Марк. – Совсем одна?
– А вам не кажется, что дядя удивился бы, если бы за два дня я даже не навестила его? Матиас может говорить что ему вздумается, но Пьер был очень мил. И мне не хотелось бы, чтобы ему докучала полиция. Ему и так тяжело придется.
Александра была на грани, это ясно. Марк задумался, не поторопился ли он, предложив ей кров. Почему бы не отослать ее к Реливо? Нет, сейчас совсем неподходящий момент. И Матиас снова встанет в дверях как скала. Он взглянул на молодую женщину, которая крепко держала за руку сына, а взгляд ее блуждал неизвестно где. Водопад разочарований, он чуть не забыл про водопад. Куда она ездила на машине? Она говорила, что никого не знает в Париже. Марк погладил кудри Кирилла. Невозможно удержаться, чтобы не потрепать этого мальчугана по голове. Однако его мать, при всей ее утонченной красоте, становилась несносной, когда бывала на взводе.
– Я хочу поужинать со святым Марком и святым Лукой, – заявил Кирилл. – Мне надоело сидеть в машине.
Марк посмотрел на Александру и заверил, что ему это нетрудно, он никуда не собирается сегодня вечером и может приглядеть за малышом.
– Хорошо, – сказала Александра.
Она поцеловала сына, сказала ему, что на самом деле их зовут Марк и Люсьен, и, обхватив себя руками, ушла, кивнув на прощание инспектору Легенеку. Марк посоветовал Кириллу пойти закончить свои рисунки до ужина.
– Если она едет в Мезон-Альфор, – сказал Легенек, – только зря потеряет время. Переулок перекрыт.
– Зачем ей туда? – спросил Марк, внезапно вспылив и забыв, что несколько минут назад он желал, чтобы Александра убралась жить в другое место. – Она поедет куда глаза глядят, только и всего!
Легенек вместо ответа развел своими широкими ладонями.
– Вы собираетесь установить за ней наблюдение? – спросил Вандузлер.
– Нет, не сегодня. Сегодня она ничего важного не предпримет.
Марк встал, быстро переводя взгляд с Легенека на Вандузлера.
– Наблюдение? Да вы шутите?
– Ее мать – одна из наследниц, и Александре это выгодно, – сказал Легенек.
– Ну и что? – вспылил Марк. – Надо думать, не ей одной! Боже мой, да посмотрите на себя! Глазом не моргнули! Твердость и подозрительность прежде всего! На девушке лица нет, она едет куда глаза глядят, а вы устанавливаете наблюдение! Люди с характером, люди, которых не проведешь, люди, которые не вчера родились! Грош вам цена! Знаете, что я думаю о людях, которых не проведешь?
– Знаем, – сказал Вандузлер. – Ты на них…
– Вот именно! Нет хуже придурков, чем те, кто не способен хотя бы время от времени родиться вчера! Свалиться с луны! Я вот думаю, не самый ли ты очерствевший из всех легавых, откуда бы они ни свалились!
– Позволь представить тебе святого Марка, моего племянника, – сказал Вандузлер Легенеку, улыбаясь. – Он переписывает Евангелие на пустом месте.
Марк пожал плечами, залпом допил свой стакан и со стуком поставил его на стол.
– Оставляю последнее слово за тобой, дядюшка, потому что ты все равно захочешь его сказать.
Марк выскочил из комнаты и кинулся вверх по лестнице. Люсьен бесшумно последовал за ним и схватил его за плечо на площадке второго этажа. Редкий случай, но Люсьен говорил нормальным голосом.
– Спокойно, солдат, – сказал он. – Победа будет за нами.

19

Когда Легенек покинул чердак Вандузлера, Марк взглянул на часы. Было десять минут первого ночи. Они играли в карты. Заснуть Марку так и не удалось: он слышал, как около трех вернулась Александра. С вечера он оставил все двери открытыми, чтобы не прозевать Кирилла, если тот проснется. Марк подумал, что спускаться, чтобы подслушивать, нехорошо. Тем не менее спустился и, дойдя до седьмой ступеньки, прислушался. Молодая женщина двигалась бесшумно, чтобы никого не разбудить. Марк слышал, как она выпила стакан воды. Так он и думал. Едешь прямо перед собой, уверенно несешься в неизвестность, принимаешь твердые и противоречивые решения, но на деле виляешь из стороны в сторону и возвращаешься назад.
Марк примостился на седьмой ступеньке. Его мысли сталкивались, наезжали одна на другую или разбегались. Как плиты земной коры, которые ухитряются перемещаться по тому скользкому и раскаленному, что находится под ними. По расплавленной мантии. Страшно подумать о плитах, которые разъезжаются во все стороны по поверхности Земли. Невозможно устоять на месте. Тектоника плит – вот что это такое. Ну а у него тектоника мыслей. Вечно они скользят, а иногда неизбежно сталкиваются. Как тут не оказаться в дерьме? Когда плиты расходятся, получается вулканическое извержение. Когда сталкиваются – тоже вулканическое извержение. Что случилось с Александрой Хауфман? К чему приведут допросы Легенека, почему София сгорела в Мезон-Альфоре, любила ли Александра того типа, отца Кирилла? Стоит ли ему носить кольца и на правой руке, и почему, чтобы петь, нужен базальтовый камешек? Ага, базальт. Когда плиты расходятся, наружу выходит базальт, а когда плиты надвигаются одна на другую, что-то еще. Что? Как его… Андезит. Точно, андезит. А почему не одно и то же? Неизвестно, он уже не помнит. Он слышал, как Александра готовится лечь спать. А он, сидя в четвертом часу утра на деревянной ступеньке, ждет, пока улягутся тектонические сдвиги. Почему он так набросился на крестного? Приготовит ли им завтра Жюльет «плавучий остров» «Снежки», взбитые яичные белки, выложенные на английский крем.

, как она часто делает по пятницам, признается ли Реливо, что у него любовница? Кто наследники Софии, не слишком ли смел его вывод о сельской торговле в Средние века, почему Матиас не желает носить одежду?
Марк потер руками глаза. Он достиг момента, когда беспорядочные мысли сплелись в такую плотную сеть, что в нее не просунешь и иголки. Остается только все забыть и попытаться заснуть. Отход на тыловые позиции, как сказал бы Люсьен, отступление от линии огня. А сам-то Люсьен вулканоизвергался? Нет такого слова, вулканоизвергаться. Вулканизировать? Тоже нет. Люсьена скорее следует отнести к разряду хронической вялотекущей сейсмической активности. А Матиас? У Матиаса вообще нет никакой тектоники. Матиас – это вода, водная стихия. Бескрайняя водная стихия, океан. Океан, охлаждающий лаву. Однако в глубине океана не так уж спокойно, как кажется. Там внутри тоже есть свои залежи дерьма, но нет порядка. Провалы, разломы… А совсем глубоко, возможно, даже водятся мерзкие твари – неизвестные животные виды. Александра легла спать. Снизу уже не доносилось ни звука, все погрузилось в темноту. Марк закоченел, но холода он не чувствовал. Лестница вновь осветилась, и он услышал, как по ступенькам тихонько спускается крестный и останавливается рядом с ним.
– Правда, Марк, шел бы ты спать, – шепнул Вандузлер.
И удалился, светя себе карманным фонариком. Разумеется, пошел помочиться во двор. Ясное, простое и спасительное действие. Старина Вандузлер никогда не интересовался тектоникой плит, хотя Марк нередко ему о ней говорил. Марку не хотелось торчать на своей ступеньке, когда он будет возвращаться. Он быстро поднялся к себе, открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и лег. Зачем это крестный захватил с собой пластиковый пакет, если просто вышел помочиться на улицу?

20

На следующий день Марк и Люсьен повели Александру ужинать к Жюльет. Допросы начались и обещали стать затянутыми, долгими и бессмысленными.
Пьера Реливо допрашивали этим утром второй раз. Вандузлер передавал всю информацию, которую сообщал ему инспектор Легенек. Да, у него в Париже есть любовница, но он не понимает, какое им до этого дело и откуда они узнали. Нет, Софии ничего не было известно. Да, он унаследует третью часть ее состояния. Да, это огромная сумма, но он бы предпочел, чтобы София осталась жива. Если они ему не верят, пусть идут к черту. Нет, у Софии не было врагов. Любовник? Вряд ли.
Потом допрашивали Александру Хауфман. Повторяли все по три раза подряд. Ее мать наследует треть состояния Софии. Но ведь мать ни в чем ей не отказывает, правда? Так что она непосредственно выигрывает от притока денег в семью. Да, конечно, и что с того? Зачем она приехала в Париж? Кто может подтвердить приглашение Софии? Где она была этой ночью? Нигде? Верится с трудом.
Допрос Александры продолжался три часа.
Ближе к вечеру допросили и Жюльет.
– Жюльет, похоже, не в духе, – сказал Марк Матиасу в перерыве между двумя блюдами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24