– Понятия не имею.
– Слушай меня внимательно, святой Матфей. Домпьер был убит между одиннадцатью и двумя часами ночи тремя ударами ножа в живот. Его заманили в ловушку, назначив встречу. Это мог быть Реливо, который как назло болтается неизвестно где, или кто-то из Дурдана, или еще кто-нибудь. Отлучись на пять минут и найди Марка, который ждет меня дома. Передай ему все, что я только что сообщил тебе о расследовании, и попроси его сходить в «Бочку» и расспросить Лекс о том, что она делала ночью. Дружески и спокойно, если он на это способен. Пусть и у Жюльет потихоньку узнает, не видела ли она что-нибудь или не слышала. У нее, кажется, бывает бессонница, может, тут нам повезет. Надо, чтобы именно Марк порасспрашивал, а не ты, понимаешь?
– Да, – отвечал Матиас без обиды.
– А ты изображаешь официанта, наблюдаешь поверх подноса и подмечаешь их реакции. И моли небо, святой Матфей, чтобы Александра никуда не ездила сегодня ночью. Как бы то ни было, Легене-ку об этом пока ни слова. Он сказал, что едет в комиссариат, но он вполне способен заявиться во флигель или в «Бочку» раньше меня. Так что поспеши.
Десять минут спустя Марк, чувствуя, что ему как-то не по себе, вошел в «Бочку». Он расцеловался с Жюльет, Александрой и маленьким Кириллом, который бросился к нему на шею.
– Ничего, если я перекушу с тобой за компанию?
– Садись, – сказала Александра. – Подвинь немного Кирилла, он занимает все место.
– Ты уже знаешь? Александра кивнула.
– Матиас нам рассказал. А Жюльет слышала новости. Это точно тот самый тип? Никакой путаницы?
– Увы, никакой.
– Плохо дело, – сказала Александра. – Уж лучше бы он вам все выложил. Ведь может статься, убийцу тети Софии никогда не поймают. Не представляю, смогу ли я это переварить. Как его убили? Ты знаешь?
– Ножом в живот. Не мгновенно, но наверняка. Матиас, подавая Марку тарелку, вгляделся ей
в лицо. Александру передернуло.
– Говори потише, прошу тебя. – Движением подбородка она указала на Кирилла.
– Все произошло между одиннадцатью и двумя часами ночи. Легенек ищет Реливо. Ты случаем ничего не слышала? Машина не подъезжала?
– Я спала. А меня, когда я сплю, пушкой не разбудишь. Можешь убедиться, у меня на ночном столике батарея из трех будильников, чтобы уж наверняка не проспать школу. Кроме того…
– Кроме того?
Александра поколебалась, нахмурив брови. Марк чувствовал, что его слегка заносит, но он исполнял приказ.
– Кроме того, я сейчас кое-что принимаю, чтобы уснуть. Чтобы слишком много не думать. Тогда сон еще тяжелей, чем обычно.
Марк кивнул. Он успокоился. Пусть даже у него сложилось впечатление, что Александра слишком много говорила о своем сне.
– Но Пьер… – продолжала Александра. – Быть этого не может. Как, по-твоему, он мог узнать, что Домпьер к нему приходил?
– Может быть, Домпьеру удалось связаться с ним позже по телефону, через министерство. Не забывай, что у него тоже были связи. Он мне показался упорным. И он спешил.
– Но Пьер в Тулоне.
– Самолет, – предположил Марк. – Он летает быстро. Туда-обратно. Так что все может быть.
– Понимаю, – сказала Александра. – Но они ошибаются, Пьер не тронул бы Софию.
– Однако у него была любовница, и уже не первый год.
Лицо Александры потемнело. Марк пожалел о своем последнем замечании. Он не успел быстро подыскать какую-нибудь мало-мальски умную фразу, потому что в ресторан вошел Легенек. Крестный не ошибся. Легенек старался его опередить.
Инспектор подошел к их столу.
– Если вы уже пообедали, мадемуазель Ха-уфман, и можете на час оставить сына с одним из ваших друзей, я буду вам признателен, если вы поедете со мной. Мне придется задать вам еще несколько вопросов.
Вот гад. Марк даже не взглянул на Легенека. Однако пришлось признать, что тот делал свою работу, ту самую, которую сам он делал несколько минут назад.
Александра не смутилась, а Матиас жестом подтвердил, что присмотрит за Кириллом. Она вышла с инспектором и села в его машину. Потерявший аппетит Марк оттолкнул свою тарелку и перебрался к барной стойке. Он попросил у Жю-льет пива. Большую кружку, если можно.
– Не переживай, – сказала она ему. – Ничего он ей не сделает. Александра никуда не отлучалась ночью.
– Знаю, – вздохнул Марк. – Так она говорит. Но разве он ей поверит? Он с самого начала ничему не верит.
– Такая у него работа, – напомнила Жюльет. – Но я-то могу тебе сказать, что она не отлучалась. Это правда, и ему я скажу то же самое.
Марк поймал руку Жюльет.
– Скажи, что тебе известно?
– То, что я видела, – улыбнулась Жюльет. – Около одиннадцати я дочитала книжку и погасила свет, но не смогла заснуть. Со мной так часто бывает. Иногда я слышу, как Жорж храпит наверху, и меня это здорово бесит. Но вчера вечером он даже не храпел. Я спустилась за другой книжкой и читала внизу до половины третьего. Тут я подумала, что мне обязательно нужно лечь, и снова поднялась к себе. Приняла таблетку и заснула. Но могу тебе сказать, Марк, что с четверти двенадцатого до половины третьего Александра никуда не выходила. Я не слышала ни шума машины, ни скрипа двери. Кроме того, она, когда отправляется на свои прогулки, берет с собой мальчугана. Вообще-то мне это не нравится. Так вот, сегодня ночник в комнате Кирилла горел всю ночь. Он боится темноты. В его возрасте такое бывает.
Марк чувствовал, как рушатся все его надежды. Он с жалостью смотрел на Жюльет.
– Что с тобой? – спросила Жюльет. – Тебе не стоит волноваться. Лекс нечего боятся, совершенно нечего!
Марк покачал головой. Он окинул взглядом почти полный зал и наклонился к Жюльет.
– Так ты утверждаешь, что около двух утра абсолютно ничего не слышала? – прошептал он.
– Я же тебе сказала! – прошептала она в ответ. – Тебе совершенно не о чем беспокоиться.
Марк проглотил полстакана пива и обхватил голову руками.
– Ты милая, Жюльет, – сказал он мягко, – очень милая.
Жюльет смотрела на него не понимая.
– Но ты лжешь, – продолжал Марк. – Ты лжешь от начала до конца!
– Говори тише! – приказала Жюльет. – Так ты мне не веришь? Еще чего не хватало!
Марк сильнее сжал руку Жюльет и увидел, что на него смотркт Матиас.
– Слушай, Жюльет: ты видела, что Александра ночью уезжала, и знаешь, что она нам лжет. А ты лжешь, чтобы ее защитить. Ты милая, но ты только что, сама того не желая, сообщила мне нечто совершенно противоположное тому, что хотела. Представь себе, в два часа ночи я был на улице! Да еще прямо перед твоей оградой, пытался вместе с Матиасом угомонить Люсьена и отвести его домой. А ты, приняв таблетку, спала как сурок, и даже нас не слышала! Ты спала! Кроме того, я утверждаю, потому что ты сама мне напомнила, что не было никакого света у Кирилла в комнате. Никакого. Спроси у Матиаса.
Жюльет с вытянувшимся лицом повернулась к Матиасу, который медленно кивнул.
– А теперь скажи мне правду, – продолжал Марк. – Так будет лучше для Лекс, если мы хотим защитить ее с умом. Потому что твоя дурацкая система не пройдет. Ты слишком наивна, ты принимаешь полицейских за пацанов.
– Не сжимай мне так руку, – сказала Жюльет. – Мне больно! Посетители нас увидят.
– Ну, Жюльет?
Жюльет с опущенной головой молча перемывала в раковине бокалы.
– Нам просто надо сказать об этом всем вместе, – предложила она внезапно. – Вы не выходили за Люсьеном, и я ничего не слышала, и Лекс не уезжала. Только и всего.
Марк опять покачал головой.
– Да ты пойми, что Люсьен звал нас очень громко. Его могли слышать другие соседи. Ничего не выйдет, только все испортим. Скажи мне правду, поверь, так будет лучше. А там посмотрим, что именно нам врать.
Жюльет в нерешительности теребила посудное полотенце. Матиас подошел к ней, положил ей на плечо свою большую руку и что-то шепнул на ухо.
– Ладно, – сказала Жюльет. – Может, я и правда глупо придумала. Откуда мне знать, что вы все выходили в два часа ночи. Верно, Александра уезжала на своей машине. Она тронулась с места тихо-тихо, не зажигая фар, чтобы не разбудить Кирилла, понятное дело.
– В котором часу? – спросил Марк упавшим голосом.
– В четверть двенадцатого. Когда я спустилась за книжкой. Потому что это правда. Увидев, что она снова уезжает, я разнервничалась из-за ребенка. Взяла она его с собой или оставила одного, мне было не по себе. Я подумала, что надо набраться смелости и завтра поговорить с ней, хоть и не мое это дело. Ночник в комнате не горел, это тоже верно. Согласна, я не читала внизу. Я поднялась наверх и приняла таблетку, потому что чувствовала себя взвинченной. И почти сразу заснула. А сегодня утром в десять часов, когда передавали новости, я запаниковала. Я слышала, как Лекс сейчас тебе говорила, что никуда не выходила ночью. Ну, я и подумала… подумала, что лучше всего…
– Подтвердить ее слова.
Жюльет грустно кивнула.
– Лучше бы я промолчала, – сказала она.
– Не надо себя упрекать, – сказал Марк. – Полиция все равно дознается. Потому что Александра, вернувшись, припарковала машину в другом месте. Теперь, когда ты сказала, я ясно припоминаю, что вчера до обеда машина Софии стояла на пять метров дальше твоей ограды. Я проходил мимо. Она красная и бросается в глаза. А сегодня утром, когда я около половины одиннадцатого выходил за газетой, ее там уже не было. Ее место было занято другой машиной, серой, по-моему, это машина соседей, которые живут в конце улицы. Обнаружив по возвращении, что место занято, Александра была вынуждена припарковаться в другом месте. Полиции не составит труда узнать правду. Улица маленькая, все машины известны наперечет, да и другие соседи легко могли заметить.
– Ну и что с того? – возразила Жюльет. – Может, она уезжала сегодня с утра.
– Вот они и проверят.
– Но если она сделала то, о чем думает Леге-нек, она бы уж постаралась утром поставить машину на место!
– Ты не соображаешь, Жюльет. Как, по-твоему, она могла поставить ее на прежнее место, если там уже стояла другая машина? Это не так просто.
– Верно, я сама не знаю, что говорю. Похоже, и правда не соображаю. И все-таки, Марк, пусть Лекс и уезжала, но только чтобы прогуляться, развеяться!
– Я тоже так думаю, – сказал Марк. – Но как ты вдолбишь это в голову Легенека? Подходящую ночку она выбрала для прогулок! Неужели нельзя было посидеть спокойно после всех неприятностей, которых ей уже это стоило?
– Не так громко, – повторила Жюльет.
– Просто зло берет, – сказал Марк. – Можно подумать, что она делает это нарочно.
– Откуда ей было знать, что Домпьера убьют, встань на ее место.
– На ее месте я вел бы себя поосторожнее. Ее дело плохо, Жюльет, очень плохо!
Марк стукнул кулаком по стойке и залпом допил свое пиво.
– Что мы можем сделать? – спросила Жюльет.
– Я поеду в Дурдан, вот что можно сделать. Буду искать то, что искал Домпьер. Легенек не вправе мне помешать. Симеонидис волен показывать свои архивы кому захочет. Легавые могут только проверить, не прихватил ли я что-нибудь с собой. У тебя есть адрес отца в Дурдане?
– Нет, но тебе его там кто угодно подскажет. У Софии был дом на той же улице. Она купила там участок, чтобы навещать отца, не останавливаясь под одной крышей с мачехой. Ее она едва переносила. Это сразу за городом, улица Тисов. Погоди, я проверю.
Пока Жюльет ходила за своей сумкой на кухню, подошел Матиас.
– Уезжаешь? – сказал Матиас. – Хочешь, поеду с тобой? Так будет осторожнее. Начинает пахнуть жареным.
Марк улыбнулся ему.
– Спасибо, Матиас. Но лучше оставайся здесь Ты нужен Жюльет и Лекс тоже. К тому же ты должен присматривать за маленьким греком, ты с этим отлично справляешься. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты на месте. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Если у меня будут новости, я позвоню сюда или Жюльет домой. Предупреди крестного, когда он вернется.
Жюльет возвратилась с записной книжкой.
– Точное название «аллея Высоких Тисов», – сказала она. Дом Софии под двенадцатым номером. Дом старика неподалеку.
– Записал. Если Легенек тебя спросит, ты уснула в одиннадцать часов и ничего не знаешь. Пусть сам разбирается.
– Разумеется, – сказала Жюльет.
– И брата предупреди на всякий случай. Я заскочу домой и поеду ближайшим поездом.
Внезапный порыв ветра распахнул притворенное окно. Приближалась обещанная буря, явно более сильная, чем ожидалось. Марк ощутил прилив энергии. Он спрыгнул с табурета и испарился.

у себя в лачуге Марк быстро собрал сумку. Он не знал наверняка, сколько времени займет поездка и удастся ли ему что-нибудь найти. Но надо попытаться хоть что-то сделать. Эта дуреха Александра ничего лучше не придумала, как отправиться прогуляться на машине. Ну и балда. Марк злился, как попало запихивая вещи в сумку. Но главное, он пытался убедить себя, что Александра ездила, только чтобы развеяться. И солгала ему, только чтобы защитить себя. Только это, и ничего другого. Пришлось сделать над собой усилие, сосредоточиться, поверить. Он и не слышал, как вошел Лю-сьен.
– Собираешь сумку? – сказал Люсьен. – Да ты же все сомнешь! Посмотри на свою рубашку!
Марк взглянул на Люсьена. Верно, у него в среду днем нет уроков.
– Плевать мне на рубашку, – сказал Марк. – Александра попала в переделку. Эта дура уезжала сегодня ночью. Поеду в Дурдан. Буду рыться в архивах. Они не на латыни и не на романском, так что для меня это приятная смена обстановки. Я привык, с архивами работаю быстро, надеюсь что-нибудь найти.
– Я еду с тобой, – сказал Люсьен. – Не хочу, чтобы и тебе продырявили живот. Будем держаться вместе, солдат.
Марк прекратил набивать сумку и уставился на Люсьена. Сначала Матиас, а теперь он. Что касается Матиаса, тут он понимал и был тронут. Но трудно поверить, чтобы Люсьен мог интересоваться чем-нибудь, кроме себя и Первой мировой. Интересоваться и даже принимать участие. Ничего не скажешь, он часто заблуждался в последнее время.
– В чем дело? – спросил Люсьен. – Тебя это вроде удивляет?
– В общем, я судил о тебе иначе.
– Могу себе представить, – сказал Люсьен. – Как бы то ни было, в такой момент лучше держаться вместе. Вандузлер и Матиас здесь, а мы с тобой там. Войну не выигрывают в одиночку, посмотри на Домпьера. Так что я еду с тобой. Работа с архивами мне тоже не в новинку, и вдвоем у нас дело пойдет быстрее. Дай мне время собрать сумку и сообщить в коллеж, что я вот-вот снова подцеплю грипп.
– Идет, – сказал Марк. – Но поторопись. Поезд в четырнадцать пятьдесят семь с Аустерлиц-кого вокзала.

29

Меньше чем через два часа Марк и Люсьен блуждали по аллее Высоких Тисов. Сильный ветер гулял по Дурдану, и Марк полной грудью вдыхал это дуновение норд-веста. Они остановились перед домом двенадцать, обнесенным стенами по обе стороны от сплошных деревянных ворот.
– Помоги мне взобраться, – попросил Марк. – Хочу посмотреть, на что похож дом Софии.
– Разве это важно? – сказал Люсьен.
– Просто мне так хочется.
Люсьен осторожно поставил сумку, убедился, что улица пуста, и подставил скрещенные руки.
– Сними ботинки, – велел он Марку. – Не хочу, чтобы ты перепачкал мне руки.
Марк вздохнул, снял один ботинок, держась за Люсьена, и полез наверх.
– Видишь что-нибудь? – спросил Люсьен.
– Что-нибудь видишь всегда.
– Ну как там?
– Участок большой. София в самом деле была богата. Пологий склон позади дома.
– А дом какой? Так себе?
– Вовсе нет, – сказал Марк. – Немного в греческом стиле, несмотря на шифер. Длинный и белый, одноэтажный. Должно быть, строили специально для нее. Странно, даже ставни не закрыты. Погоди. Нет, это потому, что на окнах есть жалюзи. Я же говорю – греческий. Еще небольшой гараж и колодец. Старый здесь только колодец. Летом, должно быть, приятно.
– Может, хватит? – спросил Люсьен.
– Устал?
– Нет, но вдруг кто-нибудь придет.
– Ты прав, я спускаюсь.
Марк обулся, и они двинулись по улице, разглядывая таблички на дверях и почтовых ящиках там, где они были. Чем спрашивать дорогу у прохожих, они лучше поищут сами, чтобы их не запомнили.
– Вон там, – сказал Люсьен через сотню метров. – Тот ухоженный дом в цветах.
Марк разобрал надпись на потускневшей медной табличке: К. и Ж. Симеонидис.
– То, что нужно, – сказал он. – Помнишь, о чем мы с тобой договаривались?
– Не принимай меня за идиота, – возмутился Люсьен.
– Ладно, – сказал Марк.
Им открыл довольно красивый старик. Он молча смотрел на них, ожидая объяснений. После смерти дочери у него побывало много народу: полицейские, журналисты и Домпьер.
Люсьен и Марк принялись поочередно излагать цель своего визита, приправляя свои речи немалой дозой любезности. Об этом они договорились еще в поезде, но печаль на лице старика делала их любезность более естественной. О Софии они говорили с придыханием. Под конец они сами почти поверили в свою ложь: София, их соседка, дала им личное поручение. Марк рассказал про дерево. Нет ничего лучше правдивой основы, которая служит опорой для лжи. Он объяснил, что после случая с деревом София, несмотря ни на что, не могла успокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24