Помоги мне, богиня. Вытащи меня. Помоги мне!
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду – на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день – очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней – очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
– Ну? – спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
– Я хочу сделать признание, – заявил я.
– Хорошо.
– Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с…
– Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, – перебил он меня.
Я покачал головой:
– К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
– Ты хочешь умереть? – спросил он.
– Пожалуй, нет, – ответил я. – Но рано или поздно это все равно случится.
– Мы хотим знать, кто тебя послал.
– Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
– Айбин, – сказал я. – Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
– Привет, – проворчал он. – Похоже, ты не привык к сон-траве.
– Я был не в лучшей форме, – заметил я. – Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
– Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь… – Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
– Полагаю, они не изменили своих планов, – сказал я.
– Да, верно. – Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
– Тебя хорошо кормили? – поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
– Пожалуй, нет.
– И меня тоже.
– Я бы не возражал… – Он замолчал и бросил взгляд на окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
– Что такое?
– На окне прутья, – заявил Айбин.
– Да?
– Меня держали в помещении без окон, – сообщил он.
– И что ты можешь сказать насчет нашего окна?
Он взял деревянную ложку из тарелки с остатками моей последней трапезы, подошел к окну и постучал ложкой по одному из прутьев.
– Думаешь, нам удастся их вынуть?
– Что? О нет, я о другом. Послушай. – Он снова постучал по прутьям. Обычный звук удара дерева по толстому железному пруту. – Замечательно звучит, не так ли?
Я прикинул, не шутит ли он.
– Хм-м, похоже, нуждается в настройке.
– Верно. Возможно, мне удастся решить эту задачу, обмотав ручку куском ткани.
Вздохнув, я уселся на койку. Оставалось надеяться, что нас действительно слушают. Несколько часов спустя дверь открылась. Вошли двое стражников с короткими копьями. Мне показалось, что они отлично умеют с ними обращаться. Мой старый друг королевский следователь, или как он там у них назывался, стоял за спиной стражников. Он кивнул мне и сказал:
– Пожалуйста, иди за мной.
Я поклонился Айбину и попросил:
– Поиграй за меня на барабане.
– Обещаю, – ответил он.
А Кустистым Бровям я сказал:
– Не уверен, что смогу много пройти.
– Если будет нужно, мы тебя понесем.
– Я постараюсь, – пообещал я.
И постарался. Ноги не очень меня слушались, болела спина, но я смог самостоятельно передвигаться. Я покачивался немножко больше, чем нужно, – пусть тюремщики считают, что я еще не совсем оправился от ранений. Мы прошли всего несколько футов по коридору и оказались в комнате, где стояли два низких стула без спинки. Кроме того, в комнате имелись окна. Кустистые Брови опустился на один стул, а я осторожно уселся на другой.
– Мы довольно долго обсуждали, что делать с вами обоими. Кое-кто настаивает на том, чтобы приостановить действие древнего закона о запрете на пытки. Другие полагают, что вас следует публично казнить, чтобы положить конец нарастающим волнениям среди народа.
Он помолчал, чтобы посмотреть, не хочу ли я что-нибудь сказать. Поскольку я понимал, что его вряд ли заинтересует информация о том, как сильно у меня болит спина, то промолчал.
– В данный момент его величество Коркорн, сын человека, которого ты убил, сумел убедить всех подождать до тех пор, пока не поступят вести с материка. Они скорее всего будут отрицать, что послали тебя, но мы хотим дать им возможность сказать правду. Если они поступят так, как мы предполагаем, ты будешь казнен. Если тебе любопытно, скажу: большинство считает, что тебя нужно забить камнями, другие склоняются к тому, чтобы связать тебя и бросить оркам.
– Я не настолько любопытен, – ответил я. Он кивнул:
– Пока мы ждем ответа, у тебя остается шанс открыть нам правду. Мы скажем твоему товарищу то же самое. Если он начнет говорить до тебя, то скорее всего его отправят в ссылку. Если раньше заговоришь ты, он умрет, а тебя, возможно, отпустят. В худшем случае тебе позволят принять яд – это значительно более приятная смерть, чем те две, о которых я уже говорил.
– Вы знаете из личного опыта? – осведомился я.
Он повернулся к стражникам:
– Верните его в камеру и приведите другого.
Они молча повиновались.
Я мог бы сказать что-нибудь остроумное Айбину, когда он проходил мимо, но мне ничего не пришло в голову. Ужасно хотелось послушать их разговор, но у меня, как и прежде, не было доступа к Державе, а колдовство по-прежнему не работало. Может быть, они просто сидели и играли в с'янг, чтобы у меня не возникло подозрений из-за краткости их беседы. Возможно, они и в самом деле думают, будто Айбин мне помогал. Нельзя исключить и что-нибудь третье, о чем я и не догадываюсь. Что ж, такое бывало и раньше.
Нас оставили в покое еще на два дня, в течение которых я узнал разницу между «хлопаньем» и «чередованием», между рыбьей кожей и шкурой животных. Айбин объяснил мне, какие именно челюсти можно использовать в качестве колотушки; поведал, как следует готовиться к фестивалю, какие бывают барабанщики; теперь я знал, что такое ритуал, или «рокот прибоя», почему некоторых барабанщиков называют «глубоководными» или «водянистыми». Айбин владел всеми стилями, но предпочитал «рокот прибоя».
Его истории интересовали меня гораздо меньше, чем я старался показать, но других развлечений не предлагалось. Меня еще два раза допрашивали, но я не стану вам рассказывать, как проходили наши встречи. Вы, наверное, и сами догадываетесь. Когда Айбин не барабанил, беседы с ним доставляли мне огромное удовольствие, но я так и не смог выяснить, работает ли он на наших тюремщиков.
Однажды я упомянул о богах. Разговор зашел о различиях в подходах к божественному у драгейриан и людей с Востока, и я спросил у него:
– А что такое боги?
– Бог, – ответил Айбин, – есть тот, кто не связан законами природы и может совершить в рамках морали поступок, который для обычного человека признается аморальным.
– Такое впечатление, что ты наизусть цитируешь какой-то постулат.
– У меня был друг философ.
– А его философия не поможет нам спастись из тюремной камеры?
– Он утверждает, что если ты спасешься, то должен забрать с собой товарища по камере. Если, конечно, ты не бог, – добавил он.
– Правильно, – согласился я. – А как его философия относится к игре на барабане?
Айбин с любопытством на меня посмотрел.
– Мы об этом говорили, – ответил он. – Иногда, играя, входишь с чем-то в контакт; есть вещи, которые текут через тебя, словно ты и не играешь вовсе, а кто-то другой играет на тебе. Вот тогда-то и получается лучше всего.
– Да, – согласился я, – с убийством то же самое.
Айбин сделал вид, что смеется, но не думаю, что он счел мои слова смешными.
Когда он вернулся после второго допроса, я спросил:
– О чем тебя спрашивали?
– Сколько различных звуков я могу извлечь из своего барабана.
– Ну?
– В каком смысле?
– Сколько?
– Тридцать девять, используя верхнюю часть барабана, раковину, обе части колотушки, пальцы и перчатку. И еще возможны вариации.
– Понятно. Теперь я знаю.
– Как бы я хотел иметь свой барабан.
– Сочувствую.
– С тех пор как ты сюда попал, дождь шел? В моей камере не было окон.
– Точно не знаю. Мне кажется, нет.
– Хорошо. Дождь может испортить верхушку барабана.
Немного позднее Айбин спросил:
– Почему мы убили короля?
– Мы? – переспросил я.
– Ну, так они меня спросили.
– Ах, вот оно что. Ему не нравился твой барабан.
– Хорошая причина.
Наступила тишина. Я подумал о том, как сильно хочу остаться в живых, отчего настроение у меня совсем испортилось, и я сказал:
– В тех случаях, когда тебе казалось, что ты попадал в унисон с кем-то… может быть, это был бог?
Он покачал головой:
– Нет. Трудно описать, но бога там не было.
– А ты попытайся, – попросил я, и он заговорил, в результате ему удалось отвлечь меня от мрачных мыслей, а потом я заснул.
Рано утром второго дня после появления Айбина я слушал импровизированный концерт на железных прутьях (настройка производилась при помощи кусков полотенца), деревянной ложке и фарфоровой чашке, когда почувствовал слабое покалывание в затылке. Я вздрогнул, но заставил себя сидеть спокойно. Расслабился и попытался сосредоточиться, чтобы усилить связь.
– Да?
– Босс!
– Лойош! Где ты?
– Я… появлюсь… позже… не могу… – И он исчез. Затем я почувствовал мощный контакт с кем-то другим – мне даже показалось, что кто-то кричит мне в самое ухо:
– Привет, Влад. Надеюсь, с тобой все в порядке.
Я почти сразу же узнал псионический «голос» и чуть не заорал вслух:
– Деймар!
– Собственной персоной.
– Где ты?
– В Черном Замке. Мы только что закончили обедать.
– Если ты сообщишь мне меню, я тебя прикончу.
– Успокойся. От Лойоша мы узнали, что ты попал в затруднительное положение.
– Должен признать, что ты выбрал правильное выражение.
– Да. Он говорит, что колдовство у вас не работает.
– У меня сложилось такое впечатление. Но как Лойош до вас добрался?
– Видимо, долетел.
– Долетел? Клянусь Державой! Сколько миль ему пришлось преодолеть?
– Не знаю, но он выглядит усталым. Ни о чем не беспокойся. Мы постараемся как можно быстрее добраться до тебя.
– Как скоро? Знаешь, меня планируют казнить.
– В самом деле? За что?
– Из-за недоразумения, связанного с королевскими привилегиями.
– Я не понимаю.
– Да. Ну, не важно. Когда вы прибудете сюда?
– Поскольку мы не можем телепор… – И контакт прервался.
Деймар, аристократ Дома Ястребов, который очень много работал над усилением собственных псионических способностей, отличался непостоянством и непредсказуемостью, но он не стал бы прерывать беседу на середине фразы. Значит, это сделал кто-то другой. Я встревожился.
Выругавшись, попытался восстановить контакт, но потерпел неудачу. Я продолжал безуспешные попытки до позднего вечера, и настроение мое заметно ухудшилось. Когда я засыпал, надежда на спасение начала вновь поднимать голову, но потом стало казаться, что разговор с Деймаром мне лишь приснился. Я проснулся посреди ночи со смутными воспоминаниями о том, как летел через океан, холодный ветер трепал мои уставшие крылья. Ужасно хотелось отдохнуть, но всякий раз, когда я опускался к воде, возникал орка с лицом дракона и пытался меня сожрать.
Если бы я успел проснуться, то и сам сообразил бы, что означал мой сон, но у меня не было для этого времени – да оно и не понадобилось.
– Босс! Просыпайся. – Голос, прозвучавший у меня в голове, был очень громким и долгожданным.
– Лойош!
– Мы идем, босс. Будь готов к нашему появлению. С тобой кто-нибудь есть?
– Нет. Я хотел сказать есть. Друг. Ну, может быть, друг. Не исключено, что он окажется врагом. Я не…
– Вот что я в тебе люблю больше всего, так это точность выражения мыслей, босс.
– Не умничай. С кем ты?
Однако необходимость в ответе отпала, поскольку в следующее мгновение противоположная стена стала светло-синей, вывернулась наизнанку и исчезла и я оказался лицом к лицу со своей женой Коти.
Я встал, когда мой сосед пошевелился.
– Ты… и сколько с тобой драконлордов?
– Двое, – ответила она. – А что? Ты думаешь, недостаточно?
Кота бросила мне кинжал, и я поймал его за рукоять.
– Спасибо.
– Пожалуйста. – Она подошла к двери, повозилась с ней немного, и я услышал, как железный засов снаружи упал на пол.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– В здании наверняка находятся вещи, которые ты захочешь забрать, – сказала Коти. – Разрушитель Чар, например.
– Верно. М-м-м… здесь живые остались?
– Вероятно.
И тут вошла Алира: невысокая для драгейрианки, лицо с резкими чертами, зеленые глаза. Она сделала реверанс. Я кивнул.
– Смотри, что я нашла, – заявила она, протягивая мне золотую цепь длиной в три фута, которую я тут же завязал вокруг своего запястья.
– Коти только что о нем упомянула, – сказал я. – Спасибо.
Мой сосед, который абсолютно не выглядел встревоженным, встал.
– Помнишь, что ты говорил относительно философии побегов из тюремных камер?
Коти посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. Я задумался. Айбин вполне мог быть тем, за кого себя выдавал, – в таком случае я навлек на его голову кучу неприятностей, а ведь он мне помог. Я взглянул на дверь камеры. Алира вошла внутрь, а снаружи до сих пор не доносилось шума – очевидно, никто еще не заметил вторжения. У меня за спиной возникла круглая брешь, восемь футов в диаметре, за которой виднелась лишь мгла да ветер доносил свежий океанский воздух.
– Ладно, пошли с нами. Но запомни, если ты намереваешься меня предать… – Я помолчал и показал ему кинжал. – В Империи мы называем это нож .
– Нож, – сказал он. – Я понял.
Влетел Лойош и опустился мне на плечо. Мы шагнули в дыру и ушли в ночь.
УРОК ПЯТЫЙ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Первой шла Коти, Алира замыкала шествие. Мы проскользнули мимо одинокого строя зданий, представлявших столицу острова. Я понял, что моя темница находилась совсем рядом с дворцом и сейчас мы практически повторяем маршрут, которым я шел к дворцу перед покушением. Мы вошли в начинавшийся за городом лес и остановились, чтобы послушать, нет ли погони. Моим ступням не понравилось гулять по лесу. Я раздумывал, не послать ли Лойоша за сапогами, но потом отказался от столь сомнительной идеи. Потом взглянул на Айбина – он тоже был босиком. Однако его это совсем не беспокоило.
– Хорошо иметь друзей, – заметил я, когда мы зашагали дальше.
– С тобой все в порядке? – спросила Коти.
– По большей части. Но будет лучше, если мы пойдем немного медленнее.
– Тебя… допрашивали?
– Ну, не так, как ты думаешь. Впрочем, я умудрился получить несколько ранений.
– Скоро рассвет. Нам следует поторопиться, чтобы к утру выйти на побережье, я уже не говорю о приливе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду – на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день – очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней – очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
– Ну? – спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
– Я хочу сделать признание, – заявил я.
– Хорошо.
– Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с…
– Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, – перебил он меня.
Я покачал головой:
– К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
– Ты хочешь умереть? – спросил он.
– Пожалуй, нет, – ответил я. – Но рано или поздно это все равно случится.
– Мы хотим знать, кто тебя послал.
– Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
– Айбин, – сказал я. – Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
– Привет, – проворчал он. – Похоже, ты не привык к сон-траве.
– Я был не в лучшей форме, – заметил я. – Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
– Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь… – Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
– Полагаю, они не изменили своих планов, – сказал я.
– Да, верно. – Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
– Тебя хорошо кормили? – поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
– Пожалуй, нет.
– И меня тоже.
– Я бы не возражал… – Он замолчал и бросил взгляд на окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
– Что такое?
– На окне прутья, – заявил Айбин.
– Да?
– Меня держали в помещении без окон, – сообщил он.
– И что ты можешь сказать насчет нашего окна?
Он взял деревянную ложку из тарелки с остатками моей последней трапезы, подошел к окну и постучал ложкой по одному из прутьев.
– Думаешь, нам удастся их вынуть?
– Что? О нет, я о другом. Послушай. – Он снова постучал по прутьям. Обычный звук удара дерева по толстому железному пруту. – Замечательно звучит, не так ли?
Я прикинул, не шутит ли он.
– Хм-м, похоже, нуждается в настройке.
– Верно. Возможно, мне удастся решить эту задачу, обмотав ручку куском ткани.
Вздохнув, я уселся на койку. Оставалось надеяться, что нас действительно слушают. Несколько часов спустя дверь открылась. Вошли двое стражников с короткими копьями. Мне показалось, что они отлично умеют с ними обращаться. Мой старый друг королевский следователь, или как он там у них назывался, стоял за спиной стражников. Он кивнул мне и сказал:
– Пожалуйста, иди за мной.
Я поклонился Айбину и попросил:
– Поиграй за меня на барабане.
– Обещаю, – ответил он.
А Кустистым Бровям я сказал:
– Не уверен, что смогу много пройти.
– Если будет нужно, мы тебя понесем.
– Я постараюсь, – пообещал я.
И постарался. Ноги не очень меня слушались, болела спина, но я смог самостоятельно передвигаться. Я покачивался немножко больше, чем нужно, – пусть тюремщики считают, что я еще не совсем оправился от ранений. Мы прошли всего несколько футов по коридору и оказались в комнате, где стояли два низких стула без спинки. Кроме того, в комнате имелись окна. Кустистые Брови опустился на один стул, а я осторожно уселся на другой.
– Мы довольно долго обсуждали, что делать с вами обоими. Кое-кто настаивает на том, чтобы приостановить действие древнего закона о запрете на пытки. Другие полагают, что вас следует публично казнить, чтобы положить конец нарастающим волнениям среди народа.
Он помолчал, чтобы посмотреть, не хочу ли я что-нибудь сказать. Поскольку я понимал, что его вряд ли заинтересует информация о том, как сильно у меня болит спина, то промолчал.
– В данный момент его величество Коркорн, сын человека, которого ты убил, сумел убедить всех подождать до тех пор, пока не поступят вести с материка. Они скорее всего будут отрицать, что послали тебя, но мы хотим дать им возможность сказать правду. Если они поступят так, как мы предполагаем, ты будешь казнен. Если тебе любопытно, скажу: большинство считает, что тебя нужно забить камнями, другие склоняются к тому, чтобы связать тебя и бросить оркам.
– Я не настолько любопытен, – ответил я. Он кивнул:
– Пока мы ждем ответа, у тебя остается шанс открыть нам правду. Мы скажем твоему товарищу то же самое. Если он начнет говорить до тебя, то скорее всего его отправят в ссылку. Если раньше заговоришь ты, он умрет, а тебя, возможно, отпустят. В худшем случае тебе позволят принять яд – это значительно более приятная смерть, чем те две, о которых я уже говорил.
– Вы знаете из личного опыта? – осведомился я.
Он повернулся к стражникам:
– Верните его в камеру и приведите другого.
Они молча повиновались.
Я мог бы сказать что-нибудь остроумное Айбину, когда он проходил мимо, но мне ничего не пришло в голову. Ужасно хотелось послушать их разговор, но у меня, как и прежде, не было доступа к Державе, а колдовство по-прежнему не работало. Может быть, они просто сидели и играли в с'янг, чтобы у меня не возникло подозрений из-за краткости их беседы. Возможно, они и в самом деле думают, будто Айбин мне помогал. Нельзя исключить и что-нибудь третье, о чем я и не догадываюсь. Что ж, такое бывало и раньше.
Нас оставили в покое еще на два дня, в течение которых я узнал разницу между «хлопаньем» и «чередованием», между рыбьей кожей и шкурой животных. Айбин объяснил мне, какие именно челюсти можно использовать в качестве колотушки; поведал, как следует готовиться к фестивалю, какие бывают барабанщики; теперь я знал, что такое ритуал, или «рокот прибоя», почему некоторых барабанщиков называют «глубоководными» или «водянистыми». Айбин владел всеми стилями, но предпочитал «рокот прибоя».
Его истории интересовали меня гораздо меньше, чем я старался показать, но других развлечений не предлагалось. Меня еще два раза допрашивали, но я не стану вам рассказывать, как проходили наши встречи. Вы, наверное, и сами догадываетесь. Когда Айбин не барабанил, беседы с ним доставляли мне огромное удовольствие, но я так и не смог выяснить, работает ли он на наших тюремщиков.
Однажды я упомянул о богах. Разговор зашел о различиях в подходах к божественному у драгейриан и людей с Востока, и я спросил у него:
– А что такое боги?
– Бог, – ответил Айбин, – есть тот, кто не связан законами природы и может совершить в рамках морали поступок, который для обычного человека признается аморальным.
– Такое впечатление, что ты наизусть цитируешь какой-то постулат.
– У меня был друг философ.
– А его философия не поможет нам спастись из тюремной камеры?
– Он утверждает, что если ты спасешься, то должен забрать с собой товарища по камере. Если, конечно, ты не бог, – добавил он.
– Правильно, – согласился я. – А как его философия относится к игре на барабане?
Айбин с любопытством на меня посмотрел.
– Мы об этом говорили, – ответил он. – Иногда, играя, входишь с чем-то в контакт; есть вещи, которые текут через тебя, словно ты и не играешь вовсе, а кто-то другой играет на тебе. Вот тогда-то и получается лучше всего.
– Да, – согласился я, – с убийством то же самое.
Айбин сделал вид, что смеется, но не думаю, что он счел мои слова смешными.
Когда он вернулся после второго допроса, я спросил:
– О чем тебя спрашивали?
– Сколько различных звуков я могу извлечь из своего барабана.
– Ну?
– В каком смысле?
– Сколько?
– Тридцать девять, используя верхнюю часть барабана, раковину, обе части колотушки, пальцы и перчатку. И еще возможны вариации.
– Понятно. Теперь я знаю.
– Как бы я хотел иметь свой барабан.
– Сочувствую.
– С тех пор как ты сюда попал, дождь шел? В моей камере не было окон.
– Точно не знаю. Мне кажется, нет.
– Хорошо. Дождь может испортить верхушку барабана.
Немного позднее Айбин спросил:
– Почему мы убили короля?
– Мы? – переспросил я.
– Ну, так они меня спросили.
– Ах, вот оно что. Ему не нравился твой барабан.
– Хорошая причина.
Наступила тишина. Я подумал о том, как сильно хочу остаться в живых, отчего настроение у меня совсем испортилось, и я сказал:
– В тех случаях, когда тебе казалось, что ты попадал в унисон с кем-то… может быть, это был бог?
Он покачал головой:
– Нет. Трудно описать, но бога там не было.
– А ты попытайся, – попросил я, и он заговорил, в результате ему удалось отвлечь меня от мрачных мыслей, а потом я заснул.
Рано утром второго дня после появления Айбина я слушал импровизированный концерт на железных прутьях (настройка производилась при помощи кусков полотенца), деревянной ложке и фарфоровой чашке, когда почувствовал слабое покалывание в затылке. Я вздрогнул, но заставил себя сидеть спокойно. Расслабился и попытался сосредоточиться, чтобы усилить связь.
– Да?
– Босс!
– Лойош! Где ты?
– Я… появлюсь… позже… не могу… – И он исчез. Затем я почувствовал мощный контакт с кем-то другим – мне даже показалось, что кто-то кричит мне в самое ухо:
– Привет, Влад. Надеюсь, с тобой все в порядке.
Я почти сразу же узнал псионический «голос» и чуть не заорал вслух:
– Деймар!
– Собственной персоной.
– Где ты?
– В Черном Замке. Мы только что закончили обедать.
– Если ты сообщишь мне меню, я тебя прикончу.
– Успокойся. От Лойоша мы узнали, что ты попал в затруднительное положение.
– Должен признать, что ты выбрал правильное выражение.
– Да. Он говорит, что колдовство у вас не работает.
– У меня сложилось такое впечатление. Но как Лойош до вас добрался?
– Видимо, долетел.
– Долетел? Клянусь Державой! Сколько миль ему пришлось преодолеть?
– Не знаю, но он выглядит усталым. Ни о чем не беспокойся. Мы постараемся как можно быстрее добраться до тебя.
– Как скоро? Знаешь, меня планируют казнить.
– В самом деле? За что?
– Из-за недоразумения, связанного с королевскими привилегиями.
– Я не понимаю.
– Да. Ну, не важно. Когда вы прибудете сюда?
– Поскольку мы не можем телепор… – И контакт прервался.
Деймар, аристократ Дома Ястребов, который очень много работал над усилением собственных псионических способностей, отличался непостоянством и непредсказуемостью, но он не стал бы прерывать беседу на середине фразы. Значит, это сделал кто-то другой. Я встревожился.
Выругавшись, попытался восстановить контакт, но потерпел неудачу. Я продолжал безуспешные попытки до позднего вечера, и настроение мое заметно ухудшилось. Когда я засыпал, надежда на спасение начала вновь поднимать голову, но потом стало казаться, что разговор с Деймаром мне лишь приснился. Я проснулся посреди ночи со смутными воспоминаниями о том, как летел через океан, холодный ветер трепал мои уставшие крылья. Ужасно хотелось отдохнуть, но всякий раз, когда я опускался к воде, возникал орка с лицом дракона и пытался меня сожрать.
Если бы я успел проснуться, то и сам сообразил бы, что означал мой сон, но у меня не было для этого времени – да оно и не понадобилось.
– Босс! Просыпайся. – Голос, прозвучавший у меня в голове, был очень громким и долгожданным.
– Лойош!
– Мы идем, босс. Будь готов к нашему появлению. С тобой кто-нибудь есть?
– Нет. Я хотел сказать есть. Друг. Ну, может быть, друг. Не исключено, что он окажется врагом. Я не…
– Вот что я в тебе люблю больше всего, так это точность выражения мыслей, босс.
– Не умничай. С кем ты?
Однако необходимость в ответе отпала, поскольку в следующее мгновение противоположная стена стала светло-синей, вывернулась наизнанку и исчезла и я оказался лицом к лицу со своей женой Коти.
Я встал, когда мой сосед пошевелился.
– Ты… и сколько с тобой драконлордов?
– Двое, – ответила она. – А что? Ты думаешь, недостаточно?
Кота бросила мне кинжал, и я поймал его за рукоять.
– Спасибо.
– Пожалуйста. – Она подошла к двери, повозилась с ней немного, и я услышал, как железный засов снаружи упал на пол.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– В здании наверняка находятся вещи, которые ты захочешь забрать, – сказала Коти. – Разрушитель Чар, например.
– Верно. М-м-м… здесь живые остались?
– Вероятно.
И тут вошла Алира: невысокая для драгейрианки, лицо с резкими чертами, зеленые глаза. Она сделала реверанс. Я кивнул.
– Смотри, что я нашла, – заявила она, протягивая мне золотую цепь длиной в три фута, которую я тут же завязал вокруг своего запястья.
– Коти только что о нем упомянула, – сказал я. – Спасибо.
Мой сосед, который абсолютно не выглядел встревоженным, встал.
– Помнишь, что ты говорил относительно философии побегов из тюремных камер?
Коти посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. Я задумался. Айбин вполне мог быть тем, за кого себя выдавал, – в таком случае я навлек на его голову кучу неприятностей, а ведь он мне помог. Я взглянул на дверь камеры. Алира вошла внутрь, а снаружи до сих пор не доносилось шума – очевидно, никто еще не заметил вторжения. У меня за спиной возникла круглая брешь, восемь футов в диаметре, за которой виднелась лишь мгла да ветер доносил свежий океанский воздух.
– Ладно, пошли с нами. Но запомни, если ты намереваешься меня предать… – Я помолчал и показал ему кинжал. – В Империи мы называем это нож .
– Нож, – сказал он. – Я понял.
Влетел Лойош и опустился мне на плечо. Мы шагнули в дыру и ушли в ночь.
УРОК ПЯТЫЙ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Первой шла Коти, Алира замыкала шествие. Мы проскользнули мимо одинокого строя зданий, представлявших столицу острова. Я понял, что моя темница находилась совсем рядом с дворцом и сейчас мы практически повторяем маршрут, которым я шел к дворцу перед покушением. Мы вошли в начинавшийся за городом лес и остановились, чтобы послушать, нет ли погони. Моим ступням не понравилось гулять по лесу. Я раздумывал, не послать ли Лойоша за сапогами, но потом отказался от столь сомнительной идеи. Потом взглянул на Айбина – он тоже был босиком. Однако его это совсем не беспокоило.
– Хорошо иметь друзей, – заметил я, когда мы зашагали дальше.
– С тобой все в порядке? – спросила Коти.
– По большей части. Но будет лучше, если мы пойдем немного медленнее.
– Тебя… допрашивали?
– Ну, не так, как ты думаешь. Впрочем, я умудрился получить несколько ранений.
– Скоро рассвет. Нам следует поторопиться, чтобы к утру выйти на побережье, я уже не говорю о приливе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24