Свой долг перед родиной я уже исполнил, и доказательство тому — моя спина. И пусть Мелисса не пытается меня искать, потому что я исчезну. В банке лежит распоряжение об оплате обучения детей, а других денег у меня нет, так что ее поиски в любом случае теряют смысл. Ты передашь ей это, Джон? Скажи ей, черт побери, что я банкрот!— Ник, Ник, Ник! — Достопочтенный Джон протянул мне руку. — Конечно, мы не просим тебя брать на себя всю ответственность за сложившуюся ситуацию.— Да что ты?Он сделал знак официанту.— Я повторяю: я не член правительства...— Но все же...— ...Но, как мне кажется, я смогу предположить, как рассуждает правительство. Честно говоря, Ник, нам бы не хотелось, чтобы Кассули угрожал нам. По-моему, это вполне справедливо и к тому же разумно. Но, как я уже говорил, угрозы эти в открытую не произносятся, а нам надо знать намного больше об их причинах. Твоя информация очень ценная, но нам необходимо больше. Например, реальна ли эта угроза? Ты понял меня?— На твой первый вопрос я отвечаю «да», а на второй — «нет».Он избегал смотреть на меня.— Я хочу дать тебе понять, что правительство будет благодарно, очень благодарно тебе, если ты будешь и далее держать нас в курсе относительно намерений Кассули. Ничего больше. Только информировать.— А какова будет благодарность правительства? — передразнил я его манеру выражаться.Достопочтенный Джон усмехнулся.— Не думаю, что тут имеется в виду денежное вознаграждение. Давай просто сойдемся на том, что мы будет молчаливо отмечать и одобрять твой патриотизм.— Черт побери! — Я дождался, чтобы он взглянул на меня. — Вы хотите, чтобы я был с Кассули, так, что ли?— Мы хотим, чтобы ты информировал нас. Через меня. Хотя, естественно, я буду отрицать, что такая просьба носит официальный характер. Все это сугубо в частном порядке.— Но единственная возможность наблюдать за Кассули — это согласиться на его план, так? Я помогу ему, а правительство будет очень благодарно в весьма туманной форме. Так?Достопочтенный Джон какое-то время обдумывал мои слова, а потом кивнул:— Да, я думаю, именно так. Но ты ведь хочешь вернуть свою яхту? Это поможет тебе осуществить свою мечту.Все было изложено крайне деликатно. Кассули оправдывал месть справедливым гневом. Достопочтенный Джон руководствовался целесообразностью. А я был инструментом.— А почему бы мне просто не пойти в полицию? — спросил я.Он скупо улыбнулся.— Потому что ты увидишь, что этот вопрос вне их компетенции.— Ты имеешь в виду указания правительства?— Разумеется.Я вспомнил о Гарри Эбботе. Он был внимателен ко мне и советовал держаться подальше от беды, то есть не соглашаться сопровождать судно, которое везет купца мимо минного поля. Неожиданно мне пришло в голову, что задачей Эббота и было направить Беннистера на мины.— Ну ты и жук! — Я пристально посмотрел на Джона. — А ты веришь, что Беннистер убил свою жену?— Я думаю, беспринципно делать какие-либо умозаключения.— Если ты так жаждешь его смерти, — жестко проговорил я, — то почему же не используешь своих головорезов? Или, может, ты станешь убеждать меня, что те парни, которые исчезли из моего полка, ушли в монастырь?— Наши головорезы, — ответил он с обидой в голосе, — не держат свои катера на лужайке у Беннистера и не имеют чести быть с ним знакомы.— Ты можешь представить их, — с готовностью заметил я. — Мне показалось, Беннистер — твой приятель.— Скорее, Мелиссы, — произнося эти слова, достопочтенный Джон потупил взгляд.Бедняга, подумал я.— Правда? А я и не знал.Он сделал неудачную попытку скрыть облегчение.— Не то чтобы они близко знакомы, но у нее больше времени на светские развлечения, чем у меня.Он имел в виду, что у нее больше времени на то, чтобы проводить время в чужой постели. Мелисса сделала и меня, и достопочтенного Джона рогоносцами.— Итак, правительство, — ушел я от этой скользкой темы, — будет очень признательно, если я помогу убить Тони, друга Мелиссы, и ты, самым окольным путем, пытаешься внушить мне, что полиция закроет на это глаза.— Ты можешь трактовать мои слова, как тебе заблагорассудится, Ник, но повторяю, что я полностью отрицаю возможность вменить мне в вину заговор с целью убийства. Все, что я могу сказать тебе сейчас, и к тому же неофициально, так это то, что было бы желательно, чтобы ты оказал помощь крупному промышленнику, который мог бы дать Британии еще больше капиталов и рабочих мест.— Так это пообещал вам Кассули? Рабочие места?От этих слов его передернуло.— Не будь смешным, Ник.— Человек зол как шляпник. Он несет всякую чушь о неуспокоившихся душах. Возможно, он беседует со своей дочерью на спиритических сеансах!— Разве сумасшествие — профессиональная болезнь шляпников? Что-то я не слышал. — Джон глянул на часы. — О Боже! Неужели уже столько времени! Итак, Ник?..— Джон?— Ни слова прессе, будь человеком.Он заплатил и удалился. Я обратился к правительству за помощью, но был послан. И я сделал то, что они просили не делать ни в коем случае. Я позвонил на Флит-стрит. * * * В пабе дурно пахло, он был грязным и куда дороже, чем в Девоне. Зато находился рядом с редакциями — вот почему Мики Хардинг предложил встретиться именно здесь. Хардинг был репортером, одним из тех, что прошагали с моим батальоном все фолклендские дороги. Солдаты прозвали его «Маус».Маус бухнул на стол четыре пинты эля, по паре на нос.— Ник, ты выглядишь ужасно.— Спасибо.— Никогда не думал, что увижу тебя снова.— Ты мог бы навестить меня в больнице.— Не говори глупости. Кто, как не я, провел столько часов у тебя под дверью? Но ты же велел никого не пускать! В чем дело? Или мы не так пахнем? Твое здоровье! — Он выхлебал большую часть первой пинты. — Видел твою уродскую физиономию в газетах. Кто тебя так отделал?— Приятель Энтони Беннистера. Южноафриканец.— Ну-ну. — Он с интересом смотрел на меня, чуя, что здесь что-то есть.— Но ты не должен об этом писать, — торопливо добавил я, — иначе я потеряю яхту.Он закрыл глаза и негодующе прищелкнул пальцами, а затем победно взглянул на меня:— "Сикоракс", правильно?— Точно.— Три года прошло, а я не забыл. — Я вспомнил, как при каждом удобном случае Мики Маус похвалялся своей памятью. — Господи помилуй, — продолжал он, — да ты же всех достал с этой чертовой яхтой. Как она, на плаву?— Только-только.— А как случилось, что ты ее потерял, и при чем здесь приятель Беннистера?— Мне нужны деньги Беннистера, чтобы привести «Сикоракс» в порядок.Мики одарил меня долгим и недоверчивым взглядом.— Если я правильно помню, а так оно и есть, мы, налогоплательщики, выплатили по сто тысяч фунтов тем, кто был тяжело ранен на Фолклендах. Разве ты не получил этих денег?— Меня взяли за горло при разводе.— Черт побери, всю сотню тысяч?— Почти всю.— О Господи! Да тебе, пожалуй, нужна сиделка, а не газетный репортер. Ну же, расскажи мне обо всем.И я рассказал ему о «Сикоракс», и о Беннистере, и о Джилл-Бет, и о Кассули, и о достопочтенном Джоне. Я рассказал ему абсолютно все. И о том, как меня заманили к Кассули и какие в результате этого возникли проблемы. И еще о том, что я хотел помешать Кассули, и не потому, что хорошо отношусь к Беннистеру, а потому, что нельзя сидеть сложа руки, если существует угроза такой безработицы. Это уже был вопрос любви к родине. Мики скривился, когда я произнес эти слова.— А почему ты пришел сюда? — спросил он. — Ясно, что это чертово правительство будет довольно, если Беннистера пришибут, рабочие места сохранятся, а у тебя останется твое судно. Зачем я тебе понадобился?— Потому что нет доказательств, что Беннистер действительно убил свою жену.— А! Так ты хочешь к тому же быть благородным? — сказал он с дружеской усмешкой. Закурив, он уставился в потолок, черный от сигаретного дыма.Мики был крупный мужчина с потрепанным лицом, острый на язык и подозрительный, как куница. На первый взгляд он производил впечатление человека, утратившего вкус к жизни, но при этом все замечал, все слышал и мало чему верил. Вот и сейчас его лицо выражало сомнение. — Итак, мы имеем свидетельство сына осужденного британским правительством, с одной стороны, и одного из богатейших людей в мире — с другой.— Да, что-то в этом роде.— Конечно, медаль сыграет свою роль... — Подумав, он добавил: — Но Кассули будет отрицать, что у вас был разговор.— Полностью.— А правительство заявит, что первый раз слышит о тебе?— Точно.— Ловко. — Мики опять помолчал и сделал несколько затяжек. — Как ты думаешь, насколько вероятно, что это сделал Беннистер?— Черт его знает! Здесь проблема идеального убийства, причем настолько идеального, что нельзя даже сказать, убийство ли это.— Но если мы будем утверждать, что это все-таки убийство, или хотя бы намекнем на это, Беннистер тут же подаст исковое заявление в суд.— Подаст ли?— А как же? Такое заявление не стоит ни гроша и к тому же не облагается налогом. — Он покачал головой. — Просто невозможно доказать, что он убил свою жену, так ведь?— Нет.— Он пристукнет тебя идеально, — с восхищением сказал Мики, — и это куда дешевле, чем просто убийство. — Он закурил новую сигарету. — Ну что ж, я возьмусь за это прелестное маленькое дельце, где действуют вонючий богатый янки с восточным именем, британский ублюдок-убийца, трусливое правительство, герой войны с медным задом и труп с большими сиськами. Как раз для бедного грубого скандалиста вроде меня. Твое здоровье, Ник!— Так ты поможешь мне? — У меня гора свалилась с плеч оттого, что я больше не был один между молотом и наковальней. Если британскому правительству наплевать на навязчивую идею Кассули, то пресса с удовольствием за нее ухватится. Угрозы этого психа не устоят перед гласностью, ибо он, конечно, не осмелится заявить во всеуслышание, что пытался шантажировать целую страну или вынашивал планы отмщения в открытом море. Пусть газеты расшевелят эту трясину, выпустив побольше смрада — глядишь, и расследование возобновят. А я в результате обрету желанный покой. Никогда бы не подумал, что получу помощь именно от тех, кого старательно избегал в течение двух лет!— Я помогу тебе, Ник, — решительно заявил Мики. — Но мне нужны доказательства. — Размышляя, он сморщил лицо. — Эта Джилл-Бет Киров, как этот чертов балет, она приедет, чтобы узнать твой ответ?— Она так сказала. Но я собираюсь завтра же перетащить яхту. Я не хочу, чтобы она меня нашла.— Ты собираешься перетащить катер?— Черт возьми, да. Беннистер угрожает опять забрать его себе — с меня этого уже хватит.— Нет, — покачал головой Мики. — Нет, и еще раз нет. Не делай этого, Ник. Ты должен все оставить как есть. — Заметив недовольство на моем лице, он вздохнул. — Послушай, приятель. Если ты исчезнешь, американка не сможет с тобой переговорить, а мы не сможем получить никаких доказательств. А нет доказательств — нет и версии, нет даже чертова намека на нее.— Но даже если мы с ней и поговорим, что это даст?— Эх ты, молчаливый герой! Я подсоединю к тебе передатчик. Ты прикрепишь под рубашку радиомикрофон, пропустишь антенну через штаны, и твой дядя Мики будет все слышать и записывать на магнитофон.— И ты сможешь это сделать?— Разумеется. Правда, я должен буду получить у босса разрешение, но вообще-то мы часто этим пользуемся. Как ты думаешь, каким образом мы находим всех этих подставных полицейских и священников со странностями? От тебя, Ник, требуется только одно — выполнять все, что тебе скажут. Объясни Беннистеру, что ты с радостью станешь его штурманом. Передай Кассули, что горишь нетерпением заманить в ловушку Беннистера. Убеди их в своей преданности.— Но я не хочу оставаться с Беннистером, — откровенно огорчился я. — Я ведь уже сказал им, что не стану больше участвовать в их дурацком фильме.— А теперь скажи им обратное. Проглоти обиду. Скажи, что был не прав. — Мики говорил настойчиво и убедительно. Все его разочарование в жизни, казалось, улетучилось, когда он согласился на это дело. — Ты поступаешь так во имя родины и королевы. Ты спасаешь рабочие места. Ты отводишь опасность со стороны янки. Но это же не на всю жизнь. А когда должна появиться эта американка с сотней тысяч?— Не знаю.— Бьюсь об заклад, в течение месяца. Так ты остаешься в игре?Ни Беннистеру, ни Кассули, ни даже достопочтенному Джону не удалось убедить меня, а у Мики это получилось с пол-оборота. И я согласился — но только до тех пор, пока мы не получим доказательства. А затем я ухожу от всех этих толстосумов, втянувших меня в свои грязные делишки.— Конечно, мы заплатим тебе, — заметил Мики.— Не нужно мне никаких денег.Он покачал головой:— Ник, ты настоящий олух «Круглого стола».Но самое главное — я теперь был не один. * * * На следующее утро я поездом поехал в Девон. Шел дождь. «Уайлдтрек» либо вернулся в гавань Хамбл, либо ушел на тренировки — на реке его не было. «Мистика» тоже исчезла, скорее всего, ее забрал негодующий представитель французской фирмы, сдающей суда напрокат.Зато «Сикоракс» по-прежнему стояла у моего причала. Никто ее не тронул, она была в полном порядке, и я облегченно вздохнул.Хромая, я подошел к судну и забрался в кубрик. Пока меня не было, Джимми привернул по левому борту пластины с цепями и подготовил место для установки грот— и бизань-мачты. Я открыл замок, висевший на двери каюты, и перемахнул через фальшборт. Кольт лежал на том же месте, где я его спрятал, под мотором. Если у Мульдера хватило наглости обшарить «Мистику», то почему бы ему не обыскать и «Сикоракс»?Я прошел по палубе, надеясь увидеть Джимми. Все вокруг было неподвижно, и только по воде плясали маленькие круги от дождя. На меня вдруг навалилась такая усталость, словно я не спал по крайней мере сутки. Я похлопал по крыше каюты, приговаривая, что скоро мы отправимся в плавание, вот только задержимся ненадолго, чтобы изловить шайку богатеев.Ни пива, ни еды на «Сикоракс» не осталось, поэтому я устало побрел к дому, но дверь оказалась запертой. Значит, экономка куда-то ушла, но я знал, где она прячет запасной ключ. Я вошел в дом, выпил на кухне пива, закусив бутербродом, положил себе мяса и прошагал в большую гостиную. Подойдя к окну, я засмотрелся на дождь. Вверх по реке шел экскурсионный теплоход, и к его иллюминаторам прильнули туристы — они глазели на дом Беннистера. Экскурсовод в этот момент наверняка говорил им, что они проезжают мимо владений знаменитого Тони. Через пару недель сюда нахлынут толпы зевак, привлеченные скандальными разоблачениями в газетах. Хозяева этих теплоходов, должно быть, неплохо заработали, пока продолжался суд над моим отцом.Хлопнула входная дверь, и я обернулся, ожидая увидеть экономку, спешащую на кухню, но вместо этого в гостиную вошла Анжела Уэстмакот и остановилась как вкопанная, явно не готовая встретить здесь меня.— Добрый день, — сказал я.— Я думала, ты ушел, — ехидно заметила она.— Как раз об этом я и собирался поговорить, — ответил я.— Что, деньги нужны? — В руках у нее была уйма пакетов с покупками. Прежде чем снять мокрый плащ, она сложила их на диван. — Так ты участвуешь в фильме или нет? — требовательно спросила Анжела.— Думаю, мы могли бы закончить его, — промямлил я, верный данному Мики слову.— А как мать? — резко бросила Анжела.— Она крепкая старушка, — неопределенно ответил я, стыдясь своей заранее подготовленной лжи.— Голос у нее был вполне нормальный, когда я разговаривала с ней. Сначала она очень удивилась, но потом сообщила, что ты в Далласе, однако в данный момент тебя нет дома. — Все это Анжела проговорила с убийственной иронией. — Я сказала, что перезвоню, но она просила не беспокоиться.— Это так похоже на мою мать. Особенно учитывая, что она умирает.— Ник Сендмен, ты ублюдок, ублюдок!На меня ее оскорбления не действовали, ибо я больше не был в ее власти. За мной стояла газета Мики. Я отвернулся и стал смотреть, как по стеклу стекают капли дождя. Низкие облака почти касались склона противоположного холма, и я подумал, что к вечеру на болота спустится туман. Господи, скорей бы уже приезжала Джилл-Бет, чтобы закончить эту дурацкую эпопею и расплеваться со всеми этими избалованными себялюбивыми параноиками!Я вздрогнул, услышав за спиной всхлипывание, и, обернувшись, увидел, что Анжела плачет. Она стояла у дальнего конца длинного окна, по ее лицу текли слезы, а худенькие плечи мелко вздрагивали. При виде этой картины во мне смешались два чувства — смятение и смущение. Заметив, что я наблюдаю за ней, Анжела в гневе отвернулась.— Все, что мне нужно, — проговорила она между всхлипываниями, — так это сделать хороший, достойный фильм.— Надо заметить, что для этого ты используешь довольно странные методы, — с горечью произнес я.— А вся моя работа — словно плавание в патоке! — Она как будто не слышала моих слов. — Что бы я ни сделала, все вам не так. Ты принципиально против всего, что я делаю, Мэттью со своей съемочной группой — те вообще меня ненавидят. Ты тоже ненавидишь меня!— Это неправда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37