Вся эта маленькая группа людей, переселившаяся из далекой Австралии в Париж, готовилась теперь отправиться в Россию, где они намеревались дать последнее, решительное сражение Невидимым.В голове Джонатана Спайерса созрел необычайно смелый план, единодушно принятый его друзьями: захватить не только Верховный Совет Невидимых, но и самого Великого Невидимого и предписать им свои условия мира.Ежегодно в каком-нибудь уединенном месте громадной русской территории, неизвестной вплоть до последнего момента, собиралось годичное собрание делегатов общества, рассеянных по всему лицу Земли. Эти делегаты получали в запечатанном конверте предписание явиться в такой-то город, и там им сообщали таинственное место избранное для годичного совещания. Обыкновенно это почти всегда было какое-нибудь дикое, уединенное место, где-нибудь в ущельях кавказских гор, в уральских или донских степях или побережье Каспийского или Аральского моря.Таким образом, осуществление задуманного Красным Капитаном плана представляло громадные затруднения, но Джонатан Спайерс ручался, что он сумеет заблаговременно узнать о месте собрания, а остальное сделают деньги, которых на этот раз нечего жалеть.В этот самый вечер должно было происходить совещание в квартире графа, на котором должен был присутствовать и Люс, теперь всецело преданный интересам графа. Его участие в этом деле могло быть тем более полезным, что он состоял членом общества Невидимых, и до сего времени поведение его было таково, что он слыл за одного из самых деятельных и надежных членов общества в глазах Верховного Совета и даже был назначен главным делегатом от Франции и Парижа, на которого возлагалось наблюдение за всеми остальными русскими агентами в Париже.Поутру на бульваре к Оливье подошел негр, слуга Люса, и сообщил, что последний явится на вечернее совещание к назначенному времени, затем, почтительно раскланявшись с графом, удалился.Этим негром был сам Люс. Он обладал гениальной способностью перевоплощения; про него рассказывали в префектуре положительно невероятные вещи: так, например, он на любой фотографической карточке, сев перед зеркалом, в полчаса времени изображал из себя оригинал портрета с таким совершенством, что никто не мог усомниться в том, что данный портрет снят не с него.Однажды по желанию префекта полиции он преобразился в него самого, в течение целого часа принимал всех подчиненных, не будучи узнан никем. Все удивлялись, что такой искусный человек был отставлен от службы, но никто не знал истинной причины его отставки.Когда он вернулся из Австралии, то доложил Верховному Совету Невидимых о великодушном поведении графа по отношению к нему и заявил, что предпочитает выбыть из членов общества, чем действовать против человека, которому он обязан жизнью. Этот благородный образ мыслей только возвысил его в мнении начальников, которые совершенно освободили его от всякого участия в этом деле. Но впоследствии, когда благодаря обещанному миллиону франков он согласился заняться интересами графа против тайного общества, то сожалел, что совершенно отстранился от этого дела; он даже не знал, известно ли Верховному Совету о возвращении Оливье в Париж и какие меры против него думают принять.Благодаря своему громадному навыку, ловкости и наблюдательности Люс надеялся разузнать все это, тем не менее в данный момент это было сопряжено с такими затруднениями, каких бы, конечно, не было, если бы он не отказался от всякого участия в деле графа.Несмотря на самые лучшие дружеские отношения, Оливье все-таки не мог добиться от Люса имени «человека в маске».— Я буду защищать вас против него, — говорил он, — и, если буду иметь возможность, сведу даже вас с единственным человеком, который видел его лицо в Австралии, — с негром, слугой борца Тома Поуеля, исчезнувшим бесследно с 250. 000 франков заклада, положенного на имя его господина; но не требуйте от меня, чтобы я нарушал данное слово!— Но скажите, почему этот человек так упорно не желает, чтобы я знал его? Неужели он боится?— Отчасти и это, но, кроме того, так как он является вашим соперником и рассчитывает, покончив счеты с вами, завладеть вашей невестой, то, зная, что она никогда не согласится стать женой убийцы, желает, чтобы имя этого убийцы для всех оставалось тайной.Граф не стал более настаивать.Странный человек был Люс. Считая себя рабски связанным данным словом, он не задумываясь изменял тому обществу, которому обязался служить и членом которого состоял. Быть может, это являлось результатом влияния его профессии. Действительно, многие из сыщиков и полицейских агентов, будучи безупречно честными людьми в своих личных отношениях, не задумываясь вступают в общества и ассоциации, получая даже с них вознаграждение, и тем не менее становятся предателями этих обществ. Таковы требования их профессий.Во всяком случае, Люс был весьма ценный союзник и стоил тех денег, которые ему обещали.Как мы видим, молодому графу было о чем призадуматься по пути с Вандомской площади к дому на улице Сан-Доминик.Дойдя до площади Согласия, он вступил на мост, почти совершенно безлюдный в этот момент. Следовавшие за ним два господина, ускорив шаг, очутились теперь всего в каких-нибудь десяти шагах. Достигнув средины моста, граф заметил вдруг человека, который, перекинув ногу через перила, собирался броситься в Сену. Оливье кинулся было к нему, чтобы предупредить несчастье. Но в это время мнимый самоубийца вместе с шедшими за Оливье незнакомцами кинулись на графа и прежде, чем тот успел сообразить, в чем дело, сбросили его в Сену.Будучи превосходным пловцом, граф инстинктивно принял положение пловца, ныряющего вглубь, и вскоре, выплыв на поверхность, направился к ближайшему берегу, к набережной дворца Бурбонов. В это время от берега отделился ялик, где сидело двое мужчин; один из них крикнул:— Держитесь, мы сейчас подъедем к вам!Через минуту ялик подошел настолько близко, что граф ухватился левой рукой за борт и протянул правую своим спасителям, но в этот момент получил сильный удар веслом по голове, который совершенно ошеломил его, хотя он вовремя успел парировать его поднятой рукой. Сообразив, что мнимые спасители — те самые люди, которые сбросили его в реку, граф снова нырнул. В этот момент раздался торжествующий возглас одного из убийц:— Ну, на этот раз мы его прикончили!Так как это случилось неподалеку от моста, то Оливье, невзирая на сильную боль в руке, поплыл, держась под водой, под опорами моста, рассчитывая, что мрак поможет ему укрыться от убийц. Действительно, достигнув одной из опор, он вынырнул и, плотно прижавшись к каменным бокам, совершенно слился с ними в царящем здесь густом мраке. Ощупью он добрался до одного из больших железных колец, нарочно укрепленных для спасения погибающих или же для прикрепления к ним причалов лодок, и, ухватившись, стал наблюдать за негодяями. Ялик некоторое время качался на волнах посреди реки: очевидно, сидевшие в нем хотели убедиться, что загубленный ими человек не всплыл на поверхность. Затем спустя четверть часа лодка, вместо того чтобы вернуться к берегу, направилась вверх по реке и стала проходить под тем самым пролетом, где притаился Оливье.Здесь было до того темно, что граф не мог даже различить очертаний проходившей мимо него лодки, но зато явственно слышал, как один из сидевших в ней сказал своему товарищу:— Жалею, что не кинул ему мое имя в тот момент, когда ты его ударил: он бы по крайней мере узнал перед смертью, кто этот пресловутый «человек в маске»!Лодка вышла из-под пролета моста и вскоре скрылась из виду. Считая себя на этот раз вне опасности, Оливье в несколько минут доплыл до берега и выбрался из воды. Но едва он успел перенести ногу за каменный парапет, как двое точно из-под земли выросших человека накинулись на него, и в тот же момент он почувствовал сильный удар в плечо: очевидно, метили в сердце. Громко вскрикнув, Оливье грузно упал на землю.Два полицейских-сержанта выбежали из-за угла дворца Бурбонов, но убийцы, оставив свою жертву, бросились бежать по двум противоположным направлениям, чтобы разделить погоню. Этот маневр удался им как нельзя лучше; оба полисмена кинулись в первый момент к раненому и только потом, спохватившись, что убийцы от них уходят, один из них, крикнув другому: «Спеши к раненому!» — сам бросился в погоню за тем из двух негодяев, который был ближе от него, но тот уже скрылся.Тогда полисмен также вернулся к раненому, которого поддерживал его товарищ, и оба вместе собирались донести до полицейского управления, как вдруг подъехал элегантный экипаж, запряженный парой щегольских лошадей; по приказанию сидевшего в экипаже господина он остановился подле раненого.— Я слышал крик о помощи, — проговорил господин, выходя из экипажа, — и приказал своему кучеру ехать в эту сторону!Говорящий был мужчина лет сорока, чернокожий, но с благородной, величественной осанкой, во фраке и с лентой ордена Аннунциаты Панамской.В этот момент Оливье пришел в себя, очнувшись от обморочного состояния.— Странно, — заметил один из полисменов, — раненый мокр, как будто только что вылез из воды!— Вы не ошибаетесь: какие-то негодяи с полчаса тому назад сбросили меня с моста в Сену, — слабым голосом сказал раненый, — затем пытались добить меня ударом весла по голове и, наконец, едва мне удалось выйти на берег, прибегнули к кинжалу!— Какая наглость! — воскликнул один из полисменов, — в двух шагах от нашего поста!— Помогите мне дойти до дому, — продолжал граф, — моя рана несерьезна: удар пришелся вскользь по плечу…— Мой экипаж к вашим услугам! — любезно вмешался чернокожий господин.— Благодарю, я рад буду воспользоваться вашей любезностью! — ответил Оливье.— Потрудитесь сообщить нам ваше имя и адрес, — обратился к графу один из полицейских, — мы обязаны составить донесение о случившемся!— Граф Оливье Лорагюэ д'Антрэг, отель Лорагюэ на улице Сан-Доминик! — ответил молодой человек.Чернокожий господин и оба полицейских почтительно поклонились графу.— Я генеральный консул и уполномоченный министр республики Панама дон Хозе де Коррассон, — проговорил чернокожий джентльмен, — я весьма рад быть вам полезен в настоящем печальном случае, граф!Полицейский поместился в экипаж подле раненого, чтобы поддержать его.— Графу не нужны более ваши услуги, — высокомерно заметил иностранец, обращаясь к полицейскому, — я сам доставлю его до дома!— Весьма сожалею, ваше превосходительство, что не могу поступить согласно вашему желанию, но мы не имеем права покинуть пострадавшего, пока не доставим его в дом или больницу, сдав с рук на руки родственникам! — отвечал полицейский.— Да, это в том случае, когда пострадавший один, — настаивал дон Хосе.— Но в данном случае…— Во всяком случае, ваше превосходительство, так гласит наше предписание!Настаивать далее не было никакой возможности, и чернокожий генерал замолчал.Рана молодого графа была действительно пустячная, так как кинжал пропорол только верхнее и нижнее платье графа и едва царапнул плечо, а обморок был вызван скорее чрезмерным волнением, чем болью или потерей крови.Подъехав к своему отелю, Оливье горячо поблагодарил панамского посланника за любезность и, вручив полицейскому свою карточку, попросил его не входить в дом, чтобы не встревожить старого графа своим неожиданным появлением. Потом Оливье вложил ключ в замок двери своего личного помещения и по маленькой боковой лестнице прошел к себе твердым, решительным шагом, как будто с ним ровно ничего не случилось.Полицейский почтительно поклонился дону Хозе и сделал вид, что собирается удалиться. Но едва только успел отъехать экипаж панамского уполномоченного, как он тотчас же нагнал его и, уцепившись за задние рессоры, повис на них, бормоча про себя:— Этот господин мне что-то подозрителен: он, видимо, сильно желал остаться один с графом… Да и вырос он со своим экипажем, точно из-под земли, как раз после трех последовательных покушений на жизнь этого молодого человека!.. Надо посмотреть, там будет видно!Проехав площадь Согласия и Елисейские поля, немного не доезжая до Триумфальных ворот, экипаж свернул на улицу Тильзит и, не убавляя хода, вкатился в ворота богатого отеля, которые почти тотчас же захлопнулись за ним.Полицейский едва успел соскочить: опоздай он всего хоть на одну секунду, он очутился бы во дворе отеля.Заметив через дорогу винного торговца, собиравшегося закрывать свою лавочку, полисмен подошел к нему и, позевывая, небрежно осведомился, кто живет в этом роскошном отеле.— Генерал дон Хозе де Коррассон, — сказал винный торговец, — панамский посланник.— Спасибо, спокойной ночи, приятель!— Спокойной ночи, — отозвался в свою очередь торговец, после чего Фролер — как звали полисмена, — бывший первоклассный сыщик, утративший свое положение из-за пьянства и переведенный в разряд рядовых городовых, медленно поплелся к своему посту.Потеря его положения была для Фролера тяжким ударом, навсегда излечившим его от пьянства и заставившим его поклясться вернуть себе это положение и, даже более того, достичь почетного звания начальника сыскного отделения каким-нибудь блестящим делом.Фролер денно и нощно помышлял о каком-нибудь таком деле; и каково бы ни было действительное положение черномазого генерала, но с этого дня он нажил себе такого соглядатая, который был опаснее всякого другого. IX Совещание. — Двойной смертный приговор. Пройдя в свою комнату, Оливье поспешно переоделся, выпил немного коньяку для восстановления сил, и, когда вошел в комнату, где его ожидали друзья, никому бы и в голову не могло прийти, что с ним только что произошло несчастье.В это время в отдаленном углу гостиной сидел чрезвычайно элегантный морской офицер, разглядывавший альбом. Он вошел без доклада и его присутствие вносило некоторое стеснение, тем более что он ни с кем не заговаривал и держался в стороне.Предупрежденный о той бесцеремонности, с какой сюда явился этот моряк, Оливье прежде всего подошел к нему и спросил:— Позвольте узнать, с кем имею честь говорить, и чему я обязан честью вашего посещения в такое неурочное время!— Боже мой, да, я с вами согласен, теперь несколько поздно, — заметил гость, — но я слышал, что вы только что приехали из Австралии, и так как я собираюсь поехать туда, то желал бы получить от вас некоторые сведения относительно этой страны!Оливье стоял в нерешимости, как отнестись к словам своего гостя, когда тот вдруг разразился громким хохотом.— Не будем продолжать этой комедии! Я — Люс! Видите, капитан, вы проиграли пари! — обратился он к Джонатану Спайерсу, который держал пари, что узнает его под каким угодно костюмом.— Да, честь вам и слава, господин Люс! — сказал капитан, — не подлежит сомнению, что при вашем таланте вы сумеете быть нам очень полезны!Появление Люса в образе элегантного моряка являлось не только простой шуткой, но и необходимостью в глазах сыщика, который для того, чтобы отвлечь подозрение шпионов Невидимых, каждый раз являлся к графу под видом какого-нибудь другого лица.Оливье рассказал со всеми подробностями о трех произведенных на него покушениях; друзья решили, что отныне он никогда не будет выходить из дома один, а только в сопровождении канадца и его верного Воан-Ваха, которые вызвались служить ему телохранителями.— Париж опаснее австралийского буша! — меланхолически заметил старый траппер.— И скрываться здесь гораздо легче! — добавил Люс.Бедный канадец чувствовал себя здесь совершенно выбитым из колеи; он сознавал, что здесь он бесполезен в тяжелой борьбе с Невидимыми, — здесь, где сыщики и полицейские вполне заменяют ружье и револьвер; и старый траппер с нетерпением ждал, когда он очутится наконец среди русских широких степей, где снова почувствует себя вольной птицей полей и лесов.— Итак, — проговорил Красный Капитан, — «человек в маске» здесь?— Только он один мог задумать такое сложное покушение! — заметил Люс.— Впрочем, — продолжал Оливье, — тот отрывок фразы, который я слышал под мостом, не оставляет никакого сомнения!— Я не думаю, чтобы после вчерашней неудачи он еще долго остался в Париже, — сказал Люс, — к тому же Великий Совет, вероятно, спешит узнать от него все подробности событий, разыгравшихся в Австралии. С рассветом я предприму свой поход и вечером дам вам отчет о результатах моих наблюдений и поисков!При этом Люс умолчал, что он решил проследить посланника Панамы, дона Хосе Коррассона, участие которого в печальных приключениях графа казалось ему подозрительным.Между тем разговор невольно коснулся черного генерала.— Мне он показался совершенным джентльменом и вполне порядочным человеком, — заметил Оливье, — и я завтра же лично поеду к нему отблагодарить его за его участие ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65