На мне была приличная одежда, которая меня вполне устраивала. Я ел вволю и когда хотел. У меня была своя комната. Теперь меня не запирали на ночь, да это и не имело уже смысла; моя постель была мягкой, чистой и главное — моей, а большего и не требовалось.Помимо нашей программы, в институте велось еще двенадцать различных исследований, и сотрудники лабораторий, привыкнув ко мне, позволяли беспрепятственно расхаживать и наблюдать. Или сидеть и глазеть по сторонам в комнате отдыха, если у меня было такое настроение. Отсутствие наркотика никак не сказывалось на моем хорошем настроении; стоило взглянуть в окно, и это действовало как сладкий дурман, получаемый от зелья. Иногда мне хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что все это не сон.Мне нравилось представлять себе будущее: я видел группу пионеров Туманности Рака, колонистов и добытчиков в Колонии, дом посреди дикой пустыни.На границах соседних миров жизнь была тяжелой, но интересной, и никому не было дела до твоего прошлого — имели значение лишь те усилия, которые ты предпринимаешь сейчас. Там ты мог начать все снова, с нуля, и теперь уже встать на истинный путь. Кажется, я испытывал в этом потребность, у меня была даже мысль использовать часть своих сбережений, чтобы добраться туда по окончании эксперимента. И я обрадовался, когда узнал, что мы должны помогать развивающимся Колониям.Но больше всего удовольствия мне доставляла работа с другими псионами, если даже это означало, что я был одним из многих. Заниматься было нелегко, а Зибелинг нарочно делал это еще более трудным, усложняя задачу, но мне всегда хотелось продолжать. У меня даже были успехи. Я думаю, что добился бы их, если бы и не пытался ставить Зибелингу палки в колеса. Я честно старался, доказывая что-то кому-то, возможно, самому себе.Ни одно занятие не обходилось без Джули Та Минг. Даже в те дни, когда нам не приходилось работать вместе, она оставалась после своих занятий со мной и предлагала заучить информацию наизусть. Мне казалось, что это должен был делать Кортелью, но он только усмехался и говорил, что теперь он знает, где все мое внимание, намекая на Джули, и он был не так уж далек от истины. Я редко отвечал ему, краснел и знал, что это правда. Джули учила меня, как пользоваться дисплеем, как читать буквы и символы, с помощью которых на двух разных досках было написано одно и то же слово. Она занималась со мной до тех пор, пока я не начал усваивать материал так же быстро, как и любой другой.— Затем следует нажать это, теперь — это. — Я ошибочно коснулся рукой не того квадрата на терминале, и дисплей вспыхнул красным. — Черт!Я отпрянул от терминала, раздосадованно взмахнув руками. Джули наклонилась к терминалу и в десятый раз очистила дисплей; ее черные волосы коснулись моего плеча.— Эти две буквы очень похожи, всякий мог их перепутать. Попробуй еще, — сказала она таким же терпеливым и спокойным голосом, что и час назад. Ей каким-то образом удавалось поддерживать во мне уверенность в своих силах.Однако я не мог не осознавать своей беспомощности.— Господи, да я никогда не смогу их различить. Они ничего не значат для меня!Она посмотрела мне прямо в глаза.— Ты устал… Твой организм уже кричит, требуя сна. Почему ты не спишь по ночам, зная, что днем тебе предстоит работать?Джули не обвиняла, в ее тоне был искренний интерес. Я напрягся, мне было неприятно, что ей были доподлинно известны мои ощущения. Джули обладала магической способностью улавливать чувства других, независимо от того, хотела она этого или нет. Я нахмурился:— Я привык к этому.В Старом городе я вел ночной образ жизни, потому что это было самое безлюдное время, а я сторонился толпы. Теперь я не спал, потому что боялся заснуть. На лице Джули я прочитал, что она понимает причину этого, но предпочитает не углубляться в тему. У нее были свои страхи.Она выключила клавиатуру терминала, пробормотав:— Да они ничего и не обозначают…Я пошел за ней по лаборатории. Снаружи сумерки окрашивали Куарро в глубокий сиреневый цвет. Несколькими этажами ниже на крыше находился сад; казалось, что деревья движутся в прохладном сумеречном воздухе. Джули включила другой экран и принялась работать с ним. Я остановился рядом, наблюдая за ней, достаточно близко, наши бедра соприкоснулись. Я вдруг поймал себя на том, что думаю лишь о том, как близка она сейчас ко мне, что мы прикасаемся друг к другу и как изящно вьются ее волосы… Меня пронзило острое желание, и я подумал, не была бы она против, если бы… Мысль о том, что она знает все, что я чувствую, обрушилась на меня, как ведро холодной воды. Я быстро опустил щит на свое сознание, спрятав за ним возникшую мысль, и отошел от Джули.Она оторвала глаза от дисплея с испуганным видом — то ли оттого, что почувствовала то же самое, что и я, то ли потому, что больше не могла читать то, что делается в моей голове. Я смотрел в окно, теребя таблетку камфоры и переминаясь.— Кот! — окликнула меня Джули.Я не мог сказать, что она чувствует, но на секунду ее губы приняли слабое подобие улыбки. Она не смотрела на меня, когда я вновь подошел к ней, и сказала:— У тебя движения танцовщика. Ты очень быстр и изящен.— Я? — Она застала меня врасплох. — Наверное, оттого, что мне все время в жизни приходится как по канату ходить. — Я сунул руки в карманы. Первый раз за всю мою жизнь кто-то удосужился сказать обо мне доброе слово! — Что это? — кивнул я в сторону дисплея. На пустом ярком экране были напечатаны три буквы.— Это твое имя.Я прикоснулся рукой к экрану.— Мое имя?Она кивнула, обводя буквы указкой и называя их:— К-О-Т, получается Кот.Я повторил звуки за ней.— Эти буквы я видел раньше.Джули вновь кивнула. Внезапно эти буквы приобрели для меня значение. Я протянул руку, забрал указку у Джули и дотронулся ею до экрана, оставив на нем яркое пятно.В это время в комнату вошли, я почувствовал это прежде, чем увидел вошедших. Это были Зибелинг и службисты. Я отпрянул от экрана, бросил указку, судорожно ища глазами второй выход… Джули схватила меня за рукав:— Успокойся, это пришли за мной.— За тобой?Я увидел, что униформа на службисте не принадлежала ФТУ и имела знаки отличия одного из синдикатов.— Джули, у тебя неприятности?Она не ответила. Зибелинг подошел к нам, оставив службиста у двери. У Джули при виде Зибелинга всегда появлялась улыбка, однако сейчас ее лицо было застывшим и бледным, и мысли ее были темны, как ночь.— Джули, с тобой хотят поговорить, — произнес Зибелинг.Она кивнула, не поднимая головы:— Знаю, Ардан, и не хочу его видеть. Пожалуйста, пусть он уйдет… — Она стала кусать ноготь.— Я думаю, тебе все-таки лучше поговорить с ним. — Спокойный голос Зибелинга прозвучал как приказ. — Джули, ты не сказала мне, что ты…Она схватила указку и сунула ее мне в руку.— Держи, — прошептала она, — тренируйся.Затем она направилась к службисту, сложив на груди руки и обхватив локти.Она пыталась сдержать волнение, но я чувствовал его, как электрический ток.— Что ему нужно? Ее что, хотят арестовать?Зибелинг посмотрел на меня так, как будто я оскорбил ее.— Разумеется нет. Он привез весточку от ее семьи.— Ее семьи? — Джули всегда выглядела настолько одинокой, что эта новость очень удивила меня: я думал, она так же одинока, как и я. Зибелинг был единственным человеком, кроме меня, с которым она общалась. Их объединяло взаимное чувство, и для всех это было очевидным, хотя оба пытались скрыть его.Нелегко держать секрет перед целой командой псионов, к тому же Джули только обучалась умению скрывать свои мысли и чувства. С таким же успехом она могла сделать их всеобщим достоянием. То, что у нее связь с Зибелингом, было ее личным делом, но меня поражало, что могла найти в Зибелинге такая женщина, как она.— Они прислали к ней службиста? Что за форма?— Транспорт Созвездия Центавра — это синдикат, занимающийся перевозками, самый большой и один из старейших. Семье Минг принадлежит контрольный пакет акций этого синдиката. Ее семья… — Слова Зибелинга, окрашенные моим удивлением, заняли все мои мысли.— Вы хотите сказать, что она богата?— А она похожа на богатую? — резко спросил он.Я пожал плечами:— По крайней мере не в этих стенах.Джули говорила со службистом, обхватив плечи руками, что выдавало ее внутреннее волнение. Я с досадой отвернулся к экрану и попытался изобразить свое имя.— Что ты делаешь? — голос Зибелинга прозвучал так, будто он поймал меня на том, что я посягнул на его собственность.— То, что она велела мне делать.К… О… Т… Моя рука дрожала от напряжения, я сжимал «мышку», как будто она хотела выпрыгнуть, а буквы выглядели как кривые рваные черточки. Я сделал паузу. К-О-Т. К-О-Т. Кот. Кот. Кот. Это картина моего имени. Мне становилось легче и легче рисовать ее. Никогда не испытываемое чувство вдруг охватило меня.Наверное, это была гордость.— Напрасная трата времени, — беспощадно подавили ее слова Зибелинга. Я увидел себя со стороны, таким, как выгляжу в его глазах, — примитивный воришка, зеленоглазый уличный юнец, который морочил всем голову. Мрачно взглянув на Зибелинга, я готов был выпалить такое, о чем бы потом пожалел. Но тут живительный приток энергии со стороны Джули охладил нам головы, она излучала нечто вроде несмелого, но очевидного триумфа, и это чувство эхом начало передаваться мне.Джули направилась к нам — службиста уже не было. Похоже, она даже не заметила того, что назревало между нами. Ее сейчас занимала ироническая мысль о том, что ее семья вспомнила о ней лишь тогда, когда у нее все налаживалось. Ее серые глаза, живые и блестящие, говорили:— Я остаюсь!Напряженное лицо Зибелинга внезапно осветила улыбка, и его облегчение стало таким же очевидным, как и ее радость.— Ты уверена? — спросил он.— Да. — Ее кивок исчерпывал все возможные сомнения. Она обернулась ко мне.Зибелинг схватил ее за руку, желая увлечь за собой, но Джули высвободилась.— Подожди.Зибелинг послал мне мрачный взгляд. Я стоял молча. Джули посмотрела на мое художество на экране. Она подмигнула мне, как будто мы достигли общей победы, и я вновь почувствовал наполняющую меня гордость. Зибелинг обнял Джули, впервые при мне, и теперь она последовала за ним.Я вернулся к терминалу, снова включил его и начал нажимать в той последовательности, как учила меня Джули. Проделав это еще несколько раз и добившись полного автоматизма, я затем принялся опять писать свое имя. Я подумал, что завтра попрошу Джули показать несколько новых слов или принести учебную кассету.Но оказалось, что уроки с компьютерами закончились, а Зибелинг всегда мог предложить Джули что-то более привлекательное, чем тратить время на меня. Без ее поддержки образ примитивного уличного юнца в моей самооценке вытеснил другие представления, и меня перестало интересовать то, чему еще я мог бы обучиться.Однако это не изменило моего отношения к пребыванию в институте. Ощущать себя псионом и работать с себе подобными все еще было для меня в новинку. Если даже кто-то считал меня «ментальным клептоманом», нам все равно удавалось работать в связке. Потому что мы чувствовали, что похожи, и ничто другое во внимание не принималось. Если мои пси-способности причиняли мне неудобство, я знал, что большинство моих товарищей разделяют это ощущение, с той лишь разницей, что они жили с этим и ненавидели его гораздо дольше меня. Я знал также, что мне повезло, потому что почти всю жизнь псион был похоронен во мне и теперь я легче переносил его пробуждение.Наверное, облегчало нашу жизнь то, что мы делились теми изменениями, которые происходили с нами. Некоторые, по-видимому, даже прониклись ко мне симпатией — например, Дир Кортелью. И, конечно, Джули. В Старом городе мои редкие сближения с другими людьми оставались чисто внешними и чаще всего были вынужденными — когда приходилось делить с кем-то комнату. Я никогда не примыкал ни к каким группировкам. И вот впервые в жизни я стал частью какого-то общего процесса и не подозревал, что меня захватит это чувство. Наконец у меня появилось то, чего я боялся лишиться. Иногда мне казалось, что я слишком часто щиплю себя и что уже давно проснулся. Глава 4 Мы работали в группе, занимаясь тем, что Зибелинг именовал «жонглированием», это была свободная занимательная игра. Каждый использовал все свои способности, чтобы застать другого врасплох или, наоборот, предупредить.Мы передавали друг другу и передвигали предметы и двигались сами, напрягая интеллект, развивая контроль, учась отвечать, не теряя концентрации или защиты.— Здесь! (За тобой.)— Есть! (Спасибо.)— Так, так. Сначала!— Хорошо, хорошо…— Здесь!— Нет, там! — Смех.— Черт!Что это — брусок или шар?— (Я раскусил тебя!)— Я тебя раскусил! — Взрыв смеха.— Двадцать три! Время?— Схвачено!— Над и под…— (Кот, осторожно!)Сообщение Джули достигло моего сознания с опозданием на секунду, и стул, стоявший в другом конце комнаты, материализовался прямо за мной. Я сделал шаг назад, прежде чем смог остановиться, оступился и приземлился на тяжелый ребристый узор кафельного пола. Это вновь была работа Зибелинга. Он хорошо постарался на этот раз, просто классно. Я валялся на полу и передавал ему такие мысли, которые никогда не рискнул бы облечь в словесную форму, но его сознание было крепко защищено, и он не читал моих пожеланий.— (Ничего не воспринял этот негодяй), — передала мне Джули, вздрогнув не то от моего гнева, не то от боли, которую причинило мне падение. Я почувствовал себя виноватым и решил сдерживаться, чтобы не ранить Джули. Остальные стояли, переминаясь с ноги на ногу. Меня взяла злость на их вялые мысли и чувства.— Ну же, — произнес наконец Зибелинг, и по его тону никто не догадался бы, какое удовольствие ему доставляет картина моего унижения. — Вставай, ты выбиваешься из ритма…— Вы чуть не сломали мне шею. Почему ваши шутки всегда направлены на меня?— Потому что тебе больше всех необходима учеба, — произнес он совершенно спокойным тоном.— Да нет, это оттого, что вы преследуете меня! — Постепенно я приходил в себя.— Если я уделяю тебе много внимания, то для твоей же пользы. Если бы ты обладал достаточным опытом, ты бы не упал. Кончай пререкаться.Я встал, потирая ушибы, и пнул ногой стул по направлению к Зибелингу. Тот посмотрел на меня тем взглядом, который я уже успел хорошо изучить, взглядом чернее ночи, в глубине которой шевелилось нечто, что невозможно постичь. Как будто он сам спрашивал себя, почему один только мой вид вызывал у него смертельную ненависть. Затем он поглядел на Джули, и его напряжение как рукой сняло. Зибелинг опустил глаза, пожал плечами и произнес:— На сегодня достаточно. Вернемся к этому завтра.Жестом он показал на дверь в дальнем конце зала, отвлекая от меня всеобщее внимание.Когда он обернулся, я услышал, как Кортелью негромко сказал ему:— Ардан, прекрати придираться к парню. Ему от тебя нужно другое. Ты заставляешь Кота поверить в его неполноценность…Я поспешил отойти от них, размышляя, было ли зрелище моего падения не тем, что хотел видеть Зибелинг. Едва я достиг двери, меня вдруг настигло головокружительное видение: мысленным зрением я увидел себя, подобно зеркалу отражая образ, запечатленный в сознании другого псиона. Но видение пришло откуда-то извне, не от находившихся в зале людей. Я остановился, обхватив голову руками. Кто-то наблюдал за нами, ожидая в холле. Но холл был пуст. Я вызвал лифт и нажал на кнопку. Никто не следовал за мной.Я вышел в тихую комнату отдыха в верхнем этаже одной из башен здания института. В изрезанной, как торос, структуре здания были десятки подобных комнат отдыха. Это помещение обычно пустовало, поскольку из него нельзя было увидеть океан. Сегодня покрытое облаками небо плакало дождем, завернув башни Куарро в грязно-серую вуаль. Комната была пуста. Это вполне устроило меня. Я удобно устроился на бесформенном мягком сиденье посреди комнаты, развернул камфорную таблетку и, откинувшись в кресле, стал смотреть на ливень, хлеставший по прозрачной стеклянной крыше башни. До этого я видел дождь всего один раз — на площади Божественного Дома. Дождь был теплым и бурым. Мне показалось, что Куарро мочится на меня, и мне это не понравилось. Я вспомнил, что всю жизнь не знал, что такое небо.Поднявшись в эту пустую комнату, я рассчитывал дать волю своему гневу, но силы мои иссякли. Я очень устал. Мое сознание было полностью открытым, серым и пустым, как небо. Я закрыл глаза, слушая шум дождя и стук капель, но пустоту сразу заполнили картины Старого города. Они подступили как слезы, и я вновь открыл глаза.— Черт побери. — Я ущипнул себя вновь, чтобы убедиться в том, что все происходящее не сон.— (Кот, выходи из дождя.)Это была Джули, я знал ее голос и быстрый смущенный шепот ее телепатической речи. Я не слышал, как приехал лифт, но она могла обойтись и без лифта. Она стояла передо мной с полуулыбкой, в одежде, напоминающей темный саван, с черной тяжелой косой до поясницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30