Кристалл взорвался, рассыпав синие угольки по всему полу.Джоральмен схватился за грудь:— В чем дело?— Слушай, нам-то что от всей этой чертовщины? Ты рассуждаешь о том, как этот придурок может спасти свою шкуру, но он ничего не говорит, что будет с нами. Как насчет этого?Джоральмен взглянул на меня:— Вообще-то он прав.— Н-да. — Я обернулся, чувствуя, как стены без окон надвигаются на меня, затем снял перчатки и принялся растирать пальцы. Я отморозил их еще в Старом городе, и они невыносимо ныли, когда было холодно. — Они думают, что я могу творить чудеса. Если они правы, я что-нибудь устрою. — Я состроил радостную улыбку.Джоральмен протянул руку к аптечке, извлек оттуда белую таблетку и дал ее мне. Таблетка обожгла руку.— Ой… что это?— Стимулятор. Это единственное, чем я могу помочь тебе.А я-то даже и не пытался облегчить состояние Джоральмена.— Так как же нам быть, ты, недоделанный? — Мика схватил меня за руку, и одна из моих перчаток упала.Однако мне было не до этого, я почувствовал что-то… Гидраны вернулись.— Не переживай, — произнес Джоральмен, — делай что сможешь.Я кивнул и повернулся: двое взяли меня за руки. Мое сознание начало вновь растворяться в диктуемых ими образах, я уронил вторую перчатку. Руки окоченели, но на губах возникла необъяснимая улыбка.— Он хочет улизнуть вместе с ними! — крикнул Мика, но я не хотел… не хотел… Нет, все-таки хотел.Меня поглотил образ пламени, сочного ярко-синего полыхания. Передо мной возникло множество гидранов… Или я лишь ощущал их присутствие, чувствуя, что плыву по течению и мое сознание больше мне не подвластно, оно рассыпалось, как пыль на стене, или песок, или ветер, или снег… А может быть, пламя…Затем мне стало вдруг ясно, где я нахожусь и зачем, и сознание вновь вернулось ко мне. Я находился в том месте, вид которого не раз приходил мне в голову, в своеобразном оазисе посреди черной пропасти. В темноте тускло мерцали стройные линии синих кристаллов. Я знал: это то, что я должен был вспомнить, хотя это не то место, где обитал дух предков, и само их божество не более чем суеверие. Все, что от меня требовалось, — сделать то, чего от меня ждут, удачно и таким образом выполнить свою миссию.Но, наверное, я ошибался. То, что я видел в коллективном разуме гидранов, вернулось ко мне, и в глубине собственного сознания я ощутил какие-то неясные веяния. Я видел, как много они претерпели, чтобы завоевать право теперь приветствовать меня и пригласить домой. Потому что во мне течет кровь гидранов, это мое подлинное наследие, и я должен быть счастлив своему возвращению… Я опустился на колени и склонил голову, повинуясь странной потребности, возникшей во мне, и на полу ощутил серебристый металл предмета, который был помещен здесь в глубокой древности — гораздо раньше, чем все, о чем я знаю.И тут же я явственно почувствовал омертвение, поднимающееся по моим ногам и рукам; еще немного, и я не смогу встать… Я заставил себя подняться и сделать пару шагов, как будто это был кто-то другой. Но я покинул священное место, а мой народ ожидал меня. Рядом со мной физически находились лишь двое, мужчина и женщина, а остальные смотрели на меня их глазами. На этот раз мне удалось сохранить контроль над рассудком.— (Я выполнил то, что вы хотели), — подумал я, не зная, что делать дальше.Мой желудок неожиданно свела судорога, и я схватился за него.— (Знак «холодный огонь»…) — мысль передавалась в мою голову с какой-то дьявольской радостью. Я думал, что они имеют в виду испытание болью, но то, что я увидел, разубедило меня. Я посмотрел вниз: мои руки излучали синее сияние, так же как и лицо. Я спрятал руки в карманы, но потом вспомнил: это же пыль из шахты, которая впиталась в кожу! Ответ был найден. Я опустил руки и подумал, как долго это будет продолжаться. Возможно, дольше, чем я предполагал.— (Что дальше?) — вопросил я.— (Ты — тот, кого нам послали. Ты — ключ, который откроет будущее.)Я облизнул губы, язык едва ворочался во рту.— (А как же другие?) — осторожно подумал я, нарисовав мысленно образы Джоральмена и Мики.— (Неужели моя воля — вернуть пришельцев своим?) — почувствовал я удивление гидранов.— (Да! Не трогайте их, отпустите обратно на шахты.) — Я был удивлен не меньше их, чувствуя, что они прислушиваются к моему мнению.— (Будет так, как я скажу.)— (А как же я?) — Сила власти кружила голову: интересно, чего еще я могу потребовать у них… — (Я…)Гидраны вторглись в мои мысли:— (Мои стражи уже давно ожидают меня, я отправлюсь с ними.)Я судорожно сглотнул.— (Стражи? Кто? Что это означает?)Ответа не последовало. Меня увели из часовни. Передо мной оказалась широкая лестница, выбитая в скале, как будто особым показателем смирения служило то, что в святое место нужно было подниматься пешком. За нами синее сияние плясало на стенах и исчезало в темноте. Лестница вела вниз, к выступу в скале, за которым зияла бездна. На стенах были вырезаны какие-то знаки — странные символы. Серебристо-голубое свечение позади нас и над нами обозначало дорожку, идущую вдоль скалы, по грани вечной ночи. От мысли о том, что по ней надо пройти, мне стало нехорошо. Край тропинки обрывался в черную бездну, а вдали едва мерцали голубые огоньки, как звезды. Я дрожал от холода, я не был уверен, знают ли даже гидраны, что находится в этой черной зияющей пропасти.Затем я снова ощутил, что меня подхватил водоворот их сознания…— Ну же, парень, ты слышишь меня? Соберись.Кто-то тряс меня за плечо. Джоральмен, Мика. Я сидел, прислонившись к стене, в комнате из синего камня.— Иисусе! Да не трясите вы меня!Шок от того, что я снова был человеком и среди людей, почти лишил меня дара речи.— Гляди, он светится, — заметил Мика.Я посмотрел на свои руки.— Они думают, что это знак свыше… Вы свободны. Мне обещали, что вас доставят в город. Все в порядке.— Ты уверен? Мы действительно свободны?Я кивнул. Напряжение и страх сошли с бледного лица Джоральмена:— Слава Богу.Он подумал, что это ответ на его молитвы. Что ж, пусть думает так. Опять эти судороги…Я задержал дыхание:— Они возвращаются за нами…— С тобой все в порядке? — Джоральмен обеспокоенно смотрел на меня.Мне было уже на все наплевать, мне просто было плохо.— Эй ты, чокнутый, — Мика тронул меня за руку, я отвернулся. — Он что — на тот свет собрался? — спросил он у Джоральмена, и в его голосе я услышал нотки просыпающейся совести.— Все нормально, я просто устал. И не называй меня так.Вернулись гидраны, я знал это, даже не поворачивая головы. Я медленно поднялся и двинулся к ним.— (Уже пора?)Мне показалось, что женщина кивнула, хотя и оставалась неподвижной. Она предложила мне идти с ними и пообещала:— (Твои спутники вернутся в поселение, как ты просил.)Я посмотрел на Мику и Джоральмена:— Вы скоро будете в городе.— Подожди! — воскликнул Джоральмен. — Куда ты?— С ними, — сказал я, не оборачиваясь.— Но ты не должен делать этого! Тебе нужен врач…— Я же сказал, обо мне не беспокойтесь. — Я прикусил губу.— Они освободят тебя от шахты? — воскликнул Мика. — Возьми меня с собой. Пожалуйста! Я не могу туда возвращаться, я не хочу подыхать в этой дыре! — Синее лицо Мики исказилось болью, он вспомнил все, что Джоральмен говорил о руде.— Они не освобождают меня, — покачал я головой. — Они говорят, что я должен следовать за ними. У меня нет выбора. Кому-то я понадобился, но не знаю кому или чему. И зачем. — Мне было жутко даже строить предположения. Мика поглядел на мое лицо, затем закрыл глаза, будто поверил мне, его руки сжались в кулаки. — Если бы я знал, что отправляюсь на свободу, я взял бы тебя. — Я поднял руку в жесте клятвы.— Ну и черт с тобой. Я это так, на всякий случай. — Мика взглянул на Джоральмена, но тот, против ожидания, остался спокойным.— Как твое имя, клейменыш? — спросил он.— Кот.Он протянул руку. Сначала я не понял его жеста, но потом подал свою, вытерев ее о штаны и тщетно попытавшись избавиться от голубого сияния.Джоральмен пожал ее.— Спасибо. Удачи тебе, Кот.Гидраны начали беспокоиться, и я двинулся к ним, желая лишь одного — чтобы все это поскорее закончилось.— Эй!Я обернулся в последний раз. Мика сделал нелепый и смешной жест:— Удачи тебе. Кот.— Тебе тоже, — прошептал я. И они пропали.Мы оказались в другой пещере, которая служила гидранам чем-то вроде конференц-зала, несмотря на отсутствие окон и дверей. У меня кружилась голова, я был совершенно растерян, боль в животе нарастала. Тем не менее, я обратил внимание на то, что обстановка не соответствовала виду пещеры: это была какая-то незнакомая аппаратура, которую моя человеческая половина оценила как высокую технологию.В другом конце комнаты кто-то появился. Вначале мне показалось, что это — еще одно видение: вошедшие были похожи на людей. Я протер глаза, но люди не исчезли — они стояли в дальнем углу. С ними был гидран, но люди не походили на пленников. Я насчитал троих, они перешептывались, указывая на меня. Посмотрев на свои руки, я попытался крикнуть:— Я человек!Однако, похоже, моего крика никто не слышал. Гидраны, пришедшие со мной, сообщили:— (Это тот, кого они ожидали, обещанный свыше, ключ и отгадка. У меня истинный Дар, и на мне лежит Знак. Я счастливо добрался до места назначения. Теперь они могут выполнить свои обещания…)В этой мысли ощущалась напряженность. Затем кто-то еще стал проникать в мое сознание, это был человек. Я не сопротивлялся, и испытывающий луч исчез столь же быстро, как и появился.— (Да, это он. Мы благодарим вас. Теперь все будет так, как мы обещали.) С гидранами разговаривал тот самый человек, который протестировал меня.Сильная судорога прошла по моим внутренностям, и я перегнулся пополам. Один из гидранов железной хваткой вцепился мне в руку.— (Все нормально. Отпустите меня.)Хватка ослабла, и я медленно выпрямился, держась руками за живот. Человек, который вел переговоры с гидранами, спросил, в чем дело.Люди приблизились к нам. Теперь я мог разглядеть лица, но видел лишь одно — лицо Зибелинга. Мне вдруг все стало ясно. Псионы-гидраны, наводящие ужас на людей в Туманности Рака, установили контакт с Институтом Сакаффа. И вот делегация института прибыла сюда. А с ними явился Зибелинг, по милости которого я прошел через все это. Мне захотелось рассказать им, кто такой Зибелинг на самом деле, отплатить ему немедленно. Но я лишился дара речи и не смог даже сформулировать свои мысли. Последним отблеском покидающего меня сознания я уловил, что падаю на руки Зибелинга. Глава 9 Я не мог прийти в себя очень долгое время. Бесчисленные видения являлись мне, пока измученное тело медленно восстанавливалось после пережитого. Сознание отключилось из-за немощной плоти, в плену которой оно находилось, однако какая-то его часть продолжала функционировать.Передо мной проносилась страшная черная вселенная, порождая вереницу образов и воспоминаний, вспыхивающих, как угольки в тлеющем костре. Моя жизнь прокручивалась цепочкой обрывков и эпизодов — говорят, так обычно бывает перед смертью. Я чувствовал, как включаются и выключаются цепи нейронов, как бежит по сосудам кровь, как посылается информация, определяющая химические процессы в клетках, как возникает напряжение, необходимое для жизни мозга… И всем этим был я. Я ощущал потребности организма, я пестовал его, принимая участие в своем исцелении в такой форме, которую раньше не мог даже вообразить.Или все это снилось мне? А может быть, сны были порождены ритмами вселенной, движением ее великого океана? Я утонул в нем, когда гидраны отняли мой разум, и родился вновь. Я почувствовал прелесть их открытости, их общения без тайн и барьеров, уничтоженных во имя коллективной силы объединенных жизней.Мое существо жаждало вновь окунуться в это общение. Я продвигался дальше и глубже, пытаясь отыскать в прошлом какое-то указание, знак — отчаянно взывая к неизведанному. Вскоре я стал получать ответы. Переживая заново свою жизнь, я натыкался на воспоминания, которые никогда не были моими, смешанные со знакомыми образами; они появились неизвестно откуда, взламывая раковину одиночества, давая приют снам и убежище от кошмаров, мучивших меня по ночам.…Руки, тонкие детские руки — мои руки, вымазанные мякотью какого-то гниющего фрукта, разрывающие пакеты с мусором, кладущие в рот скользкие кусочки; я глотаю это, обманывая голод… Трясущиеся от гнева окровавленные руки — мои руки, мои кулаки, избивающие какого-то парня, в кровь, с упоением — за то, что он обозвал меня чужастиком; а если бы я не избил его до полусмерти, его банда разорвала бы меня в клочья. Я осмелел настолько, что сорвал с него куртку, — мне надо было во что-то одеться. Повернувшись спиной к готовым кинуться на меня головорезам и шатаясь, ухожу прочь, потому что мне плохо от вида этого измочаленного сосунка, валяющегося в луже крови. Мне хочется одного — чтобы меня оставили в покое… Я колочу травмированными кулаками по стене в каком-то переулке, где с крыш свисают сосульки, и проклинаю все на свете, потому что это не помогает от безысходности, потому что жизнь слишком давит к земле, и иногда мне хочется… Мне хочется……Улететь, улететь подальше. Серебристое ограждение балкона под ночным небом, изящные женские руки в кольцах, лежащие на увитой виноградом решетке, белая кожа, гибкие очертания… (это не мои воспоминания, какая-то мешанина, все перепутано). Нити блестящих черных волос, свободно падающие на плечи…Образ, пришедший непонятно откуда… Я ощущаю эти волосы на своих щеках, залитых слезами… Боль бесчисленных эмоций впилась в мои нервы. Воспоминания беспрепятственно вливаются в мой мозг, как бесконечные гости на нескончаемый бал, пьяные, развратные, эгоистичные, жадные, горькие, ненавидящие и вопящие.…Мне хочется кусать губы, чтобы не закричать отчаянно и не прогнать их всех сразу. Некуда деться, нет выхода. Господи, спаси меня, помогите, хоть кто-нибудь… Глядя вверх, в небо с мириадами звезд — странных звезд, таких некто по имени Кот никогда и не видывал, — я теряюсь в величии этого простора — и чувствую, как в моей душе зарождается поэзия, и я забываю все, даже слезы, чтобы дать рождение прекрасным стихам……Живой, танцующий в душной ночи Старого города, и сердце бьется в такт ритму никогда не затихающей музыки, голова кружится от мелькания огней, я вливаюсь в гущу толпы, текущей по улицам и принимающей абсолютно всех……Мертв… Я смотрю на запись вновь и вновь, лежа в стерильной лаборатории больницы, читая написанное и не веря своим глазам. (Опять смешение, опять путаница: не мои глаза, зеленые, кошачьи, которые едва в состоянии прочитать собственное имя; чужая память, чужая жизнь.) Приближается конец, одновременно оборвется еще чья-то жизнь, моя жена погибает, мой ребенок умер, все умерло… Мир расплывается, стены обрушиваются, почва раскалывается, уходит из-под ног… Вот и конец всему……Затерян в бескрайних белоснежных полях под ребристым небом.…Затерян в океане тел, которые вдвое выше меня, ночью на площади Божественного Дома. Я бегу, падаю, кричу, схожу с ума, в моей голове ослепительные взрывы. Я слышу свой сумасшедший вопль, пока не теряю голос, сконцентрированный ужас сжигает мой разум, оставляя холодный пепел. Рыдания на коленях скрюченной старой женщины, которую я больше ни разу не видел; она обнимает меня, бормоча невнятные наркотические слова, не те слова, не тот голос; мой мир, мое прошлое и даже мое имя рассыпались пеплом, растоптанные и мертвые… Я лежу в чьих-то объятиях много времени спустя, мне хорошо и спокойно; нежные, сладко пахнущие объятия девушки по имени Галлена. Почти задыхаясь от наслаждения, каждой клеточкой ощущая радость, я стараюсь не замечать безразличия в ее глазах, когда говорю, что ощутил с ней только что.«Где таблетки? — спрашивает она, глядя в сторону. — Ты обещал!»Я достаю целую пригоршню забвения и делюсь с ней. Мы лежим рядом и говорим о своих видениях… пока не входит ее хозяин и не спускает меня с лестницы……Пересекаю горную цепь Латан со своей возлюбленной на колонизированной планете под названием Тимбреллет, чтобы побывать в заброшенном поселении, которое когда-то было моим домом (но не моим, опять чужие вкрапления)……Старый город, мой дом. Ожерелье падает мне в ладонь: лезвие перерезало парчовую ткань сумочки. Сильная рука хватает мое запястье, безжалостно отгибая большой палец, — от боли темнеет в глазах……Я ухожу из дома, двигаясь как заведенный, меня проглатывает громада космического корабля. Повсюду опознавательные знаки Транспортного Управления Центавра. Я оглядываюсь назад, покидая свою семью и все, что знал и любил (опять чужая память), а вместе с ними и разрывающее сердце и убивающее разум равнодушие, отвращение, страх. Понимание того, что выхода нет, преследует меня везде в новом обличье и в новых сознаниях, пожирая мою душу, оставаясь со мной до смерти……Я лежу на мате в заднем помещении какого-то заброшенного здания, где нашла пристанище дюжина головорезов и бездомных сорванцов, слышу голоса, будто из другого мира:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30