В сущности, то или иное решение базируется
на следующей дилемме: либо феноменолог номер один по мере развития своих
взглядов изменял основные позиции, что каждый раз требовало нового введения,
уточняющего старое; либо "введения" демонстрируют движение в целостном
тематическом поле, указывая возможные пункты, наиболее полно и непосредственно
раскрывающие специфику феноменологической про-
14 В. Суровцев
блематики. В пользу и той, и другой точки зрения можно привести много
аргументов. Здесь не место приводить новые доводы или опровергать старые.
Стремление прояснить контекст представленных в сборнике работ, которые также
отталкиваются от Гуссерля, заставляет выбрать синтетическую точку зрения.
Если иметь в виду представление о внутреннем единстве творчества Гуссерля,
структурировать тематику его работ, начиная с "Идей к чистой феноменологии", и
даже уже с "Логических исследований", не представляет особого труда; тенденции
его творчества прослеживаются достаточно четко. Как таковая феноменология
начинается с редукции внешнего мира. Это, так сказать, первый узловой момент
гуссерлевской феноменологии. Демонстрация необходимости редукции внешнего мира,
так называемое "трансцендентальное epoche", осуществляется посредством анализа
естественной установки и характеристики субъективности с позиций интенциональной
природы сознания; на этом, в частности, основана критика натуралистической
психологии и, вообще, всякого подхода, натурализирующего сознание.
Второй важный момент представляет собой дескрипцию чистого сознания с точки
зрения ноэтико-ноэматической корреляции Эго и интендированного предмета,
основанной на последовательно проводимой позиции трансцендентального солипсизма.
Третий момент связан с преодолением трансцендентального солипсизма. Здесь в
качестве особого онтологического региона выявляется Другой и описывается
соответствующий тип интенциональности, продуцирующий его бытие. Другими словами,
ставится вопрос о конституировании интерсубъективного мира и осуществляется его
описание. Наконец, стремление к абсолютному основанию приводит Гуссерля к
поискам источника самой естественной установки в безусловности жизненного мира.
Подобная структура характеризует все творчество Гуссерля и образует центральные
пункты феноменологии, ее основные темы. Более того, структура практически каждой
работы транспорирует эти темы, впрочем, иногда нарушая их последовательность и,
естественно, расставляя различные акценты. Внутренняя последовательность
постановки задач и их характер демонстрируют действительно узловые проблемы,
образуя ткань феноменологических исследований; практически любая работа, так или
иначе связанная с феноменологией, начинается с анализа одной из них.
Естественно, возникает вопрос об оригинальности подобных исследований.
Соответствует ли решение задач, представлен-
15 Интенциональность и практическое действие
ное в этих работах, той цели, которую ставил перед феноменологией Гуссерль?
Ответ на этот вопрос непосредственно выводит к основной проблеме самоосмысления
феноменологии. Является ли феноменология доктриной или методом? Является ли она
законченным - пусть даже в общих чертах - учением, или это лишь определенная
методология анализа чистого сознания или субъективности в самом широком смысле?
Данный вопрос выходит за рамки указания на философское значение феноменологии,
которое анализирует в одной из представленных в сборнике работ Э. Левинас. Это
значение сохранилось бы при выборе любой альтернативы. Нам же необходимо
поставить вопрос о том, насколько стремление Гуссерля к окончательному
основанию, свободному от всевозможных предпосылок, то есть чисто
методологическое стремление, само было свободно от всяческих оснований. Если
феноменология есть лишь методологическое движение, то точки соприкосновения
Гуссерля и его последователей, причисляющих себя к его ученикам, можно было бы
рассматривать только как дополнение к сказанному учителем. Однако феноменология
не просто существенно разнородна, существует много "феноменологий". Можно ли в
этом случае говорить о методологии? Метод как таковой есть лишь чистая форма
определенного образа действия, и различие результатов существенно связано с
пониманием его пределов и характером постановки задач. Поэтому любая претензия
на оригинальность, даже эксплицитно не выраженная, связана с преодолением
некоторых допущений, от которых зависит Гуссерль.
М. Мерло-Понти в "Феноменологии восприятия" затрагивает все те вопросы, которые
образуют единство феноменологического исследования. Однако своеобразное их
решение основано на стремлении создать новую концепцию интенциональности, о
которой он говорит в самом начале публикуемого отрывка. Интенциональность вообще
составляет основную тему феноменологии. Более того, исследование можно назвать
собственно феноменологическим только тогда, когда оно затрагивает
интенциональные структуры переживания.
Подобное исследование отличает феноменологию от натуралистической психологии.
Уже сам Гуссерль отмечал, что результат феноменологического описания может
совпадать с результатом психологического наблюдения. Поэтому при описании
конкретных феноменов психической жизни феноменология часто использует данные
психологического эксперимента, что особенно характерно для работы Мерло-По-
16 . В. Суровцев
нти. Однако феноменолог ориентирован не на психический феномен как таковой,
прежде всего его интересует продуцирующая этот феномен интенциональность, как
характеристика конкретной жизни субъекта, являющегося ее источником.
Все работы Гуссерля так или иначе основаны на анализе интенциональности и
рассматривают продуцируемое ею существование соответственно различным
онтологическим регионам. Понимание интенциональности, представленное у Гуссерля,
Мерло-Понти называет классическим и противопоставляет ему собственную концепцию.
Нельзя сказать, что французский феноменолог заменяет одно понятие другим, - то,
что сделано Гуссерлем, сохраняет свое значение. Однако анализ специфических
феноменов психической жизни субъекта показывает, что они не могут быть основаны
на интенциональности в ее классическом понимании. Оставляя в стороне вопрос о
глубинной мотивации Мерло-Понти, которая проанализирована в статье Дюфрена,
рассмотрим то, что не удовлетворяет его в классической концепции.
В первом томе "Идей к чистой феноменологии" Гуссерль пишет: "Мы понимаем под
Интенциональностью уникальную особенность переживаний "быть сознанием о
чем-то""1. Таким образом, интенциональность характеризует направленность
переживаний на предмет: восприятие направлено на воспринимаемое, акт воли на
объект воли, любовь на предмет любви и т. п. Интенциональная трактовка сознания
как направленности не есть собственное изобретение Гуссерля, достаточно указать
на Канта, но в отличие от последнего он трактует интенциональность не как
способность синтезировать аналитические моменты чувственного восприятия.
Интенциональность - это прежде всего наполненность сознания и характеристика
изначального присутствия мира в его целостности до любого возможного синтеза
вычлененных в нем аналитических моментов. Подобная открытость миру, которая не
опосредована никакими органами чувств, а характеризующая его как всегда уже
"здесь", и есть подлинная субъективность.
Изначальное присутствие мира, открываемое с помощью трансцендентальной редукции,
которая освобождает от натуралистического полагания бытия, образует единство
первичного значения, представляющего источник значения любого акта,
рассматривающего мир как существующий. Однако феноменология Гуссерля,
приписывающая свойство интенциональности исключительно сознанию, не свободна от
предпосылок, на которых основывается представление о роли трансцендентальной
редукции. Это основное понятие, с которым часто и идентифицируется собственно
феномено-
17 Интенциональность и практическое действие
логический метод, привносит одно важное философское допущение. Бесспорно,
интенциональность - это открытость субъекта миру. Но редукция естественной
установки добавляет интенциональности один явно подразумеваемый смысл. Редуцируя
мир, мы тем самым редуцируем любое материальное бытие, рассматривая
субъективность только как сознание. "Субъект открыт миру" тождественно "сознание
открыто миру".
Конечно, только редукция позволяет отчетливо обнаружить изначальное присутствие
мира. Но означает ли это, что мир присутствует только для сознания? Означает ли
это, что мир получает свое значение только от сознания? Ответ Гуссерля не
оставляет сомнений. "Сознание, - пишет он - есть только сознание "о" чем-то;
скрывать "значение" внутри себя относится к его сущностной природе, это
квинтэссенция "души", так сказать, квинтэссенция "ума", "разума". Сознание - это
не обозначение "психических образований", соединения "содержаний", "синтезов"
или потоков "ощущений", которые не содержат значения в себе и не могут наделять
значением. Только сознание, от начала и до конца, является источником всего
разумного и, неразумного, всего правильного и ошибочного, всего реального и
иллюзорного, всего значимого и незначимого, всех действий и бездействий"2.
. Подобный интеллектуализм есть следствие абсолютизации редукции. Гуссерль
отождествляет акт, открывающий присутствие мира, с единственной возможностью
подобного присутствия для сознания. Э. Левинас верно замечает, что философское
значение феноменологии заключается не только в том, что она обосновывает саму
возможность рефлексии. Это попытка понять саму жизнь во всем многообразии форм
ее проявлений. Но означает ли это, что только сознание оживляет, наделяет
значением, что только сознание есть подлинное поле субъективной жизни?
Есть один вопрос, на который Гуссерль так и не ответил. Если субъективность
возможна как чистая имманенция и, вообще говоря, возможно сознание без мира, на
это указывает, в частности, то, что не проводится четкое разделение в способах
интендирования предмета во внутреннем и внешнем созерцании (об этом говорит Э.
Левинас), что тогда заставляет сознание выходить за собственные пределы? В
абсолютизации редукции есть и другая не менее важная сторона. Если редукция -
это не только способ открытия изначального присутствия мира, но и единственный
способ описания субъективности, что тождественно описанию сознания, то и любой
тип бытия, который редукция обнару-
18 В. Суровцев
живает в изначальном присутствии, должен быть следствием исключительно сознания.
Таким образом, решение основной проблемы конституи-рования внешнего мира
остается в рамках чистого сознания, а проблема связи субъекта с внешним миром
так и остается нерешенной. Мир для сознания всегда есть лишь noemata, то есть
поле теоретического интереса, и никогда не рассматривается как поле практической
деятельности.
Однако практическое действие в мире и сознание о мире не тождественны, хотя и
то, и другое предполагает субъективность. Основание практического действия лежит
в иной плоскости, нежели связь, основанная на сугубо теоретическом интересе. Что
же может служить основанием практической деятельности, что представляет собой
подобная субъективность? Нельзя сказать, что Гуссерль не пытается ответить на
этот вопрос. Естественную связь субъекта и мира как основание практического
действия обеспечивает тело, которое, с одной стороны, представляет собой вещь
материального мира, а с другой стороны, рассматривается как условие внешнего
восприятия.
Однако, для Гуссерля, тело есть лишь один из элементов присутствующего мира,
хотя и обладающий специфическим бытием. Поэтому как таковая телесность есть
следствие конститутивных процедур сознания. Мы не обладаем телом изначально как
интегральной частью субъективности. Наоборот, в качестве таковой оно должно быть
конституировано бодрствующим cogito, наделено бытием посредством
соответствующего типа интенциональности. Так, например, согласно Гуссерлю, тело
конституируется "как центр ориентации", поскольку любое Эго относительно
внешнего восприятия рассматривает вещи, данные в визуальном и тактильном поле,
только как сориентированные определенным образом. Кроме того, тело
рассматривается как условие свободной ориентации - то есть условие возможности
изменения перспективы восприятия - в визуальном и тактильном поле. Наконец, тело
конституируется как условие, относящее cogito к материальному миру, поскольку
выступает как "интегральная часть причинно-следственных связей". В качестве
иллюстрации приведем отрывок из второго тома "Идей к чистой феноменологии"3,
достаточно полно иллюстрирующий взгляды Гуссерля на тело:
 42. Характеристика Тела, конституированного с точки зрения солипсизма.
Если попытаться, кратко суммируя, охарактеризовать тот способ, которым Тело
конституиру-
19 Интенциональность и практическое действие
ется для субъекта с точки зрения солипсизма, тогда мы найдем, что: 1)
рассмотренное "изнутри" - с точки зрения "внутренней установки" - оно
проявляется как свободно движущийся орган (или система таких органов), с помощью
которого субъект переживает внешний мир. Кроме того, Тело проявляется как
носитель ощущений, и, благодаря переплетению ощущений с остальной психической
жизнью в ее всеобщности, как образующее с душой конкретное единство; 2)
рассмотренное "извне" - во "внешней установке" - оно представляет себя как
реальность sui generis, которая является: с одной стороны, материальной вещью,
являющейся особым образом вещью "вставленной" между остальным материальным миром
и "субъективной" сферой (где субъективное - это собственно субъект в
совокупности с тем, что о нем говорилось в 1), центром, который окружен
остальным, пространственным, реальным, внешним миром. С другой стороны. Тело, в
то же самое время, проявляется как "поворотный пункт", где причинные связи
трансформируются в отношения, обусловленные отношениями между внешним миром и
Телом, которое проявляет себя как интегральная часть, принадлежащая субъекту с
его свойствами и как специфической телесной реальности, и как связанной с ней
психической реальности. То, что конституируется во внешней установке,
со-прису-тствует здесь с тем, что конституировано во внутренней установке.
Кратко выражая роль телесности в феноменологии Гуссерля, можно сказать, что она
конституируется как условие внешнего восприятия и условие, устанавливающее
отношение внешнего восприятия ко внутреннему восприятию. Тело указывает на
центрированность субъекта в материальном мире и демонстрирует то, что внешнее
восприятие может быть только видением в аспекте. Телесность - это субъект и его
обстоятельства во внешнем мире. Здесь ударение именно на обстоятельствах,
поскольку, в данном случае, субъективность трактуется в расширительном смысле, в
том значении, которым субъективность в узком смысле наделяет тело, исходя из
присутствия мира для чистого сознания, не связанного ни с какими материальными
условиями. Тело - есть "следствие" чистого сознания в том значении, в котором
только сознание является субъективностью, открытостью, интенциональностью.
20 В. Суровцев
Конечно, в данном случае речь идет о солипсистской установке, рассматривающей
Эго и бытие в мире с точки зрения уникальности субъекта. Роль тела гораздо более
значительна при переходе к конституированию Другого. Однако и здесь тело есть
лишь условие Другого, имеющее основание в чистой субъективности.
Трансформация феноменологии, которую предлагает М. Мерло-Понти, начинается с
отказа рассматривать феноменологическую редукцию как абсолютную ценность. Это
лишь способ, позволяющий преодолеть натурализацию субъективной жизни и прийти к
подлинному присутствию мира. Вне этих рамок редукция не имеет никакого значения.
Во всяком случае как специфический метод она имеет границы своего применения и
основана на неявном допущении. "Наиболее важный урок, который демонстрирует нам
редукция, - пишет М. Мерло-Понти, - заключается в полной ее невозможности...
Если бы мы обладали абсолютным разумом, редукция не вызывала бы проблем. Но так
как мы, напротив, находимся в мире, в действительности, и наши рефлексии
осуществимы в темпоральном потоке, который мы стремимся понять, не существует
мышления, которое охватывало бы все наше мышление"4.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45