– Эй, Джейм, да все в порядке! – запротестовал Санни, – Это всего лишь один из людей Подполза.
– ЧТО?!
Шпион, воспользовавшись на секунду ослабевшим захватом, извернулся, выскользнул и оттолкнул Джейм к стене, вскочив на ноги. Она даже не посмотрела вслед улепетывающему человечку.
– И давно эта тварь подсылает к тебе соглядатаев? – потребовала она ответа. – Брат знает?
– Полагаю, да. Это же, в конце концов, для моей же безопасности. Сард беспокоится обо мне. Не смотри так – это правда. Слушай, у нас была долгая ночь. Пойдем в «Луну», выпьем. А затем можешь продолжать то, чем занимаешься последние две недели в Округе Храмов. Давай пошли.

– Посмотрим, – хлопая глазами, говорил Непуть, – кого еще продвинут после Сбора Гильдии? Ну, во-первых, Дерзец, конечно, тебя. Выпьем за всех кандидатов в мастера!
– Включая Отраву? – едко спросила Штопка.
– Негодяй, – отрезал Непуть, покачиваясь на стуле. Он озирал общий зал, который, как обычно в этот ранний час, был полон отдыхающего после ночных трудов ворья. – Негодяй и мерзавец! Купил себе звание. Каждый знает!
– Знает, старик, знает, – успокаивающе проговорил Дерзец. – И не надо так кричать. Полагаю, – продолжил он, пытаясь вернуть беседу в изначальное русло, – что Талисман тоже будет в списках подмастерьев.
– Все-таки разница, – отозвался новичок из Обода. – Ученик Свят-Халвы пользуется деньгами папаши, а ученик Писаки – секретами учителя. Какая-то неравная борьба.
– Ой, брось. Секреты…
– Ты знаешь, что я имел в виду, – настаивал упрямец. – Погляди на его работу – штаны Короля Туч, Павлиньи Перчатки и полдюжины других вещиц, к которым никто не мог до того даже прикоснуться, не то что взять. Это не мелкие кражи, это сравнимо с похищением Писакой Ока Абарраден. Тут или колдовство, или того хуже. Может, для него это только игра… То есть для нее, – с гримасой поправился он, – но, во имя всех богов, она играет честно и побеждает.
– Выпьем за Талисмана! – вскричал Непуть, эхом поддержала его Штопка.
– А я говорю, что это неправильно, – ворчал ободник, – и, более того, – на него вдруг нахлынул кураж, – если она придет сюда сегодня, я выскажу все это ей в лицо!
– Тогда будем надеяться, что она не явится, – мягко сказал Дерзец, помня о гибели Огрызя. – Ради вас обоих.

– А давай не пойдем в «Луну», – сказала Джейм, – мы почти у дома. И если мы очень хорошо попросим, может, Клепетти приготовит на завтрак медовые пирожки.

Сардоник расхаживал из угла в угол по голубой комнате, мерцающей серебром. Куда бы он ни повернул, свет следовал за ним, путаясь в волосах и складках одежды, – свет истинного сына Сан-Сара. В тысячный раз Сардоник пересчитывал шансы.
Мастера Золота и Блеска будут за Свят-Халву, отсюда помощи ждать не следует. Госпожа Серебряная пока молчит, но, по слухам, она безумно зла на Сирдана из-за сына. Жаль, что мальчишку всего лишь выслали. Четверо из провинций, конечно, за него. (Как бы не выяснилось, что один из них против, когда уже будет слишком поздно.) Ювелир? Этот может податься в любую сторону. Для него доверие может значить больше, чем взятка, чего не скажешь о Мастере Стекла. Вот в чем главный вопрос, эти четыре голоса могут решить исход выборов. Свят-Халва рассчитывает, что купит их. Но при соответствующей поддержке карта старого скряги будет бита, а такая поддержка у Сардоника будет, хоть и не раньше самого дня Сбора. Его сторонник в этом вопросе был непоколебим. Его честность вне подозрений, он сам так сказал да и доказал: надо иметь немалое мужество, чтобы изъять столько денег из городской казны. Еще что-то там было про справедливость, про необъявленную торговую войну в Канун Зимы…
Вздрогнув, Сардоник обнаружил, что в комнату уже вошел Подполз и шагает рядом, головой чуть не касаясь головой колена. Тонкий, скрипучий голос стал вышептывать отчет. Большую часть новостей Сардоник выслушал молча, потом задал пару вопросов и вдруг резко повернулся к шпиону и громко, слишком громко переспросил:
– Что? – Тот повторил. Хмурясь, Сардоник вновь начал мерить шагами комнату. – Хорошо, и что из того? Если Санни помогает кенцирской девице провести Свят-Халву – тем лучше. Хотя досадно, что внучок старикашки сбежал, мы могли бы как-нибудь использовать его после… Да, да, я знаю, что ее учитель – старший брат Сирдана. Думаешь, их соперничество – всего лишь уловка? Если это так, то Талисман – неплохой агент для Свят-Халвы. Никто ее не заподозрит при такой давней вражде стариков… Санни? Мальчик не слишком умен, но ему можно доверять – я так думаю. Кроме того, может, они поговорят о секретах Писаки. Если бы Санни выведал их у Талисман, это была бы ценная жемчужина в нашей короне… ВЛЮБЛЕН в нее? Гм-м, что ж, я не знаю…
Так он мерил шагами комнату, разговаривая будто сам с собой, но его собеседник стелился рядом, как тень, не поднимая жадного лица. Шепот не умолкал, комната постепенно погружалась во мрак.

Вначале Джейм показалось, что у нее начались галлюцинации. В этой безмолвной подземной комнате время словно остановилось. Сколько часов прошло с тех пор, как она рассталась с Журом в холмах и с Санни у ворот? Два? Десять? И бессонные сутки до того – надо же было собрать Цуката в путешествие. Да, тут может всякое померещиться. Она опять перечитала манускрипт, свернула его и, со свитком в руках, побежала наверх.
Балдан сидел на ступенях своей комнаты.
– Что ж, свершилось, – мрачно проговорил он, – отец моего служки явился в Жреческую Гильдию и аннулировал контракт сынишки. Не могу сказать, что не ждал этого.
– Да ну, сейчас это неважно. Слушай: «День и ночь бушевала битва, огненные колеса сталкивались над высохшей землей, небеса пылали. Копья света были в руках Гелиота и Сан-Сара, луна служила щитом. Мечи их были языками неистового пожара, доспехи скрепляли хвосты летящих комет. Земля содрогнулась при их встрече, и старые боги, трепеща, спасались бегством, ища глубокие темные укрытия».
– И зачем ты мне все это читаешь? – устало сказал Балдан. – Что это может изменить?
– Слушай же, черт тебя побери! «Тот, кто остался один, видел сквозь зеленую крышу своего дома ужасную схватку, чувствовал судороги земли, дым сожженных лесов, кипение рек. И когда Сан-Сар победил, поднялся из морских глубин Горгрил, чтобы защитить опаленную землю. Пожалел новый бог солнца черные поля и взял Горгрила на небеса, дабы слезы его, падая вниз, наполнили пересохшие водоемы и принесли жизнь обугленной пашне». Разве это не дословная расшифровка девятой песни твоей вечерней службы?
– Да, – растерянно ответил жрец, – но имя-то другое.
– Мелочь! Это самое то. Я уже две недели вчитываюсь в религиозные трактаты из твоей коллекции и до сих пор не находила ни одной ссылки на Горго. Это же нелепо, учитывая его очевидную древность! А Горгрил – это уже что-то, он один из немногих божеств, перепрыгнувших из Старого Пантеона в Новый, почти не изменившись. Теперь вспомним твоего прапра-сколько-там-деда Бредгора. Он изменил только имя, или… Что ты стоишь столбом? У тебя глупый вид. Я говорю слишком быстро?
– Н-нет. Я предупреждал, что всегда выгляжу так, будто меня только что закидали тухлыми яйцами.
– Лучше думай о кремовом торте – так же грязно, но более съедобно. Так вот, старые атрибуты вроде сохранились, но с другим значением… это-то и сослужило плохую службу бедному старому Горго – точнее, Горгрилу. Вместо слез жизни – дождя – мы имеем бесплодную соленую воду. Вместо спасения мира – бескрайнюю скорбь. Миф был искажен так, что все встало вверх тормашками. А каким простейшим способом мы можем развернуть несложную и очень достойную веру и вложить ее в сердца людей? Нет, ты не понимаешь. Пойдем, я покажу на примере, так будет лучше всего.
Джейм схватила Балдана за руку и почти насильно вта-тила во внутренние покои. Никто не переступал этого порога с тех пор, как скончался их обитатель. Тазы все еще были здесь, и свиток высовывался из перепончатых пальцев идола; но еще свежа была память о скорченной, жалкой фигуре в пышном наряде, которая, дрожа, недавно явилась им.
– То, что придумал Бредгор, – сказала Джейм, – смотрелось нелепо. – Затем она показала на черную холодную статую, неясно вырисовывающуюся во мраке. – Но если гигантская лягушка…

Был ранний вечер третьей недели осени. Марк отложил крошечную фигурку, которую вырезал из дерева, – голова в монашеском капюшоне, вытянутые ручки, даже несколько складок на одеянии. За мелкие дела сейчас браться не стоит – почти ночь. Но как же хорошо наконец поработать руками! Он почти забыл, какое это удовольствие – создавать маленькие, изящные вещицы, забыл и о своей давнишней мечте сделаться искусным ремесленником. Обстоятельства не способствовали занятиям столь деликатным мастерством. А если он хочет иметь когда-нибудь свой дом – надо тренироваться и возрождать умения. Что он приобрел после долгой жизни в услужении? Честь да нескольких друзей, хотя и это может осветить путь сквозь годы.
Но может и навредить.
Прошуршав над головой, по балке пробежала мышка. Бу совсем разленился, подумал Марк, созерцая плод своего труда. Они с Ротаном потратили немало времени, чтобы отремонтировать чердак после визита ночной гостьи. Все могло быть еще хуже – если б не Джейм, два верхних этажа легко могли бы провалиться в зал.
Она умна, эта девчонка, но очень уж странная. Марк знал, как кенциры бояться таких, как она, но он слишком многое повидал в жизни, чтобы пугаться кого-то. Мысли его текли неторопливо – интересно, сколько в ней крови высокорожденных? У всех шаниров обязательно найдется ее след. Бедные женщины-высокорожденные, даже полукровки! За ними бдительно следят, изолируют, а потом прикрепляют к правящим домам Кенцирата «для мужских нужд». А те, в ком капли высокой крови сопровождаются чертами шанира, обречены на куда более грубое обращение. Это объясняет враждебность Иштара к Джейм.
Иштар. «Странные вещи происходят с кенцирами в этом городе», – подумал Марк, покачав головой. Вот он вырезает изображение мертвого бога для одного небольшого храма, Джейм стала чуть ли не служкой при храме Горго, а жрец Трехликого расставляет ловушки своим соплеменникам. А еще Отрава, он поступает как шанир, но, насколько можно судить, им не является. А старого кенцира Сан-Сара вообще обожествили.
«Так что же ты сам делаешь тут, старина?»
Вопль прорезал тишину, оборвав нить его раздумий. Ребенок? Нет, кот, на площади перед гостиницей, прямо под ним. Как раз под рукой прикрытый ночной горшок. Марк откинул крышку и выплеснул содержимое через перила, даже не удосужившись взглянуть вниз.
– !!! – раздался полный протеста знакомый голос.

Днем Джейм была в Нижнем Городе, навещала Танишент. Когда она покинула дом Штопки, уже спускались сумерки, и улицы быстро пустели. Чтобы срезать путь, Джейм свернула на узкую боковую улочку, которая должна была вывести ко рву, ограничивающему район. Однако через несколько поворотов тропа уткнулась в завал высотой в человеческий рост. Джейм взобралась по нему и продолжила путь, перепрыгивая с обломка на обломок, предполагая, что где-нибудь впереди дорога расчистится. Это наконец произошло, но вышла она на пустошь, окруженную выгоревшими домами. К собственному удивлению, Джейм поняла, что заблудилась. Она легкомысленно решила, что уже досконально знает этот город, стала рассеянной, а здесь, где не было привычных ориентиров, нужно было быть особенно внимательной. Она забыла, что Тай-Тестигон мстит тем, кто несерьезно относится к его загадкам.
Темнело. Тьма цеплялась за обуглившиеся стропила, разбухала и переливалась через края каменных дебрей. В руинах скреблись и пищали крысы. Куда же идти, вперед или назад, возвращаться к центру Нижнего Города или пробираться через мертвый круг к своему храму? Ночь дышала в затылок, готовая наброситься и вцепиться в добычу.
– Приветствую.
Джейм вздрогнула. Элегантный силуэт возник на вершине полуразрушенной стены.
– О, посмотрите-ка, какое у нас высокое положение. – Голос ее звучал хрипло. – Спускайся, петушок, с насеста, только не каркай.
– С удовольствием, – отозвался Отрава и прыгнул.
Джейм отпрянула назад и заняла оборонительную позицию. А потом вода схлестнулась с пламенем, противники столкнулись и отскочили друг от друга, раз, другой, снова и снова. Они прервали бой, кружа, следя друг за другом, и теперь, когда первый шок прошел, чувствовали даже какое-то удовлетворение. Давно не сходились столь достойные, равные по силам противники. Вторая схватка не была безумной каруселью, обе стороны искуснее и тоньше атаковали и внимательнее защищались. Темнота сгущалась вокруг двух гибких черных фигур, двигающихся в танце старой ритуальной битвы, столь же древнем, как и раса бойцов.
Джейм не могла сказать, когда кончился бой и начался танец. Не было нужды отыскивать в ночи партнера, его движения были отражением ее собственных. Позы перетекали одна в другую, вода и воздух смешивались с темным пламенем, теплящимся на кончиках нервов, пальцы покалывало от близости, которая никогда не перейдет в прикосновение.
Где она делала это прежде и с кем?
Обширные покои, горящие по кругу треножники, постель под пологом, танцующий мужчина, его лицо… Нет!
Затрещала ткань, Отрава отпрыгнул с испуганным восклицанием. Левый рукав его кафтана был разрезан от локтя до запястья. По голой руке тянулась черная в лунном свете полоска крови. Он смотрел на нее, и по лицу его расплывалась медленная, таинственная улыбка. У Джейм перехватило дыхание. Не говоря ни слова, она повернулась и вскарабкалась на груду искореженных балок. Пробираясь через завалы, она обнаружила, что Отрава идет следом.
– Старик знает, что ты помогла сбежать его внуку, – сказал он так, словно меж ними ничего не произошло. – Никогда не видел его в такой ярости.
– Проклятие. Это значит, что теперь убийцы прячутся за каждым цветочным горшком?
– Ох, он не был бы так зол, если б все решалось столь просто. Сейчас он вообще боится связываться с тобой. Гадалки предостерегли его: если он собирается выиграть выборы, то ты как-то в этом замешана, и трогать тебя пока не следует.
– Вот тебе раз, каким это образом?
– На твоем месте я бы не останавливался здесь, – сказал Отрава. – Оно нас преследует.
– Оно? – Джейм оглянулась, но не увидела ничего, кроме теней и краешка восходящей луны. Впрочем, здесь, в Нижнем Городе, существовало только одно «оно». – Ты не кажешься очень уж обеспокоенным, – заметила она.
– Иштар говорил, что оно того не стоит, – загадочно ответил он. – Что я должен ему доверять, и все будет в порядке. Но я почему-то так не думаю, даже сейчас. Если этот человек предаст меня, родственник он там или нет, но когда он в следующий раз соизволит отдать мне приказ, то результат может очень сильно его удивить.
– Отрава, я даже предположить не могу, о чем ты говоришь. А теперь не будешь ли ты столь любезен объяснить, как, по предположениям, я могу помочь Свят-Халве удержать власть?
– Если бы он только знал, как избавиться от тебя, не подвергая опасности собственное будущее… И как остановить ночные кошмары. Помнишь статую на носу Корабельного острова? Вот уже месяц старику каждую ночь снится, что у нее твое лицо, и размахивает она его головой. Ты заметила, – он посмотрел на свои руки, – что каждый раз, как мы встречаемся, дело заканчивается кровопролитием?
– Заметила. Не слишком благоприятный знак, а?
– Как знать. – Он двусмысленно улыбнулся. – В общем, сейчас ясно как никогда – если ты останешься в Тай-Тестигоне после выборов, то будут проблемы. Вне зависимости от того, кто победит. Не доверяй Сардонику больше, чем Свят-Халве, невзирая на его малолетнего братца. Там затевается что-то грязное, хотя никто точно не может сказать, что. Опасайся Подполза, и Иштара тоже. Наш достопочтенный жрец ненавидит тебя не только потому, что ты женщина, ходят слухи, что он как-то связан с Сирданом.
– О Трое, но как?
– Свят-Халва большой грамотей, прекрасно знает кенцирский, и у него в библиотеке хранится парочка наших «утерянных» документов, которые Иштар не отказался бы увидеть. Верно и обратное: помни о Сумеречном Воре. А теперь, – он внезапно рассмеялся, – мое время накаркивать беды истекло, и я, хлопая крыльями, лечу в ближайшее гнездо. А тебе вон туда, вдоль канавы – и домой. Думаю, наш темный дружок, как обычно, последует за мной. Уж не знаю, что во мне его так привлекает.
На другом берегу узкого ручейка Джейм внезапно обернулась.
– Эта ваша статуя… – окликнула она его. – Я только что вспомнила. Она держит не одну голову, а две. Во сне Свят-Халвы – чья вторая?
Отрава остановился, черный силуэт на сером небе.
– А разве я не сказал? – В голосе звучала знакомая насмешка, хотя лицо было сокрыто тенями. – Моя.

Китра окунула в воду кувшин и потянула его обратно, тяжелый, наполнившийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32