При появлении чудовища дружный вопль ужаса сотряс воздух, и, будто оглушенное им, страшилище нырнуло, явив глазам повскакавших со своих мест гребцов удивительнейшее зрелище. Уйдя под воду на глубину четырех-пяти локтей, глег замер, словно впаянный в серо-голубой кристалл воды, подобно тому, как зависает над степью крылан-стервятник.
– Ай да хват! Силен! Слава Магистру! – разразились мореходы радостными криками, и тут наконец Лив заметила устье протоки, отделявшей северную часть отмели – оканчивавшуюся островом, мимо которого они плыли, – от южной, состоявшей из множества плоских, едва выступавших из воды островков.
– На весла! Бемс, лево руля! Правый борт, дружнее! – срывая голос, заорала Лив, силясь перекричать торжествовавших победу над глегом матросов.
Мешкать было нельзя, поскольку течение вновь раздваивалось, огибая отмель, и более мощная ветвь его грозила увлечь «Посланца небес» в гибельный лабиринт островков. Уразумев это, гребцы навалились на уцелевшие после шторма весла, и судно, отчаянно зарываясь носом в воду, содрогаясь и всхлипывая, начало судорожно разворачиваться. Ощущая, как вибрирует палуба, слыша плеск воды в трюме и видя, как выгибаются от напряжения весла, буграми вздуваются мышцы на спинах гребцов, девушка, стиснув зубы, мысленно взывала ко всем, какие ни есть, богам, чтобы они хоть чуть-чуть, ну еще немного ускорили этот ужасающе медленный, как движение умирающего, поворот, грозивший вынести их прямо на каменные клыки южной части отмели.
– Друж-но! Нава-лись! Раз-два! – ревел над ухом барабанщик «Посланца небес», задавая гребцам ритм голосом, так как барабан свой, в великом усердии, он изодрал еще во время шторма.
Подгоняемое мощными ударами весел, судно выбралось из огибавшего отмель, а затем терявшегося в глубине ее течения, замерло в опасной близости от залитых пеной рифов и, подхваченное попутным рукавом течения, устремилось в протоку.
Вздох облегчения, вырвавшийся из множества глоток, еще не затих, когда голос северянина возвестил о новой опасности:
– Глеги!
– К баллисте! Остальным – разобрать остроги! – вторил ему Эмрик.
Не занятые на веслах матросы разбежались по местам, а Лив, оглянувшись по сторонам, ощутила внезапную слабость в ногах и подумала, что напрасно они сунулись в протоку. Вдоль и в глубь отмели идти страшно, но тут – верная гибель.
Ширина протоки едва достигала шестидесяти локтей, и Гиль едва успел послать энергетический шар в сознание глега, ринувшегося на судно со стороны правого борта. Удар был недостаточно силен, тем не менее чудище, закружившись волчком, ушло под воду, а новый, похожий на огромный наконечник стрелы глег уже поджал мускулистые задние лапы, чтобы метнуть свое тело вперед. Спинной панцирь его, утоньшаясь, острым козырьком нависал над черепашьей головой, превращая глега в безупречный таран. Сознавая, что удар, нанесенный такой тварью, окажется гибельным для судна, юноша, мельком взглянув на бестолково размахивавших острогами мореходов, нащупал кипевшее яростью сознание готовой к атаке твари, но посланная им невидимая шаровая молния была слеплена слишком поспешно, чтобы парализовать или хотя бы напугать чудище. Слегка ошеломленное, оно присело еще ниже, потом мощные ноги распрямились и, подобно гигантским пружинам, бросили живой таран в борт «Посланца небес». Момент, однако, был упущен: увлекаемое течением и подгоняемое веслами, судно скользнуло вперед, уходя от сокрушительного удара, а Гиль, видя, что положение становится отчаянным, мысленно призвал на помощь магистра.
Лагашир был поглощен отражением атаки подводных глегов, но откликнулся на призыв немедленно – протока была чересчур узка, чтобы он мог полностью полагаться на своих помощников, у которых не хватало ни опыта, ни умения для концентрации внутренней энергии с необходимой быстротой.
– Кидайте остроги! Чего ждете?! – взревел Мгал и, подавая пример замешкавшимся товарищам, первым метнул острогу в изготовившегося к прыжку глега.
Это был жест отчаяния – убить этакую тварь столь несовершенным оружием было так же немыслимо, как сразить мечезуба кухонным ножом, но если бы им удалось хотя бы замедлить нападение лезших с правого борта чудищ, это облегчило бы работу Мага и его помощников, удары которых становились все менее действенными.
Три остроги вонзились в бородавчатую морду похожей не то на гигантскую лягушку, не то на краба твари, остальные полдюжины отскочили от толстой пупырчатой кожи. Глег издал утробное урчание, взмахнул головой, силясь освободиться от неожиданной помехи, гребцы в очередной раз налегли на весла, и Мгал, радостно переглянувшись с одним из бывших «норгонцев» – получилось! – потянулся за новой острогой.
Пост на носу корабля, по мнению Лагашира, был наименее ответственным, и потому он отвел его Мисаурэни, на чьи способности меньше всего полагался. Когда судно свернуло в протоку, первое, что бросилось в глаза девушке, были темные туши глегов на чуть выступавшем из воды правом берегу. Их было здесь не больше, чем на внешней стороне отмели, но тут они оказались несравнимо ближе и, значит, несравнимо опаснее. Стоит им заметить корабль – и дело примет скверный оборот; хорошо хоть левый, загроможденный каменными глыбами берег, круто поднимавшийся из воды, а местами нависавший над протокой, недоступен мерзким тварям, и можно не опасаться нападения с этой стороны.
Черная вода казавшейся бездонной протоки, сгустившийся запах рыбы, водорослей и гниения – затхлый глегов дух – производили тягостное впечатление, но девушка постаралась взять себя в руки. Торжествующие крики матросов заглушил призыв Мгала к оружию, потом послышались вопли, свидетельствовавшие о том, что сражение началось, однако Мисаурэнь и глазом не моргнула. На какое-то время она забыла даже о стоявших за ее спиной, с острогами наготове, принцессах, настолько она сосредоточилась.
Твари эти, обладавшие на редкость омерзительной внешностью, словно нарочно созданные для убийства, состоявшие исключительно из когтей, шипов, рогов, клыков и непробиваемых роговых и хитиновых панцирей, как и предсказывал Лагашир, особой наблюдательностью не отличались и воспринимали корабль, лишь когда тот проплывал непосредственно мимо них, что сильно упрощало задачу Мисаурэни. Вскоре она поняла, что ей надобно больше всего опасаться подводных тварей, и на них-то ведьма и сосредоточила свое «второе» зрение и слух. Глегов, плывших навстречу «Посланцу небес», было немного, и набухавшие в ее сознании энергетические шары, которые она старательно направляла в их тлеющие злобой мозги, надежно обездвиживали громадных тварей, заставляя покорно ложиться на дно, – протока была достаточно глубока, чтобы судно успевало беспрепятственно проходить над оцепеневшими тушами. Тревожило Мисаурэнь лишь то, что в узком месте парализованная ею тварь могла преградить путь кораблю и тогда все оставшиеся позади глеги ринулись бы за ними, нагнали и… О том, что произошло бы в этом случае, она старалась не думать, и это ей почти удавалось: в конце концов, разбираться с оставшимися за кормой глегами – задача Гиля и самого Магистра, и хотелось верить, что они с ней справятся.
Эмрику потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что воспользоваться баллистой им не удастся и главную тяжесть схватки с глегами придется принять на себя Гилю и Лагаширу. Метать горшки с зажигательной смесью вперед не имело смысла: твари, нежившиеся на правом берегу протоки – то появлявшемся, то снова уходившем под воду, – не подозревали о приближении судна, пока оно не возникало рядом с ними, и нарушать их покой раньше времени было бы верхом неблагоразумия. Изрядно потрудившись, можно было развернуть баллисту, чтобы обстрелять глегов, пытавшихся преследовать «Посланца небес», но при мысли о том, что течение понесет разлившийся по воде огонь прямо на судно, Эмрик признал это слишком рискованным шагом. Он уже взялся за острогу, когда в голову ему пришел еще один способ борьбы с глегами, о котором, занятый мыслями об использовании баллисты, никто из них не подумал.
Подхватив небольшой горшок, Эмрик поспешил к борту и, дождавшись, когда напротив него окажется истыканная костяными колючками тварь, размерами превосходившая рыбачью хижину, метнул в нее огненосный снаряд. Их разделяло локтей тридцать, и в мозгу глега еще только забрезжило желание напасть на корабль, а горючая смесь, вытекшая из расколовшегося от удара о костяную иглу горшка, уже вспыхнула, мгновенно сделав его похожим на пылающую скирду сена. Вопль боли и ярости обожженной твари и радостные крики мореходов, сразу оценивших эффективность предложенного Эмриком способа, раздались одновременно, а механики уже тащили от баллисты новые горшки. Чаг и Батигар, сообразив, что теперь и они могут принять самое деятельное участие в схватке, поспешили присоединиться к ним. Даже Лив ощутила неожиданный прилив бодрости – протока кончалась, и она уже видела безбрежную гладь моря, но тут слух ее резанул пронзительный возглас ведьмы.
Мисаурэнь слишком поздно обнаружила глега, забравшегося каким-то чудом на левый берег протоки, и посланный ею энергетический шар не достиг его сознания. Похожая на увеличенную в десятки раз каменную ящерицу-агурти, тварь бросилась на палубу «Посланца небес» с нависшего над судном утеса. Взмах всесокрушающего хвоста, переломив мачту как соломинку, пронесся подобно вихрю, сметая за борт гребцов и воинов. Угрожающе осевшее судно резко замедлило ход, глег шваркнул когтистой лапой по баллисте и сбитым с ног людям, превращая их в кровавое месиво, и, распахнув напоминавшую вход в смрадное подземелье пасть, издал свистящее шипение, от которого у Мисаурэни заложило уши. Разевая в беззвучном крике рот, она на четвереньках поползла к борту, и тут пущенный рукой Эмрика горшок угодил прямо в пасть двинувшегося за ней глега.
Душераздирающий рев огласил окрестности Глеговой отмели, судно качнулось из стороны в сторону, палуба затрещала под лапами обезумевшей от боли твари. Взметнувшись в неистовом прыжке, чудище свилось кольцом и, рухнув на корму, начало медленно съезжать в воду, цепляясь передними лапами за скользкую от крови палубу, словно намереваясь утащить нос судна на дно протоки.
5
Костер, неизменный друг, помощник и защитник путников, дымил, почти не давая огня. Дождь, упорно ливший день за днем, промочил все вокруг и готов был зарядить вновь – по серому низкому небу непрерывной чередой ползли распухшие, отягощенные влагой облака, которые ветер гнал и гнал с юго-запада. Этот-то ветер, то стихавший, то снова усиливавшийся, пригнал к берегу и «Посланца небес», после того как шторм вдоволь наигрался с чудом проскочившим Глегову отмель кораблем. Напрасно Мгал пытался вспомнить, сколько же суток носило полузатопленный корабль по морю, – он сбивался со счета. Ничего удивительного в этом не было – северянин оказался единственным выжившим после атаки глега раненым: удар хвоста чудовищной ящерицы сломал ему два ребра и правую руку, а падающая мачта едва не проломила голову, так что большую часть времени он провел в забытьи. Чернокожий юноша сделал все возможное, чтобы поскорее поставить Мгала на ноги, и, когда то, что осталось от «Посланца небес», выбросило на мелководье в виду незнакомого берега, северянин, хотя и с помощью Бемса, добрался, бредя по колено, а то и по пояс в воде, до суши и даже помог Лив сложить и развести костер, пока Гиль и Батигар с дюжиной мореходов собирали съедобные водоросли и ракушки, которые решено было испечь на углях.
Закутавшись в чей-то дырявый плащ, Мгал, прислонившись к валуну, лениво наблюдал за тем, как оставшиеся в живых спутники перетаскивали с готового вот-вот развалиться судна все представлявшее хотя бы мало-мальскую ценность. Время от времени он пододвигал к костру влажный валежник и водоросли, с тем чтобы они подсохли, прежде чем послужить пищей огню, и поглаживал забившегося к нему под плащ певуна.
Мысли северянина текли медленно и были далеки от реальности. Они то возвращались к сражению на Глеговой отмели, ставшей могилой Эмрика, Мисаурэни, Чаг, большей части команды «Посланца небес» и тех немногих, кому удалось спастись с «Норгона», то переносились к началу его поисков кристалла Калиместиара – к переходу через Облачные горы и скитаниям по непролазным чащобам севера. Теперь, когда кристалл упокоился вместе с Лагаширом на морском дне, многое представилось ему в новом свете. Если бы его друг не отправился с ним, то, вероятно, был бы сейчас жив, а самого Мгала уже давно не было бы на свете. Подобные мысли не заставляли, однако, северянина испытывать чувство вины: Эмрик был мужчиной, воином и сам выбрал свою судьбу – чего же еще может желать человек? Кто знает, правда, не ожидало ли его друга разочарование, доберись он до сокровищницы Маронды?
Мгал погладил тихо поскуливавшего певуна. Скорби не было в его душе. Он плохо знал погибших мореходов, Магистр же добился своего, захватив кристалл с собой в глубины протоки, – ключ от сокровищницы не достался Белым Братьям. Чаг любила Лагашира, и смерть не разлучила ее с ним, а Мисаурэнь… что ж, такова судьба.
Вскоре неподалеку от костра выросла гора всевозможного скарба, и мореходы начали рассаживаться вокруг огня, негромко переговариваясь между собой. Из бочонка пальмового вина было выбито днище, по рукам пошли остатки вяленой рыбы и галет. Наиболее нетерпеливые принялись шевелить сучьями в костре, проверяя, хватит ли угольев, чтобы испечь набранные ракушки. Лив подсела к северянину и палочкой нарисовала на земле очертаний Жемчужного моря.
– Судя по всему, ветер пригнал нас на восточный берег Зеркального залива – примерно вот сюда. Барабанщик Праст с товарищами собирается сегодня же двинуться на север – рано или поздно они набредут на какой-нибудь рыбачий поселок, проведут там сезон штормов, а потом наймут суденышко, которое доставит их в Нинхуб, где опытные моряки всегда могут устроиться на корабль, идущий в Сагру. Праст полагает, что среди взятого с «Посланца небес» достаточно ценных и полезных вещей, которые позволят им сторговаться с рыбаками.
Мгал, кивнув, поглядел на лежавшую подле него алебарду – не считая одежды, это было все, чем он владел.
– Мы можем присоединиться к Прасту, если у тебя нет других планов, – вмешался Гиль, – а можем пойти в Бай-Балан. Путь туда займет столько же времени, но там, по крайней мере, мы не встретимся с Белыми дьяволами.
– Быть может, именно потому, что Нинхуб принадлежит Белому Братству, нам стоит отправиться туда и попытаться разузнать что-нибудь о твоих взятых в плен соплеменниках? – предложил северянин.
– Я уже думал над этим, но есть одно обстоятельство, о котором ты пока не знаешь… – Гиль замялся и вопросительно покосился на Лив.
– Кристалл Калиместиара не утонул с Лагаширом. Перед схваткой с глегами магистр передал его Чаг, и Батигар, совершая обряд прощания, нашла пояс с кристаллом на теле сестры, – негромко сказала девушка, не сводя глаз с принцессы.
– Кристалл не утонул? – По лицу Мгала пробежала тень. – Он у тебя? – Северянин перевел взгляд на Батигар, и та, положив руку на эфес висевшего у бедра тесака, вызывающе вскинула голову:
– Да, у меня! Он принадлежит мне по праву – я единственная наследница рода Амаргеев! – Синие глаза ее потемнели, и Мгал подумал, что, несмотря на лохмотья, она держится, как и подобает принцессе.
– Что же ты собираешься делать с ключом к сокровищнице Маронды? – поинтересовался он, отметив, что сидевшие у костра матросы зашевелились, поспешно делая оберегающие знаки и отодвигаясь подальше от Батигар.
– Я приду в Нинхуб и обменяю кристалл Калиместиара, которым так стремятся завладеть Белые Братья, на престол Исфатеи.
О, Вожатый Солнечного Диска, значит, служба его еще не закончилась! Северянин ощутил вспышку ставшей уже привычной боли в груди и с трудом втянул воздух через стиснутые зубы – Гиль сказал, что пройдет еще десять, а то и более дней, прежде чем он восстановит прежнюю форму, а до тех пор пользы от него как от дряхлой старухи. Как хорошо было бы позволить событиям идти своим чередом! Как заманчиво усмотреть в том, что кристалл вернулся к своей законной хозяйке, промысел небес, веление судьбы, но…
– Ты не доберешься до Нинхуба одна, а эти люди едва ли захотят принять тебя в свою компанию – им и так пришлось немало пережить из-за этого кристалла, – сухо промолвила Лив, указывая на все дальше отодвигавшихся от Батигар моряков.
– Мы хотим выбраться, из этой заварухи живыми и вернуться к своим семьям, – переглянувшись с товарищами, решительно сказал Праст. – Довольно с нас Черных Магов, Белых Братьев и волшебных кристаллов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Ай да хват! Силен! Слава Магистру! – разразились мореходы радостными криками, и тут наконец Лив заметила устье протоки, отделявшей северную часть отмели – оканчивавшуюся островом, мимо которого они плыли, – от южной, состоявшей из множества плоских, едва выступавших из воды островков.
– На весла! Бемс, лево руля! Правый борт, дружнее! – срывая голос, заорала Лив, силясь перекричать торжествовавших победу над глегом матросов.
Мешкать было нельзя, поскольку течение вновь раздваивалось, огибая отмель, и более мощная ветвь его грозила увлечь «Посланца небес» в гибельный лабиринт островков. Уразумев это, гребцы навалились на уцелевшие после шторма весла, и судно, отчаянно зарываясь носом в воду, содрогаясь и всхлипывая, начало судорожно разворачиваться. Ощущая, как вибрирует палуба, слыша плеск воды в трюме и видя, как выгибаются от напряжения весла, буграми вздуваются мышцы на спинах гребцов, девушка, стиснув зубы, мысленно взывала ко всем, какие ни есть, богам, чтобы они хоть чуть-чуть, ну еще немного ускорили этот ужасающе медленный, как движение умирающего, поворот, грозивший вынести их прямо на каменные клыки южной части отмели.
– Друж-но! Нава-лись! Раз-два! – ревел над ухом барабанщик «Посланца небес», задавая гребцам ритм голосом, так как барабан свой, в великом усердии, он изодрал еще во время шторма.
Подгоняемое мощными ударами весел, судно выбралось из огибавшего отмель, а затем терявшегося в глубине ее течения, замерло в опасной близости от залитых пеной рифов и, подхваченное попутным рукавом течения, устремилось в протоку.
Вздох облегчения, вырвавшийся из множества глоток, еще не затих, когда голос северянина возвестил о новой опасности:
– Глеги!
– К баллисте! Остальным – разобрать остроги! – вторил ему Эмрик.
Не занятые на веслах матросы разбежались по местам, а Лив, оглянувшись по сторонам, ощутила внезапную слабость в ногах и подумала, что напрасно они сунулись в протоку. Вдоль и в глубь отмели идти страшно, но тут – верная гибель.
Ширина протоки едва достигала шестидесяти локтей, и Гиль едва успел послать энергетический шар в сознание глега, ринувшегося на судно со стороны правого борта. Удар был недостаточно силен, тем не менее чудище, закружившись волчком, ушло под воду, а новый, похожий на огромный наконечник стрелы глег уже поджал мускулистые задние лапы, чтобы метнуть свое тело вперед. Спинной панцирь его, утоньшаясь, острым козырьком нависал над черепашьей головой, превращая глега в безупречный таран. Сознавая, что удар, нанесенный такой тварью, окажется гибельным для судна, юноша, мельком взглянув на бестолково размахивавших острогами мореходов, нащупал кипевшее яростью сознание готовой к атаке твари, но посланная им невидимая шаровая молния была слеплена слишком поспешно, чтобы парализовать или хотя бы напугать чудище. Слегка ошеломленное, оно присело еще ниже, потом мощные ноги распрямились и, подобно гигантским пружинам, бросили живой таран в борт «Посланца небес». Момент, однако, был упущен: увлекаемое течением и подгоняемое веслами, судно скользнуло вперед, уходя от сокрушительного удара, а Гиль, видя, что положение становится отчаянным, мысленно призвал на помощь магистра.
Лагашир был поглощен отражением атаки подводных глегов, но откликнулся на призыв немедленно – протока была чересчур узка, чтобы он мог полностью полагаться на своих помощников, у которых не хватало ни опыта, ни умения для концентрации внутренней энергии с необходимой быстротой.
– Кидайте остроги! Чего ждете?! – взревел Мгал и, подавая пример замешкавшимся товарищам, первым метнул острогу в изготовившегося к прыжку глега.
Это был жест отчаяния – убить этакую тварь столь несовершенным оружием было так же немыслимо, как сразить мечезуба кухонным ножом, но если бы им удалось хотя бы замедлить нападение лезших с правого борта чудищ, это облегчило бы работу Мага и его помощников, удары которых становились все менее действенными.
Три остроги вонзились в бородавчатую морду похожей не то на гигантскую лягушку, не то на краба твари, остальные полдюжины отскочили от толстой пупырчатой кожи. Глег издал утробное урчание, взмахнул головой, силясь освободиться от неожиданной помехи, гребцы в очередной раз налегли на весла, и Мгал, радостно переглянувшись с одним из бывших «норгонцев» – получилось! – потянулся за новой острогой.
Пост на носу корабля, по мнению Лагашира, был наименее ответственным, и потому он отвел его Мисаурэни, на чьи способности меньше всего полагался. Когда судно свернуло в протоку, первое, что бросилось в глаза девушке, были темные туши глегов на чуть выступавшем из воды правом берегу. Их было здесь не больше, чем на внешней стороне отмели, но тут они оказались несравнимо ближе и, значит, несравнимо опаснее. Стоит им заметить корабль – и дело примет скверный оборот; хорошо хоть левый, загроможденный каменными глыбами берег, круто поднимавшийся из воды, а местами нависавший над протокой, недоступен мерзким тварям, и можно не опасаться нападения с этой стороны.
Черная вода казавшейся бездонной протоки, сгустившийся запах рыбы, водорослей и гниения – затхлый глегов дух – производили тягостное впечатление, но девушка постаралась взять себя в руки. Торжествующие крики матросов заглушил призыв Мгала к оружию, потом послышались вопли, свидетельствовавшие о том, что сражение началось, однако Мисаурэнь и глазом не моргнула. На какое-то время она забыла даже о стоявших за ее спиной, с острогами наготове, принцессах, настолько она сосредоточилась.
Твари эти, обладавшие на редкость омерзительной внешностью, словно нарочно созданные для убийства, состоявшие исключительно из когтей, шипов, рогов, клыков и непробиваемых роговых и хитиновых панцирей, как и предсказывал Лагашир, особой наблюдательностью не отличались и воспринимали корабль, лишь когда тот проплывал непосредственно мимо них, что сильно упрощало задачу Мисаурэни. Вскоре она поняла, что ей надобно больше всего опасаться подводных тварей, и на них-то ведьма и сосредоточила свое «второе» зрение и слух. Глегов, плывших навстречу «Посланцу небес», было немного, и набухавшие в ее сознании энергетические шары, которые она старательно направляла в их тлеющие злобой мозги, надежно обездвиживали громадных тварей, заставляя покорно ложиться на дно, – протока была достаточно глубока, чтобы судно успевало беспрепятственно проходить над оцепеневшими тушами. Тревожило Мисаурэнь лишь то, что в узком месте парализованная ею тварь могла преградить путь кораблю и тогда все оставшиеся позади глеги ринулись бы за ними, нагнали и… О том, что произошло бы в этом случае, она старалась не думать, и это ей почти удавалось: в конце концов, разбираться с оставшимися за кормой глегами – задача Гиля и самого Магистра, и хотелось верить, что они с ней справятся.
Эмрику потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что воспользоваться баллистой им не удастся и главную тяжесть схватки с глегами придется принять на себя Гилю и Лагаширу. Метать горшки с зажигательной смесью вперед не имело смысла: твари, нежившиеся на правом берегу протоки – то появлявшемся, то снова уходившем под воду, – не подозревали о приближении судна, пока оно не возникало рядом с ними, и нарушать их покой раньше времени было бы верхом неблагоразумия. Изрядно потрудившись, можно было развернуть баллисту, чтобы обстрелять глегов, пытавшихся преследовать «Посланца небес», но при мысли о том, что течение понесет разлившийся по воде огонь прямо на судно, Эмрик признал это слишком рискованным шагом. Он уже взялся за острогу, когда в голову ему пришел еще один способ борьбы с глегами, о котором, занятый мыслями об использовании баллисты, никто из них не подумал.
Подхватив небольшой горшок, Эмрик поспешил к борту и, дождавшись, когда напротив него окажется истыканная костяными колючками тварь, размерами превосходившая рыбачью хижину, метнул в нее огненосный снаряд. Их разделяло локтей тридцать, и в мозгу глега еще только забрезжило желание напасть на корабль, а горючая смесь, вытекшая из расколовшегося от удара о костяную иглу горшка, уже вспыхнула, мгновенно сделав его похожим на пылающую скирду сена. Вопль боли и ярости обожженной твари и радостные крики мореходов, сразу оценивших эффективность предложенного Эмриком способа, раздались одновременно, а механики уже тащили от баллисты новые горшки. Чаг и Батигар, сообразив, что теперь и они могут принять самое деятельное участие в схватке, поспешили присоединиться к ним. Даже Лив ощутила неожиданный прилив бодрости – протока кончалась, и она уже видела безбрежную гладь моря, но тут слух ее резанул пронзительный возглас ведьмы.
Мисаурэнь слишком поздно обнаружила глега, забравшегося каким-то чудом на левый берег протоки, и посланный ею энергетический шар не достиг его сознания. Похожая на увеличенную в десятки раз каменную ящерицу-агурти, тварь бросилась на палубу «Посланца небес» с нависшего над судном утеса. Взмах всесокрушающего хвоста, переломив мачту как соломинку, пронесся подобно вихрю, сметая за борт гребцов и воинов. Угрожающе осевшее судно резко замедлило ход, глег шваркнул когтистой лапой по баллисте и сбитым с ног людям, превращая их в кровавое месиво, и, распахнув напоминавшую вход в смрадное подземелье пасть, издал свистящее шипение, от которого у Мисаурэни заложило уши. Разевая в беззвучном крике рот, она на четвереньках поползла к борту, и тут пущенный рукой Эмрика горшок угодил прямо в пасть двинувшегося за ней глега.
Душераздирающий рев огласил окрестности Глеговой отмели, судно качнулось из стороны в сторону, палуба затрещала под лапами обезумевшей от боли твари. Взметнувшись в неистовом прыжке, чудище свилось кольцом и, рухнув на корму, начало медленно съезжать в воду, цепляясь передними лапами за скользкую от крови палубу, словно намереваясь утащить нос судна на дно протоки.
5
Костер, неизменный друг, помощник и защитник путников, дымил, почти не давая огня. Дождь, упорно ливший день за днем, промочил все вокруг и готов был зарядить вновь – по серому низкому небу непрерывной чередой ползли распухшие, отягощенные влагой облака, которые ветер гнал и гнал с юго-запада. Этот-то ветер, то стихавший, то снова усиливавшийся, пригнал к берегу и «Посланца небес», после того как шторм вдоволь наигрался с чудом проскочившим Глегову отмель кораблем. Напрасно Мгал пытался вспомнить, сколько же суток носило полузатопленный корабль по морю, – он сбивался со счета. Ничего удивительного в этом не было – северянин оказался единственным выжившим после атаки глега раненым: удар хвоста чудовищной ящерицы сломал ему два ребра и правую руку, а падающая мачта едва не проломила голову, так что большую часть времени он провел в забытьи. Чернокожий юноша сделал все возможное, чтобы поскорее поставить Мгала на ноги, и, когда то, что осталось от «Посланца небес», выбросило на мелководье в виду незнакомого берега, северянин, хотя и с помощью Бемса, добрался, бредя по колено, а то и по пояс в воде, до суши и даже помог Лив сложить и развести костер, пока Гиль и Батигар с дюжиной мореходов собирали съедобные водоросли и ракушки, которые решено было испечь на углях.
Закутавшись в чей-то дырявый плащ, Мгал, прислонившись к валуну, лениво наблюдал за тем, как оставшиеся в живых спутники перетаскивали с готового вот-вот развалиться судна все представлявшее хотя бы мало-мальскую ценность. Время от времени он пододвигал к костру влажный валежник и водоросли, с тем чтобы они подсохли, прежде чем послужить пищей огню, и поглаживал забившегося к нему под плащ певуна.
Мысли северянина текли медленно и были далеки от реальности. Они то возвращались к сражению на Глеговой отмели, ставшей могилой Эмрика, Мисаурэни, Чаг, большей части команды «Посланца небес» и тех немногих, кому удалось спастись с «Норгона», то переносились к началу его поисков кристалла Калиместиара – к переходу через Облачные горы и скитаниям по непролазным чащобам севера. Теперь, когда кристалл упокоился вместе с Лагаширом на морском дне, многое представилось ему в новом свете. Если бы его друг не отправился с ним, то, вероятно, был бы сейчас жив, а самого Мгала уже давно не было бы на свете. Подобные мысли не заставляли, однако, северянина испытывать чувство вины: Эмрик был мужчиной, воином и сам выбрал свою судьбу – чего же еще может желать человек? Кто знает, правда, не ожидало ли его друга разочарование, доберись он до сокровищницы Маронды?
Мгал погладил тихо поскуливавшего певуна. Скорби не было в его душе. Он плохо знал погибших мореходов, Магистр же добился своего, захватив кристалл с собой в глубины протоки, – ключ от сокровищницы не достался Белым Братьям. Чаг любила Лагашира, и смерть не разлучила ее с ним, а Мисаурэнь… что ж, такова судьба.
Вскоре неподалеку от костра выросла гора всевозможного скарба, и мореходы начали рассаживаться вокруг огня, негромко переговариваясь между собой. Из бочонка пальмового вина было выбито днище, по рукам пошли остатки вяленой рыбы и галет. Наиболее нетерпеливые принялись шевелить сучьями в костре, проверяя, хватит ли угольев, чтобы испечь набранные ракушки. Лив подсела к северянину и палочкой нарисовала на земле очертаний Жемчужного моря.
– Судя по всему, ветер пригнал нас на восточный берег Зеркального залива – примерно вот сюда. Барабанщик Праст с товарищами собирается сегодня же двинуться на север – рано или поздно они набредут на какой-нибудь рыбачий поселок, проведут там сезон штормов, а потом наймут суденышко, которое доставит их в Нинхуб, где опытные моряки всегда могут устроиться на корабль, идущий в Сагру. Праст полагает, что среди взятого с «Посланца небес» достаточно ценных и полезных вещей, которые позволят им сторговаться с рыбаками.
Мгал, кивнув, поглядел на лежавшую подле него алебарду – не считая одежды, это было все, чем он владел.
– Мы можем присоединиться к Прасту, если у тебя нет других планов, – вмешался Гиль, – а можем пойти в Бай-Балан. Путь туда займет столько же времени, но там, по крайней мере, мы не встретимся с Белыми дьяволами.
– Быть может, именно потому, что Нинхуб принадлежит Белому Братству, нам стоит отправиться туда и попытаться разузнать что-нибудь о твоих взятых в плен соплеменниках? – предложил северянин.
– Я уже думал над этим, но есть одно обстоятельство, о котором ты пока не знаешь… – Гиль замялся и вопросительно покосился на Лив.
– Кристалл Калиместиара не утонул с Лагаширом. Перед схваткой с глегами магистр передал его Чаг, и Батигар, совершая обряд прощания, нашла пояс с кристаллом на теле сестры, – негромко сказала девушка, не сводя глаз с принцессы.
– Кристалл не утонул? – По лицу Мгала пробежала тень. – Он у тебя? – Северянин перевел взгляд на Батигар, и та, положив руку на эфес висевшего у бедра тесака, вызывающе вскинула голову:
– Да, у меня! Он принадлежит мне по праву – я единственная наследница рода Амаргеев! – Синие глаза ее потемнели, и Мгал подумал, что, несмотря на лохмотья, она держится, как и подобает принцессе.
– Что же ты собираешься делать с ключом к сокровищнице Маронды? – поинтересовался он, отметив, что сидевшие у костра матросы зашевелились, поспешно делая оберегающие знаки и отодвигаясь подальше от Батигар.
– Я приду в Нинхуб и обменяю кристалл Калиместиара, которым так стремятся завладеть Белые Братья, на престол Исфатеи.
О, Вожатый Солнечного Диска, значит, служба его еще не закончилась! Северянин ощутил вспышку ставшей уже привычной боли в груди и с трудом втянул воздух через стиснутые зубы – Гиль сказал, что пройдет еще десять, а то и более дней, прежде чем он восстановит прежнюю форму, а до тех пор пользы от него как от дряхлой старухи. Как хорошо было бы позволить событиям идти своим чередом! Как заманчиво усмотреть в том, что кристалл вернулся к своей законной хозяйке, промысел небес, веление судьбы, но…
– Ты не доберешься до Нинхуба одна, а эти люди едва ли захотят принять тебя в свою компанию – им и так пришлось немало пережить из-за этого кристалла, – сухо промолвила Лив, указывая на все дальше отодвигавшихся от Батигар моряков.
– Мы хотим выбраться, из этой заварухи живыми и вернуться к своим семьям, – переглянувшись с товарищами, решительно сказал Праст. – Довольно с нас Черных Магов, Белых Братьев и волшебных кристаллов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50