Улыбка вдруг пробежала по
ее впалым щекам.
Ц У Федьки-то уж тридцать девятый размер! Ц сказала она.
Ц А ты сороковой возьми! Ц после паузы отозвался Анискин. Ц Сама, поди,
сообразила!
Ц Но.
И опять в молчании застыла комната. Анискин выпил еще два стакана чаю, пот
ом решительно повернул пустой стакан, пружинисто поднялся. Стол и табуре
тка заскрипели, заныл под слоновой тяжестью пол, встрепенулась, но снова
замерла Глафира, которой не хотелось прерывать блаженные минуты бездел
ья.
Ц Счас без пятнадцати девять! Ц сказал Анискин. Ц Пойду в колхоз Ц кру
пные делишки есть. Ты мне спать в сенках постели.
Он вытер полотенцем вспотевшее лицо, бросил полотенце на подоконник и по
шел косолапо к дверям. Шел он неторопливо, как ходил всегда, и Глафира тоже
не изменила положения Ц сидела на стуле, низко опустив голову, но, видимо
, по звуку шагов поняла, что муж уже подходит к дверям.
Ц Анискин! Ц позвала Глафира.
Ц Но.
Ц Ты бы, Анискин, взял пистолет-то! Ц очень тихо сказала Глафира.
Анискин остановился в дверях, медленно, словно собранный на тугих шарнир
ах, повернулся к жене. Думал он недолго.
Ц Не возьму! Ц махнув рукой, сказал участковый. Ц Я его убивать не собир
аюсь!

4

Без пятнадцати двенадцать луна высоко висела над деревней, лунные тени у
коротились так, что уже не шли за ногами Анискина, луна от желтизны походи
ла на кусочек недорогого янтаря, вправленного в темную ткань звездной ра
сцветки. Прохладной, светлой и легкой вызрела обычная нарымская ночь.
В темени Анискин чувствовал себя превосходно Ц не болело сердце, не ныл
и ноги, не схватывало под ложечкой сосущее чувство угасания; здоровым, бо
дрым, веселым ощущал участковый себя ночью и потому в молодой первозданн
ой свежести воспринимал все, что происходило вокруг. Хорошо светила Анис
кину луна, пела по-молодому далекая гармошка, как бы к нему тянула лунный
зигзаг Обь.
Гармошка пела волнующее: рассказывала, как собирались комсомольцы на гр
ажданскую войну, как пожал он подруге руку и глянул в девичье лицо; про неб
ольшую рану, про мгновенную смерть рассказывала гармошка, и остановился
Анискин, так как о его молодости, о нем самом пела гармошка. «Смешной я, но х
итрый! Ц подумал участковый. Ц Ведь знал, когда Генкин арест обозначить
Ц на ночь!» Помолодел от гармошки, стал даже красивым участковый уполно
моченный Анискин!
Генкин дом стоял на окраине. Висел на старой ветле засохший скворечник, в
хлеве тревожно помыкивал недавно подкастрированный бычок, сплошным зо
лотом лежала на окнах лунная печать. Двор заполняли тени Ц отбрасывал и
х журавль-колодец, маленькие кладовочки и стаечки, чуланчики и подчулан
чики. Словно сами по себе, а не от луны жили во дворе дома эти тени, серовато
-темные, словно не лунные. Анискин подошел к дому, долгим взглядом посмотр
ел на него. «Эх, Митрий, Митрий!» Ц подумал он.
Никто в деревне не знал, почему, но в скворечнике дома Дмитрия Пальцева и е
го сына Генки никогда не селились скворцы. Взволнованные, нервные птицы
прилетали с юга в родные края, в драке и спешке занимали подряд все скворе
чники в деревне, а вот скворечник пальцевского дома облетали. «Эх, Митрий,
Митрий! Ц опять тоскливо подумал Анискин. Ц Мильоны людей Советская вл
асть взяла в себя, а ты как был, Митрий, подкулачником, так им и остался!»
Участковый без скрипа открыл плотную высокую калитку, вошел во двор, вол
оча за собой серовато-черную тень без ног. Тень наискосок прошила двор, ви
льнула меж чуланчиками и сараюшками, замерла возле большого сарая. В отк
рытые двери охотно и уверенно залезал лунный свет, матово высвечивая вну
тренность. На этой матовости виделись две зеленые точки и одна белая пол
оска.
Войдя в сарай, Анискин понял, что это такое Ц две зеленые точки и одна све
тлая полоска. Оскалив белые зубы, с остекленевшими глазами сидел на пере
вернутом корыте Генка. Он держал в руке матово-тусклый пистолет, рука нел
овко согнулась, так что неизвестно было, куда направлено оружие. Когда пр
оскрипел и замер по песку Анискин, ствол пистолета повернулся к участков
ому. Повернулся и замер.
Ц Убью! Ц сказал Генка.
Обнажив зубы, Анискин нехорошо улыбнулся.
Ц Не убьешь! Ц сказал он. Ц Раз не ушел, значит, не убьешь! Ты такой же тру
с, как твой отец… Потому я решил тебя еще попытать Ц сможешь ли ты стать ч
еловеком? Нет! Я даже краешком мысли не думал, что ты уйдешь, потому и дал те
бе условие… Теперь вижу, что тебя надо отдавать под расстрел! Убийцы от на
с не уходят…
Косолапой, неторопливой походкой, шаркая задниками стоптанных сандали
й, участковый пошел на Генку. Шел прямо на зияющий зрачок пистолета, шел бо
льшой, толстый, похожий на загадочного восточного бога.


ЛУНА НАД ОБЬЮ

1

В субботу после бани кузнец Юсупов пришел к участковому уполномоченном
у Анискину. Пропарился кузнец на шесть рядов, но угольной гари отмыть, кон
ечно, не смог, потому глядел на свет божий синюшными, как у негра, глазами. Р
уки кузнеца, привыкшие к клещам и молоту, на свободе болтались, точно прив
язанные, и он их прятал за спину.
Ц Так что будь здоров, товарищ Анискин! Ц поздоровался кузнец и покашля
л. Ц Если, к примеру сказать, ветра не будет, то завтра большая жара прибеж
ит. Сегодня калил листову сталь, так шип мягкий Ц это к жаре…
Ц Каротель жру! Ц ответил Анискин. Ц Врачи приписали: мясо не ешь, рыбу
не ешь, масло не ешь… Это рази жизнь? Ц вдруг рассердился участковый и ра
чьими глазами посмотрел на кузнеца.
Солнце не то садилось, не то еще пыталось удержаться на белесом июльском
небе; никаких лучей по горизонту не бродило, так что время казалось неопр
еделенным Ц то ли три часа дня, то ли шесть вечера. Анискин посмотрел на с
олнце, на старый осокорь возле дома, время, конечно, не определил и подумал
рассерженно: «И когда это люди успевают в бани ходить!» После этого он бро
сил морковку на землю.
Они молчали, наблюдая за рыжим петухом. Тот боком-боком, словно не по делу,
подходил к огрызку морковки. Смотрел петух в сторону, в чужую ограду, а под
ошедши к морковке, замер, нагнав на глаза пленку. Хитрый был петух, бросовы
й, расторопный только насчет чужих куриц, и Анискин сердито свел брови, но
поздно Ц в ту же секунду петух подскочил, изогнувшись, клюнул морковку, в
злетел на выщипанных крыльях Ц и ни морковки, ни петуха… Анискин дернул
губой и сказал:
Ц В суп!
Ц Все может быть! Ц подумав, согласился кузнец. Ц Я ведь к тебе по делу, А
нискин.
Ц Ко мне без делу народ не ходит! Давай докладай.
На крутой излучине Оби серебряной рыбой барахтался уходящий пароход «П
ролетарий», березы и сосны на берегу стояли в немости, солнца в небе по-пр
ежнему не было Ц растеклось, расплавилось оно по белесому куполу. Стоял
а на месте Ц ни текла, ни струилась Ц река Обь, полтора километра от бере
га к берегу.
Ц Струмент и запчасти пропадают! Ц стеснительным шепотом сказал кузн
ец. Ц Уж не скажу за шестеренки, вчерась целу ось стебанули. Так дело пойд
ет, мне вскорости в кузне только картохи варить останется…
Ц Так! Вот так!
Повернувшись, участковый посмотрел на кузнеца насквозь и внутрь, припод
няв одну бровь, смерил его взглядом с ног до головы, улыбнулся непонятно и
, сложив руки на громадном пузе, стал покручивать пальцами. Сперва он крут
ил их по солнцу, потом против солнца, затем вертел без всякого смысла.
Ц Докладай! Ц недовольно сказал Анискин. Ц Воруют с умом или без ума?
Ц Тут как сказать, тут если к примеру…
Ц Не разговаривай, докладай!
Ц Кто ворует, тот человек, конечно, не глупой, ежели рассуждать. Вот тут ка
кая история…
Запутавшись, кузнец сбросил руки с коленей, взмахнув ими, сбился, Ц непри
вычны были его руки к свободе от клещей и молота, мешали кузнецу.
Ц История, история, Ц передразнил Анискин. Ц Это тебе не молотом махат
ь, а докладать… Теперь молчи и отвечай. Из чего воровано, ты машину можешь
сладить? А?
Ц Каку машину?
Ц Любу!
Ц Никаку машину я из ворованного сладить не могу! Ц вдруг весело сказал
Юсупов. Ц Ху ты, господи, да каку машину сладить можно, если берут что попа
дя…
Кузнец опять взмахнул руками, стал даже подниматься с места, радуясь том
у, что понял Анискина, но участковый посмотрел на него строго:
Ц Если сел, то сиди! Руками не маши.
Слоноподобен, громоздок, как русская печь, был участковый уполномоченны
й Анискин, от жару красен лицом, словно перезревший помидор; думая, он сдви
гал пышные брови, глаза по-рачьи таращил, и кузнец Юсупов почувствовал, ка
к страх заползает в его грудь. Страшно было оттого, что рачьи глаза участк
ового мысли его прочли, точно были написаны они крупными буквами на лино
ванной бумаге. И кузнец перестал дышать, и виновато спрятал глаза, и тихо-
тихо сказал:
Ц А вчерась прихожу в кузню, горн еще теплый.
Как только он произнес эти слова, Анискин быстро повернулся к кузнецу и о
трывисто вскрикнул:
Ц А?!
После этого участковый занял прежнее положение и сделался таким спокой
ным, точно никаких событий не происходило. Он ласкающим взглядом посмотр
ел на серебряную загогулину Оби, увидел, что солнце все-таки опадает на си
реневую черточку горизонта, что по реке тащится лодка-завозня, над кедра
чами проступает прозрачная льдинка месяца.
Ц Вот что, Юсупов, Ц медленно сказал Анискин. Ц Ты теперь вали себе домо
й. Домой, говорю, вали, так как мне вопрос ясный…
Кузнец поднялся с лавки, затолкал руки за спину, глядя на Анискина исподл
обья, стал пятиться задом к калитке. Как на нечистую силу, как на бабу-воро
жею смотрел Юсупов на участкового Анискина, и казалось, вот-вот поднимет
кузнец руки и осенит себя крестным знамением: «Свят, свят!»
Ц До свиданья, до свиданья, дорогой! Ц махал рукой участковый.
Когда кузнец окончательно ушел, Анискин, выпучивая глаза и отдуваясь, ст
ал выстукивать пальцами грозный и непонятный марш. Тарабанил он громко и
четко, как нанятый. Потарабанив минут пять, подмигнул сам себе и встал. В т
ри громадных шага он приблизился к дому, остановился возле открытого окн
а. Послушав тишину, Анискин подергал губами, застегнул все пуговицы на ру
бахе и спиной прислонился к бревенчатой стене.
Минуты две он шарил ногами по раскаленной земле, наконец нашел сандалии
и сам себе улыбнулся.
Гулко пришлепывая сандалиями, он двинулся к калитке.

2

Минут через сорок участковый остановился возле домика с покосившимися
воротами, минуту подумав, приник глазом к щелочке меж досками. Хозяйки до
ма Алевтины Прокофьевой в ограде он не увидел, да и увидеть не ожидал, так
как она утром на ближних покосах копнила сено. Зато во дворе находился ее
сын Виталька Ц парень лет шестнадцати. Он сидел на тесовом крылечке и, ни
зко склонив голову, скреб железом о железо. Над длинным носом парня мотал
ся белый чуб, ниже оттопыривались крупные мальчишеские губы.
Ц Механик! Ц шепотом сказал Анискин.
Минуты три участковый стоял неподвижно, разглядывая двор и Витальку Ц х
оть и одним глазом смотрел он, но приметил, что двор чисто подметен, летняя
плита выбелена, лебеда и лопухи скошены, а оба сарайчика и стайка подлата
ны новыми досками. Все это, конечно, произвел Виталька, так как Алевтина и
молоток в руках держать не умела. Анискин хмыкнул, отстранился от щелки и
почесал указательным пальцем нос.
Ц Холера! Ц сказал он.
Анискин сел на скамейку возле ворот, расставил ноги, расстегнул три пуго
вицы на рубахе, повернул лицо к реке, хотя она по-прежнему прохладой не ды
шала; стеклянной, расплавленной казалась Обь, и смурно, тяжко сделалось А
нискину. Стояли перед глазами яркие заплаты тесин на старом заборе Проко
фьевых, вился белесый Виталькин чубчик. Анискин снова тяжело вздохнул и
так почмокал губами, словно раздавил на зубах терпкий стебелек полынь-т
равы.
Ц Язва! Ц выругался Анискин.
Вжикало железо об железо на дворе, сам по себе кряхтел старый дом, пописки
вало в горле у Анискина. «Жизнь! Ц думал он. Ц Река течет, солнце светит, к
омар летит. Жизнь!» Анискин косился левым глазом на ветхий прокофьевский
домишко и вспоминал, что недавно Ц господи, совсем недавно!
Ц хвалился дом на всю улицу белизной стройных ворот, вздыбленной крыше
й, широкими окнами в синих наличниках. А теперь… Проникла в грудь Анискин
а холодная льдинка, перевернулась с болью под сердцем и медленно-медлен
но, как вода в сапог, вошла в него.
Минут десять просидел Анискин на лавочке Виталькиного дома, потом тихон
ечко прицыкнул зубом, поднялся и неохотно, точно сам себя вел за шиворот, п
ошагал к воротам. Возле них опять постоял немножечко Ц смурной, тяжелый.

Ц Хозяева, а хозяева, Ц после молчания негромко позвал он. Ц Кто есть жи
вой?
За вжиканьем железа Виталька голос участкового не расслышал, и потому Ан
искин сам открыл маленькую калиточку, полез в нее, пыхтя и причмокивая.
Ц Ну, здорово, Виталька! Ц негромко произнес участковый.
Железо вжикать перестало. Приподняв голову, Виталька увидел участковог
о, и произошло такое, от чего Анискин открыл рот: Витальки на крылечке вдру
г не стало. Вот сидел он и вжикал железом об железо, а вот Ц его нету. От так
ого чуда Анискин тонко присвистнул.
Ц Ну петух! Спортсмен! Ц покачав головой, сказал он. Ц Бегун!
Анискин сел на крылечко, положил подбородок на руки и протяжно зевнул
Ц хорошо было на прокофьевском дворе. Занятая колхозными делами, Алевт
ина куриц, свиней, гусей и прочую живность вывела, бабскими бирюльками за
боры не запакостила, чистоту блюдя, и от этого душе было просторно. Поэтом
у Анискин еще раз зевнул и подумал: «Аккуратная баба Алевтина, хоть и без м
ужика живет. И Виталька пацан хороший Ц ишь как убег!»
Ц Подожду! Ц сонно пробормотал Анискин. Ц Мне чего!
Виталька возвращался, видимо, босиком, так как стука ботинок не слышалос
ь, но участковый уловил натруженное сопенье. Это парнишка так притомился
, убегая. Потом в дверях стайки показались белесый чубчик и край синей руб
ахи, неосторожно выставленные Виталькой, когда он выглядывал.
Ц Знает кошка, чье мясо съела! Ц негромко сказал Анискин. Ц Знает! Бегун
, спортсмен… Сопреешь в стайке-то. От тепла навоз горит и сам тепло дает…
Подбородок Анискина по-прежнему лежал на руках, потому слова он произно
сил невнятно, жеванно, но тон был добродушный и сонный Ц слышалось по гол
осу участкового, что сидеть на крылечке он собрался долго. В стайке громк
о запыхтели, что-то грохнуло, и Виталька боком выдвинулся на свет.
Ц Бегаешь ничего, ударно! Ц сказал Анискин. Ц Если капусту испоганил, м
ать тебя за это по головке не погладит.
Ц Я другой стороной бежал, Ц сорванным голосом ответил Виталька. Ц Ка
ртохами…
Ц Ну, ну! Иди сюда.
Глядя в землю и жалко поводя шеей, Виталька приближался к Анискину на ман
ер кролика, замордованного глазищами змея-удава. Вот сделал три шага, чет
ыре, вот поднял голову и дальше пошел так, словно двигался по тонкому трос
у, висящему над землей. Вспотевший лоб у парнишки был большой, как у недель
ного телка, и Анискин улыбнулся.
Ц Спортсмен! Ц сказал он. Ц Ты рубаху-то не жуй, рубаха денег стоит… Сад
ись рядом со мной, отдышись и нос вытри…
Отвернувшись от Витальки, участковый опять положил подбородок на руки и
закрыл глаза. Сладко ему было, прохладно от тени на крылечке, но мысли прих
одили грустные. Он думал о том, что дерево Ц непрочная штука, коли за трид
цать-сорок лет дома оседают в землю, а ворота скашиваются. «Кирпич, конечн
о, прочней, Ц размышлял Анискин. Ц Если бы на Черной речке брать глину, то
кирпичом хоть завались, но председатель по молодости лет не понимает… Э
х, председатель, председатель!» О кирпичах и председателе Анискин думал
минут пять, потом, не поворачиваясь к Витальке, сказал:
Ц Тебе, Виталька, воровать нельзя; у тебя вся правда на морде написана!
Участковый еще минуту подумал, вздохнул и медленно поднял голову с рук.
Ц Ну ладно! Ц сказал он. Ц Теперь ты меня туда веди, где железо и разные ш
естеренки.
Ц Ой! Ц вздохнул Виталька. Ц Куда это?
Ц Веди, веди!
И пошел Виталька впереди Анискнна к сараю, и открыл дверь, и прошептал ват
ными губами:
Ц Сюда…
Анискин вошел в темный сарай, остановился, пригляделся, ничего не поняв и
не разобрав, начал шарить рукой у себя под задом. Он нащупал чурбачок, сел
на него и внезапно тонко ойкнул.
Ц Матушки! Ц пробормотал он. Ц Родненькие!
В сарае стояла машина, похожая одновременно на велосипед, жнейку, стреко
зу и паука. Стоять-то она стояла, но это только казалось в первый момент, по
том же Анискин почувствовал, что голова у него кружится, кружится, так как
машина уже мерещилась висящей в воздухе, хотя она и не висела:
1 2 3 4 5 6