Позднее жена участкового стояла у порога богатого и большого дома Ц при
хожая была просторной, вешалка Ц городская, лежал под ногами домотканый
ковер. Глафира глядела на прямую, надменную, толстую и узкоглазую старух
у.
Ц Так ты меня, Григорьевна, в дом-то и не позовешь? Ц ласково спросила Гл
афира. Ц Так и будешь держать у порога, Григорьевна?
Ц Так и буду! Ц сквозь целые белые зубы проговорила старуха. Ц В мой дом
нехристям ходу нету… Скатертью дорога!
Глафира спокойно отступила к дверям.
Ц Мне, Григорьевна, дорога всегда скатертью! Когда у человека чистая сов
есть, ему плохой дороги бояться не след…
Старуха подбоченилась.
Ц Ты это на что намекаешь, богопротивница! У кого совесть не чиста? У меня,
у Елизаветы Григорьевны Толстых?
Ц У тебя, Ц смиренно ответила Глафира. Ц Ты сама больша христианка в де
ревне, а иконы по тридцатке продала.
Старуха от удивления так и обомлела:
Ц А ты откуда про иконы знаешь? От своего! Ну, конечно! Рази без твоего холе
ры какое дело обойдется! Ну, а насчет тридцатки ты врешь. Ц И показала Гла
фире фигу. Ц Полсотни Ц не хочешь! Нашла дуру! Это, может, Валерьяновна по
тридцатке, а не Елизавета Григорьевна Толстых… Вали отсюдова, покуда я с
ердцем не изошла!
Глафира согласно закивала.
Ц Счас, счас убегу! Ц пообещала она и весело захохотала. Ц А еще Валерья
новну костеришь… Да она, то исть Валерьяновна, одному очкастому, бородас
тому, заикастому две иконы…
Толстуха была такой, точно вот-вот брякнется в обморок.
Ц Очкастому? Бородастому? Заикастому? Да и ить это он и есть!

Из-за березы показалось лицо Лютикова, застыло в напряженном, профессио
нально-детективном внимании. Постепенно он сосредоточился на работающ
ем Юрии Буровских. На него Лютиков глядел несколько трагически-обреченн
ых секунд.
Ц Бу-ров-ских! Ц позвал Лютиков. Ц Буровских!
Не сразу услышав призыв, Буровских затем все-таки обратил на него вниман
ие. Подумав, забил топор острием в пенек, напевая, пошел к Лютикову.
Ц Чего надо?
Делая прельстительные жесты, подмигивая, сутулясь и «детективно» улыба
ясь, Лютиков заманил Буровскмх за березу, взяв за руку, шепнул на ухо:
Ц Есть!
Ц Чего есть?
Ц Икона!
Лютиков мгновенно выхватил из-за спины такой же газетный пакет, какой бр
осил в Обь.
Ц Вот такая! Бери! Дешево отдаю Ц десятка!
Буровских постучал Лютикова пальцем по лбу, сморщился, закрыл глаза.
Ц Три рубля! Ц сказал он торгашеским голосом. Ц Нет, два!
Ц Бери!
Получив два рубля, Лютиков начал пританцовывать на месте.
Ц Куда спрячешь? Есть верное место, сам Анискин не найдет…
Буровских снова постучал пальцем по его лбу.
Ц «Вечерний звон, вечерний звон»… Ц пропел он. Ц Впрочем, постой, переп
латил я! Гони обратно рубль! Ну!
Лютиков протянул ему рубль.
Ц Могу и задаром отдать, Ц сказал он. Ц Когда придешь?
Ц Куда?
Ц Место смотреть.
Буровских запел:
Ц «Я приду к тебе под вечер, когда улица заснет…»
После этого повернулся, забыв о Лютикове, пошел к силосной башне, возле ко
торой уже разгуливал бригадир, гневно и угрожающе потирающий руки:
Ц Гуляешь, сукин сын! А все вкалывают! За тебя вкалывают, гитара чертова!

На шум подошли остальные «шабашники», и тогда Буровских вынул из-за спин
ы икону.
Ц Рубль отдал! Ц смеясь над самим собой, сказал он. Ц Пришел этот шут с б
уровой, говорит: «Купи!» Просил десятку, отдал за рубль… Ц Он задумался.
Ц Для чего я ее купил? Рубль Ц это же тонкий стакан портвейна три семерки
…

Глафира с огорченным и даже немного растерянным лицом выходила в сопров
ождении тонкой высокой старухи из третьего дома. Старуха была улыбчивая
, доброглазая, видимо, когда-то очень красивая.
Ц Так, говоришь, он был маленький, при зеленых очках, без бороды, но при кру
пном усе? Ус, спрашиваю, был сильно крупный?
Ц Мабуть до ушей, Ц по-украински запевно ответила старуха. Ц Сильно кр
упный был у него вус, а очки, мабуть, не мене блюдца для варенья… Выспрашив
ал, кто ищо иконы торгуить. Гоношистый такой, глазом шарить, зуркает, зуб у
яго со свистом…
Ц Спасибо, Семеновна, прощевай, Семеновна!
Глафира шла по улице с прежним огорченным лицом.
Ц Это чего же получается, отец, это как же выходит так, дядя Анискин? Ведь и
х получается двое, а может, поболе. Это ведь тебе, отец, с шайкой, может, прид
ется схлестнуться…

В кабинете Анискина шел неприятный разговор. Сам участковый стоял столб
ом, а посередь комнаты, закинув ногу на ногу, сидел рабочий с буровой Георг
ий Сидоров. Ленивый и снисходительный, между тем говорил вещи опасные.
Ц Бить морды я не люблю, устаю я… А вот за то, что вы за мной «следопыта» пу
стили, гражданин Анискин, можно и погоны уронить да и без пенсии остаться
… Ц Он меланхолически вздохнул. Ц Устаю я… Вот и спрашиваю: кто вам позв
олил ко мне его приставить? Лютиков, я им интересуюсь, для вас слежку за мн
ой ведет? По вашему приказанию, спрашиваю, он мне иконы продать старался? А
сь? Что-то я ответа не слышу от вас, товарищ Анискин? А я, между всем прочим, р
абочий! А это что значит? Гегемон Ц вот что это значит, а вы за мной… Спраши
ваю: ошибочная политика?
Анискин еще строже прежнего выпрямился, сделал руки почти по швам, глаза
уставил в стенку Ц так и стоял до тех пор, пока не выдавил из себя следующ
ее:
Ц Товарищ Сидоров, ответственно заявляю, что Лютиков все это производи
т по своей, как говорится, инициативе. Недоработал я с Лютиковым, прошу про
стить меня, товарищ Сидоров.
Сидоров сладко зевнул, поднялся, высокий, медлительный, еле переставляя
ноги, пошел к дверям, не оборачиваясь, процедил:
Ц Не знаю, не знаю, что с вами и делать… Ц и скрылся.
А участковый громыхнул кулачищем по столу, остервенев от злости, зашвырн
ул в окошко, что выходило на огороды, старенькое пресс-папье.
Ц Ну, Лютиков, ну, Лютиков…

В просторной гостиной-горнице участкового Глафира готовилась подават
ь обед Ц громыхала на кухне ухватом, сковородником, чашками да тарелкам
и, а за столом сидели Анискин и рабочий Лютиков, который на месте усидеть н
е мог Ц все порывался вскочить, но Анискин строгим взглядом его усажива
л.
Ц Продолжаю рассказ, товарищ капитан…
Ц Продолжайте, продолжайте, рядовой запаса товарищ Лютиков.
Ц …Скрывшись за березой так, чтобы ни один нескромный взгляд меня замет
ить не мог, продолжаю наблюдение за подозреваемым Буровских. Вижу: други
е «шабашники» отвлечены работой, принимаю решение: позвать Буровских! Не
громко окликаю его, в дальнейшем голос немножко повышаю. Он слышит, подхо
дит, я ему демонстрирую икону, а сам наблюдаю за каждой черточкой его лица
, за каждым изменением психологического состояния. Понимаю: он! Начинает
рядиться Ц хитро! Делает вид: мне икона будто бы не нужна, я ими не интерес
уюсь, но при случае почему не купить… Делаю вывод: игра! Искусная игра, тов
арищ капитан!
Лютиков полез в карман, порывшись, вынул из него помятый рубль, торжестве
нно произнес:
Ц Прошу внести в государственное казначейство один, в скобках один, руб
ль ноль ноль копеек… Прошу оприходовать документально в силу того, что у
старой женщины Семеновны я икону получил даром…
Ц Даром? Ц живо переспросил Анискин.
Ц Даром, товарищ капитан! Ц восторженно отрапортовал Лютиков. Ц Семен
овна, извиняюсь, товарищ Савченко Ц человек исключительной доброты и бл
агонадежности!
Ц Молодца, Лютиков! Штирлиц!
Ц Служу Советскому Союзу, товарищ капитан!
Ц Товарищ рядовой запаса, Ц наконец нежно спросил участковый, Ц а вы п
омните, товарищ рядовой запаса, что я вам сказал на ушко, когда пришел на б
уровую в тот день, когда церковь обворовали? Какое я вам тогда задание дал?

Закрыв глаза, Лютиков четко ответил:
Ц Вы сказали: «Ограблена церковь. Даю вам, товарищ Лютиков, ответственно
е задание…» Ц Он замолчал, но глаз не открыл. Ц «Задание… в это дело не вс
тревать! Ежели хоть раз увижу, что вы иконами интересуетесь…»
Ц Ну, ну!
Ц …«что вы иконами интересуетесь, не только штрафану, а сотру в порошок».

Ц Ко мне с вашей нефтяной Сидоров приходил, Ц прежним нежным голосом ск
азал Анискин. Ц В райком, говорит, напишу, в обком, грозится, сообщу, в Сове
т Министров, обещает, доложу, в ООН, страшит, телеграмму дам, что участковы
й инспектор Анискин ко мне, рабочему, пролетарию, гегемону, шпика пристав
ил… Погоны с меня обещает снять, пенсии лишить принимает решение… А я без
пенсии Ц куда? Я, поди, уже и рыбалить да охотничать напрочь разучился… Од
на мне дорога Ц с голоду помирать. Да и тебе, Глафирушка, кусать-то будет н
ечего, болезная…

Участковый и директор школы Яков Власович споро шли по солнечной дереве
нской улице. Не разговаривали, не останавливались, не переглядывались Ц
были страшно деловитыми и увлеченными. Подойдя к дому старухи Валерьяно
вны, участковый резко остановился, интимно взял Якова Власовича за пугов
ицу летнего белого пиджака.
Ц Значит, ты понимаешь, Яков Власович, чего я хочу добиться? Мне понять на
до, чего ты над этими иконами трясешься, как баба над грудником? Какая в ни
х есть такая ценность, что ты говоришь: «Иконы Ц это духовная летопись ру
сского народа!» Прямо скажу: скучно мне иконы искать, ежели я в них ни хрен
а не понимаю…
Ц Вы обновитесь, духовно прозреете, станете во сто крат богаче, когда пой
мете, какое могучее искусство порой скрывается за черным слоем древност
и! Ц торжественно, голосом одержимого коллекционера произнес Яков Влас
ович.
Ц Ну?
Ц Вперед! Ц только и проговорил директор. Ц У Валерьяновны есть Иоанн
Креститель такой прелести и наполнения, что у меня от зависти ноги подка
шиваются…
Анискин удивился:
Ц Так купите! Она вон одну иконку за червонец отдала…
Яков Власович поднял вверх торжественный палец.
Ц Иоанна Крестителя его владелица Валерьяновна никогда не продаст. Она
, можете себе представить, знает истинную цену шедевру. Валерьяновна, к ва
шему сведению, Федор Иванович, человек с нутряным, прирожденным чувством
прекрасного. Пошли, пошли смотреть на Иоанна Крестителя!

Разочарованно перебирая тарелки на столе, обиженно поджимая крепкие ещ
е губы, Валерьяновна сердито глядела на Анискина.
Ц Значит, ничего снедать не будете, значит, сытые, Ц говорила она. Ц Ну, Ф
едор, это я тебе еще припомню! Конечно, старуху стару кажный забидеть може
т, но вот погоди Ц внук Сережка в прокуроры выйдет, он тебе хвоста накрути
т…
Ц Ты очкнись-ка, Валерьяновна! Ц тоже рассердился Анискин. Ц Есть у мен
я время обеды в каждом доме разводить, ежели у твоего же родненького попа
все иконы увели! Ну, кажи своего Крестителя!
Ц Ладно, ладно, Феденька! Ц еще раз пригрозила старуха. Ц Это я все на за
мет возьму… Вон он, Креститель! Пока ты меня забижашь, школьный-то директо
р дыхалку потерял… Ишь как он выструнился перед Крестителем-то!
Яков Власович, в самом деле, выструнился, как выразилась Валерьяновна, пе
ред небольшой иконой Иоанна Крестителя. Он был изображен необычно Ц не
застыл с вознесенным вверх крестом, а весь был в движении, порыве, написан
был, трудно поверить, чуть ли не в экспрессионистской манере. Сибирская, с
еверная, казацкая, «ермаковская» это была икона; весь сибирский размах и
щедрость читались на нем. Яков Власович сопел и тоненько дышал, перестав
ал совсем дышать и на мгновенья прикрывал глаза, словно ослепляло солнце
. Поэтому Анискин сначала долго глядел на директора школы, покачав голов
ой и почесав через фуражку макушку головы, тоже стал глядеть на икону. Это
, наверное, и привлекло внимание Якова Власовича.
Ц Икона примерно конца семнадцатого века, Ц тихо сказал директор. Ц В
алерьяновна, ее отцы и прадеды и даже прапрадеды, наверное, хорошо следил
и за иконой Ц протирали ее конопляным маслом, не давали состариться… См
отрите, как перебегает по иконе красный цвет. Он зарождается в левом нижн
ем углу и, нарастая, в убыстряющем ритме распространяется по доске, чтобы
достигнуть своего апогея в одеждах Крестителя… Смотрите на этот пучок н
еожиданно брошенных солнечных лучей! Художник их обронил из любопытств
а, ведомый могучим талантом, чтобы посмотреть, что изменится от этого сол
нечного пучка на всей доске… Как будут смотреться глаза Крестителя? Как
родится новый мотив возрождения наверху, где была пустота? Гениально! Об
роненный пучок лучей и родил то, что много-много десятилетий позже найду
т экспрессионисты. А каким жизнелюбом был художник! Глядите на руку Иоан
на Ц в нее можно вложить кузнечный молот… А шея! Шея «Дискобола» Мирона, х
отя богомаз знать-то не знал о Мироне.
Анискин глядел на икону. Внимательно глядел, заузив глаза, вытянув шею; он
притихал, замедлялся, дышал уже почти легко и не маялся, как всегда, от жар
ы, хотя в доме Валерьяновны все окна были закрыты. Анискин был таким, словн
о ему пытались вернуть зрение. Он даже не услышал, не заметил, как подошла
Валерьяновна, встав рядом с ним, трудно распрямилась
Ц такая была скрюченная годами. Она смотрела на икону точно так же, как Я
ков Власович Ц человек с высшим образованием и страстный собиратель че
рных досок.
Трое совсем притихли. Неизвестно, когда бы они пришли в себя, если бы вдруг
с улицы не донесся истошный бабий крик. Он был таким, что трое вздрогнули,
не сговариваясь, бросились к уличному окну…

По улице бежала растрепанноволосая, неистовая, легконогая, несмотря на р
ыхлость, баба Ц сплетница Лукерья Сузгина.
Ц Учителя обокрали! Ц вопила она. Ц Школьного директора среди бела дн
я ограбили! Все, что было в доме, унесли! Учителя ограбили и убили! Иконы уве
ли! Саму директоршу по голове вдарили Ц еще не известно, жива ли… Директо
ршу убили! Народ, ратуйте! Директора с директоршей убили, все из дому снесл
и, тока две иконы оставили… Народ, люди добрые, директорский дом сожгли и б
омбу под остатний сарай подложили!
За Сузгинихой, естественно, бежала толпа мальчишек и девчонок, поспешали
два шустрых старика и даже одна старуха, за ней Ц Анискин насторожился
Ц споро двигался на длинных ногах «шабашник» Юрий Буровских, а за ним Ц
вот чудо! Ц бежала жена директора школы Маргарита Андреевна, живая и здо
ровая.
Ц Маргарита! Ц крикнул, распахнув окошко, Яков Власович. Ц Боже ты мой…
ты… Боже мой!
Ц Яша! Яшенька! Ц бросилась к окну жена директора. Ц Все иконы украли! Я
только отлучилась минут на сорок, а… Все иконы Ц мужайся, Яшенька, Ц укр
али!
Улица наполнялась людьми, появлялись на ней даже те, кто работал, а уж домо
хозяйки дружным обществом выскочили на крылечки своих домов.
Анискин высунулся в окно.
Ц Так! Ц сказал он. Ц Интересное кино получается!
Деревня кипела, как котел с водой…

Горестные, съежившиеся, словно на морозе, стояли в опустевшей комнате Як
ов Власович и его жена Маргарита Андреевна. За их спинами участковый Ани
скин: тоже молчащий и сердитый, глядел на стенку, на которой вместо многоч
исленных икон светлели разнообразные Ц квадратные, неквадратные, даже
круглые Ц более светлые, чем вся остальная стена, пятна от украденных ик
он. И только две иконы Ц большая и маленькая Ц оставались на месте.
Ц Почему не взяли? Ц зло спросил Анискин. Ц Чего вон маленькой пренебр
егли? Красивая, и в карман сунуть можно…
Ц Ах! Ц тоненько вздохнул Яков Власович. Ц О чем можно говорить, если…

Ц Плохая, никудышная икона, Ц тихо сказала Маргарита Андреевна.
Ц Да, Ц подтвердил Яков Власович. Ц Ворует иконы выдающийся специалис
т, может быть, он сам художник, и хороший художник…
Анискин прошелся по комнате, ставшей гулкой. Сел на подоконник.
Распахнутое окно с разбитой филенкой выходило в большой, хорошо ухоженн
ый сад-огород, где росли карликовые фруктовые деревья, кусты смородины, м
алины, винных ягод, стелилась по земле клубника и так далее. Дорожки были п
осыпаны тонким ярко-желтым песком.
Ц Мама моя! Ц по-бабьи воскликнула Маргарита Андреевна, увидев сломанн
ый и поваленный на землю куст редкой смородины. Ц Вандализм!
Ц Торопились! Ц деловито объяснил Анискин. Ц Так, говорите, вор, может б
ыть, даже сам художник? Образованный, выходит?
И пошел-пошел ищейкой рыскать по саду, который, как выяснилось, выходил «з
адами» не на соседнюю улицу, как можно было ожидать, а в лес, примыкающий к
деревне. «Улов» Анискина был невелик Ц несколько клочков ваты, следы ки
рзового сапога с крупной солдатской подковой, гвоздь.
Ц Обратно солдатский сапог, Ц бормотал участковый, неся на вытянутой л
адони кусочки ваты и гвоздь. Ц А вот этот гвоздь, он от иконы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9