Гэллегер, развалясь на кушетке, ехидно усмехался.— Джо слишком раздражителен, — сказал он. — Да к тому же я, кажется, сделал его чересчур разносторонним. За час до вашего прихода он вдруг разразился гомерическим хохотом. Без малейшей причины. Я как раз возился с закуской. Через несколько минут я поскользнулся на огрызке яблока, упал и больно треснулся. Особенно обидно было, что я сам и бросил этот огрызок на пол. А тут еще Джо высунулся. «Вот так, — сказал он. — Логическая связь причины и следствия. Уже тогда, когда ты пошел заглянуть в почтовый ящик, я знал, что ты швырнешь этот огрызок, а после поскользнешься на нем». Не робот, а Кассандра. Жаль, что я никак не вспомню, для чего же его сделал.Брок опустился на «Тарахтелку» — маленький генератор, служивший табуреткой (второй, большего размера, именовался «Чудовищем»), и попытался успокоиться.— Роботы не совершенны.— Об этом такого не скажешь. Он выводит меня из себя, я остро ощущаю свою неполноценность. Отвратительно, когда память дает сбои. Ладно, черт с ним. Выпьете?— Нет. Я пришел к вам не развлекаться. Вы не шутите, когда утверждаете, что всю прошлую неделю создавали этого красавца, вместо того, чтобы решать мою проблему?— Оплата по завершении, верно? — оживился Гэллегер. — Кажется, я начинаю припоминать.— По завершении, — охотно согласятся Брок. — Десять тысяч, когда сделаете и если сделаете.— Слушайте, давайте чек и забирайте робота. Ему же цены нет. Снимите его в каком-нибудь фильме.— Да не будет у меня никаких фильмов, если вы не решите мою проблему! — взорвался Брок. — Сколько раз вам повторять?!— Но я же был пьян, — объяснил ученый. — В этом случае мой мозг чище школьной доски перед звонком с перемены. Я превращаюсь в ребенка… Кстати, скоро я опять стану пьяным ребенком. Так что поспешите повторить ваше задание.Брок справился с приступом ярости, выдернул из книжного шкафа подвернувшийся под руку журнал и вынул авторучку.— Объясняю еще раз. Мои акции идут по двадцать восемь, это чуть меньше номинала… — Он принялся чертить на обложке журнала какие-то каракули.— Ваше счастье, что вы не вытащили древнее издание, стоящее рядом. Этот раритет влетел бы вам в копеечку, — снисходительно обронил Гэллегер. — Да вы, оказывается, из тех, кто пишет на том, что подвернется под руку. Кончайте трепотню об акциях и прочей ерунде. Ближе к делу! Что вы пудрите мне мозги?— Не трудитесь, — вмешался в разговор робот, томно закатывая глаза перед зеркалом. — Я не подпишу контракта. Впрочем, я разрешаю им приходить и любоваться мною, при условии, что все они будут говорить шепотом.— Просто дурдом какой-то, — пробормотал Брок, сдерживаясь из последних сил. — Поймите, Гэллегер: ведь я все это объяснил вам уже неделю назад, однако…— Однако, тогда еще не было Джо. Говорите так, будто вы излагаете свою проблему ему, а не мне.— Э-э… Значит, так… Вы хотя бы знаете что-нибудь о фирме «Вокс Вью Пикчерс»?— Естественно. Самая крупная и популярная телекомпания. Единственный реальный конкурент фирме «Сонатон».— Так вот, «Сонатон» вытесняет меня с рынка.Гэллегер был искренне изумлен.— Но почему? Ваши программы выше на две головы. Плюс объемное цветное изображение, суперсовременное оборудование, лучшие актеры, певицы…— Не уговаривайте, — повторил робот. — Все равно не соглашусь.— Замолкни, Джо. У вас же нет соперников, Брок. Я вовсе не льщу вам. И о вас все говорят, что вы честный человек. Как же «Сонатон» сумел вас обойти?Брок только развел руками.— Вся штука в политике. Контрабандные театры, слыхали? С ними невозможно бороться. Накануне выборов «Сонатон» поддержал правящую партию, и теперь, когда я хочу унять контрабандистов, полиция оказывается на их стороне.— Контрабандные театры? — Гэллегер сосредоточился. — Я что-то слышал об этом…— Начало этому было положено еще в старые добрые времена. Тогда телевидение начало борьбу со звуковыми фильмами и большими кинозалами. Людей отучали собираться перед экранами целой толпой. Появились домашние телевизоры новейших модификаций. Людям внушали, что куда лучше нежиться в кресле с выпивкой в руке и смотреть телесериалы. Телевидение уже не было предметом роскоши, доступной лишь богачам. Система счетчиков сделала его по карману и средним классам. Впрочем, это всем известно.— Только не мне, — возразил изобретатель. — Я не интересуюсь тем, что творится за этими стенами без веской причины. Выпивка плюс целенаправленный ум. Все, что меня не занимает, я отметаю напрочь. Объясните мне все детально, чтобы я увидел общую картину. Если что-то повторите — не беда. Во-первых, что это за система счетчиков?— Свои телевизоры мы не продаем, а сдаем напрокат, поэтому они устанавливаются в квартирах бесплатно. Оплата производится за время работы телевизора. Наши программы идут без перерыва — пьесы, видеофильмы, концерты, оперы, скетчи, интервью со звездами эстрады и спорта — словом, на любой вкус. Сколько вы смотрите, столько и платите. Раз в месяц работники компании снимают показания счетчика. Каждому по карману завести у себя в доме «Вокс Вью». Такого же принципа оплаты придерживаются и все остальные фирмы. До последнего времени мы мирно сосуществовали, пока мой главный соперник «Сонатон» не начал со мной войну, причем ударил ниже пояса. На прочую мелочь я внимания не обращаю, ведь всем надо как-то жить.— И что же удумал «Сонатон»?— Козырем «Сонатона» стал эффект массового присутствия. До недавних пор никто не думал, что это возможно, не удавалось проецировать объемное изображение на большой экран: оно раздваивалось и расплывалось. Поэтому все использовали обычные домашние экраны, девятьсот на тысячу двести миллиметров. С превосходными результатами. Однако «Сонатон» сумел прибрать к своим рукам множество гнилых киношек на всей территории Штатов…— Что значит «гнилая киношка»? — заинтересовался Гэллегер.— Ну… до крушения звукового кино миром правило тщеславие. Гигантомания в том числе. Вы знаете гигантский мюзик-холл «Радио-сити»? Так это просто мелочь! С развитием телевидения началась беспощадная война между ним и кинопромышленностью. Кинотеатры пытались победить за счет увеличения размеров и сервиса. Они превращались в настоящие дворцы. Но когда телевидение все-таки победило, кинотеатры опустели, а сносить их оказалось слишком накладно. Огромные заброшенные помещения, представляете себе? Впрочем и небольшие тоже. Теперь их снова открыли и крутят там программы «Сонатона». Эффект массового присутствия сработал. Несмотря на дороговизну, билеты раскупают мгновенно. Необычность в сочетании со стадным инстинктом.Гэллегер опустил веки.— А почему бы и вам не пойти тем же путем?— Из-за патентов, — объяснил Брок. — Я ведь говорил, что до недавнего времени объемное телевидение не могло использовать большие экраны. Лет десять назад мы с «Сонатоном» заключили договор, согласно которому каждая компания могла пользоваться любым усовершенствованием, позволяющим увеличить размеры экрана. Но затем «Сонатон» дал задний ход. Они заявили, что договор подложный, и суд принял их сторону. Суд и «Сонатон» в сговоре, ворон ворону глаз не выклюнет. Короче, их конструкторы нашли пути, дающие возможность применять большие экраны. Там неглупые люди, они подали двадцать семь заявок и получили ровно столько же патентов, напрочь исключив любую возможность использовать их идеи. Мои инженеры трудятся, не покладая рук, над поиском аналога, позволяющего в то же время обойти их патенты, но «Сонатон» не оставил ни одной лазейки. Его устройство носит название «Магна». Оно пригодно для любых телевизоров, но их патент позволяет применять ее только на телевизорах марки «Сонатон». Все понятно?— Это не слишком этично, но вполне законно, — промолвил Гэллегер. — Но все-таки качество ваших фильмов много выше. Люди предпочитают хороший товар. Деньги и размер изображения не самое главное.— Согласен, — расстроенно сказал Брок, — но дело не только в этом. Журналисты успели забить всем головы новомодным термином ЭМП — эффект массового присутствия. Стадный инстинкт. Конечно, люди предпочитают товары лучшего качества. Но будете ли вы платить за кварту виски четыре зелененьких, если можете купить за две?— Смотря какого качества. А в чем вообще дело?— В контрабандных театрах, — ответил владелец «Вокс Вью». — Они возникают по всем Штатам, как грибы после дождя. И всюду демонстрируют мои программы, но пользуются для увеличения своей патентованной системой «Магна». Плата за вход маленькая, дешевле аренды нашего телевизора. Плюс ЭМП. Да, еще манящая прелесть нарушения закона. Люди сотнями отказываются от телевизоров «Вокс Вью», и понятно, почему. Дешевле и заманчивее посещать контрабандные театры.— Но это же явное нарушение закона, — сказал изобретатель.— Такое же, как бутлегерство во времена сухого закона. Здесь все зависит от контактов с полицией. Обращаться в суд бессмысленно, я уже пробовал. Иск обходится дороже. Так можно быстро разориться. А снизить стоимость проката «Вокс Вью» я тоже не могу. Плата за телевизоры и так мизерная. Прибыль достигается за счет числа абонентов. Теперь прибыли не будет. А кто стоит за аферой с контрабандными театрами, мне было ясно с самого начала.— «Сонатон»?— Именно. Нежданный партнер. Слизывает сливки с моего молока. Его цель — уничтожить меня, а потом захватить и монополизировать рынок. Это позволит ему показывать свою пакость и безжалостно обирать актеров. У меня-то все по-иному. Мои артисты получают по самому высокому тарифу и ценят это.— А меня вы оценили в какие-то десять тысяч, — поддел магната Гэллегер. — Вам не стыдно?— Это всего лишь аванс, — заизвинялся Брок. — Назначайте вашу цену. В разумных пределах, конечно… — быстро добавил он.— Да уж назначу. Она будет астрономической. А что я, согласился тогда вам помочь?— Да, вы приняли мой заказ.— Значит, меня тогда осенила мысль, как вас выручить, — успокоил собеседника Гэллегер. — Ну-ка, прикинем. Я не поминал о чем-нибудь конкретном?— Вы без конца говорили о мраморном столе и о своей… как бы это выразится… подружке.— Следовательно, я пел, — снисходительно объяснил ученый. — Пение действует на меня умиротворяюще, а лишь господу ведомо, как необходим покой моим издерганным нервам. Музыка и алкоголь. Дивлюсь я, что оно в руках виноторговцев…— Что-что?— Где вещь, что ценностью могла б сравниться с ним? Не обращайте внимания. Это рубай Омара Хаяма о вине. Пустяки. От ваших инженеров есть хоть какой-то прок?— Это лучшие инженеры. К тому же с высокими окладами.— И эти гении не в состоянии решить проблему в обход патентов вашего конкурента?— Если быть кратким, то да, не могут.— Видимо, нам не обойтись без аналитической работы, — грустно резюмировал изобретатель, — а это для меня — нож острый. И все-таки сумма состоит из слагаемых. Вы это понимаете? Лично я — нет. Горе мне с этими словесами. Брякну что-нибудь, а потом сам не могу понять, что же я сказал. Это поинтереснее, чем театр, — несколько загадочно сказал он. — У меня голова начинает раскалываться. Так много слов и так мало спиртного. Итак, на чем мы прервались?— На полдороге в дурдом, — ехидно молвил Брок. — Если бы вы не были моим последним шансом, я бы…— Не трудитесь, — снова заскрипел Джо. — Разорвите контракт, Брок. Все равно я не скреплю его своей подписью. Я не гонюсь за славой. Я выше этого.— Если ты не умолкнешь, — пообещал Гэллегер, — я заеду тебе в ухо.— Давай! — завизжал Джо. — Колоти меня! Лупи сильнее! Чем подлее ты отнесешься ко мне, тем скорее подорвешь мою психику и таким образом убьешь. Мне наплевать. Я лишен инстинкта самосохранения. Бей, и ты увидишь, что я не боюсь тебя.— А ведь Джо молодец, — задумчиво сказал изобретатель. — Это единственная разумная реакция на шантаж и запугивание. Если уж конец неизбежен, то чем скорее, тем лучше. Джо не признает нюансов. Любое сильное болевое ощущение уничтожит его. А ему наплевать.— Как и мне, — пробурчал Брок. — Меня интересует лишь одно…— Да-да, понятно. Что ж, подождем, возможно, что-нибудь и придет мне в голову. Как пройти на вашу студию?— Вот вам пропуск. — Брок черкнул пару слов на обороте своей визитки.— Я могу надеяться на вас?— Конечно, — легко соврал Гэллегер. — Идите и ни о чем не беспокойтесь. Попробуйте не нервничать. Я займусь вашим делом. Или я сразу же найду решение, или…— Или что?— Или не найду, — оптимистически закончил Гэллегер и коснулся кнопок алкогольного органа у себя под кушеткой. — Я устал от мартини. Ну что мне стоило сотворить робота-бармена, раз уж я занялся роботами. Иногда даже на кнопку нажимать невмоготу. Успокойтесь, Брок. Я сразу же возьмусь за ваше дело.Но владелец «Вокс Вью Пикчерс» не успокоился.— Хорошо, я надеюсь на вас. Если вам нужно от меня что-нибудь…— Блондинку, — протянул Гэллегер. — Вашу сверхсуперзвезду Сильвию О'Киф. Направьте ее сюда. Это единственное, чем вы можете мне помочь.— До свидания, Брок, — заскрипел робот. — Не огорчайтесь, что не заключили со мной контракта, вас должно утешить уже то, что вы услышали мой несравненный голос и даже лично любовались мною. Но не рассказывайте о нашей встрече всем и вся. Видит бог, мне не нужны толпы поклонников. Они слишком шумят.— Что такое догматизм, познать до конца можно только после беседы с Джо, — заметил Гэллегер. — До встречи, и не забудьте про Сильвию О'Киф.Лицо Брока исказилось мучительной гримасой. Он попытался что-то сказать, но не нашел слов, махнул рукой и пошел к выходу.— Прощайте, уродливое создание, — простился с ним Джо.Когда грохнула дверь, Гэллегер лишь покачал головой, хотя роботу с его нежным слухом сделалось совсем худо.— Так тебе и надо! — сказал он. — Какая муха тебя укусила? Брок чуть с ума не сошел, слушая твои откровения.— Не мнит же он себя киногероем, — парировал робот.— Не в красоте счастье.— Как же ты глуп. И безобразен так же, как Брок.— А ты — мешанина из скребущихся колесиков, шестеренок и передач, не говоря уже о червяках, которые в тебе так и копошатся, — парировал создатель робота, имея в виду, конечно, червячные передачи в корпусе своего детища.— Я бесподобен. — Джо самозабвенно изучал себя в зеркале.— Это может придти только в твою уродливую голову. И зачем только я сотворил тебя прозрачным.— Чтобы все остальные могли любоваться мною. Лично у меня зрение рентгеновское.— У тебя совсем крыша поехала. А почему я спрятал изотопный мозг в твоем животе? Другого места не нашлось, что ли?Джо не реагировал. Поразительно противным, скрипучим голосом он тянул какую-то мелодию. Чтобы обрести моральные силы, Гэллегер подкрепился джином прямо из горлышка, но и это не помогло.— Может, наконец, заткнешься? — взорвался он в конце концов. — Старый поезд метро на повороте и то мелодичнее.— В тебе говорит зависть, — парировал робот, но, сжалившись, повысил тональность до ультразвуковой. После полуминутной тишины округу огласил собачий вой.Гэллегер нехотя покинул кушетку. Пора было сматываться. Все равно в лаборатории не сосредоточишься, пока эта ожившая куча жестянок изливает на всех окружающих потоки самолюбования и самодовольства. Вдруг Джо рассмеялся противным кудахчущим смехом.Гэллегер содрогнулся.— Ну, что еще такое?— Сейчас увидишь.Черт бы побрал связь причин и следствий в сочетании с теорией вероятности, рентгеновским зрением и другими способностями, которыми он сам наделил этого проклятого Джо! Гэллегер тихо выругался, нахлобучил черную шляпу, давно утратившую первоначальную форму, и двинулся к выходу. Распахнув дверь, он чуть не сшиб с ног маленького толстяка, который тут же врезался головой ему в живот.— Тьфу! Своеобразное чувство юмора у этого болвана-робота. Приветствую вас, мистер Кенникотт. Приятно видеть вас. Жаль, что нет времени, чтобы угостить вас стаканчиком.Смуглая физиономия мистера Кенникотта злобно перекосилась.— Плевал я на ваш стаканчик, верните мне мои кровные! Деньги на бочку. И нечего пудрить мне мозги!Гэллегер равнодушно глядел сквозь посетителя, словно тот был стеклянным.— Если уж вы так настаиваете, то признаюсь, что как раз собрался пойти за деньгами в банк.— Вы купили у меня бриллианты, собирались их использовать для какого-то аппарата. И тут же вручили мне чек. Но его не принимают к оплате. Как вы это объясните?— Его нечем оплачивать, — тихо признался изобретатель. — Я плохо помню свой банковский счет. Перерасход, видите ли.Кенникотт едва не свалился с ног.— Тогда возвратите камни.— Я их уже куда-то приспособил. Только не помню, куда. Скажите, мистер Кенникотт, только честно: я был сильно пьян, когда их покупал?— Да уж, — заверил толстяк. — Налакались до положения риз, точно. Но какое это имеет значение? Я не собираюсь ждать. Вы и без того довольно поморочили мне голову. Расплачивайтесь, или вам плохо придется!— Убирайтесь прочь, мерзкое существо, — послышался из лаборатории голос робота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20