Упрямый Мердок Маккензи воспользовался этим положением: он поговорил со своим адвокатом и сунул палку в спицы колеса закона. Адвокат, в свою очередь, побеседовал с Джонсоном.Прежде всего, не было тела. Видеозапись — недостаточное доказательство, а кроме того, были серьезные сомнения в правомерности ордеров на арест и обыск. Джонсон позвонил в Юридический Центр, и над головами Гэллегера и беззаботного Маккензи разразилась настоящая буря. Кончилась она тем, что Джонсон и его люди убрались восвояси, забрав с собой вещественные доказательства и пригрозив, что вернутся, как только кто-нибудь из судей подпишет нужные бумаги. «А пока, — пообещал Джонсон, — перед домом останутся сотрудники полиции». Послав Маккензи бешеный взгляд, он вышел.— А теперь к делу, — сказал Маккензи, потирая руки. — Между нами говоря, — он доверительно наклонился вперед, — я очень доволен тем, что избавился от своего партнера. Независимо от того, убили вы его или нет, я надеюсь, что его так и не найдут. Теперь я смогу вести дела по-своему.— Ну, хорошо, — сказал Гэллегер, — а как быть со мной? Меня арестуют, как только Джонсон получит нужные документы.— Но не осудят, — подчеркнул Маккензи. — Ловкий адвокат вытащит вас. Однажды возбудили похожее дело, но адвокат прибег к метафизике и доказал, что убитый никогда не существовал. Истинность доказательства была спорна, но убийцу оправдали.— Я обыскал дом, — сказал Гэллегер, — впрочем, люди Джонсона тоже. Нет ни следа ни Джонаса Хардинга, ни моего деда. И, говоря откровенно, мистер Маккензи, я понятия не имею, что с ними произошло.Маккензи неопределенно махнул рукой.— Прежде всего нужно действовать методически. Вы говорили, что решили некую проблему для «Надпочечников Лимитед». Признаться, меня это заинтересовало.Гэллегер молча указал на голубоглазый генератор. Маккензи задумчиво взглянул на него.— Ну и что? — спросил он.— Это именно оно. Идеальная дичь.Маккензи подошел к странному объекту, постучал по нему и заглянул в лазурные глаза.— И быстро бегает это создание? — спросил он.— Ему совсем незачем бегать, — ответил Гэллегер. — Оно вообще с места не двигается.— Гмм… Если бы вы объяснили мне…Впрочем, объяснение явно не понравилось Маккензи.— Нет, — сказал он. — Я не вижу в этом толка. Охота на такую дичь не заставит человека волноваться. Вы забываете, что нашим клиентам требуется возбуждение, результатом которого будет стимуляция надпочечных желез и выделение адреналина.— Они получат его вдоволь. Ярость дает тот же эффект, что и возбуждение… — Гэллегер углубился в объяснения.В ответ Маккензи покачал головой.— И страх и ярость приводят к избытку энергии, которую нужно на что-то расходовать, а поскольку дичь совершенно пассивна, это невозможно. Так можно вызвать только невроз, тогда как мы стараемся с ним бороться.Отчаявшийся Гэллегер вспомнил о маленькой коричневой зверушке и принялся расписывать ее достоинства, но когда Маккензи потребовал показать ее, быстро ушел от этого.— Нет, — сказал наконец Маккензи. — Как можно охотиться на что-то невидимое?— Но есть ведь усилители обоняния, ультрафиолет… Кроме того, это хороший тест на изобретательность.— Наши клиенты не изобретательны. Им это ни к чему. Им требуется встряска, отдых от слишком тяжелой или слишком легкой работы, словом, разрядка. Они не собираются ломать головы над изобретением способа поймать нечто, передвигающееся быстрее призрака, или гоняться за дичью, которая не двигается с места. Вы башковитый парень, мистер Гэллегер, но, похоже, мне лучше всего заняться страховкой Джонаса.— Минуточку…Маккензи поджал губы.— Признаться, в этих животных что-то есть, но какая польза от дичи, которую нельзя поймать? Если бы вы разработали какой-то метод ловли этих созданий из другого мира, может, мы и договорились бы. Но пока я не собираюсь покупать кота в мешке.— Я наверняка найду какой-нибудь способ, — в отчаянии пообещал Гэллегер. — Но не в тюрьме же.— Вы меня обманули, мистер Гэллегер, уверяя, будто решили нашу проблему. А что касается тюрьмы, то, возможно, доза адреналина разбудит ваш мозг настолько, что вы найдете способ охоты на своих животных. Но, разумеется, и в этом случае я не могу давать вам поспешных обещаний…Мердок Маккензи улыбнулся Гэллегеру и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Гэллегер принялся грызть ногти.— Мир познаваем, — убежденно произнес Джо.Положение еще более осложнилось, когда на экране телевизора появился седой мужчина и сообщил, что один из чеков Гэллегера оказался без покрытия. Триста пятьдесят кредитов, сказал он. Что прикажете с ними делать? Гэллегер рассмотрел плакетку на пиджаке мужчины.— Вы из Обьединенных Лабораторий «Новая Жизнь»? А что это такое?— Биологическое, медицинское и лабораторное оборудование, мистер Гэллегер.— А что я у вас заказывал?— Вы заказали шестьсот фунтов витаплазмы высшего сорта. В течение часа товар был доставлен.— А когда…Седовласый пустился в детальные объяснения. Когда он закончил, Гэллегер дал несколько лживых обещаний и отвернулся от погасшего экрана. Потом он в отчаянии оглядел лабораторию.— Шестьсот фунтов искусственной протоплазмы, — буркнул он. — Заказ Гэллегера Бис.— И ее доставили, — добавил Джо. — Ты расписывался в получении в тот вечер, когда исчезли дедушка и Джонас Хардинг.— Но что я мог с ней сделать? Ее используют в пластической хирургии и для производства эндопротезов. Искусственные конечности и тому подобное. Неужели я использовал ее для производства каких-то животных? Нет, это биологически невозможно. Как я мог сделать из витаплазмы маленькую коричневую зверушку, к тому же невидимую? А где же мозг и нервная система? Джо, шестьсот фунтов витаплазмы просто исчезли. Куда она могла деться?Джо молчал.Несколько часов подряд Гэллегер трудился, как безумный.— Сейчас мне нужно побольше узнать об этих созданиях, — объяснил он Джо. — Только тогда можно будет сказать, откуда они взялись и как оказались у меня. А также выяснить, куда делись Хардинг и дедушка. А потом…— Сядь и подумай.— Именно в этом и заключается разница между нами. У тебя нет инстинкта самосохранения. Ты бы спокойно сидел и размышлял, даже если в пальцах твоих ног начиналась цепная реакция. Но я — другое дело. Я слишком молод, чтобы умирать. Я все время думаю о тюрьме. Пожалуй, нужно выпить. Если бы я мог выйти на орбиту, мое чертово подсознание все бы устроило наилучшим образом. Как там насчет маленькой коричневой зверушки? Ты ее видишь?— Нет, — ответил Джо.— Тогда, может, удастся пропустить стаканчик. — После очередной попытки, закончившейся полным крахом, Гэллегер взорвался: — Никто не может двигаться так быстро!— Ускоренный обмен веществ. Видимо, она почувствовала алкоголь. А может, у нее есть какие-то дополнительные чувства. Даже я едва ее сенсирую.— Если я смешаю виски с нефтью, то, может, тогда это маленькое пьяное чудовище оставит меня в покое. Но такое я и сам не смогу выпить! Ну ладно, за дело, — буркнул Гэллегер, и принялся испытывать на голубоглазом генераторе один реактив за другим, без малейшего, впрочем, успеха.— Мир познаваем, — вновь постулировал Джо.— Заткнись. Интересно, можно ли посеребрить это создание? Тогда оно будет неподвижно. Впрочем, оно и так не двигается. А как оно питается?— Я бы сказал, с помощью осмоса.— Возможно. Но чем?Джо раздраженно забренчал.— Имеется масса способов решить твою проблему. Инструментализм. Эмпиризм. Витализм. Начни с a posteriori и перейди к a priori A priori (лат.) — принимаемое на веру, без экспериментального подтверждения. A posteriori (лат.) — принимаемое на основании опыта.
. Для меня совершенно очевидно, что ты решил проблему, поставленную перед тобой «Надпочечниками».— Решил?— Конечно.— А каким образом?— Очень простым. Мир познаваем.— Перестань повторять этот трюизм и помоги мне! Кстати, ты не прав. Мир познаваем, но только для совокупного разума всего человечества.— Вздор. Философское невежество. Если ты не можешь доказать свой тезис с помощью чистой логики, значит, ты проиграл. Те, кто во главу угла ставят эксперимент, достойны лишь презрения.— Какого черта я сижу и обсуждаю с роботом философские абстракции? А что ты скажешь, если я докажу, что твое мышление кончится, как только я разобью ломом твой радиоатомный мозг?— Ладно, убей меня, — предложил Джо. — От этого проиграет все человечество, да и ты тоже. Мир обеднеет, когда меня не станет. Но насилие ничего не значит для меня, у меня ведь нет инстинкта самосохранения.— Слушай, Джо, — Гэллегер решил зайти с другой стороны. — Если ты знаешь ответ на мой вопрос, то почему же молчишь? Продемонстрируй мне свою великолепную логику. Убеди меня, не прибегая к эксперименту, а с помощью одних рассуждений.— А чего ради мне убеждать тебя? Хватит того, что я сам убежден. Кроме того, я так красив и совершенен, что не представляю себе ничего лучшего, чем наслаждение самим собой.— Нарцисс, — буркнул Гэллегер. — Помесь Нарцисса с ницшеанским сверхчеловеком.— Мир познаваем, — ответил Джо.Дальнейшее развитие событий принесло повестку в суд для Джо. Шестеренки машины правосудия начали вращаться. Сам Гэллегер по какому-то странному капризу закона оставался пока вне его досягаемости. Однако основной принцип гласил, что сумма отдельных частей равняется целому. Джо квалифицировали как одну из частей, сумма которых равнялась Гэллегеру. Короче говоря, робот оказался в суде, где презрительно прислушивался к полемике сторон.Сопровождали его Гэллегер и Мердок Маккензи в окружении отряда адвокатов. Это было предварительное следствие. Гэллегер не обращал на Джо внимания, поглощенный вопросом, как бы обуздать строптивого робота, который знал все нужные ответы, но не желал говорить. Он даже начал изучать философию, чтобы побить Джо его собственным оружием, но пока единственным результатом усилий была головная боль и невыносимая жажда. Даже за пределами своей лаборатории он испытывал танталовы муки. Невидимая коричневая зверушка следовала за ним по пятам, исправно воруя алкоголь.Внезапно один из адвокатов Маккензи вскочил, как ошпаренный.— Протестую, — воскликнул он. Последовал яростный спор о том, квалифицировать ли Джо как свидетеля или как вещественное доказательство, и если как последнее, то вызов в суд не имеет силы. Судья задумался.— По-моему, — заявил он, — проблема сводится к следующему: детерминизм против волюнтаризма. Если этот… гмм… робот обладает свободой воли…— Ха! — фыркнул Гэллегер и тут же получил замечание от бейлифа.— …тогда он свидетель. Но с другой стороны имеется возможность, что робот в вопросах мнимо свободного выбора является механическим продуктом наследственности и окружающей среды. Само собой, говоря о наследственности, следует подразумевать…— Разумен робот или нет, ваша честь, не имеет для нас значения, — заметил прокурор.— Не согласен. Закон требует уваж…— Можно мне сказать, ваша честь? — вмешался Джо.— Твоя способность говорить почти автоматически дает тебе такое право, — ответил судья, сконфуженно поглядывая на робота. — Мы слушаем.Джо явно нашел связь между законом, логикой и философией, и радостно заговорил:— Я уже все это обдумал. Мыслящий робот — существо разумное. Я мыслящий робот, следовательно, разумное существо.— Ну и кретин, — охнул Гэллегер. — Даже я могу указать слабые стороны этого ублюдочного силлогизма.— Тихо, — прошептал Маккензи. — Все юристы стараются так запутать дело, чтобы никто не мог в нем разобраться. Возможно, ваш робот не такой идиот, как вы думаете.Началась перепалка о том, являются мыслящие роботы разумными существами или нет. Гэллегер не знал, что и думать. Вопрос оставался неясным, пока из лабиринта противоречий не вывели рабочее положение, что Джо все-таки разумное существо. Этому здорово обрадовался прокурор.— Ваша честь, — заявил он, — мы узнали, что два дня назад мистер Гэллоуэй Гэллегер отключил робота, представшего сегодня перед нами. Это правда, мистер Гэллегер?Рука Маккензи пригвоздила Гэллегера к месту. Один из защитников встал, чтобы ответить на вопрос.— Мы ни в чем не признаемся, — заявил он. — Однако если обвинение сформулирует теоретический вопрос, мы на него ответим.Теоретический вопрос был сформулирован.— Итак, господин прокурор, теоретический ответ: «да». Робота этого типа можно включать и выключать.— А может робот этого типа выключить себя сам?— Да.— Но в данном случае такого не было? Мистер Гэллегер отключил робота два дня назад в то самое время, когда в его лаборатории находился мистер Джонас Хардинг.— Теоретически все верно. Имело место временное отключение.— В таком случае, — сказал прокурор, — мы хотим допросить робота, квалифицированного судом как разумное существо.— Решение по этому вопросу должно носить рабочий характер, — запротестовал один из защитников.— Согласен, ваша честь…— Хорошо, — сказал судья, таращась на Джо. — Задавайте вопросы.— Э-э… — Прокурор, оказавшись перед роботом, заколебался.— Зови меня Джо, — подсказал тот.— Спасибо. Так вы подтверждаете, что мистер Гэллегер отключал вас в упомянутое время?— Да.— В таком случае, — торжествующе сообщил прокурор, — я обвиняю мистера Гэллегера в нападении и… побоях. Поскольку работ признан разумным существом, всякие действия, направленные на лишение его сознания или способности передвигаться, противоречат закону и могут быть квалифицированы как сознательное нанесение увечья.Адвокаты Маккензи зашевелились.— Что это означает? — спросил Гэллегер.— Вас вместе с роботом могут задержать как свидетелей, — шепнул один из адвокатов, потом встал. — Ваша честь, все наши ответы давались на чисто теоретические вопросы.— Но заявление робота было ответом на совершенно конкретный вопрос, — заметил прокурор.— Робот не был приведен к присяге.— Это легко исправить, — сказал прокурор, и Гэллегер почувствовал, как разлетаются его последние надежды. Он принялся лихорадочно рассуждать, а разбирательство продолжалось.— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?Гэллегер вскочил.— Ваша честь, я протестую!— А против чего, собственно?— Против приведения робота к присяге.— Ага! — сказал Маккензи.Судья задумался.— Пожалуйста, объяснитесь, мистер Гэллегер. Почему этого робота нельзя приводить к присяге?— Такая присяга имеет смысл только для человека.— Почему?— Потому что она предполагает существование души. Или, по крайней мере, теизм, личную религию.Судья взглянул на Джо.— Пожалуй, в этом что-то есть. Джо, вы верите в какое-нибудь божество?— Верю.Прокурор просиял.— Значит, мы можем продолжать.— Минуточку, — поднялся Мердок Маккензи. — Могу я задать свидетелю вопрос?— Пожалуйста.Маккензи повернулся к роботу.— Джо, ты не мог бы нам сказать, каково твое божество?— Разумеется, — ответил робот. — Это я сам.С этого момента судебное разбирательство превратилось в теологический спор.Когда временно освобожденный Гэллегер вместе с Джо отправлялся домой, юристы обсуждали животрепещущий вопрос: сколько ангелов могут поместиться на кончике иглы. Дело не могло двинуться с места до той поры, пока не будут установлены религиозные принципы робота. Все время, пока они летели в воздушном такси, Маккензи пытался убедить Джо в преимуществах кальвинизма.Уже у самой двери он позволил себе небольшую угрозу.— Я не хотел ставить вас в такое трудное положение, — обратился он к Галлегеру, — однако под угрозой тюрьмы вы будете работать гораздо эффективнее. Не знаю, долго ли мне удастся покрывать вас, но если вы быстро выполните условия…— Какие условия?— О, мне нужно немного. Для начала — тело Джонаса…— Ха! — ответил Гэллегер.Вернувшись в лабораторию, он сел и впрыснул себе в рот порцию алкоголя, прежде чем успел подумать о маленькой коричневой зверушке. Потом лег, переводя взгляд с голубоглазого негенератора на Джо и обратно.— Старая китайская пословица гласит, — наконец заговорил он, — что тот, кто первый откажется от словесных аргументов и начнет размахивать руками, признается в интеллектуальной несостоятельности.— Разумеется, — ответил Джо. — Это не подлежит ни малейшему сомнению: если для доказательства своей правоты тебе нужен эксперимент, значит, ты плохой философ и логик.Гэллегер вновь прибег к казуистике:— Первый уровень: человекообразное животное — размахивание кулаками. Второй уровень: человек — чистая логика. А как быть с третьим уровнем?— С каким еще третьим уровнем?— Мир познаваем. Но только для человека, а ты не человек. Твое божество не антропоморфно. Итак, три уровня: животное, человек и то, что мы для удобства назовем сверхчеловеком, хотя ему вовсе не обязательно иметь с человеком что-то общее. Мы всегда приписывали теоретическому сверхсуществу божественные черты. Пусть это существо третьего уровня называется Джо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
. Для меня совершенно очевидно, что ты решил проблему, поставленную перед тобой «Надпочечниками».— Решил?— Конечно.— А каким образом?— Очень простым. Мир познаваем.— Перестань повторять этот трюизм и помоги мне! Кстати, ты не прав. Мир познаваем, но только для совокупного разума всего человечества.— Вздор. Философское невежество. Если ты не можешь доказать свой тезис с помощью чистой логики, значит, ты проиграл. Те, кто во главу угла ставят эксперимент, достойны лишь презрения.— Какого черта я сижу и обсуждаю с роботом философские абстракции? А что ты скажешь, если я докажу, что твое мышление кончится, как только я разобью ломом твой радиоатомный мозг?— Ладно, убей меня, — предложил Джо. — От этого проиграет все человечество, да и ты тоже. Мир обеднеет, когда меня не станет. Но насилие ничего не значит для меня, у меня ведь нет инстинкта самосохранения.— Слушай, Джо, — Гэллегер решил зайти с другой стороны. — Если ты знаешь ответ на мой вопрос, то почему же молчишь? Продемонстрируй мне свою великолепную логику. Убеди меня, не прибегая к эксперименту, а с помощью одних рассуждений.— А чего ради мне убеждать тебя? Хватит того, что я сам убежден. Кроме того, я так красив и совершенен, что не представляю себе ничего лучшего, чем наслаждение самим собой.— Нарцисс, — буркнул Гэллегер. — Помесь Нарцисса с ницшеанским сверхчеловеком.— Мир познаваем, — ответил Джо.Дальнейшее развитие событий принесло повестку в суд для Джо. Шестеренки машины правосудия начали вращаться. Сам Гэллегер по какому-то странному капризу закона оставался пока вне его досягаемости. Однако основной принцип гласил, что сумма отдельных частей равняется целому. Джо квалифицировали как одну из частей, сумма которых равнялась Гэллегеру. Короче говоря, робот оказался в суде, где презрительно прислушивался к полемике сторон.Сопровождали его Гэллегер и Мердок Маккензи в окружении отряда адвокатов. Это было предварительное следствие. Гэллегер не обращал на Джо внимания, поглощенный вопросом, как бы обуздать строптивого робота, который знал все нужные ответы, но не желал говорить. Он даже начал изучать философию, чтобы побить Джо его собственным оружием, но пока единственным результатом усилий была головная боль и невыносимая жажда. Даже за пределами своей лаборатории он испытывал танталовы муки. Невидимая коричневая зверушка следовала за ним по пятам, исправно воруя алкоголь.Внезапно один из адвокатов Маккензи вскочил, как ошпаренный.— Протестую, — воскликнул он. Последовал яростный спор о том, квалифицировать ли Джо как свидетеля или как вещественное доказательство, и если как последнее, то вызов в суд не имеет силы. Судья задумался.— По-моему, — заявил он, — проблема сводится к следующему: детерминизм против волюнтаризма. Если этот… гмм… робот обладает свободой воли…— Ха! — фыркнул Гэллегер и тут же получил замечание от бейлифа.— …тогда он свидетель. Но с другой стороны имеется возможность, что робот в вопросах мнимо свободного выбора является механическим продуктом наследственности и окружающей среды. Само собой, говоря о наследственности, следует подразумевать…— Разумен робот или нет, ваша честь, не имеет для нас значения, — заметил прокурор.— Не согласен. Закон требует уваж…— Можно мне сказать, ваша честь? — вмешался Джо.— Твоя способность говорить почти автоматически дает тебе такое право, — ответил судья, сконфуженно поглядывая на робота. — Мы слушаем.Джо явно нашел связь между законом, логикой и философией, и радостно заговорил:— Я уже все это обдумал. Мыслящий робот — существо разумное. Я мыслящий робот, следовательно, разумное существо.— Ну и кретин, — охнул Гэллегер. — Даже я могу указать слабые стороны этого ублюдочного силлогизма.— Тихо, — прошептал Маккензи. — Все юристы стараются так запутать дело, чтобы никто не мог в нем разобраться. Возможно, ваш робот не такой идиот, как вы думаете.Началась перепалка о том, являются мыслящие роботы разумными существами или нет. Гэллегер не знал, что и думать. Вопрос оставался неясным, пока из лабиринта противоречий не вывели рабочее положение, что Джо все-таки разумное существо. Этому здорово обрадовался прокурор.— Ваша честь, — заявил он, — мы узнали, что два дня назад мистер Гэллоуэй Гэллегер отключил робота, представшего сегодня перед нами. Это правда, мистер Гэллегер?Рука Маккензи пригвоздила Гэллегера к месту. Один из защитников встал, чтобы ответить на вопрос.— Мы ни в чем не признаемся, — заявил он. — Однако если обвинение сформулирует теоретический вопрос, мы на него ответим.Теоретический вопрос был сформулирован.— Итак, господин прокурор, теоретический ответ: «да». Робота этого типа можно включать и выключать.— А может робот этого типа выключить себя сам?— Да.— Но в данном случае такого не было? Мистер Гэллегер отключил робота два дня назад в то самое время, когда в его лаборатории находился мистер Джонас Хардинг.— Теоретически все верно. Имело место временное отключение.— В таком случае, — сказал прокурор, — мы хотим допросить робота, квалифицированного судом как разумное существо.— Решение по этому вопросу должно носить рабочий характер, — запротестовал один из защитников.— Согласен, ваша честь…— Хорошо, — сказал судья, таращась на Джо. — Задавайте вопросы.— Э-э… — Прокурор, оказавшись перед роботом, заколебался.— Зови меня Джо, — подсказал тот.— Спасибо. Так вы подтверждаете, что мистер Гэллегер отключал вас в упомянутое время?— Да.— В таком случае, — торжествующе сообщил прокурор, — я обвиняю мистера Гэллегера в нападении и… побоях. Поскольку работ признан разумным существом, всякие действия, направленные на лишение его сознания или способности передвигаться, противоречат закону и могут быть квалифицированы как сознательное нанесение увечья.Адвокаты Маккензи зашевелились.— Что это означает? — спросил Гэллегер.— Вас вместе с роботом могут задержать как свидетелей, — шепнул один из адвокатов, потом встал. — Ваша честь, все наши ответы давались на чисто теоретические вопросы.— Но заявление робота было ответом на совершенно конкретный вопрос, — заметил прокурор.— Робот не был приведен к присяге.— Это легко исправить, — сказал прокурор, и Гэллегер почувствовал, как разлетаются его последние надежды. Он принялся лихорадочно рассуждать, а разбирательство продолжалось.— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?Гэллегер вскочил.— Ваша честь, я протестую!— А против чего, собственно?— Против приведения робота к присяге.— Ага! — сказал Маккензи.Судья задумался.— Пожалуйста, объяснитесь, мистер Гэллегер. Почему этого робота нельзя приводить к присяге?— Такая присяга имеет смысл только для человека.— Почему?— Потому что она предполагает существование души. Или, по крайней мере, теизм, личную религию.Судья взглянул на Джо.— Пожалуй, в этом что-то есть. Джо, вы верите в какое-нибудь божество?— Верю.Прокурор просиял.— Значит, мы можем продолжать.— Минуточку, — поднялся Мердок Маккензи. — Могу я задать свидетелю вопрос?— Пожалуйста.Маккензи повернулся к роботу.— Джо, ты не мог бы нам сказать, каково твое божество?— Разумеется, — ответил робот. — Это я сам.С этого момента судебное разбирательство превратилось в теологический спор.Когда временно освобожденный Гэллегер вместе с Джо отправлялся домой, юристы обсуждали животрепещущий вопрос: сколько ангелов могут поместиться на кончике иглы. Дело не могло двинуться с места до той поры, пока не будут установлены религиозные принципы робота. Все время, пока они летели в воздушном такси, Маккензи пытался убедить Джо в преимуществах кальвинизма.Уже у самой двери он позволил себе небольшую угрозу.— Я не хотел ставить вас в такое трудное положение, — обратился он к Галлегеру, — однако под угрозой тюрьмы вы будете работать гораздо эффективнее. Не знаю, долго ли мне удастся покрывать вас, но если вы быстро выполните условия…— Какие условия?— О, мне нужно немного. Для начала — тело Джонаса…— Ха! — ответил Гэллегер.Вернувшись в лабораторию, он сел и впрыснул себе в рот порцию алкоголя, прежде чем успел подумать о маленькой коричневой зверушке. Потом лег, переводя взгляд с голубоглазого негенератора на Джо и обратно.— Старая китайская пословица гласит, — наконец заговорил он, — что тот, кто первый откажется от словесных аргументов и начнет размахивать руками, признается в интеллектуальной несостоятельности.— Разумеется, — ответил Джо. — Это не подлежит ни малейшему сомнению: если для доказательства своей правоты тебе нужен эксперимент, значит, ты плохой философ и логик.Гэллегер вновь прибег к казуистике:— Первый уровень: человекообразное животное — размахивание кулаками. Второй уровень: человек — чистая логика. А как быть с третьим уровнем?— С каким еще третьим уровнем?— Мир познаваем. Но только для человека, а ты не человек. Твое божество не антропоморфно. Итак, три уровня: животное, человек и то, что мы для удобства назовем сверхчеловеком, хотя ему вовсе не обязательно иметь с человеком что-то общее. Мы всегда приписывали теоретическому сверхсуществу божественные черты. Пусть это существо третьего уровня называется Джо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20