Там он повалился на кровать, как куль из рогожи.– Ты хоть не бешеная? Уколы не надо делать?Она примостилась у его ног:– Я, наверное, немного садистка. Когда завожусь, не могу остановиться. Но ты не горюй, привыкнешь.– Не принимай меня за идиота. Я к тебе теперь на пушечный выстрел не подойду. Я же нормальный человек. Занимайся любовью со своими вампирами.Засмеялась сочувственно:– Дурачок, куда ты денешься?! После меня все женщины пресные.Лошаков подумал, что разговор у них хотя и откровенный, но какой-то потусторонний. Вика незаметно переместилась к нему между ног, чуть касаясь, поглаживая его бедра, отчего он с изумлением почувствовал блудливый жар.– Вот видишь, – заметила наставительно, – ты уже и сейчас не прочь повторить. Подумаешь, больно! Всего потерпеть-то минутку, зато сколько удовольствия. Ты же любишь меня, правда? Вытри слезки, дурачок. Я постараюсь не сильно кусаться.– Не хочу! – взмолился он. – Боюсь. Уходи прочь!Мольба его запоздала. Вика насиловала его, как бандит насилует обеспамятовавшую, утратившую дар сопротивления жертву. Ее теплое, отдающее молоком дыхание перемешалось с его горькими стонами. Он подумал, что теперь ему точно капут. По капельке, по глотку она высасывала его бездарную жизнь. Но перед смертью, если она уже подступила, все-таки осуществились его тайные, смутные желания. На свете не было женщин, кроме этой. Ему сказочно повезло напоследок. Неумолимыми пальцами она взрезала восемь длинных борозд на его груди и с хриплым клекотом распласталась на нем всей своей мягкой, жадной, упругой плотью.В пароксизме диковинной страсти ему показалось, что проткнул ее насквозь.– Вот видишь, – шепнула ему Вика. – А ты боялся, дурачок. В следующий раз откушу ухо. Сам об этом попросишь.Но следующего раза не случилось. Когда он, гонимый чудной маетой, примчался вечером с работы. Вики не было. Утром, провожая его, она обещала приготовить на ужин настоящий узбекский плов. Но никто его не встретил. В квартире было чисто прибрано. На кухонном столе белела записка. "Андрюшенька! Срочно понадобилось уехать. Не грусти. Ты был великолепен.Деньги взяла в долг. Отдам при встрече. Готовь ушко.Вика.Какие деньги, подумал он. Потом пошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик, где в кожаной папке лежала тысяча рублей в четвертных купюрах, приготовленная для покупки цветного телевизора. Папка была пуста. Он не огорчился. За ночь с ведьмой и за благополучное спасение – невелика плата. Долго разглядывал себя в настольном зеркале. За минувшие сутки с ним произошла какая-то роковая перемена, которую он пока не мог осмыслить. Сквозь модные очки на него пялился чужой, незнакомый человек с осунувшимся, дряблым лицом. Этот человек был ему отвратителен. Глава 2 1990 год
В новом мире ее знали под именем Тани Француженки, хотя по паспорту она по-прежнему числилась Надеждой Примаковой, девицей двадцати трех лет от роду.Часто меняя имена, она к каждому привязывалась, как мать прилипает сердцем к больному, недолговечному ребенку. В подпольных кругах Таня была уже достаточно известна, но такой крупный заказ получила впервые. Из ресторана "Балчуг" на восьмицилиндровой "тойоте" ее доставили на квартиру крутого барина, дяди Жоры из Свиблова. В апартаментах заставили ждать сорок минут, а потом дядя Жора вышел к ней, грузный, низкорослый, благоухающий, как проститутка, "Шанелью №5". Вид у него был спесивый, но доброжелательный. Не мешкая, выложил перед ней две цветные фотографии, но она на них даже не взглянула. Не мигая уставилась в тяжелую переносицу дяди Жоры.– Ты чего, Француженка? В ступоре?– Положено даме предложить выпить, – сказала она.Дядя Жора, озадаченно крякнув, хлопнул в ладоши, и тут же шустрый мальчонка в спортивном костюме, получив распоряжение, поставил перед ними поднос – коньяк, пепси, тарелка с нарезанным лимоном.– Прости, Танечка! Как-то все за делами иногда забываешь о хороших манерах. Может, сразу и в постельку? А уж утром все обсудим?– Постельки не будет, дядя Жора, – любезно отозвалась Таня. – Просто в горле пересохло. На улице-то вон какая духота.– Да уж, лето не приведи Господь. Пожары кругом.Озлился кто-то сверху на Россию-матушку.Вместе с ней, за компанию, дядя Жора отхлебнул глоток коньяку. Потом Таня внимательно разглядела фотографии. На них был изображен средних лет мужчина весьма выразительной внешности. Все в нем было как бы слегка выпячено, подчеркнуто: и смуглота, и озорная улыбка, и богатая черная шевелюра, обрамляющая лицо точно шлемом, – на том снимке, где он ласкал собачку.– Не русский? – спросила Таня. – Нацмен?– Это имеет какое-нибудь значение?– Для меня – нет. И что я должна с ним сделать?Дяде Жоре не понравился вопрос. Он даже огорчился:– Солидные люди тебя рекомендовали. А ты вроде целку строишь. Нехорошо. Некультурно.– Гонорар в баксах?– Пять тысяч аванс, остальное по исполнении. Как обычно.Таня согласно кивнула, отпила пепси.– Как я с ним встречусь?– Завтра вечером он ужинает в "Национале". С нашим человеком. Но в деле только ты и я. Усекла?– Где он живет?– В "России", восьмой этаж, номер "люкс". Что еще?Дядя Жора демонстративно взглянул на часы. Таня закурила и дым пустила ему в нос.– Он не пидер?– Пока не замечали. На молоденьких блондинок клюет со вскидки. Тут трудностей не будет.– Давайте аванс.Дядя Жора поднялся, подошел к книжному шкафу и, сдвинув собрание сочинений Ф.М. Достоевского, достал плотный, перевязанный ленточкой пакет. Глядя в его грузную спину, Таня прощебетала:– Чем же уж так вам насолил этот хачик?Дядя Жора вернулся к столику, передал ей пакет, сел, поднял рюмку с коньяком, но пить не стал. Обмакнул в рюмку палец и зачем-то понюхал. Потом протянул мокрый палец Тане к губам:– Ну-ка, полижи. Француженка!Таня откинулась на спинку стула, глаза ее смеялись.– Со мной дешевка не проходит, вы же знаете.Я работаю чисто, но без накладных расходов.– Зачем же такая любопытная?– Набираюсь ума возле больших людей. Да вы не напрягайтесь, дядя Жора, у меня без промахов.Тут случилась несуразица: он первый отвел взгляд.И мгновенный гнев его как бы приостыл.– Хочешь совет, Француженка?– Конечно.– Какой черт в тебе сидит, я вижу. Но ты ему воли без нужды не давай. В Москве всяких чертей в избытке.Быстренько игруну-то твоему рожки отпилят. Жалко будет хоронить такую красивую девочку.– Это весь совет?– Чем же он плох?Дяде Жоре было далеко за сорок, капиталец он начал сколачивать еще при "бровастом меченосце", по молодости да по дури успел пару небольших "ходок" совершить в места отдаленные, всего навидался и нахлебался, был нетороплив в решениях и скор на руку; но перед этой чудной девицей испытывал некую загадочную слабину, которая, возможно, охватывает Hopмального человека при явлениях ирреального мира. Это чувство было ему внове, он даже слегка растерялся.– Я пойду, – сказала Таня, – а то ноги замерзли.Где-то у вас тут сквозит. Готовьте расчет к послезавтра.* * *В "Националь" снарядилась, как в театр. Черное глухое платье в обтяжку с золотой застежкой у горла – и ничего лишнего. Только крохотные сережки с бирюзой в ушах. Миниатюрная кожаная сумочка на тонком ремешке. Трехчасовые страстные усилия знакомого мастера из салона на Петровке привели к потрясающему эффекту: мастер сам на несколько минут впал в творческую кому и отказался брать с нее деньги. Она ему сказала:– Никакая прическа, Данилыч, не стоит того, чтобы сходить с ума. Но все равно – спасибо!Ее пышные, с рыжим отливом, податливые волосы замерли в тугом своенравном полете, придав ее облику изысканную дремотную пикантность. Когда Француженка приблизилась к метрдотелю, тот поднялся навстречу почти в десантном броске. Эту даму он видел впервые, но опытным взглядом определил ее цену.Штучный товар.– Чего изволите, мадам?Таня поощрительно улыбнулась:– Посадите вон за тот столик у окна и хорошенько покормите. Только и всего.Метрдотель проводил ее до указанного места и ловко убрал табличку со словом "Занято".– Наилучшего аппетита, мадам!– Спасибо, дорогой.– Если что понадобится, прошу ко мне. Буду рад услужить.– Это ух как водится.Со своего места ей был виден стол в противоположном конце зала, где пировали двое мужчин, и один из них – Курдюмов Вениамин Шалвович – человек с дяди Жориной фотографии. Она его засекла, когда вошла в ресторан, да это было и несложно; зал заполнен едва ли на треть. Одет в элегантный серый костюм явно иноземного пошива и, насколько можно было угадать издали, уже слегка на бодуне. Для него она прошла через зал маняще-развратной походкой, крутя бедрами, точно в замедленном танго, и заметила, как он ошарашенно откинулся на стуле и потянулся к сигаретам. Если не заглотнул крючок, то губой-то уж точно к нему прикоснулся, и это ей польстило. Пока делала заказ, ни разу в ту сторону не взглянула, но чтобы клиент не задремал, нервно, громко окликнула уходившего со своим блокнотиком официанта:– Шампанского полусладкого, дружок!Официант оглянулся, весело кивнул. Минут через пятнадцать, выкуря в глубокой задумчивости сигарету и словно выходя из мистического транса, позволила себе рассеянным взглядом обвести зал и будто случайно столкнулась глазами с устремленными на нее черными, пылающими, пронизывающими гляделками чурека.Клиент переставил стул таким образом, чтобы видеть ее в фас, а может быть, и стол ухитрился передвинуть, потому что оказался значительно ближе, чем она предполагала. Столкнувшись с ним взглядом, Таня Француженка изобразила на лице сложную гамму чувств, будто бежала куда-то, но споткнулась и теперь падает, но надеется зацепиться слабеющей ручонкой за какую-нибудь опору. Туманные очи ее прояснились при виде прекрасного мужчины, и, как бы смутясь, она отвернулась к окну. "Самец, – подумала она, – никаких проблем". От наплыва охотничьего нетерпения пальцы ее чуть дрогнули.Официант принес шампанское в серебряном ведерке со льдом и поднос с холодными закусками:– Можно открыть?– Пожалуйста.Слабо пискнула пробка, пенистая праздничная струйка наполнила хрустальный бокал. На столе появилась вазочка с черной икрой, фаянсовая тарелочка с нарезанными, политыми сиропом ананасными дольками, блюдечко с розочками сливочного масла. Официант крутился рядом уже без всякой надобности, ожидая какого-то знака, но у нее не было желания заводить с ним трали-вали, хотя он был симпатичным юношей в строгой униформе, с мускулистым телом, с услужливой повадкой, и обыкновенно Таня не упускала случая завести новое полезное знакомство.– Ступайте с Богом, молодой человек, – сказала она покровительственно, – и распорядитесь, чтобы отбивная была немножко с кровью.– Непременно распоряжусь, – со значением откликнулся официант.Пригубив шампанское и положив в рот ананасную дольку, она вторично взглянула на клиента, на сей раз с откровенным любопытством. Чурек мгновенно вскочил, отвесил церемонный поклон, поднял фужер и махом опрокинул его в зубастую пасть. Таня дружески улыбнулась и поднесла бокал к губам. Теперь оставалось только ждать. И ждать пришлось недолго. Не успела дожевать бутерброд с икрой и допить бокал, как подвалил сотрапезник ее клиента, по уведомлению дяди Жоры, "наш человек", – лысоватый ханыга неопределенного возраста, судя по льстивой, подловатой ухмылке, упорно пьющий на халяву с младых ногтей. Самый тот тип, который Таня Француженка на дух не принимала. Хотя бы потому, что с дамами подобные типы тоже норовили спроворить всегда "полюбовно".– Ничего, если присяду на минуточку? – спросил халявщик, добротно устраиваясь на стуле.– Ну ты, гнилушка, – застенчиво сказала Француженка, – канай отсюда, а то череп проломлю.Прилипала плотоядно хихикнул и игриво потер свои маленькие ручонки:– Вы не так меня поняли, дорогая! Я не сам по себе, а по поручению известного гражданина.Таня головы не повернула:– Чем же известен гражданин?– Он известен тем, дорогая, что у него денежек куры не клюют и он любит дарить их женщинам, которые соответствуют его представлениям об изящном. По призванию он художник, по духу – гедонист.– Это вон та черная бандитская морда?– Обижаете, девушка…– А ты, значит, у него на посылках, золотая рыбка?Халявщик хихикнул еще более отвратительно.– Можно и так сказать. Мы люди не гордые.– Чего ему надо?– Вениамин Шалвович Курдюмов имеет честь пригласить вас за наш столик для взаимного приятного времяпровождения.Таня потянулась рукой к бутылке с шампанским.Халявщик резко отодвинулся, вдруг догадавшись, что сейчас с ним может произойти какое-то несчастье.– Почему же твой хозяин сам не подошел?– Он застенчивый. В случае отказа с ним бывает припадок.– Слушай, гнилушка! – Таня улыбалась своей самой светлой беспорочной улыбкой, – Клянусь дьяволом, сейчас ты чудом уцелел. Передай своему припадочному, что я не проститутка. Пошел вон!Как порывом ветра прилипалу сдуло со стула. И тут же приблизился официант, неся в отставленной руке поднос. Любовно уместил перед Таней тарелку с большим лоснящимся куском мяса, томящимся под грудой золотистой жареной картошки с луком.– Помощь не требуется? – спросил озабоченно, скосив глазом на уходящего горемыку.– Готовься, скоро позову.Таня разгребла картофельную горку, отрезала ножом кусочек отбивной и положила в рот. Мясо было приготовлено так, как она любила: подпорченное, чуть-чуть недожаренное, с терпким привкусом чеснока. Курдюмов подсел к ней, когда она уже приканчивала порцию и наполовину осушила шампанское. У него было жесткое, волевое лицо торговца дынями на Центральном рынке. Француженка не стала с ним хитрить.– Если хотите познакомиться, уважаемый господин, – сказала она, – зачем подсылать шпану?– Он вас оскорбил?– Еще чего не хватало! Но он принял меня за проститутку и сразу начал торговаться.– Желаете, чтобы он извинился?– Избави Бог!– Вы позволите угостить вас бокалом шампанского?Чурек начал ей нравиться: в его глубокомысленной, учтивой настырности было что-то мальчишеское. Она вообще относилась к среднеазиатским, а также кавказским кавалерам без всякого предубеждения. При умелом подходе из них легко вить веревки, но, разумеется, только до той минуты, пока ты одета. При виде обнаженного тела джигит, как правило, превращается в свирепое животное. Отнять у джигита раздетую, приготовленную для половой радости женщину было так же трудно, как вырвать у собаки кость. После того как он прикасался к женской коже, всякое промедление смертельно задевало его человеческое достоинство.В безмятежной улыбке она продемонстрировала Курдюмову свои белопенные, ровненькие зубки.– Забавное предложение. Шампанское – вот же оно.Наливайте, пейте, если угодно.Курдюмов наполнил бокалы и замогильным голосом произнес тост:– Мне не надо ваше имя, я его знаю. Ваше имя – Красота! Я вас увидел, и болит мое сердце в груди. Говорил Вильям Шекспир: Бог создал женщину, чтобы мужчине было кому поклоняться. Пью за ваших дорогих родителей, да хранит их Аллах, и за вас. Пусть наша случайная встреча перейдет в добрую, хорошую человеческую дружбу. За вас, госпожа моей души!Он опрокинул бокал целиком, а Таня только пригубила. Ей предстоял трудный вечер и следовало быть аккуратной со спиртным. Через десять минут они уже оживленно болтали, обсуждая превратности быстротекущей жизни.– Вы учились в Кембридже? – спросила Француженка.– Почему это? – удивился Курдюмов.– У вас такие галантные манеры. В России это большая редкость. Если не секрет, кто вы по национальности?– Русский, – сказал Курдюмов, – чистокровный.– Но почему же у вас отчество Шалвович, имя Вениамин, а фамилия Курдюмов? Для конспирации, что ли?– Нет, не для конспирации. Папа был грузин, а мама, кажется, узбечка.Они оба удивились его странному признанию, и Таня даже выпила глоток коньяку, который успел заказать джигит.– По-всякому бывает, – сказала Таня. – Я своих родителей не помню, воспитывалась в детском доме, но, наверное, во мне тоже есть капелька восточной крови, потому что я очень влюбчивая.Курдюмов приободрился:– Давайте поедем прямо к вам, если вы живете одна?– Нагловато, – сказала Таня, напустив в глаза горестного тумана. – Даже не ожидала от вас. Такой деликатный, образованный человек, так славно разговаривали, – и вдруг!.. Вениамин Шалвович, вы за кого же меня принимаете?Курдюмов окинул ее взглядом, в котором светилась привычка к спокойным оценкам:– Честно говоря, не знаю. Но уж конечно, вы не из грязнуль с куриными мозгами, с ценником на лбу. Но кто вы? Что у вас на уме? Расскажите, я поверю. Поверю, если скажете правду. Чего вы ищете? Денег? Приключений?– Не слишком ли торопишься, дорогой?– Что-то мне чудится, ты не случайно здесь.– Да, пришла познакомиться. По заданию КГБ.Познакомиться, соблазнить и выведать все твои тайны.– КГБ не самый страшный зверь по нынешним дням.Танины щечки порозовели от внутреннего ликования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
В новом мире ее знали под именем Тани Француженки, хотя по паспорту она по-прежнему числилась Надеждой Примаковой, девицей двадцати трех лет от роду.Часто меняя имена, она к каждому привязывалась, как мать прилипает сердцем к больному, недолговечному ребенку. В подпольных кругах Таня была уже достаточно известна, но такой крупный заказ получила впервые. Из ресторана "Балчуг" на восьмицилиндровой "тойоте" ее доставили на квартиру крутого барина, дяди Жоры из Свиблова. В апартаментах заставили ждать сорок минут, а потом дядя Жора вышел к ней, грузный, низкорослый, благоухающий, как проститутка, "Шанелью №5". Вид у него был спесивый, но доброжелательный. Не мешкая, выложил перед ней две цветные фотографии, но она на них даже не взглянула. Не мигая уставилась в тяжелую переносицу дяди Жоры.– Ты чего, Француженка? В ступоре?– Положено даме предложить выпить, – сказала она.Дядя Жора, озадаченно крякнув, хлопнул в ладоши, и тут же шустрый мальчонка в спортивном костюме, получив распоряжение, поставил перед ними поднос – коньяк, пепси, тарелка с нарезанным лимоном.– Прости, Танечка! Как-то все за делами иногда забываешь о хороших манерах. Может, сразу и в постельку? А уж утром все обсудим?– Постельки не будет, дядя Жора, – любезно отозвалась Таня. – Просто в горле пересохло. На улице-то вон какая духота.– Да уж, лето не приведи Господь. Пожары кругом.Озлился кто-то сверху на Россию-матушку.Вместе с ней, за компанию, дядя Жора отхлебнул глоток коньяку. Потом Таня внимательно разглядела фотографии. На них был изображен средних лет мужчина весьма выразительной внешности. Все в нем было как бы слегка выпячено, подчеркнуто: и смуглота, и озорная улыбка, и богатая черная шевелюра, обрамляющая лицо точно шлемом, – на том снимке, где он ласкал собачку.– Не русский? – спросила Таня. – Нацмен?– Это имеет какое-нибудь значение?– Для меня – нет. И что я должна с ним сделать?Дяде Жоре не понравился вопрос. Он даже огорчился:– Солидные люди тебя рекомендовали. А ты вроде целку строишь. Нехорошо. Некультурно.– Гонорар в баксах?– Пять тысяч аванс, остальное по исполнении. Как обычно.Таня согласно кивнула, отпила пепси.– Как я с ним встречусь?– Завтра вечером он ужинает в "Национале". С нашим человеком. Но в деле только ты и я. Усекла?– Где он живет?– В "России", восьмой этаж, номер "люкс". Что еще?Дядя Жора демонстративно взглянул на часы. Таня закурила и дым пустила ему в нос.– Он не пидер?– Пока не замечали. На молоденьких блондинок клюет со вскидки. Тут трудностей не будет.– Давайте аванс.Дядя Жора поднялся, подошел к книжному шкафу и, сдвинув собрание сочинений Ф.М. Достоевского, достал плотный, перевязанный ленточкой пакет. Глядя в его грузную спину, Таня прощебетала:– Чем же уж так вам насолил этот хачик?Дядя Жора вернулся к столику, передал ей пакет, сел, поднял рюмку с коньяком, но пить не стал. Обмакнул в рюмку палец и зачем-то понюхал. Потом протянул мокрый палец Тане к губам:– Ну-ка, полижи. Француженка!Таня откинулась на спинку стула, глаза ее смеялись.– Со мной дешевка не проходит, вы же знаете.Я работаю чисто, но без накладных расходов.– Зачем же такая любопытная?– Набираюсь ума возле больших людей. Да вы не напрягайтесь, дядя Жора, у меня без промахов.Тут случилась несуразица: он первый отвел взгляд.И мгновенный гнев его как бы приостыл.– Хочешь совет, Француженка?– Конечно.– Какой черт в тебе сидит, я вижу. Но ты ему воли без нужды не давай. В Москве всяких чертей в избытке.Быстренько игруну-то твоему рожки отпилят. Жалко будет хоронить такую красивую девочку.– Это весь совет?– Чем же он плох?Дяде Жоре было далеко за сорок, капиталец он начал сколачивать еще при "бровастом меченосце", по молодости да по дури успел пару небольших "ходок" совершить в места отдаленные, всего навидался и нахлебался, был нетороплив в решениях и скор на руку; но перед этой чудной девицей испытывал некую загадочную слабину, которая, возможно, охватывает Hopмального человека при явлениях ирреального мира. Это чувство было ему внове, он даже слегка растерялся.– Я пойду, – сказала Таня, – а то ноги замерзли.Где-то у вас тут сквозит. Готовьте расчет к послезавтра.* * *В "Националь" снарядилась, как в театр. Черное глухое платье в обтяжку с золотой застежкой у горла – и ничего лишнего. Только крохотные сережки с бирюзой в ушах. Миниатюрная кожаная сумочка на тонком ремешке. Трехчасовые страстные усилия знакомого мастера из салона на Петровке привели к потрясающему эффекту: мастер сам на несколько минут впал в творческую кому и отказался брать с нее деньги. Она ему сказала:– Никакая прическа, Данилыч, не стоит того, чтобы сходить с ума. Но все равно – спасибо!Ее пышные, с рыжим отливом, податливые волосы замерли в тугом своенравном полете, придав ее облику изысканную дремотную пикантность. Когда Француженка приблизилась к метрдотелю, тот поднялся навстречу почти в десантном броске. Эту даму он видел впервые, но опытным взглядом определил ее цену.Штучный товар.– Чего изволите, мадам?Таня поощрительно улыбнулась:– Посадите вон за тот столик у окна и хорошенько покормите. Только и всего.Метрдотель проводил ее до указанного места и ловко убрал табличку со словом "Занято".– Наилучшего аппетита, мадам!– Спасибо, дорогой.– Если что понадобится, прошу ко мне. Буду рад услужить.– Это ух как водится.Со своего места ей был виден стол в противоположном конце зала, где пировали двое мужчин, и один из них – Курдюмов Вениамин Шалвович – человек с дяди Жориной фотографии. Она его засекла, когда вошла в ресторан, да это было и несложно; зал заполнен едва ли на треть. Одет в элегантный серый костюм явно иноземного пошива и, насколько можно было угадать издали, уже слегка на бодуне. Для него она прошла через зал маняще-развратной походкой, крутя бедрами, точно в замедленном танго, и заметила, как он ошарашенно откинулся на стуле и потянулся к сигаретам. Если не заглотнул крючок, то губой-то уж точно к нему прикоснулся, и это ей польстило. Пока делала заказ, ни разу в ту сторону не взглянула, но чтобы клиент не задремал, нервно, громко окликнула уходившего со своим блокнотиком официанта:– Шампанского полусладкого, дружок!Официант оглянулся, весело кивнул. Минут через пятнадцать, выкуря в глубокой задумчивости сигарету и словно выходя из мистического транса, позволила себе рассеянным взглядом обвести зал и будто случайно столкнулась глазами с устремленными на нее черными, пылающими, пронизывающими гляделками чурека.Клиент переставил стул таким образом, чтобы видеть ее в фас, а может быть, и стол ухитрился передвинуть, потому что оказался значительно ближе, чем она предполагала. Столкнувшись с ним взглядом, Таня Француженка изобразила на лице сложную гамму чувств, будто бежала куда-то, но споткнулась и теперь падает, но надеется зацепиться слабеющей ручонкой за какую-нибудь опору. Туманные очи ее прояснились при виде прекрасного мужчины, и, как бы смутясь, она отвернулась к окну. "Самец, – подумала она, – никаких проблем". От наплыва охотничьего нетерпения пальцы ее чуть дрогнули.Официант принес шампанское в серебряном ведерке со льдом и поднос с холодными закусками:– Можно открыть?– Пожалуйста.Слабо пискнула пробка, пенистая праздничная струйка наполнила хрустальный бокал. На столе появилась вазочка с черной икрой, фаянсовая тарелочка с нарезанными, политыми сиропом ананасными дольками, блюдечко с розочками сливочного масла. Официант крутился рядом уже без всякой надобности, ожидая какого-то знака, но у нее не было желания заводить с ним трали-вали, хотя он был симпатичным юношей в строгой униформе, с мускулистым телом, с услужливой повадкой, и обыкновенно Таня не упускала случая завести новое полезное знакомство.– Ступайте с Богом, молодой человек, – сказала она покровительственно, – и распорядитесь, чтобы отбивная была немножко с кровью.– Непременно распоряжусь, – со значением откликнулся официант.Пригубив шампанское и положив в рот ананасную дольку, она вторично взглянула на клиента, на сей раз с откровенным любопытством. Чурек мгновенно вскочил, отвесил церемонный поклон, поднял фужер и махом опрокинул его в зубастую пасть. Таня дружески улыбнулась и поднесла бокал к губам. Теперь оставалось только ждать. И ждать пришлось недолго. Не успела дожевать бутерброд с икрой и допить бокал, как подвалил сотрапезник ее клиента, по уведомлению дяди Жоры, "наш человек", – лысоватый ханыга неопределенного возраста, судя по льстивой, подловатой ухмылке, упорно пьющий на халяву с младых ногтей. Самый тот тип, который Таня Француженка на дух не принимала. Хотя бы потому, что с дамами подобные типы тоже норовили спроворить всегда "полюбовно".– Ничего, если присяду на минуточку? – спросил халявщик, добротно устраиваясь на стуле.– Ну ты, гнилушка, – застенчиво сказала Француженка, – канай отсюда, а то череп проломлю.Прилипала плотоядно хихикнул и игриво потер свои маленькие ручонки:– Вы не так меня поняли, дорогая! Я не сам по себе, а по поручению известного гражданина.Таня головы не повернула:– Чем же известен гражданин?– Он известен тем, дорогая, что у него денежек куры не клюют и он любит дарить их женщинам, которые соответствуют его представлениям об изящном. По призванию он художник, по духу – гедонист.– Это вон та черная бандитская морда?– Обижаете, девушка…– А ты, значит, у него на посылках, золотая рыбка?Халявщик хихикнул еще более отвратительно.– Можно и так сказать. Мы люди не гордые.– Чего ему надо?– Вениамин Шалвович Курдюмов имеет честь пригласить вас за наш столик для взаимного приятного времяпровождения.Таня потянулась рукой к бутылке с шампанским.Халявщик резко отодвинулся, вдруг догадавшись, что сейчас с ним может произойти какое-то несчастье.– Почему же твой хозяин сам не подошел?– Он застенчивый. В случае отказа с ним бывает припадок.– Слушай, гнилушка! – Таня улыбалась своей самой светлой беспорочной улыбкой, – Клянусь дьяволом, сейчас ты чудом уцелел. Передай своему припадочному, что я не проститутка. Пошел вон!Как порывом ветра прилипалу сдуло со стула. И тут же приблизился официант, неся в отставленной руке поднос. Любовно уместил перед Таней тарелку с большим лоснящимся куском мяса, томящимся под грудой золотистой жареной картошки с луком.– Помощь не требуется? – спросил озабоченно, скосив глазом на уходящего горемыку.– Готовься, скоро позову.Таня разгребла картофельную горку, отрезала ножом кусочек отбивной и положила в рот. Мясо было приготовлено так, как она любила: подпорченное, чуть-чуть недожаренное, с терпким привкусом чеснока. Курдюмов подсел к ней, когда она уже приканчивала порцию и наполовину осушила шампанское. У него было жесткое, волевое лицо торговца дынями на Центральном рынке. Француженка не стала с ним хитрить.– Если хотите познакомиться, уважаемый господин, – сказала она, – зачем подсылать шпану?– Он вас оскорбил?– Еще чего не хватало! Но он принял меня за проститутку и сразу начал торговаться.– Желаете, чтобы он извинился?– Избави Бог!– Вы позволите угостить вас бокалом шампанского?Чурек начал ей нравиться: в его глубокомысленной, учтивой настырности было что-то мальчишеское. Она вообще относилась к среднеазиатским, а также кавказским кавалерам без всякого предубеждения. При умелом подходе из них легко вить веревки, но, разумеется, только до той минуты, пока ты одета. При виде обнаженного тела джигит, как правило, превращается в свирепое животное. Отнять у джигита раздетую, приготовленную для половой радости женщину было так же трудно, как вырвать у собаки кость. После того как он прикасался к женской коже, всякое промедление смертельно задевало его человеческое достоинство.В безмятежной улыбке она продемонстрировала Курдюмову свои белопенные, ровненькие зубки.– Забавное предложение. Шампанское – вот же оно.Наливайте, пейте, если угодно.Курдюмов наполнил бокалы и замогильным голосом произнес тост:– Мне не надо ваше имя, я его знаю. Ваше имя – Красота! Я вас увидел, и болит мое сердце в груди. Говорил Вильям Шекспир: Бог создал женщину, чтобы мужчине было кому поклоняться. Пью за ваших дорогих родителей, да хранит их Аллах, и за вас. Пусть наша случайная встреча перейдет в добрую, хорошую человеческую дружбу. За вас, госпожа моей души!Он опрокинул бокал целиком, а Таня только пригубила. Ей предстоял трудный вечер и следовало быть аккуратной со спиртным. Через десять минут они уже оживленно болтали, обсуждая превратности быстротекущей жизни.– Вы учились в Кембридже? – спросила Француженка.– Почему это? – удивился Курдюмов.– У вас такие галантные манеры. В России это большая редкость. Если не секрет, кто вы по национальности?– Русский, – сказал Курдюмов, – чистокровный.– Но почему же у вас отчество Шалвович, имя Вениамин, а фамилия Курдюмов? Для конспирации, что ли?– Нет, не для конспирации. Папа был грузин, а мама, кажется, узбечка.Они оба удивились его странному признанию, и Таня даже выпила глоток коньяку, который успел заказать джигит.– По-всякому бывает, – сказала Таня. – Я своих родителей не помню, воспитывалась в детском доме, но, наверное, во мне тоже есть капелька восточной крови, потому что я очень влюбчивая.Курдюмов приободрился:– Давайте поедем прямо к вам, если вы живете одна?– Нагловато, – сказала Таня, напустив в глаза горестного тумана. – Даже не ожидала от вас. Такой деликатный, образованный человек, так славно разговаривали, – и вдруг!.. Вениамин Шалвович, вы за кого же меня принимаете?Курдюмов окинул ее взглядом, в котором светилась привычка к спокойным оценкам:– Честно говоря, не знаю. Но уж конечно, вы не из грязнуль с куриными мозгами, с ценником на лбу. Но кто вы? Что у вас на уме? Расскажите, я поверю. Поверю, если скажете правду. Чего вы ищете? Денег? Приключений?– Не слишком ли торопишься, дорогой?– Что-то мне чудится, ты не случайно здесь.– Да, пришла познакомиться. По заданию КГБ.Познакомиться, соблазнить и выведать все твои тайны.– КГБ не самый страшный зверь по нынешним дням.Танины щечки порозовели от внутреннего ликования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39