И Лист, и Ланц осудили
парламентскую политику и потребовали подчинения всех
национальностей в империи немецкому закону. Идеи
ариософии были самым тесным образом связаны с этим
последним в XIX веке немецко-славянским конфликтом.
Выраженный антикатолицизм ариософии также вос-
ходит к влиянию пангерманизма. Несмотря на симпатию
к народному язычеству Немецкого Союза, Шонерер в
1890 начал размышлять о вероисповедной политике, при
помощи которой он мог бы вступить в борьбу с католиче-
ской церковью, эту последнюю он рассматривал как
чуждую германизму и опасную политическую силу. Им-
ператор пользовался советами епископата, приходские
священники создали сеть эффективной пропаганды по
всей стране и христианская социальная партия лишилась
прежней поддержки среди крестьянского и полугородского
населения Нижней Австрии и Вены. Он думал, что обра-
щение движения в протестантство поможет подчеркнуть
в сознании немецкого народа связь славянства Ч после
1897 славян ненавидели и боялись миллионыЧс ка-
толицизмом, династией и австрийским государством. Кон-
сервативно-клерикально-славянофильское правительство
с 1879 действительно сделало вероятной и почти неизбеж-
ной неприязнь к католицизму. Многие немцы считали,
что католическая иерархия носит антинемецкий харак-
тер, и в Богемии уже росло возмущение против чешских
священников, которым давали немецкие приходы. С
целью эксплуатации этих чувств в 1898 году Шонерер
открыл свою кампанию по разрыву с Римом (проект Los
von Rom).
Имея связи с протестантскими сообществами
миссионеров в Германии, Шонерер публично объединил
движение пангерманизма с новым лютеранским
движением, за которым стояло 30 тыс. протестантских
обращений в Богемии, Штирии, Каринции и Вене между
1899 и 1910 гг. Союз, однако, остался непрочным:
большинству ферейнов движение пришлось не по нраву,
другие же пангерманисты осудили кампанию разрыва с
Римом как вариант отжившего клерикализма. Что каса-
ется самих миссионеров, они весьма сокрушались, что
политические оттенки обращения отпугивают многих
религиозных людей, ищущих новую форму христианской
веры, тогда как те, кто руководится политическими
мотивами, вообще не заботятся о религии. Показатель
ежегодных обращений стал падать в 1902, а в 1910
вернулся к цифре, имевшей место до начала движения.
Хотя движение касалось этнических границ, его социаль-
ная база определялась высококвалифицированным и тор-
говым средним классом. Наибольший успех проекта Los
von Rom поэтому совпал с успехом партии пангер-
манизма: проект не усилил пафоса пангерманизма, но и
не ослабил католической церкви.
Хотя кампания разрыва с Римом в политическом
смысле провалилась, она выдвинула на передний план
антикатолические чувства, овладевшие австрийскими не-
мцами в 1900-е гг. Это настроение было существенным
элементом ариософии. Лист рассматривал католическую
церковь в качестве основного противника в своих рекон-
струкциях мифологического прошлого Германии. Он
объединил клерикализм, консерватизм и австрийское
правительство с его славянскими интересами, с 1879
ставшее злейшим врагом германизма Ч в Великую Ин-
тернациональную Партию. На эту несуществующую
организацию возлагалась ответственность за все
политические шаги против германских интересов в
Австрии; все действия в этом направлении рас-
сматривались как заговор католиков. По-видимому, Ланц
также был подхвачен волной этих настроений. Он за-
вершил свое цистерцианское послушничество глубокой
антикатолической нотой (1899), присоединился к пан-
германизму и вскоре обратился в протестантство. Хотя
проект Los von Rom был целью лишь промежуточного
этапа на его пути к собственному расовому культу
ариософии, все же он обозначил важность пангерманизма
для его идеологического развития.
Жизненно важным элементом для ариософского
понимания национальных конфликтов и немецкого духа
был расизм. Классическим источником по вопросу о пре-
восходстве нордическо-арийской расы с пессимистическим
предсказанием подчинения ее неарийскими народами
служили размышления Артура де Гобино. И хотя его
творчество не вызвало немедленного отклика, идеи его
отозвались длительным эхом, множество пропагандистов
иначе интерпретировали его выводы - в пользу грядущего
торжества германизма. Когда социал-дарвинисты заго-
ворили о неизбежности биологической борьбы в челове-
ческом мире, то подразумевалось, что арийцы (или
истинные немцы) не подвергнутся разрушительным
влияниям этой войны, что они смогут противостоять
угрозе распада и смешения, утверждая свою расовую
неприкосновенность и чистоту. Необходимость войны рас
и евгенической реформы нашли широкий отклик в Гер-
мании на исходе века: основные работы Эрнста Краузе,
Отто Аммона, Людвига Вильзера, Людвига Вольтмана -
все социал-дарвинисты - были опубликованы между
1890-ми и 1910.
Выдающийся зоолог Эрнст Геккель, неоднократно
предупреждавший об угрозе смешения рас, с целью по-
пуляризации расистской версии социал-дарвинизма среди
немцев основал Монистическую Лигу в 1906. Эти научные
воплощения расизма, в формулах физической антропо-
логии и зоологии придали силу и без того предвзятым
мнениям народных националистов в Германии и Австрии.
Лист заимствовал опорные расистские понятия из
практики движения. Ланц сотрудничал со "Свободным
словом", полуофициальным журналом Монистической
Лиги и с "Политико-антропологическим обзором" Вольт-
мана. Таким образом, огромная важность арийского
расизма в ариософии, несмотря на ее язык оккультных
формул, может быть связана и с расистскими интерпре-
тациями социал-дарвинизма в Германии.
Если некоторые аспекты ариософии связаны с проб-
лемами немецкого национализма в империи Габсбургов
конца XIX столетия, то другие ее стороны имеют
причиной особенности венской жизни. В отличие от
этнически разнородных провинций Вена была
традиционно немецким городом, коммерческим и куль-
турным центром австрийского государства. Однако, в
1900 г. стремительная урбанизация ее окраин в со-
единении с притоком людей других национальностей
сильно изменила ее облик, а в некоторых центральных
районах - и этнический состав. Старые фотографии крас-
норечиво свидетельствуют о переменах венской жизни в
конце XIX века. В 50-е годы старый звездообразный вал
принца Евгения был разрушен, чтобы дать место для
новой Рингштрассе с ее великолепными новыми дворцами
и общественными зданиями. Если сравнить облик Вены
до и после произошедших метаморфоз, легко заметить
утрату интимной, эстетической атмосферы королевской
резиденции среди великолепных парков; ее сменил
жесткий, монументальный стиль метрополии. Может
быть, реагируя на новую Вену, Лист отвергал городскую
культуру и прославлял средневековую сельскую идиллию.
Между 1860 и 1900 гг. население города возросло
почти втрое, породив в результате серьезный жилищный
кризис. В 1900 году не менее чем 43% населения
занимали помещения из двух комнат и менее, широко
распространились бродяжничество и нищета. Одновре-
менно с перенаселением и возникновением трущоб,
произошло крупное переселение евреев из Галиции. В
1857 только 6 тыс. евреев остались в столице, а в 1910
эта цифра возросла до 175 тыс., что составляло более
чем 8% всего населения города: на отдельные районы
приходилось до 20% временных жителей. Восточные
евреи носили традиционный костюм и вели жизнь мелких
торговцев или разносчиков. Немцы, озабоченные духом
народа, определенно могли рассматривать это новое вме-
шательство как серьезную угрозу этническому характеру
столицы. В качестве примера такой реакции можно
вспомнить описание Гитлером своей первой встречи с
евреями во внутреннем городе. Озабоченность ариософов
растущим преобладанием негерманских национальностей
в Австрии наряду с такими местными переменами могли
бы завершить предварительное обследование проблемы.
Остается выяснить, каким образом ариософия впитала
оккультные идеи популярной в Вене теософии. Хотя
Теософское общество возникло там в 1886, немецкий
перевод основного текста движения, "Тайной доктрины",
был опубликован только в 1901. В 1900-х можно было
наблюдать целую серию немецких теософских
публикаций. Но ариософские тексты (с 1907) явно были
связаны с европейской модой на теософию, в связи с
чем нелегко было приписать специфически австрийское
качество народническо-теософскому феномену.
Мистические и религиозные спекуляции смешались также
с псевдонаучными формами (социал-дарвинизм, монизм)
народнической идеологии в Германии. Существенно и
то, что многие ариософские авторы и сторонники обще-
ства Листа жили за пределами Австрии. Таким образом,
хотя народнический расизм, антикатолицизм и ненависть
к современности ариософии связываются со
специфическими австрийскими факторами, вовлечение в
ее орбиту теософии указывает на более общий феномен
Не только венские ферейны, но и маленькие кружки
нашли в новой доктрине "свежее" доказательство для
собственных теорий арийско-германского превосходства.
Особенная уместность теософии для оправдания
элитаризма и расизма еще будет обсуждаться в дальней-
шем.
Сформулируем выводы: рождение ариософии в Вене
связано с проблемами современности и национализма в
империи Габсбургов начала века. Внешне все еще блиста-
тельная и преуспевающая, Вена была обращена в
прошлое. Под давлением времени эта "старая, косм-
политическая, феодальная, крестьянская Европа" - все
еще пульсирующая на землях империи - мягко и неза-
метно исчезала. Некоторые буржуа, особенно мелкие
остро ощущали угрозу прогресса, безумного роста городов
и экономической концентрации. Эти тревоги усугуб-
лялись растущей враждебностью среди народов империи
разрушавшей и без того хрупкое равновесие много
национального государства. Подобные crpaxи
стимулировали возникновение оборонительных идео-
логий, которые их сторонники предлагали как панацеи
для мира под угрозой. То, что многие искали безопасности
и стабильности в доктринах немецкой идентичности, было
в общем нормальной реакцией на жизнь в сердце
империи, этом тигеле народов. Описывая свои чувств,
к людям негерманского происхождения в современной
ему Вене, Гитлер говорил: "Я нахожу смешение рас :
имперской столице отвратительным. Этот базар чехов
поляков, венгров, украинцев, сербов и хорватов невы-
носим. Город кажется воплощением расовой нечисто-
плотности".
Кажется трагическим парадоксом, что насыщенное
многоцветье народов Габсбургской империи, законность
династической власти, одинаково расположенной ко всем,
смогли породить расовую доктрину геноцида в наш век
национализма и социальных метаморфоз.
2
ОККУЛЬТНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ ГЕРМАНИИ
1880-1910
Оккультизм берет начало в религиозном типе мыш-
ления, корни которого уходят в античность и которое
обычно характеризуется как западная эзотерическая
традиция. Ее необходимые составляющие - гностицизм,
герметические трактаты по алхимии и магии, неопла-
тонизм и Каббала - возникли на востоке Средиземно-
морья в первые пять веков нашей эры. Собственно
гностицизм связан с верованиями некоторых еретических
сект в эпоху раннего христианства, они требовали обла-
дания гнозисом или специальным эзотерическим знанием
о духовных предметах. Хотя отдельные доктрины во
многих аспектах отличались друг от друга, существовали
две общие гностические темы: во-первых, восточный
(персидский) дуализм, в соответствии с которым два
мира Добра и Зла, Света и Тьмы, порядка и хаоса
рассматриваются как независимые враждующие силы; и,
во-вторых, убеждение в том, что материальный мир
подвержен злу, так что человек может спастись только
достигая знания о высших сферах. Гностические секты
исчезли в IV веке, но их идеи воодушевили дуалистиче-
скую манихейскую религию (II век) и герметическое
движение. Греческие тексты были собраны в Египте меж-
ду III и V веками, здесь был завершен синтез
гностических идей, неоплатонизма и каббалистической
теософии. Поскольку эти мистические доктрины
возникали на подвижной социальной и культурной почве,
очевидна связь между разрастанием сект и распадом
стабильного сельскохозяйственного порядка поздней
Римской империи.
XV веке новые научные открытия и гео-
графические удачи уничтожили условия средневекового
мира, гностические и герметические идеи пережили крат-
кое возрождение. Выдающиеся гуманисты и ученые маги
в период Ренессанса опубликовали старые классические
тексты и тем самым заново создали корпус оккультных
наук. Но после триумфа эмпиризма в научной революции
XVII столетия подобные идеи сохранились лишь среди
немногих любителей древности и мистиков. В XVIII веке
эти неканонические религиозные и философские теории
были определены как "оккультные", поскольку распола-
гались на крайней периферии общепринятых форм
знания. Впрочем, реакция на рационалистическое Прос-
вещение приняла форму живого романтического интереса
к Средним векам, стремления к тайне и способствовала
оживлению оккультизма в Европе около 1770 г.
Германия гордилась своими известными учеными ма-
гами времен Ренессанса, а также сетью розенкрейцерских
общин; теософия и алхимия процветали здесь между
XVII и XIX веками. Однако, позыв к неоромантическому
оккультному возрождению возник не в Германии. Его
скорее следует связать с реакцией на засилье ма-
териалистических, рационалистических и позитивистских
идей в практических и промышленных культурах
Америки и Англии. Немецкое оккультное возрождение
многим обязано популярности теософии в англо-саксон-
ском мире в 1880-е годы. Здесь она имела выход на
международное движение тайных обществ, связанное с
именем Елены Петровны Блаватской (1831-1891), рус-
ской искательницы приключений и оккультистки. Ее
удивительная, полная событий и путешествий (1850-
1860) жизнь, ее способности к ясновидению и страсть к
сверхъестественным феноменам, интерес к американско-
му спиритизму в 1870-е гг. повлекли за собой основание
в Нью-Йорке, в 1875 году Теософского общества, с пос-
ледующим перенесением его деятельности в Индию меж-
ду 1879 и 1885 гг.; все эти события подробно описаны
несколькими биографами. В основных моментах теософия
как доктрина сформировалась здесь и в таком виде
проникла в Центральную Европу.
Первая книга мадам Блаватской, "Разоблаченная
Изида" (1877), мало напоминала очерк новой религии,
но представляла собой бессвязные страстные тирады
против рационализма и материализма современной за-
падной цивилизации. Ее обращение к традиционным эзо-
терическим источникам имело целью дискредитацию со-
временных верований и делало очевидным преимущество
древних религиозных истин перед мощной современной
наукой и агностицизмом. В этом предприятии она руко-
водствовалась также множеством вторичных источников,
посвященных языческой мифологии, тайным религиям,
гностицизму, герметизму, заповедным знаниям ренес-
сансных ученых, розенкрейцеров и прочих тайных
братств. В. Е. Коулмэн указывал на то, что ее работы
часто являются компиляцией сотен современных текстов,
посвященных древним и экзотическим религиям, демо-
нологии, франкмасонству и явлениям спиритизма. Но за
всем этим многообразием традиций мадам Блаватская
различала уникальный источник вдохновения: тайные
знания древнего Египта. Ее очарованность Египтом,
убеждение в том, что именно там содержится ключ ко
всякой мудрости возникли благодаря ее увлечению
английским автором - сэром Эдвардом Бульвер-Литто-
ном. Его роман "Последние дни Помпеи" (1834) был
задуман как повествование о культе Изиды в Риме пер-
вого века нашей эры. Более поздние работы, Занони
(1842), Странная история (1862), Грядущая раса (1871),
также были посвящены оккультным знаниям, эзо-
терическим обрядам, тайным братствам; все это
производило неотразимое впечатление на романтическую
душу XIX века. Ирония ситуации в том и состоит, что
ранняя теософия воодушевлена главным образом
английской литературой, отчасти художественной,
отчасти популярной и факт этот с очевидностью доказан
сравнительными исследованиями Лильегрена.
Только после того, как в 1879 мадам Блаватская и
ее последователи отправились в Индию, теософия
приобрела более систематическую форму. В новой штаб-
квартире Теософского общества в Мадрасе она написала
"Тайную доктрину" (1888).
1 2 3 4 5