.. Скалы приближаются!.. Нить слишком длинна, она меня не удержит, если только не зацепится за какую-нибудь скалу... Хоть бы зацепилась, хоть бы зацепилась... Я был уже близко к цели... Что это так бьется во мне?.. Лапы вперед - попытаться спружинить удар... Не закрывать глаз! Не закрывать! А-а-а-а-а...
... Неужели я жив. Если больно, а мне очень больно, значит, жив! Что это было? Теперь есть время поразмышлять. Время до смерти... Как я сразу не догадался - это же твердокрылы! Как Белого Летуна, как его сородичей... А я их, дурак, пожалел... И все-таки я летел! Хорошо летел!.. Что имеем в результате? Лап только четыре, и те... Две, кажется, целые. Две переломаны, но двигаться вроде бы могут... О, как больно!.. Крыльев поблизости не видно. Да и что бы я с ними стал теперь делать? Неужели так и подыхать в чужих скалах?.. Нить! Вот она - спасительная, путеводная. Если где-нибудь не оборвалась, то покажет мне путь домой... Можно подумать, что эта паучья отбивная способна проделать какой-либо путь... И все же...
Ну-ка, крепче за нить, ну же, лапоньки мои мохнатенькие, лапоньки мои переломанные... Идея - обмотать переломы нитью - для крепости. Сказано сделано. Виток, еще виток, поплотнее... Почти, как новенькие... И в путь, в путь... Как далеко светится нить. Нет, я столько не преодолею. На мне же живого места нет. Надо и тело перебинтовать нитью - не так больно будет ползти... Вот так, еще несколько витков... Теперь вперед! Двумя лапами подтягиваемся, двумя отталкиваемся... Раз-два... Р-раз-з...д-д-ва-а...Уже день?.. Как нестерпимо печет солнце! Совсем нет сил. Р-р-ра-аз... еще р-р-раз-з-з-з... Опять ночь... И я еще жив? Ну и живучая я тварь, оказывается... Уже столько без пищи... Чем бы я ее, кстати, употреблял? Жвала-то, жвала - каша костяная... Куда же я ползу? Все равно от голода подыхать! Дома, дома... Все дома!.. Опять день... С какой, однако, скоростью они меняются... Ночь - день, ночь - день... Что-то в мире неладно... Подтягиваемся, толкаемся, еще разочек подтягиваемся, толкаемся... Кажется нить легла на мой склон... Точно... Это замечательно. Перебраться на другой я бы уже не смог... Хорошо ползем. Как будто всю жизнь только этим и занимался... Летающий ползун... Или ползающий летун?.. Странно, что меня до сих пор еще никто не съел. Хотя кто же полезет на такой склон за этакой падалью... Опять ночь... Что-то мне здесь все уже знакомо. Неужели уже близко?!.. Да, нити осталось совсем немного - вот она исчезает в пещере... Неужели дополз?!..
Вот она, родная пещера!.. Как призывно, как ласково светится ловушка... Эти спирали, уходящие в бесконечность... Но что это?! Что это раздирает меня изнутри?.. Еще чуть-чуть, чуть-чуть, внутрь... Вот я и на ловушке. Как приятно она пружинит... надо снять с себя нить. Из-под нее ужасный запах... Мои жвала... Надо же, что-то еще шевелится, но с каким скрипом и скрежетом, и больно... Так, легонько надкусываем - и лапами, лапами... Отлично... Я еще совсем молодец... Ф-фу, какой запах!.. И все равно блаженство - дать свободу разбитому телу... Интересно, сколько мне еще осталось? А может, залижу раны? Столько суток выдержал... Хм, чем лизать будем?.. Но опять?! Как огонь изнутри! Словно кто-то грызет по живому... Ох-хо-хо... Приполз домой, называется... А где же еще помирать, как не дома?.. Да нет, я еще сделаю новые крылья!.. Уже где-то у сердца... Кто же это так грызет?.. Надо поглубже забраться в ловушку, чтобы никто не добрался до меня снаружи... По своей-то родимой ловушке я полечу, как на крыльях... Я лечу, лечу, лечу... Светящаяся спираль ввинчивается в бесконечность... бесконечность... бесконечность... Так вот она какая бесконечность!..
* * *
Мертвое тело вдруг задрожало и стало лопаться в разных местах, словно микровзрывы изнутри образовывали кратеры. А из этих кратерчиков шустренько стали выскакивать маленькие, миленькие паучата и, повиснув на ловушке, принялись стрелять по сторонам красными угольками глазенок. Им здесь положительно нравилось, а эта груда мяса обещала долгий запас пропитания. Достаточный, чтобы окрепнуть для самостоятельной жизни.
Паучата сыто блаженствовали, переваривая пищу, вдыхая свежий воздух, погружаясь в покой после судорожного прогрызания в жизнь, и еще не догадывались, в какую ловушку они угодили...
4. АЙЯТЫ ОТ АЙСА
"...Была Надежда. И Надежда была Светом во Мраке. И Мысль шла по лучу Света, пока не стала Миром..."
- О, Верховный Айяр! Беда! Рудник пуст! Пропали все!.. Ни единого следа!..
"...Цель, требующая жертв, ведет в тупик", - вспыхнул в мозгу обрывок айята, и Айс вернулся в реальность. Перед ним, дрожа одновременно всеми перьями, склонился вестовой твердокрыл.
- И охрана?! - вскочил Айс.
- И охрана.
- Откуда известно?
- Я был там...
- Без приказа?!
- Там находился мой сын...
Айс не выдержал зрелища горя отца, потерявшего сына, и отвернулся. Это было ему слишком знакомо... "Айя... Айян... Айяна..."
Он метался по омерзительной пещере, заляпанной багровыми сполохами от чадящих факелов, воткнутых в расщелины стен. И хотя эта пещера была в несколько раз больше его семейной жилой ячейки в ныне разрушенном хрустальном гнездовье, ощущение тесноты душило Айса. Он понимал, что пещера тут ни при чем - теснота не вне, а внутри него, - но она стала символом этой тесноты, ощущение которой ярость и безысходность превращали в удушающую пытку. Неба! Сердце жаждало Неба!..
Айс устремился к выходу, бросив вестовому:
- Передай Айяру Айту, что я на рудник, и за мной живо!..
- Верховный Айяр! Тебе нельзя одному! - воскликнул вслед ему вестовой.
Айс резко остановился.
- Тебе можно было, а мне нельзя?
Красноречивое молчание вестового ответило ему: "Кто я для Стаи, и кто ты?!.."
- Ладно, - кивнул Верховный Айяр, - я подожду неподалеку. Только живо!.. - Все, все... Больше он не в силах терпеть эту пещеру!
Небо было хмуро и серо. Небо было мокро и зябко. Но это было Небо! И Айс ввинтил неистовую спираль своего полета в его благодатную бездонность. И, лишь ощутив разреженность чужих высот и приятную успокаивающую усталость, он перешел на парение, в общем-то несвойственное твердокрылам. Но Айс еще помнил удивительное ощущение мощного парения мягкокрыла, которое Высшей Волей ему дано было испытать...
Он вдруг вновь с обжигающей ясностью ощутил, как разжимаются его когти, несущие конец одной из жердей, на которых покоится большой камень, и смертоносный груз со свистом устремляется вниз - на гнездовье, где спят ничего не подозревающие Айя и дети, и десятки, сотни других твердокрылов.
"Зло порождает Зло и не может породить ничего, кроме Зла" - так записал Айс в своих Айятах, и Стая послушно повторяла за ним. Но могла ли она жить согласно такому айяту?.. Вот что мучало Айса. Ведь зло, в основном, совершается не из любви ко злу, а из жизненной необходимости. То, что является злом для жертвы, для охотника - всего лишь удовлетворение естественной потребности... Но мягкокрылы мстили! А месть - это осознанное свершение зла... Был ли у них иной способ убедить нас в пагубности порабощения мягкокрылов для удовлетворения нашей естественной потребности строить хрустальные гнездовья?.. Но ведь мы вняли их убийственному аргументу, мы разгадали их смертоносную притчу. Неужели они еще продолжают нас убеждать и теперь сами порабощают твердокрылов?..
Айс ясно представил себе, как мягкокрылы застыли в темноте рудника, поджидая жертву, которая влетает, ничего не подозревая, и получает мощный удар клювом по голове (но это уже насмерть) или по спине между крыльев, что парализует ее... Картина показалась Айсу настолько убедительной, что сомнения почти покинули его. Почти...
Объяснив себе, как мягкокрылы могли это сделать, он не мог понять зачем? Ведь они достигли цели. Но знают ли об этом? Откуда им знать, что он запретил Стае месть?.. К тому же он и сам не уверен, что, подчинившись приказу, кто-нибудь не вынашивает идею мести в себе... Да и Стая его - не единственная на планете. Остатки ближайших объединились под его началом, а с дальними связь прервалась. Возможно, они по-прежнему продолжают пленять мягкокрылов, а те не видят разницы между стаями?.. Да... Значит, и мотивы могут существовать... От этого становилось еще тоскливей. Как остановить зло?.. Ведь если его догадка верна, и твердокрылы узнают об этом, то лавину мести - взаимной мести - невозможно будет остановить...
Айс посмотрел в сторону пещеры. Несколько фигур терпеливо чернело на камнях у входа. Твердокрылы молча наблюдали за тем, как Верховный Айяр кружит в вышине - они не смели тревожить его уединения. Так в Стае летал только он после того, как совершил Восхождение и вернулся, умудренный Великим Знанием. Конечно, другие пытались подражать ему, но у них ничего не получалось.
Только теперь Айс ощутил назойливое давление дождливой мороси и обнаружил, что потерял высоту и парит уже совсем рядом с пещерой. Он окончательно стряхнул с себя медитативное оцепенение и, войдя в вираж, стремительно пронесся мимо поджидающего его эскорта, который, мгновенно приняв зов, сорвался за ним следом.
* * *
Прошли те времена, когда твердокрылы с крутого виража бесстрашно влетали в черную пасть рудника. Тогда они чувствовали себя здесь хозяевами. Но после того, как двое попали в паутину, сотканную громадным пауком в темной зоне у входа, и чуть было не стали его жертвами, подобное лихачество было категорически запрещено.
Чудесное же спасение пойманных в тот раз отнесли на счет того, что твердокрылы показались пауку несъедобными.
Айс спланировал на камни у входа, надежно защищенные от нелетающих посетителей неприступной высотой отвесного склона. "Впрочем, - подумал вдруг Айс, - "посетители" вполне могут воспользоваться и подземными коммуникациями, по которым мы отправляем руду к подножию, и руслами подземных потоков..."
- Вы охраняете вход! - приказал он эскорту. - Двое здесь, двое внутри, но так, чтобы снаружи не было видно. Если мы не вернемся до сумерек, один сообщает Айяру Айту, остальные остаются на своих местах до его приказа. Еще: если появятся мягкокрылы, в бой не вступать! Приложить максимум усилий, чтобы остаться незамеченными. Меня предупредить одиночным вскриком!
И Айс осторожно вошел внутрь, приказав вестовому идти следом. Он взял из лежащей у входа кучи запасных факелов один и зажег его. Внимательно осмотрел все щели вокруг - ничего, сколько-нибудь вызывающего тревогу и подозрения. Айс двинулся вглубь рудника, пристально всматриваясь в своды и дно пещеры, надеясь обнаружить хоть какие-то следы борьбы...
* * *
Монотонно шипящий шум тишины давил на сознание ожиданием грядущей беды. Черно-красная цветограмма пещерного мрака, колеблемого отблесками чадящего факела, саднила памятью о беде уже случившейся.
"О, Мать-Создательница, - шептал про себя Айс, - я слишком ничтожен перед Тобой, чтобы задавать вопросы, ответы на которые недоступны моему сознанию, но я не могу не спросить Тебя: за что ты наказала мой род столь жестоко?"
Ответом ему был только вздох тишины, да чуть слышное пыхтение вестового за спиной.
- Как думаешь, друг мой, - вдруг обратился к спутнику Айс, - кто виноват в бедах Стаи?
Вестовой вздрогнул от неожиданности и, смущенный странной доверительностью обращения "друг мой" (какой он друг Верховному Айяру?!), не сразу нашелся с ответом. Как всегда, помогли Айяты.
- В твоих Айятах сказано: "И посмотрел я в зеркало своего Горя, и увидел в нем свою Радость..."
- Неужели? - искренне удивился Айс. - Значит, ты полагаешь, что в бедах твоего сына повинна его радость?
В глазах вестового полыхнуло пламя отчаяния. Или это был лишь блик от факела?..
- Это сказал ты... - глухо ответил вестовой, глядя в глаза Верховному Айяру.
- Сказал... Но ты-то как думаешь? Жизнь-то твоя, и сын твой...
- Больно бьешь, Верховный, - прохрипел вестовой. - Зачем?
- Чтобы услышать правду. Сейчас наше спасение только в ней. Но глупо думать, что вся она доступна мне. Каждому доступна лишь та ее часть, которую он выстрадал. Не мог же я выстрадать всю Правду! Тогда бы я был не твордокрыл, а бессмертный Айяр Айяров... Но почему-то таких не видно в нашем небе...
- Правды хочешь, Айяр?.. - поднял глаза вестовой, и красные сполохи вместе с осколками черных теней делали его лицо словно бы высеченным из красно-черного камня. - Так я думаю, что твой айят не врет. Если "моя радость" - это радость Стаи, то есть ее потребность... Мы не учим наших детей различать эти радости, и дети гибнут за радости Стаи, но виноваты ли они в своей слепоте?..
- Быть тебе Айяром, вестовой... Твое имя?
- Айян...
Айс вздрогнул.
- Так звали моего сына...
- Знаю.
- А как звали твоего?
- Айк.
Они помолчали.
- Ты прав, Айян, - прервал молчание Верховный Айяр. - Хотя многим в Стае твои слова не понравились бы... Да, для того, чтобы сохранить Стаю, надо научиться отказываться от тех радостей, из-за которых гибнут ее дети... Ради главной радости - жизни. Вроде бы все верно... Ты согласен?
- О, да!
- Но только куда нас приведет этот путь, друг мой?.. В мире, полном столкновений противоположных радостей... Жизненное пространство не бывает пустым. Если мы освободим какие-то его участки, отказавшись от некоторых радостей, то есть потребностей, их тут же займет кто-то другой... Мы покинули гнездовья и переселились в пещеры. Но стало ли нам здесь безопасней? Ведь мы, не спросив разрешения, заняли чье-то место... И так, отказываясь от своего жизненного пространства, которое состояло из наших естественных радостей и потому определяло сущность нашей жизни, в поисках спасения мы вторгаемся в чужое жизненное пространство и находим новые, неизвестные нам опасности, бороться с которыми мы еще не умеем. Мы теряем сущность жизни, перестаем быть собой, но что обретаем?.. Спасителен ли этот путь, Айян?.. Ты винишь меня за то, что я хочу вернуть Стаю в хрустальные гнездовья, потому что твой сын исчез, добывая хрусталь? Я повторяю - исчез, а не погиб - ведь пока мы с тобой не обнаружили никаких следов его гибели...
- Исчез? - оторопело переспросил Айян. И после продолжительной паузы тихо поинтересовался: - Ты тогда тоже надеялся, Айс?
- Разве только на чудо... Нет, не надеялся, видя, во что превратилось гнездовье. Но ты ничего подобного не видишь. Ты обязан надеяться. Может быть, твоя надежда - единственное, что способно спасти твоего сына...
- Я ни в чем не виню тебя, Верховный Айяр, - помолчав, сказал вестовой.
- Твое горе винит, - вздохнул Айс. - Но ты пойми, что путь отказа от радостей не ведет к спасению. Это путь к смерти, добровольной смерти, которая есть отказ от сущности жизни.
- Но как же тогда понимать твой айят?!
- Как исповедь... Конечно же, радости не должны быть слепы, особенно, когда они сталкиваются с противоположными радостями.
- Да, - кивнул вестовой, - как сказано в твоих Айятах: "Все в мире дети Матери Мира. Братья могут спорить, могут ссориться, но не должны убивать друг друга, ибо этим они истязают сердце Матери своей". - Ты хороший ученик, Айян, но сейчас важнее найти следы твоего сына.
- О да, Верховный Айяр! - воскликнул воодушевленный надеждой вестовой и еще усерднее принялся оглядывать каждый камешек, каждую трещинку.
Айс занимался тем же, но ему не давала покоя какая-то мысль, которая недавно мелькнула где-то на краешке сознания и, не зацепившись, исчезла. Теперь, исчезнувшая, она представлялась Айсу чрезвычайно важной и чуть ли не спасительной.
* * *
А рудник уже мало напоминал то мрачное подземелье, наполненное натужными стонами обескрыленных мягкокрылов, запряженных в груженные рудой вагонетки, и монотонно-мерзкими взвизгами деревянных полозьев в желобах деревянных рельсов. Помнится, у Айса от этого отвратительного звука то и дело мороз пробегал по коже, встопорщивая перья. И он, недолго думая, рубил провинившегося раба ловким взмахом острого крыла. Некоторое время смазанные плотью и кровью поверженной жертвы рельсы не скрипели. Можно было спокойно погрузиться в интеллектуальные глубины изощренных цветограмм. Хотя надсмотрщикам запрещалось заниматься этим во избежание потери бдительности, но кто проверит? Да и в бдительности долгое время нужды не было.
Теперь вагонетки стояли на колесах, выпиленных из самых твердых пород деревьев, и все вращающиеся части были хорошо просмолены и смазаны. Айс толкнул рукой ближайшую вагонетку - она легко и беззвучно двинулась по рельсам.
- Да, - восхищенно констатировал вестовой, - ты принес с Вершины Великое Знание...
Кроме того, Айс разработал целую систему передачи движения от колес с лопатками, вращаемыми подземными потоками, и к вагонеткам, и даже к забойным механизмам. Реализацией этого проекта и были заняты исчезнувшие твердокрылы. Айс лично подбирал самых толковых и тщательно обучал их...
Наконец, они подошли к подземной реке, где должна была работать монтажная группа. Бурное течение, цепляясь за лопатки установленного на оси колеса, довольно быстро его вращало. Ощущение мощи и скорости зачаровывало.
- Теперь я понял, - признался вестовой, - зачем нам руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25