..
* * *
Мягкокрыл, которого твердокрылы когда-то прозвали Неуловимым, расхаживал по относительно ровной площадке на своей вершине, окруженной острыми пиками скал. Здесь было лично ему принадлежавшее место на этой планете. И оно бы его вполне устраивало, если бы он не был прикован к нему собственным бескрыльем. Неуловимый нервно подергал культями, горбатившими его спину, словно надеялся, что вожделенные приспособления для полета чудесным образом вдруг окажутся на месте.
Увы, в этом мире всеми чудесами заведует он сам. Но чудеса эти есть ни что иное, как виртуозное владение законами мира. Владение, а не нарушение их. И он, сколлапсировав вместе с этим миром, принял на себя власть его законов. И тело... В общем-то, неплохое, даже в своем роде - великолепное, но все же обыкновенное смертное тело с его потребностями, наслаждениями и болезнями. Убогое вместилище бессмертного духа...
Да, чисто теоретически с помощью ментального поля можно добиться регенерации крыльев, но при существующей на этой планете его напряженности на это понадобятся тысячи местных лет. В том, отчасти, и заключается коллапс ноосферы, что она не может черпать из вселенских запасов энергии, а вынуждена обходиться внутримировой. А пока уровень ее напряженности существенно ниже порогового, с которого появляется возможность каких-либо преобразований. Вот если ноосфера сумеет развиться до порогового уровня и сможет осознать, что ментальное поле является одной из форм единого поля вселенной, что оно способно существовать во всем множестве пространств, тогда-то она и получит возможность попытаться связать все эти пространства воедино. Это и будет означать конец коллапса и включение нового мира в систему мироздания. Тогда-то и можно будет, в частности, быстренько регенерировать отсеченные крылья. Только этому телу сии чудеса уже не понадобятся...
Да и вообще неизвестно - выживет ли этот мир, наполненный злобой и страхом, или сожрет сам себя?.. Собственно говоря, он затем и находится здесь, чтобы, нет, не спасти - никому не по силам спасти мир, если в нем разлажен механизм самосохранения, - а лишь быть опорой на пути к спасению посохом для странника, соломинкой для утопающего... Но для этого надо быть в миру! А он в одиночестве и бессилии топчется на своей вершине. Проклятье!.. И угораздило же его напороться искусственными крыльями на скалы, когда заходил на посадку!.. Паук оказался гениальным мастером и сделал великолепные протезы из своей невесомой паутины. На них можно было не только держаться в воздухе, но и охотиться, что особенно важно. Многие его "братья по несчастью" - бывшие узники твердокрылов - до сих пор летают и поминают доброй мыслью Паука. А вот он, виртуоз полета, бывший Неуловимый, оказался таким неуклюжим!.. Может быть, оттого, что его протезы были сплетены первыми, и Паук еще не достиг совершенства?.. Да и ветер тогда был очень уж сильный. В такую погоду сидеть бы в укрытии да предаваться интеллектуальным занятиям, но очень уж хотелось есть!.. Теперь сыт по горло!.. И если бы не опека красавицы Ооллы, он давным-давно протянул бы тут свои лапы. И что она нашла в таком обрубке?..
"Учитель! Ты же хотел умереть..." - вдруг вспомнил он голос, исполненный тоски. "А разве я не умер? Разве может кто-либо обнаружить меня в этой "черной дыре"?.. Сколлапсировавшая ноосфера в информационном смысле нейтральна и, значит, не существует для остального мироздания. И я... не существую... Но в этом мире я более, чем жив, ибо во мне информация о происхождении этого мира и о его положении в мироздании. Именно поэтому я и могу быть "посохом" в долгом странствии... Да и мир этот в каждом атоме своем содержит информацию о породившем его, ибо возрос из зерен его отчаяния... Но и надежды!..
Однако, зерна надежды еще надо взрастить! А он, Айяр Айяров, как назвал его Айс, вынужден торчать на этой опостылевшей вершине и ждать, когда до него доберется очередной жаждущий истины. Но путь к вершине тяжел и опасен, а искатели истины в подобных мирах - величайшая редкость. Большинством истина не осознается как жизненная потребность... И пока вершины достиг лишь один. По странной иронии судьбы - именно тот, кто лишил его крыльев - твердокрыл по имени Айс...
Неуловимый не задавался вопросом, почему это существо пришло к этому склону и взбирается на эту вершину, ибо ощущал незримую связь с каждым разумным существом на этой планете, а уж с этим, сыгравшим столь существенную роль в его жизни, особенно. Твердокрыл этой связи не осознавал, но следовал ей.
И Учитель начал диалог со страждущим понимания задолго до вершины. Истина в полном объеме может и раздавить. В Истину надо вживаться постепенно, становясь ее частью, тогда и тяжесть ее будет неощутима...
Но сначала надо было проникнуть в ментальное поле твердокрыла, научиться управлять им. Это оказалось не так просто. Довольно своеобразная система словесно-цветового мышления. В первом приближении было ясно, что вербальная составляющая - инструмент интеллектуального поля, а цветовая эмоционального. Но погружение в психику твердокрыла обнаружило более сложную систему взаимодействий. Словесное мышление оперировало "очевидностями", то есть понятиями с устоявшимся четким смыслом. Цветовое мышление, оперируя бесчисленным множеством оттенков, включало в сферу мышления те реальности и ирреальности мира, суть которых в полной мере еще не осознавалась, а лишь ощущалась... Чем яснее предмет цветового мышления, тем четче его цветовой образ. И когда этот образ стабилизируется, возникнет Слово, его обозначающее...
... Бедняга совсем выбился из сил, пока достиг вершины. Но достиг ее уже совсем не тот самонадеянный, хотя и охваченный отчаянием, твердокрыл, а существо, с которым можно вести диалог, ибо оно видело мир не только собственными глазами, но и глазами тех, кто живет с ним рядом.
Тогда-то Неуловимый и протянул ему руку... Вернее, образ руки, которая у него когда-то была. И дал почувствовать ее настолько, что Айс, найдя в ней опору, преодолел последее препятствие и с удивлением воззрился на странное существо, какого ему еще не доводилось видеть на родной планете. Но еще до того, как твердокрыл обрел дар речи, Неуловимый вернулся в свой истинный вид. И тогда Айс, мгновенно приняв боевую стойку, воскликнул: Неуловимый?! Их глаза встретились, и твердокрыл расслабился, ощутив нелепость своей позы.
- Кто ты? - спросил Айс.
- Посох Творца, - ответил мягкокрыл и обрел Путника, согласившегося на него опереться...
* * *
О, как он надеялся обрести и второго ученика! Того, кому был обязан своим духовным воскрешением, возвращением возможности летать... Конечно, Паук уже стал его учеником, когда сотворил протезы крыльев. Но это был только первый шаг, только побуждение к Пути. Неуловимый же надеялся, что Паук созреет и для следующего шага. К тому же он ждал не только духовного общения, но и повторного спасения от бескрылья... И Неуловимый чувствовал его приближение - тот лучик надежды и отчаяния, который протянулся к нему... Бедняге пришлось пройти через смерть, воскрешение и новые смерти... Паук жаждал не просто истины - он искал себя, он желал знать правду о себе, чтобы воскреснуть окончательно...
Конечно, Неуловимый не замедлил бы поделиться с ним истиной, если бы десять паучат, сопровождаемых Айсом, достигли его одинокого гнездовья... Покорение вершины - это тоже этап познания себя. И серьезной опасности на этом маршруте вроде не предвиделось, хотя ментальное пространство было наполнено тревогой. Но Неуловимый полагал, что она исходит от Айса и паучат, которые все сгорали и сгорали в ненасытном пламени. А ведь он мог произвести переориентацию их ментального поля и собирался это сделать... Но, как выяснилось, тревогу излучали и сородичи Неуловимого - отряд охранения. Такие отряды возникли спонтанно сразу после того, как выяснилось, что твердокрылы пленяют мягкокрылов, обрубая им крылья, и превращают в рабов на рудниках. С тех пор мягкокрылы почти не летали в одиночку и старались не залетать в высоты, доступные твердокрылам. И строго наблюдали за неприкосновенностью собственной территории. А уж когда Неуловимый и его братья по рабству бежали с рудника и стала известна вся правда об их мучениях, то отряды охранения частенько стали превращаться в отряды нападения. Как ни осуждал Неуловимый своих сородичей за бомбардировку гнездовий твердокрылов и как ни удерживал от эскалации мести, взрывы неуправляемого гнева все же порой захлестывали мягкокрылов... И хотя он признавал необходимость охранительных отрядов, он не мог не понимать, что постоянная готовность к насилию вплоть до убийства не может не искалечить духовный мир мягкокрылов. Это он знал по себе...
Охранители чувствовали себя героями и были ими, рискуя своей жизнью во имя спокойной жизни сородичей. Но героизм, увы, далеко не всегда - путь к спасению мира... Готовый отдать свою жизнь одновременно присваивает себе право распоряжаться и жизнью другого... Сначала врага, а потом и подзащитного...
А охранительный отряд уже заметил путников, карабкающихся по скалам, и замкнул свое ментальное поле. Неуловимый готов был выть (если бы мягкокрылы умели это делать) от отчаяния и бессилья: без крыльев, без связи он мог теперь только наблюдать за разворачивающимися событиями глазами путников... Но еще он мог дать увидеть их всем остальным мягкокрылам! Да-да! Пусть побудут в чужой шкуре! Это полезно для адекватной самооценки, хотя несомненно нарушит духовную гармонию...
И он превратился в ретранслятор чужой боли, которая взорвала спокойствие ментального поля мягкокрылов. И вот они вместе с Айсом, бросившимся на защиту паучат, получили сильнейший удар клювом в позвоночник и рухнули на камни. И вот в их беззащитные спины вонзились острые когти мягкокрылов. Это их плоть, разорвавшись под собственной тяжестью, превратилось в кровавое месиво на камнях... И когда гордые собой победители, насытившись своей добычей и прихватив по шматку мяса для своих ближних, сняли защиту ментального поля, чтобы сообщить сородичам о своем подвиге, на них обрушился эмоциональный удар такой силы, что некоторые даже выронили из когтей это злосчастное мясо...
Ничего не понимая, бойцы охраны пытались доказать, что защитили Стаю от страшной опасности - к ней приближались десять кровожадных пауков, ведомых твердокрылом. Они демонстрировали сородичам всем известную картинку всем известную картинку поедания пленного мягкокрыла пауком. Но им в ответ напомнили о сплетенных им крыльях для рабов... Мягкокрылы отряда охранения опять замкнули на себя свое ментальное поле и разлетелись по своим гнездам...
Айс был еще жив. Но Неуловимый ничем не мог ему помочь. Помог единстввенный уцелевший паук, который, как надеялся Неуловимый, мог бы добраться до него и сделать новые крылья. Но он мог и погибнуть в восхождении. А это означало бы и смерть Айса, то есть потерю всех Путников... Посему Неуловимый молча наблюдал, предоставив пауку свободу выбора.
Паук остался выхаживать Айса. И тогда Неуловимый понял, что этот мир не безнадежен. А крылья - всего лишь средство передвижения. Куда страшнее потерять надежду...
* * *
Паук, по-прежнему, вперял во мрак невидящий взор. Течение мысли его вполне соответствовало этому вечному экрану...
Да, он, наконец, воскрес. Воскрес, ибо осознал себя до "смерти" и после "рождения" как единое Я. Теперь он помнил все. Видимо, все... И то, как плел Большую Ловушку, испытывая неизбывную радость творчества. И то, как твердокрылы скармливали ему обескрыленных мягкокрылов, которые казались ему неразумными. И как явился к нему мягкокрыл, который научил его плести из нити крылья. И как он сплел крылья всем обескрыленным его сородичам. И как они улетели, а ему стало тоскливо и голодно... И как он отправился в Большую Пещеру на поиски себе подобных. Но нашел только вкусную добычу. И как он сплел крылья и себе, чтобы увеличить пространство поиска, но в первом же Большом Полете (О! Как это было прекрасно!) его сразили твердокрылы, и он рухнул на дно пропасти... Каким чудом он не умер сразу?.. Из последних сил дополз до родной пещеры, и там наступила смерть его прежнего Я и свершилось рождение двадцати новых маленьких Я... А потом, потом он все пытался воскреснуть окончательно и в этих попытках потерял все свои Я, кроме одного. Круг замкнулся. Вновь перед ним одиночество и тоска, которые кончаются смертью... и рождением?.. Надо понимать, это называется бессмертием, но... какая тоска!..
И вдруг мрак перед взором Паука рассеялся, превратившись в скалистую вершину горы, где на ровном камне застыл мягкокрыл. Тот самый, которому он еще до первой своей смерти сплел первые крылья. Айс называл его то Учителем, то Айяром Айяров... Да он научил Паука делать крылья. Но что это знание и умение принесло Пауку?.. Радость полета?.. Новые охотничьи угодья?.. Но это противоестественно для Паука. Не заложено в его природе... Не гибельно ли то, что не заложено в нас природой?.. Или Матерью Мира?.. Совершенно ли то, что сотворено ею?.. Если бы Паук не научился летать, то, быть может, до сих пор жил бы в своем прежнем теле... И мучался от одиночества и тоски? И тогда бы не родились паучата?.. Вряд ли - скорее всего они все равно бы родились, а он умер... Но крылья спасли от огня десятерых паучат!.. Да, чтобы отправить их на другую смерть... И этой смерти могло не быть, если бы он не устремился к Учителю! Но разве виноват в этом Учитель, а не его природа, которая требовала воскрешения?.. Он сам был слишком нетерпелив... И потом (эта мысль оказалась совершенно неожиданной), если после смерти Паука рождаются паучата, то почему они не появились, когда девять пауков разбились о камни?! Ведь сами они родились в аналогичной ситуации... Видимо, потому, что они были паучатами, еще не созрели для того, чтобы передать жизнь новым Я... Тогда какое же это бессмертие, если преждевременная гибель разрывает нить жизни навсегда?.. Бессмертие, существующее только в естественном течении бытия... А каким же еще может быть естественное бессмертие?..
Что естественно для разумного существа - сохранение границ бытия, определенных биологической его сущностью, или расширение их с помощью разума? Ведь искусственные крылья - это очевидный плод разума, но добро они или зло?.. И не затем ли здесь появился Учитель, чтобы отвечать на бесконечные вопросы?..
- О нет, друг мой, - "услышал" Паук, - разумное существо удовлетворяют только ответы, найденные им самим. Все прочее оно лишь принимает к сведению... Твой разум весьма самостоятелен, и я могу сообщить ему лишь систему координат, в которой он ориентируется сам.
- Где гарантия, что твоя система координат истинна?
- Гарантий нет, но есть критерии.
- Какие же? - скептически поинтересовался Паук.
- Самосохранение твоего мира и его воскресение, - спокойно ответил Учитель.
- Что такое мир?.. Моя пещера или Большая Пещера?
- Это и твоя пещера, и Большая Пещера, и моя вершина... Помнишь, ты был Большой Птицей и видел летящий в пространстве шар, на котором, ты знал, находится твоя пещера. Это и есть твой мир, от которого ни ты, ни я, ни Айс, ни большая птица нашего духа не могут улететь...
- Ты сказал: воскрешение мира... Разве мир мертв? Разве можно жить в мертвом мире? - удивился Паук.
- А скажи мне, ты был жив или мертв, когда умирал один твой Я и рождались другие?
- Не знаю... По-моему, жив... Только, наверное, не совсем...
- Вот именно - не совсем... Процесс воскрешения продолжается до тех пор, пока личность не осознает себя как личность. Также и мир - жив, да не совсем, пока не осознает себя как мир и не займет своего места среди других миров... А сейчас он проявляет некоторые признаки жизни для себя и мертв для других.
- Для других?.. А где они - другие?.. И что мне за дело до них?.. Мне нужна моя пещера, сытная пища для Покоя и Мышления и много моих Я, чтобы не испытывать одиночества... Разве другие миры мне это дадут?..
- Твои вопросы и есть свидетельство того, что твоему миру предстоит еще долгий и нелегкий путь воскрешения... И успеха здесь никто гарантировать не может... Есть голод Плоти и есть голод Духа, который ты называешь одиночеством. Но одиночество может иметь множество уровней... Ты говорил: "Один Я - это я, и двадцать Я - тоже я". Ты потерял девятнадцать Я, и это то же самое, что ампутировать девятнадцать частей твоего духа. Я понимаю твою боль и глубоко сочувствую тебе... Это уровень внутреннего одиночества. Но есть и другая ступень самоотождествления: "Я - это мой род". Например, все пауки этого мира - Я для тебя. Все мягкокрылы этого мира - Я для меня... И тогда мы испытываем одиночество, будучи в разлуке с себе подобными...
- Именно это одиночество погнало меня когда-то из пещеры. И, видимо, оно было первым импульсом к моей смерти, - вспомнил Паук свои стародавние ощущения.
- Да, именно это, но отчасти, потому что тебя терзали два вида одиночества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
* * *
Мягкокрыл, которого твердокрылы когда-то прозвали Неуловимым, расхаживал по относительно ровной площадке на своей вершине, окруженной острыми пиками скал. Здесь было лично ему принадлежавшее место на этой планете. И оно бы его вполне устраивало, если бы он не был прикован к нему собственным бескрыльем. Неуловимый нервно подергал культями, горбатившими его спину, словно надеялся, что вожделенные приспособления для полета чудесным образом вдруг окажутся на месте.
Увы, в этом мире всеми чудесами заведует он сам. Но чудеса эти есть ни что иное, как виртуозное владение законами мира. Владение, а не нарушение их. И он, сколлапсировав вместе с этим миром, принял на себя власть его законов. И тело... В общем-то, неплохое, даже в своем роде - великолепное, но все же обыкновенное смертное тело с его потребностями, наслаждениями и болезнями. Убогое вместилище бессмертного духа...
Да, чисто теоретически с помощью ментального поля можно добиться регенерации крыльев, но при существующей на этой планете его напряженности на это понадобятся тысячи местных лет. В том, отчасти, и заключается коллапс ноосферы, что она не может черпать из вселенских запасов энергии, а вынуждена обходиться внутримировой. А пока уровень ее напряженности существенно ниже порогового, с которого появляется возможность каких-либо преобразований. Вот если ноосфера сумеет развиться до порогового уровня и сможет осознать, что ментальное поле является одной из форм единого поля вселенной, что оно способно существовать во всем множестве пространств, тогда-то она и получит возможность попытаться связать все эти пространства воедино. Это и будет означать конец коллапса и включение нового мира в систему мироздания. Тогда-то и можно будет, в частности, быстренько регенерировать отсеченные крылья. Только этому телу сии чудеса уже не понадобятся...
Да и вообще неизвестно - выживет ли этот мир, наполненный злобой и страхом, или сожрет сам себя?.. Собственно говоря, он затем и находится здесь, чтобы, нет, не спасти - никому не по силам спасти мир, если в нем разлажен механизм самосохранения, - а лишь быть опорой на пути к спасению посохом для странника, соломинкой для утопающего... Но для этого надо быть в миру! А он в одиночестве и бессилии топчется на своей вершине. Проклятье!.. И угораздило же его напороться искусственными крыльями на скалы, когда заходил на посадку!.. Паук оказался гениальным мастером и сделал великолепные протезы из своей невесомой паутины. На них можно было не только держаться в воздухе, но и охотиться, что особенно важно. Многие его "братья по несчастью" - бывшие узники твердокрылов - до сих пор летают и поминают доброй мыслью Паука. А вот он, виртуоз полета, бывший Неуловимый, оказался таким неуклюжим!.. Может быть, оттого, что его протезы были сплетены первыми, и Паук еще не достиг совершенства?.. Да и ветер тогда был очень уж сильный. В такую погоду сидеть бы в укрытии да предаваться интеллектуальным занятиям, но очень уж хотелось есть!.. Теперь сыт по горло!.. И если бы не опека красавицы Ооллы, он давным-давно протянул бы тут свои лапы. И что она нашла в таком обрубке?..
"Учитель! Ты же хотел умереть..." - вдруг вспомнил он голос, исполненный тоски. "А разве я не умер? Разве может кто-либо обнаружить меня в этой "черной дыре"?.. Сколлапсировавшая ноосфера в информационном смысле нейтральна и, значит, не существует для остального мироздания. И я... не существую... Но в этом мире я более, чем жив, ибо во мне информация о происхождении этого мира и о его положении в мироздании. Именно поэтому я и могу быть "посохом" в долгом странствии... Да и мир этот в каждом атоме своем содержит информацию о породившем его, ибо возрос из зерен его отчаяния... Но и надежды!..
Однако, зерна надежды еще надо взрастить! А он, Айяр Айяров, как назвал его Айс, вынужден торчать на этой опостылевшей вершине и ждать, когда до него доберется очередной жаждущий истины. Но путь к вершине тяжел и опасен, а искатели истины в подобных мирах - величайшая редкость. Большинством истина не осознается как жизненная потребность... И пока вершины достиг лишь один. По странной иронии судьбы - именно тот, кто лишил его крыльев - твердокрыл по имени Айс...
Неуловимый не задавался вопросом, почему это существо пришло к этому склону и взбирается на эту вершину, ибо ощущал незримую связь с каждым разумным существом на этой планете, а уж с этим, сыгравшим столь существенную роль в его жизни, особенно. Твердокрыл этой связи не осознавал, но следовал ей.
И Учитель начал диалог со страждущим понимания задолго до вершины. Истина в полном объеме может и раздавить. В Истину надо вживаться постепенно, становясь ее частью, тогда и тяжесть ее будет неощутима...
Но сначала надо было проникнуть в ментальное поле твердокрыла, научиться управлять им. Это оказалось не так просто. Довольно своеобразная система словесно-цветового мышления. В первом приближении было ясно, что вербальная составляющая - инструмент интеллектуального поля, а цветовая эмоционального. Но погружение в психику твердокрыла обнаружило более сложную систему взаимодействий. Словесное мышление оперировало "очевидностями", то есть понятиями с устоявшимся четким смыслом. Цветовое мышление, оперируя бесчисленным множеством оттенков, включало в сферу мышления те реальности и ирреальности мира, суть которых в полной мере еще не осознавалась, а лишь ощущалась... Чем яснее предмет цветового мышления, тем четче его цветовой образ. И когда этот образ стабилизируется, возникнет Слово, его обозначающее...
... Бедняга совсем выбился из сил, пока достиг вершины. Но достиг ее уже совсем не тот самонадеянный, хотя и охваченный отчаянием, твердокрыл, а существо, с которым можно вести диалог, ибо оно видело мир не только собственными глазами, но и глазами тех, кто живет с ним рядом.
Тогда-то Неуловимый и протянул ему руку... Вернее, образ руки, которая у него когда-то была. И дал почувствовать ее настолько, что Айс, найдя в ней опору, преодолел последее препятствие и с удивлением воззрился на странное существо, какого ему еще не доводилось видеть на родной планете. Но еще до того, как твердокрыл обрел дар речи, Неуловимый вернулся в свой истинный вид. И тогда Айс, мгновенно приняв боевую стойку, воскликнул: Неуловимый?! Их глаза встретились, и твердокрыл расслабился, ощутив нелепость своей позы.
- Кто ты? - спросил Айс.
- Посох Творца, - ответил мягкокрыл и обрел Путника, согласившегося на него опереться...
* * *
О, как он надеялся обрести и второго ученика! Того, кому был обязан своим духовным воскрешением, возвращением возможности летать... Конечно, Паук уже стал его учеником, когда сотворил протезы крыльев. Но это был только первый шаг, только побуждение к Пути. Неуловимый же надеялся, что Паук созреет и для следующего шага. К тому же он ждал не только духовного общения, но и повторного спасения от бескрылья... И Неуловимый чувствовал его приближение - тот лучик надежды и отчаяния, который протянулся к нему... Бедняге пришлось пройти через смерть, воскрешение и новые смерти... Паук жаждал не просто истины - он искал себя, он желал знать правду о себе, чтобы воскреснуть окончательно...
Конечно, Неуловимый не замедлил бы поделиться с ним истиной, если бы десять паучат, сопровождаемых Айсом, достигли его одинокого гнездовья... Покорение вершины - это тоже этап познания себя. И серьезной опасности на этом маршруте вроде не предвиделось, хотя ментальное пространство было наполнено тревогой. Но Неуловимый полагал, что она исходит от Айса и паучат, которые все сгорали и сгорали в ненасытном пламени. А ведь он мог произвести переориентацию их ментального поля и собирался это сделать... Но, как выяснилось, тревогу излучали и сородичи Неуловимого - отряд охранения. Такие отряды возникли спонтанно сразу после того, как выяснилось, что твердокрылы пленяют мягкокрылов, обрубая им крылья, и превращают в рабов на рудниках. С тех пор мягкокрылы почти не летали в одиночку и старались не залетать в высоты, доступные твердокрылам. И строго наблюдали за неприкосновенностью собственной территории. А уж когда Неуловимый и его братья по рабству бежали с рудника и стала известна вся правда об их мучениях, то отряды охранения частенько стали превращаться в отряды нападения. Как ни осуждал Неуловимый своих сородичей за бомбардировку гнездовий твердокрылов и как ни удерживал от эскалации мести, взрывы неуправляемого гнева все же порой захлестывали мягкокрылов... И хотя он признавал необходимость охранительных отрядов, он не мог не понимать, что постоянная готовность к насилию вплоть до убийства не может не искалечить духовный мир мягкокрылов. Это он знал по себе...
Охранители чувствовали себя героями и были ими, рискуя своей жизнью во имя спокойной жизни сородичей. Но героизм, увы, далеко не всегда - путь к спасению мира... Готовый отдать свою жизнь одновременно присваивает себе право распоряжаться и жизнью другого... Сначала врага, а потом и подзащитного...
А охранительный отряд уже заметил путников, карабкающихся по скалам, и замкнул свое ментальное поле. Неуловимый готов был выть (если бы мягкокрылы умели это делать) от отчаяния и бессилья: без крыльев, без связи он мог теперь только наблюдать за разворачивающимися событиями глазами путников... Но еще он мог дать увидеть их всем остальным мягкокрылам! Да-да! Пусть побудут в чужой шкуре! Это полезно для адекватной самооценки, хотя несомненно нарушит духовную гармонию...
И он превратился в ретранслятор чужой боли, которая взорвала спокойствие ментального поля мягкокрылов. И вот они вместе с Айсом, бросившимся на защиту паучат, получили сильнейший удар клювом в позвоночник и рухнули на камни. И вот в их беззащитные спины вонзились острые когти мягкокрылов. Это их плоть, разорвавшись под собственной тяжестью, превратилось в кровавое месиво на камнях... И когда гордые собой победители, насытившись своей добычей и прихватив по шматку мяса для своих ближних, сняли защиту ментального поля, чтобы сообщить сородичам о своем подвиге, на них обрушился эмоциональный удар такой силы, что некоторые даже выронили из когтей это злосчастное мясо...
Ничего не понимая, бойцы охраны пытались доказать, что защитили Стаю от страшной опасности - к ней приближались десять кровожадных пауков, ведомых твердокрылом. Они демонстрировали сородичам всем известную картинку всем известную картинку поедания пленного мягкокрыла пауком. Но им в ответ напомнили о сплетенных им крыльях для рабов... Мягкокрылы отряда охранения опять замкнули на себя свое ментальное поле и разлетелись по своим гнездам...
Айс был еще жив. Но Неуловимый ничем не мог ему помочь. Помог единстввенный уцелевший паук, который, как надеялся Неуловимый, мог бы добраться до него и сделать новые крылья. Но он мог и погибнуть в восхождении. А это означало бы и смерть Айса, то есть потерю всех Путников... Посему Неуловимый молча наблюдал, предоставив пауку свободу выбора.
Паук остался выхаживать Айса. И тогда Неуловимый понял, что этот мир не безнадежен. А крылья - всего лишь средство передвижения. Куда страшнее потерять надежду...
* * *
Паук, по-прежнему, вперял во мрак невидящий взор. Течение мысли его вполне соответствовало этому вечному экрану...
Да, он, наконец, воскрес. Воскрес, ибо осознал себя до "смерти" и после "рождения" как единое Я. Теперь он помнил все. Видимо, все... И то, как плел Большую Ловушку, испытывая неизбывную радость творчества. И то, как твердокрылы скармливали ему обескрыленных мягкокрылов, которые казались ему неразумными. И как явился к нему мягкокрыл, который научил его плести из нити крылья. И как он сплел крылья всем обескрыленным его сородичам. И как они улетели, а ему стало тоскливо и голодно... И как он отправился в Большую Пещеру на поиски себе подобных. Но нашел только вкусную добычу. И как он сплел крылья и себе, чтобы увеличить пространство поиска, но в первом же Большом Полете (О! Как это было прекрасно!) его сразили твердокрылы, и он рухнул на дно пропасти... Каким чудом он не умер сразу?.. Из последних сил дополз до родной пещеры, и там наступила смерть его прежнего Я и свершилось рождение двадцати новых маленьких Я... А потом, потом он все пытался воскреснуть окончательно и в этих попытках потерял все свои Я, кроме одного. Круг замкнулся. Вновь перед ним одиночество и тоска, которые кончаются смертью... и рождением?.. Надо понимать, это называется бессмертием, но... какая тоска!..
И вдруг мрак перед взором Паука рассеялся, превратившись в скалистую вершину горы, где на ровном камне застыл мягкокрыл. Тот самый, которому он еще до первой своей смерти сплел первые крылья. Айс называл его то Учителем, то Айяром Айяров... Да он научил Паука делать крылья. Но что это знание и умение принесло Пауку?.. Радость полета?.. Новые охотничьи угодья?.. Но это противоестественно для Паука. Не заложено в его природе... Не гибельно ли то, что не заложено в нас природой?.. Или Матерью Мира?.. Совершенно ли то, что сотворено ею?.. Если бы Паук не научился летать, то, быть может, до сих пор жил бы в своем прежнем теле... И мучался от одиночества и тоски? И тогда бы не родились паучата?.. Вряд ли - скорее всего они все равно бы родились, а он умер... Но крылья спасли от огня десятерых паучат!.. Да, чтобы отправить их на другую смерть... И этой смерти могло не быть, если бы он не устремился к Учителю! Но разве виноват в этом Учитель, а не его природа, которая требовала воскрешения?.. Он сам был слишком нетерпелив... И потом (эта мысль оказалась совершенно неожиданной), если после смерти Паука рождаются паучата, то почему они не появились, когда девять пауков разбились о камни?! Ведь сами они родились в аналогичной ситуации... Видимо, потому, что они были паучатами, еще не созрели для того, чтобы передать жизнь новым Я... Тогда какое же это бессмертие, если преждевременная гибель разрывает нить жизни навсегда?.. Бессмертие, существующее только в естественном течении бытия... А каким же еще может быть естественное бессмертие?..
Что естественно для разумного существа - сохранение границ бытия, определенных биологической его сущностью, или расширение их с помощью разума? Ведь искусственные крылья - это очевидный плод разума, но добро они или зло?.. И не затем ли здесь появился Учитель, чтобы отвечать на бесконечные вопросы?..
- О нет, друг мой, - "услышал" Паук, - разумное существо удовлетворяют только ответы, найденные им самим. Все прочее оно лишь принимает к сведению... Твой разум весьма самостоятелен, и я могу сообщить ему лишь систему координат, в которой он ориентируется сам.
- Где гарантия, что твоя система координат истинна?
- Гарантий нет, но есть критерии.
- Какие же? - скептически поинтересовался Паук.
- Самосохранение твоего мира и его воскресение, - спокойно ответил Учитель.
- Что такое мир?.. Моя пещера или Большая Пещера?
- Это и твоя пещера, и Большая Пещера, и моя вершина... Помнишь, ты был Большой Птицей и видел летящий в пространстве шар, на котором, ты знал, находится твоя пещера. Это и есть твой мир, от которого ни ты, ни я, ни Айс, ни большая птица нашего духа не могут улететь...
- Ты сказал: воскрешение мира... Разве мир мертв? Разве можно жить в мертвом мире? - удивился Паук.
- А скажи мне, ты был жив или мертв, когда умирал один твой Я и рождались другие?
- Не знаю... По-моему, жив... Только, наверное, не совсем...
- Вот именно - не совсем... Процесс воскрешения продолжается до тех пор, пока личность не осознает себя как личность. Также и мир - жив, да не совсем, пока не осознает себя как мир и не займет своего места среди других миров... А сейчас он проявляет некоторые признаки жизни для себя и мертв для других.
- Для других?.. А где они - другие?.. И что мне за дело до них?.. Мне нужна моя пещера, сытная пища для Покоя и Мышления и много моих Я, чтобы не испытывать одиночества... Разве другие миры мне это дадут?..
- Твои вопросы и есть свидетельство того, что твоему миру предстоит еще долгий и нелегкий путь воскрешения... И успеха здесь никто гарантировать не может... Есть голод Плоти и есть голод Духа, который ты называешь одиночеством. Но одиночество может иметь множество уровней... Ты говорил: "Один Я - это я, и двадцать Я - тоже я". Ты потерял девятнадцать Я, и это то же самое, что ампутировать девятнадцать частей твоего духа. Я понимаю твою боль и глубоко сочувствую тебе... Это уровень внутреннего одиночества. Но есть и другая ступень самоотождествления: "Я - это мой род". Например, все пауки этого мира - Я для тебя. Все мягкокрылы этого мира - Я для меня... И тогда мы испытываем одиночество, будучи в разлуке с себе подобными...
- Именно это одиночество погнало меня когда-то из пещеры. И, видимо, оно было первым импульсом к моей смерти, - вспомнил Паук свои стародавние ощущения.
- Да, именно это, но отчасти, потому что тебя терзали два вида одиночества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25