Но часто бывала поблизости от гнезда Белого Пришельца.
Устроил Он его, кстати, слишком высоко даже для мягкокрыла - на безжизненной, окруженной ледниками самой высокой вершине горной страны. Если бы Он не был мягкокрылом, то оказался бы там в полном одиночестве. Но мягкокрылы не бывают одиноки, ибо у них есть ментальное поле Стаи.
Однако Оолла обратила внимание на частые Его исчезновения из этого поля. В общем-то, мягкокрылы никогда не следили за этим. Быть или не быть включенным в общее поле - личное дело каждого. Тем более, что процесс самопогружения требовал подобного отключения. Но Оолла наблюдала за Ним, ибо пыталась понять Его. Почему-то ей казалось, что Он отключается вовсе не для самопогружения. Причин своего подозрения Оолла не смогла бы объяснить. Впрочем, как и происхождения многих других аспектов своего знания о мире. Так знала, так чувствовала, так видела мир - и это не требовало объяснений.
Вообще, мягкокрылы предпочитали погружаться в глубины психики вместо того, чтобы размышлять при ясном сознании, лишь чуть-чуть отключившись от мешающих шумов внешнего мира. Не потому ли, что часто кажется, будто именно там в глубине кто-то взывает о помощи, в общем-то, даже и не надеясь, что помощь придет. Быть может, это иллюзия? Даже наверняка - иллюзия, но Оолла не в силах заглушить этот зов. И не в силах не откликнуться на него.
Оказалось, что Он ничего подобного не слышит. По крайней мере, говорит, что не слышит. Может быть, это - как раз то, что отличает Его от остальных мягкокрылов?
- Скажи мне, кто меня зовет? - спросила Оолла как-то, прилетев к Нему в гнездо. Спросила, вовсе не надеясь на ответ, ибо кто может это знать?! Вопрос, не требующий ответа, но призывающий сочувствие.
Однако Он, нимало не смутившись, ответил:
- Тебя зовет Та, что потеряла себя...
Это было так неожиданно, что Оолла растерялась. И не знала, как реагировать - воспринимать как шутку или как красивую фантазию?
Но Его ответ звучал так просто и буднично, словно Он давным-давно знал это, и в Его тоне она не услышала ни малейшего намека на возможность шутки или фантазии. Смотрел Он при этом прямо в глаза Оолле, и была в Его взгляде совершенно обезоруживающая прямота. Оттого хотелось верить, что как Он сказал, так оно и есть на самом деле.
- Но разве я - это Она? - удивилась Оолла. - Почему Она зовет именно меня? Как она могла потерять меня?..
- Она - весь этот мир, - непонятно ответил Он. - И зовет она всех, но вряд ли кто сможет откликнуться так, чтобы она услышала. Потому что это невозможно... Хотя, кто знает?..
- Но кто Она?
- Мать Мира, - просто ответил Он, но Оолла не поняла, что Он имеет в виду. И не стала требовать разъяснений, чувствуя, что они окажутся за пределами ее разумения. И так она узнала очень много. Достаточно, чтобы погружаться в свою психику не вслепую, а разыскивая ту, которая ее ищет.
Потом она обнаружила, что Он начал следить за твердокрылами. Стая знала, конечно, что они нападают на мягкокрылов, залетевших в их низкие высоты. И объясняла это естественной охраной ими своей территории. Мягкокрылам не рекомендовалось нарушать высотные границы, но в пылу охоты разве уследишь? И пропадали сородичи... Стая тяжело переживала потерю каждого своего члена, но не видела способа противостоять этому, кроме соблюдения личной осторожности каждым мягкокрылом. Да и что возьмешь с этих мелких неразумных тварей - ими движут животные инстинкты и неразумно ставить им это в вину. Разумнее не вынуждать их этого делать.
Однако твердокрылы обнаглели и сами начали залетать в высоты мягкокрылов и устраивать охоту на них. Тогда-то Белый Пришелец и вступил в свою борьбу с ними.
Твердокрылы значительно мельче мягкокрылов и оттого, видимо, значительно маневренней. Их стремительный и резкий полет без труда перечеркивал плавные траектории мягкокрылов. Казалось, стремительным атакам твердокрылов невозможно противостоять. Однако Белый Пришелец нашел способ не только уцелеть, но и, приняв бой, выходить из него победителем.
Главным оружием твердокрылов были вовсе не клюв и когти - они просто смехотворны по сравнению с оными у мягкокрылов, - а твердые и острые роговые окончания крыльев. Они делали этих маленьких черных летунов грозными бойцами.
Твердокрылы нападали парами со спины, где мягкокрылы беззащитны, и одного уверенного режущего росчерка их крыльев было достаточно, чтобы отсечь у основания громадные крылья мягкокрылов.
Но Белый Пришелец отработал сам несколько фигур боевого пилотажа и научил им других сородичей. И тогда стало случаться, что твердокрылы, вдруг потеряв цель атаки, рассекали крыльями друг друга или напарывались на громадные когти и клюв мягкокрыла, сделавшего резкий кувырок в воздухе. Мягкокрылы начали летать группами или парами и страховать друг друга. Правда, редко. Сказывалась тяга к уединению.
Оолла неоднократно сопровождала Его в полетах и страховала в бою. Кстати, весьма успешно, ибо первая овладела Его приемами.
Но в тот роковой день она отдыхала в гнезде после удачной охоты, с удовольствием и надеждой погружаясь в глубины своей психики. Надежду подарил ей Он, открыв, что зов, который ей слышится, не иллюзия, а действительно зов Матери Мира, потерявшей свой мир. Хотя Оолла плохо себе представляла Мать Мира и способ, которым та могла родить этот мир, - не яйцо же она снесла, в самом деле, - но само сознание реальности Ее существования наполняло Ооллу азартом и осмысленностью поиска. Правда, было совсем непонятно, как Мать Мира могла оказаться в глубинах ее психики. Но это не останавливало Ооллу. Ведь могло быть и наоборот - она могла пребывать в глубинах психики Матери Мира! Впрочем, это представить было ничуть не легче.
И в то время, когда Оолла, спрятав свою голову в крыльях, превратилась в каменное изваяние, неотличимое от черно-серых скал, и душа ее полетела навстречу таинственному зову, освобождаясь от забот и тревог бытия, Белый Пришелец кругами летал над сверкающим на солнце гнездовьем твердокрылов. И что Ему там понадобилось?! Хотя дичи в тех местах водилось предостаточно, мягкокрылы никогда не охотились в столь низких высотах. Знание?.. Но Ему не раз говорили в Стае, что это очень опасное и, в общем-то, ненужное знание. Что пользы от знаний об устройстве гнездовий твердокрылов?..
И все-таки Оолла услышала тогда Его зов! Нет, это был не зов, а, скорее, крик прощания... Но пока она возвращалась в реальность, крик этот окончательно затих, и Оолла тщетно кружила над вершинами и долинами, пытаясь разыскать Его, живого или мертвого, сама рискуя стать жертвой твердокрылов. Но, видимо, они были поглощены ликованием оттого, что удалось, наконец, уничтожить столь опасного врага, и не обращали на Ооллу никакого внимания. А она, пожалуй, не стала бы сейчас даже сопротивляться им. Жизнь вдруг показалась ей бессмысленной и пустой. И пропало всякое желание погружаться в какие-то там глубины. И сам этот внутренний зов, прежде ясный и непреодолимый, вдруг стал ослабевать, пока не замерцал где-то на грани слышимости. Порой казалось, что его и вовсе нет. Словно тот, кто звал, скрылся далеко-далеко или просто устал звать. Сначала на что-то надеялся, а потом надежда ушла. Оолла быстро поняла, что зов затих не только для нее, но и для других мягкокрылов. И уже не могла связывать этот эффект с исчезновением Белого Пришельца. Потому что Зов был всегда, а Он появился совсем недавно. И все-таки она чувствовала, что это не просто совпадение. Ведь и Его появление было окутано тайной, которую Он объяснял слишком легко: "Я прилетел издалека, с других гор, из другой Стаи". И хотя это было очень похоже на правду, полноты в ней не хватало. Ни с того, ни с сего не покидают своих Стай... Интересно, там все были такие белые, как Он?..
Вообще, с миром что-то случилось. Будто он потускнел, и звуки, его наполнявшие, стали глуше. Но, может быть, это лишь Оолла стала хуже видеть и слышать?
Его присутствия в ментальном поле Стаи не хватало не только ей. Это почувствовалось сразу. И дело было не в той доле психической энергии, которую Он унес с собой, а в той информации, которой была промодулирована эта энергия. Конечно, в памяти Стаи кое-что осталось. Но память и живое знание - это разные вещи. К тому же всегда чувствовалось, что Он знает гораздо больше, чем может воспринять поле Стаи. Часто информация просто не находила резонанса в ее ментальном поле и затухала, не сумев сохраниться в памяти. Хотя бы та же "Мать Мира" осталась загадочным сочетанием двух знакомых понятий: "мать" и "мир", но ведь Он пытался наполнить эти звуки гораздо более глубоким смыслом...
Оолла не то, чтобы не хотела, а просто не могла поверить в то, что Он исчез навсегда. Почему-то ей казалось, что если она поверит в это, то Он и, в самом деле, исчезнет безвозвратно. Ей верилось, что ее надежда - это та тончайшая паутинка, которая еще удерживает Его на поверхности бытия. Хотя ей самой было непонятно, где бы Он мог оказаться на этой поверхности, когда признаков Его существования нет даже в ментальном поле?..
Отсутствие трупа не доказательство того, что Он жив, ибо мало ли тварей там, внизу, которые не замедлят полакомиться им. И все же то, что она не смогла обнаружить, как ни старалась, ни его тела, ни его крыльев ( они-то мало пригодны в пищу и могли бы сохраниться), поддерживало ее надежду. И Оолла продолжала Его искать. Правда, уже не среди зарослей и камней, где, действительно, мог находиться только Его труп, но в ментальном поле этого мира.
Только теперь она обнаружила, что это поле существует, хотя оно совсем не похоже на ментальное поле ее Стаи. Видимо, эта непохожесть и не позволяла ей раньше распознать его. Да и не было ей никакого дела до чужих полей. Ее мир ограничивался ее Стаей. В духовном измерении, разумеется.
Но ведь раньше, как и теперь, она не ощущала Его присутствия в мире. И это, как выяснилось, вовсе не означало, что Его вообще в нем не было!..
И Оолла стала учиться погружаться не в себя, как прежде, а в мир, внимательно и заинтересованно вслушиваясь в него. Это оказалось так же непросто, как учиться летать. Такое же ощущение пугающей неизвестности впереди и бесконечной пустоты под крыльями. Но тогда был перед глазами пример родителей и других мягкокрылов. А сейчас она была одинока в своем поиске. Кому она могла подражать? У кого учиться? У Него?.. Но пока Он находился рядом, ей было невдомек, где витает Белый Пришелец, когда отключается от ментального поля Стаи. Почему же теперь она решила, что Он подключался к ментальному полю мира? Да потому что Его знания отличались от знания Стаи, а где Он мог еще их почерпнуть?
Но Оолла не обманывала себя - она искала Его голос, а не новые знания. Хотя попутно обретала и их.
Сначала она научилась отличать ментальный шум мира от тишины духовного вакуума. Это оказалось непросто, ибо обнаружилось, что ментальный шум присутствует почти всегда и из-за этого кажется тишиной, особенно, по сравнению с ярким и четким полем Стаи. Более того, духовный вакуум почти не существовал вовсе, и это было прекрасно, потому что краткие его мгновения, которые удавалось уловить Оолле, наполняли ее безотчетным ужасом одиночества и потерянности. Ее психика, стало быть, была плохо приспособлена к духовному вакууму. А как же тогда самопогружение? Ведь всегда считалось, что чем большей степени духовного вакуума удастся достигнуть при медитации, тем глубже проникнешь в собственную психику, тем лучше ее познаешь и тем будешь свободнее... Свобода - вот цель духа!.. А вакуум не освобождает психику, а вынуждает ее взрываться от внутреннего давления... Это было неординарным для нее открытием... Получалось, что полная свобода - это смерть. Или, по крайней мере, безумие. Однако, выходит, что погружаясь в себя, она все равно остается в духовной среде мира...
Еще Оолла установила, что общаться с ментальным полем мира гораздо лучше в гнезде Белого Пришельца, чем в ее собственном. Оказывается, ментальные поля имели различную пространственную ориентировку и направления наилучшего распространения. И в ее гнезде, находившемся примерно на одной высоте с гнездами других мягкокрылов, ментальное поле их Стаи заглушало все остальные. Гнездо же Белого Пришельца, находясь выше всех, давало возможность принимать, наверное, не самые сильные, но различные сигналы различных ментальных полей.
А их оказалось великое множество, и Оолле поначалу представлялось совершенно неразрешимой задачей выявить соответствие этих полей их носителям. Но постепенно у нее выработались принципы классификации.
Ей казалось, что она научилась различать поля тех, кто летает, и тех, кто не летает. Тех, кто живет в горах, и тех, кто живет в долинах. Тех, кто охотится, и тех, на кого охотятся. Причем, долгое время эта классификация никак не соотносилась для нее с внешним видом живых существ. Ибо, когда она видела их, то не могла находиться в медитации, а когда медитировала, не могла их видеть.
И Оолла старательно тренировала в себе способность достигать некоего пограничного состояния между трансом и реальностью. Когда это, наконец, стало у нее получаться, начался процесс активной идентификации. Сначала она "услышала" ментальные поля тех, на кого охотилась. И надо сказать, что это не доставило ей ни малейшего удовольствия, потому что изрядно портило аппетит. Одно дело поедать неразумную тварь, другое дело - знать, что уничтожаешь, пусть и примитивный, но разум, дух, часть ментального поля мира.
Но жить-то тоже надо! Не помирать же с голоду! Одно утешало: ментальное поле жертвы исчезало с потерей свободы, то есть гораздо раньше жизни. Не один десяток раз Оолле понадобилось столкнуться с этим фактом прежде, чем она пришла к конструктивному выводу: исчезновение Белого Пришельца из ментального поля Стаи и Мира может быть объяснено не только Его смертью, но и потерей им свободы!..
Осознав это, Оолла долго не могла успокоиться, и наводила ужас на всю дичь в своих охотничьих угодьях, проводя свои жестокие эксперименты. Она ловила и крупную, и мелкую дичь, доводя ее до полной потери ментальности, а потом отпускала и, находясь поблизости, внимательно прислушивалась к признакам ее возвращения. И если жертва оказывалась еще живой, то восстановление ментальности происходило в обязательном порядке.
- Он жив! Жив! - убеждала себя Оолла, прекрасно понимая, что это крайне маловероятно после падения обескрыленного мягкокрыла на скалы. А может быть, Он упал не на скалы, а на ветви дерева?!
Однако, если Он жив, то у кого так долго находится в неволе? И зачем?.. Или кто-то проводит над ним такие же эксперименты, какие недавно проводила она? Но кто в этом мире столь же разумен?
Разумеется, после того, как Оолла открыла для себя множественность ментальных полей мира, ее убежденность в исключительной разумности мягкокрылов была поколеблена. Хотя ментальность и разумность не одно и то же: ментальность присуща всему живому как психическая реакция на мир, а разумность - удел высших, тех, кто не только внимает миру, но и ведет с ним диалог.
Но обнаружить интеллектуальную компоненту в ментальных полях мира оказалось для Ооллы почти непосильной задачей. Может быть, потому, что разумность уникальна в каждом конкретном случае? И одна совершенно непохожа на другую?
Следующей была обнаружена ментальность твердокрылов. Оолла и не сомневалась в ее существовании, ибо действия этих черных тварей были весьма хитры и коварны. Но почувствовать ее прежде не удавалось - видимо, контакты были слишком редкими и экстремальными. Теперь же Оолла намеренно часто бывала там, где могли находиться твердокрылы. Она не сомневалась в том, что именно они были причиной исчезновения Белого Пришельца, и потому необходимая ей информация о Нем могла быть у них. О, если бы эти твари были способны достаточно долго хранить ее! Но это свидетельствовало бы о высоком уровне их разумности... Однако допустить это было слишком трудно - не позволяла очевидность. Очень уж неразумно эти твари транжирили бесценное время своей жизни. Их вообще невозможно было увидеть в покое, столь необходимом разуму. Все светлое время суток они проводили в бесконечном мельтешении и суете: то собирали и таскали в свое гнездовье плоды и ягоды, корешки и листики, то сооружали эти самые гнездовья из полупрозрачных кусков хрусталя, ослепительно сверкавших на солнце и светившихся в ночи, выдавая врагам их местоположение. Вообще, эти сооружения представлялись мягкокрылам верхом глупости: трудозатраты на строительство - громадны, прочность - сомнительна, а значит, при сильном урагане или землетрясении могла погибнуть вся Стая, живущая в одном гнездовье. И сам этот коллективизм, по мнению мягкокрылов, исключал какую-либо индивидуальную интеллектуальную деятельность. Во всяком случае, ни один мягкокрыл не рассчитывал сохранить в таких условиях свою разумность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Устроил Он его, кстати, слишком высоко даже для мягкокрыла - на безжизненной, окруженной ледниками самой высокой вершине горной страны. Если бы Он не был мягкокрылом, то оказался бы там в полном одиночестве. Но мягкокрылы не бывают одиноки, ибо у них есть ментальное поле Стаи.
Однако Оолла обратила внимание на частые Его исчезновения из этого поля. В общем-то, мягкокрылы никогда не следили за этим. Быть или не быть включенным в общее поле - личное дело каждого. Тем более, что процесс самопогружения требовал подобного отключения. Но Оолла наблюдала за Ним, ибо пыталась понять Его. Почему-то ей казалось, что Он отключается вовсе не для самопогружения. Причин своего подозрения Оолла не смогла бы объяснить. Впрочем, как и происхождения многих других аспектов своего знания о мире. Так знала, так чувствовала, так видела мир - и это не требовало объяснений.
Вообще, мягкокрылы предпочитали погружаться в глубины психики вместо того, чтобы размышлять при ясном сознании, лишь чуть-чуть отключившись от мешающих шумов внешнего мира. Не потому ли, что часто кажется, будто именно там в глубине кто-то взывает о помощи, в общем-то, даже и не надеясь, что помощь придет. Быть может, это иллюзия? Даже наверняка - иллюзия, но Оолла не в силах заглушить этот зов. И не в силах не откликнуться на него.
Оказалось, что Он ничего подобного не слышит. По крайней мере, говорит, что не слышит. Может быть, это - как раз то, что отличает Его от остальных мягкокрылов?
- Скажи мне, кто меня зовет? - спросила Оолла как-то, прилетев к Нему в гнездо. Спросила, вовсе не надеясь на ответ, ибо кто может это знать?! Вопрос, не требующий ответа, но призывающий сочувствие.
Однако Он, нимало не смутившись, ответил:
- Тебя зовет Та, что потеряла себя...
Это было так неожиданно, что Оолла растерялась. И не знала, как реагировать - воспринимать как шутку или как красивую фантазию?
Но Его ответ звучал так просто и буднично, словно Он давным-давно знал это, и в Его тоне она не услышала ни малейшего намека на возможность шутки или фантазии. Смотрел Он при этом прямо в глаза Оолле, и была в Его взгляде совершенно обезоруживающая прямота. Оттого хотелось верить, что как Он сказал, так оно и есть на самом деле.
- Но разве я - это Она? - удивилась Оолла. - Почему Она зовет именно меня? Как она могла потерять меня?..
- Она - весь этот мир, - непонятно ответил Он. - И зовет она всех, но вряд ли кто сможет откликнуться так, чтобы она услышала. Потому что это невозможно... Хотя, кто знает?..
- Но кто Она?
- Мать Мира, - просто ответил Он, но Оолла не поняла, что Он имеет в виду. И не стала требовать разъяснений, чувствуя, что они окажутся за пределами ее разумения. И так она узнала очень много. Достаточно, чтобы погружаться в свою психику не вслепую, а разыскивая ту, которая ее ищет.
Потом она обнаружила, что Он начал следить за твердокрылами. Стая знала, конечно, что они нападают на мягкокрылов, залетевших в их низкие высоты. И объясняла это естественной охраной ими своей территории. Мягкокрылам не рекомендовалось нарушать высотные границы, но в пылу охоты разве уследишь? И пропадали сородичи... Стая тяжело переживала потерю каждого своего члена, но не видела способа противостоять этому, кроме соблюдения личной осторожности каждым мягкокрылом. Да и что возьмешь с этих мелких неразумных тварей - ими движут животные инстинкты и неразумно ставить им это в вину. Разумнее не вынуждать их этого делать.
Однако твердокрылы обнаглели и сами начали залетать в высоты мягкокрылов и устраивать охоту на них. Тогда-то Белый Пришелец и вступил в свою борьбу с ними.
Твердокрылы значительно мельче мягкокрылов и оттого, видимо, значительно маневренней. Их стремительный и резкий полет без труда перечеркивал плавные траектории мягкокрылов. Казалось, стремительным атакам твердокрылов невозможно противостоять. Однако Белый Пришелец нашел способ не только уцелеть, но и, приняв бой, выходить из него победителем.
Главным оружием твердокрылов были вовсе не клюв и когти - они просто смехотворны по сравнению с оными у мягкокрылов, - а твердые и острые роговые окончания крыльев. Они делали этих маленьких черных летунов грозными бойцами.
Твердокрылы нападали парами со спины, где мягкокрылы беззащитны, и одного уверенного режущего росчерка их крыльев было достаточно, чтобы отсечь у основания громадные крылья мягкокрылов.
Но Белый Пришелец отработал сам несколько фигур боевого пилотажа и научил им других сородичей. И тогда стало случаться, что твердокрылы, вдруг потеряв цель атаки, рассекали крыльями друг друга или напарывались на громадные когти и клюв мягкокрыла, сделавшего резкий кувырок в воздухе. Мягкокрылы начали летать группами или парами и страховать друг друга. Правда, редко. Сказывалась тяга к уединению.
Оолла неоднократно сопровождала Его в полетах и страховала в бою. Кстати, весьма успешно, ибо первая овладела Его приемами.
Но в тот роковой день она отдыхала в гнезде после удачной охоты, с удовольствием и надеждой погружаясь в глубины своей психики. Надежду подарил ей Он, открыв, что зов, который ей слышится, не иллюзия, а действительно зов Матери Мира, потерявшей свой мир. Хотя Оолла плохо себе представляла Мать Мира и способ, которым та могла родить этот мир, - не яйцо же она снесла, в самом деле, - но само сознание реальности Ее существования наполняло Ооллу азартом и осмысленностью поиска. Правда, было совсем непонятно, как Мать Мира могла оказаться в глубинах ее психики. Но это не останавливало Ооллу. Ведь могло быть и наоборот - она могла пребывать в глубинах психики Матери Мира! Впрочем, это представить было ничуть не легче.
И в то время, когда Оолла, спрятав свою голову в крыльях, превратилась в каменное изваяние, неотличимое от черно-серых скал, и душа ее полетела навстречу таинственному зову, освобождаясь от забот и тревог бытия, Белый Пришелец кругами летал над сверкающим на солнце гнездовьем твердокрылов. И что Ему там понадобилось?! Хотя дичи в тех местах водилось предостаточно, мягкокрылы никогда не охотились в столь низких высотах. Знание?.. Но Ему не раз говорили в Стае, что это очень опасное и, в общем-то, ненужное знание. Что пользы от знаний об устройстве гнездовий твердокрылов?..
И все-таки Оолла услышала тогда Его зов! Нет, это был не зов, а, скорее, крик прощания... Но пока она возвращалась в реальность, крик этот окончательно затих, и Оолла тщетно кружила над вершинами и долинами, пытаясь разыскать Его, живого или мертвого, сама рискуя стать жертвой твердокрылов. Но, видимо, они были поглощены ликованием оттого, что удалось, наконец, уничтожить столь опасного врага, и не обращали на Ооллу никакого внимания. А она, пожалуй, не стала бы сейчас даже сопротивляться им. Жизнь вдруг показалась ей бессмысленной и пустой. И пропало всякое желание погружаться в какие-то там глубины. И сам этот внутренний зов, прежде ясный и непреодолимый, вдруг стал ослабевать, пока не замерцал где-то на грани слышимости. Порой казалось, что его и вовсе нет. Словно тот, кто звал, скрылся далеко-далеко или просто устал звать. Сначала на что-то надеялся, а потом надежда ушла. Оолла быстро поняла, что зов затих не только для нее, но и для других мягкокрылов. И уже не могла связывать этот эффект с исчезновением Белого Пришельца. Потому что Зов был всегда, а Он появился совсем недавно. И все-таки она чувствовала, что это не просто совпадение. Ведь и Его появление было окутано тайной, которую Он объяснял слишком легко: "Я прилетел издалека, с других гор, из другой Стаи". И хотя это было очень похоже на правду, полноты в ней не хватало. Ни с того, ни с сего не покидают своих Стай... Интересно, там все были такие белые, как Он?..
Вообще, с миром что-то случилось. Будто он потускнел, и звуки, его наполнявшие, стали глуше. Но, может быть, это лишь Оолла стала хуже видеть и слышать?
Его присутствия в ментальном поле Стаи не хватало не только ей. Это почувствовалось сразу. И дело было не в той доле психической энергии, которую Он унес с собой, а в той информации, которой была промодулирована эта энергия. Конечно, в памяти Стаи кое-что осталось. Но память и живое знание - это разные вещи. К тому же всегда чувствовалось, что Он знает гораздо больше, чем может воспринять поле Стаи. Часто информация просто не находила резонанса в ее ментальном поле и затухала, не сумев сохраниться в памяти. Хотя бы та же "Мать Мира" осталась загадочным сочетанием двух знакомых понятий: "мать" и "мир", но ведь Он пытался наполнить эти звуки гораздо более глубоким смыслом...
Оолла не то, чтобы не хотела, а просто не могла поверить в то, что Он исчез навсегда. Почему-то ей казалось, что если она поверит в это, то Он и, в самом деле, исчезнет безвозвратно. Ей верилось, что ее надежда - это та тончайшая паутинка, которая еще удерживает Его на поверхности бытия. Хотя ей самой было непонятно, где бы Он мог оказаться на этой поверхности, когда признаков Его существования нет даже в ментальном поле?..
Отсутствие трупа не доказательство того, что Он жив, ибо мало ли тварей там, внизу, которые не замедлят полакомиться им. И все же то, что она не смогла обнаружить, как ни старалась, ни его тела, ни его крыльев ( они-то мало пригодны в пищу и могли бы сохраниться), поддерживало ее надежду. И Оолла продолжала Его искать. Правда, уже не среди зарослей и камней, где, действительно, мог находиться только Его труп, но в ментальном поле этого мира.
Только теперь она обнаружила, что это поле существует, хотя оно совсем не похоже на ментальное поле ее Стаи. Видимо, эта непохожесть и не позволяла ей раньше распознать его. Да и не было ей никакого дела до чужих полей. Ее мир ограничивался ее Стаей. В духовном измерении, разумеется.
Но ведь раньше, как и теперь, она не ощущала Его присутствия в мире. И это, как выяснилось, вовсе не означало, что Его вообще в нем не было!..
И Оолла стала учиться погружаться не в себя, как прежде, а в мир, внимательно и заинтересованно вслушиваясь в него. Это оказалось так же непросто, как учиться летать. Такое же ощущение пугающей неизвестности впереди и бесконечной пустоты под крыльями. Но тогда был перед глазами пример родителей и других мягкокрылов. А сейчас она была одинока в своем поиске. Кому она могла подражать? У кого учиться? У Него?.. Но пока Он находился рядом, ей было невдомек, где витает Белый Пришелец, когда отключается от ментального поля Стаи. Почему же теперь она решила, что Он подключался к ментальному полю мира? Да потому что Его знания отличались от знания Стаи, а где Он мог еще их почерпнуть?
Но Оолла не обманывала себя - она искала Его голос, а не новые знания. Хотя попутно обретала и их.
Сначала она научилась отличать ментальный шум мира от тишины духовного вакуума. Это оказалось непросто, ибо обнаружилось, что ментальный шум присутствует почти всегда и из-за этого кажется тишиной, особенно, по сравнению с ярким и четким полем Стаи. Более того, духовный вакуум почти не существовал вовсе, и это было прекрасно, потому что краткие его мгновения, которые удавалось уловить Оолле, наполняли ее безотчетным ужасом одиночества и потерянности. Ее психика, стало быть, была плохо приспособлена к духовному вакууму. А как же тогда самопогружение? Ведь всегда считалось, что чем большей степени духовного вакуума удастся достигнуть при медитации, тем глубже проникнешь в собственную психику, тем лучше ее познаешь и тем будешь свободнее... Свобода - вот цель духа!.. А вакуум не освобождает психику, а вынуждает ее взрываться от внутреннего давления... Это было неординарным для нее открытием... Получалось, что полная свобода - это смерть. Или, по крайней мере, безумие. Однако, выходит, что погружаясь в себя, она все равно остается в духовной среде мира...
Еще Оолла установила, что общаться с ментальным полем мира гораздо лучше в гнезде Белого Пришельца, чем в ее собственном. Оказывается, ментальные поля имели различную пространственную ориентировку и направления наилучшего распространения. И в ее гнезде, находившемся примерно на одной высоте с гнездами других мягкокрылов, ментальное поле их Стаи заглушало все остальные. Гнездо же Белого Пришельца, находясь выше всех, давало возможность принимать, наверное, не самые сильные, но различные сигналы различных ментальных полей.
А их оказалось великое множество, и Оолле поначалу представлялось совершенно неразрешимой задачей выявить соответствие этих полей их носителям. Но постепенно у нее выработались принципы классификации.
Ей казалось, что она научилась различать поля тех, кто летает, и тех, кто не летает. Тех, кто живет в горах, и тех, кто живет в долинах. Тех, кто охотится, и тех, на кого охотятся. Причем, долгое время эта классификация никак не соотносилась для нее с внешним видом живых существ. Ибо, когда она видела их, то не могла находиться в медитации, а когда медитировала, не могла их видеть.
И Оолла старательно тренировала в себе способность достигать некоего пограничного состояния между трансом и реальностью. Когда это, наконец, стало у нее получаться, начался процесс активной идентификации. Сначала она "услышала" ментальные поля тех, на кого охотилась. И надо сказать, что это не доставило ей ни малейшего удовольствия, потому что изрядно портило аппетит. Одно дело поедать неразумную тварь, другое дело - знать, что уничтожаешь, пусть и примитивный, но разум, дух, часть ментального поля мира.
Но жить-то тоже надо! Не помирать же с голоду! Одно утешало: ментальное поле жертвы исчезало с потерей свободы, то есть гораздо раньше жизни. Не один десяток раз Оолле понадобилось столкнуться с этим фактом прежде, чем она пришла к конструктивному выводу: исчезновение Белого Пришельца из ментального поля Стаи и Мира может быть объяснено не только Его смертью, но и потерей им свободы!..
Осознав это, Оолла долго не могла успокоиться, и наводила ужас на всю дичь в своих охотничьих угодьях, проводя свои жестокие эксперименты. Она ловила и крупную, и мелкую дичь, доводя ее до полной потери ментальности, а потом отпускала и, находясь поблизости, внимательно прислушивалась к признакам ее возвращения. И если жертва оказывалась еще живой, то восстановление ментальности происходило в обязательном порядке.
- Он жив! Жив! - убеждала себя Оолла, прекрасно понимая, что это крайне маловероятно после падения обескрыленного мягкокрыла на скалы. А может быть, Он упал не на скалы, а на ветви дерева?!
Однако, если Он жив, то у кого так долго находится в неволе? И зачем?.. Или кто-то проводит над ним такие же эксперименты, какие недавно проводила она? Но кто в этом мире столь же разумен?
Разумеется, после того, как Оолла открыла для себя множественность ментальных полей мира, ее убежденность в исключительной разумности мягкокрылов была поколеблена. Хотя ментальность и разумность не одно и то же: ментальность присуща всему живому как психическая реакция на мир, а разумность - удел высших, тех, кто не только внимает миру, но и ведет с ним диалог.
Но обнаружить интеллектуальную компоненту в ментальных полях мира оказалось для Ооллы почти непосильной задачей. Может быть, потому, что разумность уникальна в каждом конкретном случае? И одна совершенно непохожа на другую?
Следующей была обнаружена ментальность твердокрылов. Оолла и не сомневалась в ее существовании, ибо действия этих черных тварей были весьма хитры и коварны. Но почувствовать ее прежде не удавалось - видимо, контакты были слишком редкими и экстремальными. Теперь же Оолла намеренно часто бывала там, где могли находиться твердокрылы. Она не сомневалась в том, что именно они были причиной исчезновения Белого Пришельца, и потому необходимая ей информация о Нем могла быть у них. О, если бы эти твари были способны достаточно долго хранить ее! Но это свидетельствовало бы о высоком уровне их разумности... Однако допустить это было слишком трудно - не позволяла очевидность. Очень уж неразумно эти твари транжирили бесценное время своей жизни. Их вообще невозможно было увидеть в покое, столь необходимом разуму. Все светлое время суток они проводили в бесконечном мельтешении и суете: то собирали и таскали в свое гнездовье плоды и ягоды, корешки и листики, то сооружали эти самые гнездовья из полупрозрачных кусков хрусталя, ослепительно сверкавших на солнце и светившихся в ночи, выдавая врагам их местоположение. Вообще, эти сооружения представлялись мягкокрылам верхом глупости: трудозатраты на строительство - громадны, прочность - сомнительна, а значит, при сильном урагане или землетрясении могла погибнуть вся Стая, живущая в одном гнездовье. И сам этот коллективизм, по мнению мягкокрылов, исключал какую-либо индивидуальную интеллектуальную деятельность. Во всяком случае, ни один мягкокрыл не рассчитывал сохранить в таких условиях свою разумность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25