– Ну?
– Твое имя, человек.
Здоровяк сплюнул на землю – не ради того, чтобы очистить легкие, а просто так – и снова взглянул на башню:
– Дирак. Растяжка Дирак. Я менеджер в «Большом шоу О'Хары».
Пауза.
– Дирак. Я знаю, какова гоата тех, кто прибыл до тебя. А какова природа твоей гоаты? Растяжка пожал плечами:
– Убей – не знаю.
– Что?
– Я понятия не имею, что такое гоата, а если бы и знал, то не представляю, какое она имеет к нам отношение.
– Любопытно. – Страж на башне помолчал. – Дирак, ты знаешь, кого ты оскорбил? Может быть, зная это, я смогу оценить гоату.
Дирак усмехнулся:
– Насколько мне известно, я никого не оскорблял. Но вот что будет, если я заберусь туда и скину тебя на землю? Это оскорбит…
Голубой луч света метнулся с башни к человеку, охватил его и погас. Дирак повалился на землю.
– Ты не должен угрожать, человек. Это наказуемо. Уорнер. – Голос усилился. – Уорнер!
Том Уорнер выскочил из барака и остановился рядом с Дираком.
– Да, господин?
– Уорнер. Ты знаешь, что я не люблю применять шок, но этот человек угрожал мне. Объясни ему – и другим – все правила. Мне бы не хотелось снова использовать силу!
Уорнер поклонился башне:
– Да, господин. – Он опустился на корточки рядом с Дираком. У Растяжки дергались руки и ноги, зрачки закатились. Уорнер похлопал его по щеке. – Тебе еще повезло. Котеночек не любит пользоваться лучом. Другой страж поджарил бы тебя до хрустящей корочки.
Дирак втянул в себя воздух, его пальцы сжались в кулаки.
– Отпусти меня, ты!.. Я все равно не подчинюсь…
Уорнер ударил его по лицу:
– Подчинишься! Как и все прочие! Если, конечно, хочешь жить!
Дирак уже перестал дрожать и теперь холодно смотрел на Тома. От этого взгляда у Уорнера по спине побежали мурашки. Он поднялся и, подхватив Растяжку, поставил его на ноги.
Дирак повернулся к башне:
– А ты немного обидчивый, а?
Долгая пауза.
– Если бы ты не поддерживал Дирака, я бы наказал его. Понимаешь, Уорнер?
– Да, господин.
Уорнер повернул Дирака к баракам. Здоровяк ухватился за своего спутника и, едва волоча ноги, побрел вместе с ним по улице.
– Послушай, что это за кошмар?
Уорнер горько рассмеялся:
– Последние три года я задаю себе этот вопрос.
Ночь на Мистении наступала рано. Пурпурное небо почернело, ветер усилился и шевелил полог главного шатра. Музыка известила переход к предпоследнему акту. О'Хара покачал головой, постукивая ногой в такт маршу. Неподалеку стоял Раскоряка Тарзак, наблюдавший за ветром. Услышав взрыв аплодисментов, О'Хара молча повернулся и зашагал к административному фургону. От «Авангарда» по-прежнему не было никаких известий.
Когда он подошел к ступенькам, из темноты появились Билли Пратт и Бородавка. Хозяин подождал, когда они приблизятся.
– Ну?
Билли Пратт покачал головой:
– Во всем городе ни единой афиши, ни одного постера. Мы с Бородавкой побывали на следующей стоянке. Там то же самое.
Пендианец потер подбородок:
– Я ничего не понимаю. – Он взглянул на О'Хару. – Мистер Джон, гимнасты сегодня задерживаются?
О'Хара нахмурился и протянул руку, указывая на то место, где недавно стояли зверинец, кухня и хозяйственные фургоны.
– Они уехали полчаса назад.
Бородавка покачал головой:
– Мы никого не встретили на обратном пути. Какой дорогой они отправились?
– До следующей стоянки здесь только одна дорога с твердым покрытием. Вы ехали по ней?
Бородавка и Билли Пратт кивнули. Билли почесал затылок:
– Мистер Джон, мы не видели ничего, ни фургонов, ни платформ, ни шаттлов. Они как сквозь землю провалились.
Хозяин взглянул на Билли и тут же посмотрел на главный шатер. Билли Пратт неплохой «разводила», но сейчас О'Харе хотелось бы видеть рядом Ловкача. Какие-то темные фигуры обошли главный шатер, постояли и двинулись к выходу с площадки. О'Хара поискал взглядом бригадира:
– Раскоряка!
Бригадир оглянулся, заметил О'Хару и тут же подошел. Остановившись, он кивнул Билли Пратту и Бородавке и повернулся к Хозяину:
– Мистер Джон.
– Сколько тебе понадобится времени, чтобы собрать всех наших бойцов?
Бригадир пожал плечами:
– Они готовы.
– Готовы?
Раскоряка кивнул:
– Я всегда держу их наготове, когда мы даем первое представление на новой планете. На случай, если кому-то из местных надо помассировать череп. Есть что-то новое?
– По-прежнему ничего. – О'Хара покачал головой и стал подниматься по ступенькам. – А теперь, похоже, и кое-кто еще тоже пропал.
Он открыл дверь фургона, вошел и включил свет. Дождавшись, пока к нему присоединятся Раскоряка, Билли и Бородавка, Хозяин подошел к пульту связи и нажал несколько кнопок. Потом сел на стул и взял микрофон.
– Это О'Хара. Погонщик, где ты? Отзовись!
Тишина. Повторив попытку еще пару раз, О'Хара откинулся на спинку стула и покачал головой.
– Что же это, черт возьми, происходит? – Он повернулся к Билли Пратту. – Билли, иди и приведи мне этого нуумианца… Линта. Хочу задать ему несколько вопросов…
Музыка оборвалась, и тут снаружи донесся топот сотен ног. Хозяин вскочил. Раскоряка открыл дверь и уже ступил на порог, но тут же попятился. В фургон с оружием в руках вошел нуумианец. Это оказался Линта. Он кивнул О'Харе:
– Гоата.
Билли Пратт шагнул было навстречу нуумианцу, но какая-то невидимая сила ударила в него, и он рухнул на пол.

31

Хаву Да Мираак повернулся на своей спальной пластине, надеясь хоть как-то растянуть период отдыха до обязательного пробуждения. Наконец он опять лег на спину и вздохнул. В голове роились тысячи мыслей. Хаву открыл глаза и посмотрел на прибор отсчета времени, установленный на консоли перед передней сферой обзора. До пробуждения еще восемь кругов. Хаву сел, проверил все четыре сферы обзора, оглядел деревню. С тех пор, как двадцать циклов назад доставили новую партию людей, здесь ничего не изменилось. В самом конце улицы стояло большое, крытое полотном сооружение с разноцветными флажками на самом верху. Ветра не было, и флажки обвисли.
Хаву потянулся, спустил ноги со спальной пластины и встал на пол. Пластина автоматически сложилась и втянулась в стену. Одним движением синей четырехпалой руки он убрал затемняющее поле вокруг капсулы, и в крохотную комнатку хлынул странный местный свет. Пройдя в центр комнаты, Хаву шагнул на притопленную пластину и несколько секунд понежился в очищающем луче, потом отступил, достал из шкафчика свой дневной паек и сел, чтобы съесть первую порцию. Закончив с едой, Хаву выбросил в рециклер упаковку, надел чистую форму, лежавшую под специальным прессом, и уселся перед пультом, чтобы начать дневную вахту, хотя у него в запасе еще оставалось полтора оборота.
Экран поля ночного контроля показал слабые следы присутствия какой-то местной животной жизни, отыскивающей добычу среди скал и сухой редкой растительности. Хаву покачал головой и отключил поле ночного контроля и силовое поле, защищавшее капсулу. Интересно, почему люди решили обосноваться на этой заброшенной планете? Он обвел взглядом пустынный горизонт и наконец сосредоточил внимание на огромном полотняном сооружении. Установка этого сооружения вызвала в деревне небывалое волнение. Хаву уже не в первый раз подумал о том, что было бы любопытно выбраться из капсулы и прогуляться среди людей, но тут же остановил себя – это просто глупость.
Прибор отсчета времени подал звуковой сигнал, и Хаву перевел его в режим молчания. Глядя на прибор, он спросил себя, сколько времени прошло с тех пор, как его назначили в эту деревню. Покачав головой, страж снова посмотрел на бараки. Скоро все повторится: крики «Просыпайтесь!», привычная суета. Рабочие поднимутся с коек, потом отправятся, чтобы съесть какую-нибудь скудную пищу, затем выстроятся перед башней для проверки. И наконец потянутся в карьер, где их ждет тяжелая и никому не нужная работа.
Хаву нахмурился. Стражам не положено размышлять о подобных вещах. Если забивать себе голову такими вещами, как рутина, скука и – как ее?.. – несправедливость, то можно сойти с ума. Он устроился поудобнее в кресле и вспомнил, что гоата, постигшая всех этих людей, стала результатом решения Имперского Суда, получившего инструкцию от Королевской Семьи. Люди считали, что рождены быть свободными, чтобы завоевывать другие миры, выполнять полезную работу. Вместо этого горстка людей захвачена, порабощена и обречена на бессмысленный труд. Можно ли это считать настоящей гоатой? Тем более что те, кто страдает от мести Империи, это совсем не те, кто несет ответственность за наложенные на Империю ограничения. Нет, такая гоата не достойна Королевской Семьи.
Он подался вперед и включил систему оповещения. Оставалось надеяться, что в случае с этими циркачами гоата сработает лучше. Хава нажал кнопку, и в деревне зажегся свет. Потом включил систему односторонней связи.
– Просыпайтесь! Просыпайтесь! – Он помолчал и улыбнулся. – И с добрым утром!

* * *

Билли Пратт бросил кусок молочного камня в корзину, выпрямился и потер ладонью поясницу. Солнце пекло, в заполненном пылью карьере было нестерпимо жарко. В нескольких шагах от Пратта работал киркой Дирак. Камни падали под ноги, один кусок откатился к Билли. Он огляделся – повсюду в пыли виднелись фигуры людей, врубающихся в каменные стены или наполняющих корзины бесполезным грузом. Билли покачал головой.
– За что? – ни к кому не обращаясь, спросил он.
За стуком кирок его никто не услышал. «За что?» – подумал он. Откалывать куски камня, загружать ими корзины – и только для того, чтобы где-то кто-то высыпал эти камни в другой карьер.
– Человек! – Услышав голос из сторожевой башни, все в карьере замерли.
Билли поднял голову и оглянулся.
– Да, ты. Тот, кто стоит. Согни спину, человек. Тебе еще предстоит сдвинуть горы.
Билли нагнулся, качая головой.
– Прямо-таки поэт, – пробормотал он. – «Сдвинуть горы». Подняв кусок скалы, Билли Пратт заметил рядом с собой знакомую фигуру. Не поворачиваясь, человек сказал:
– Продолжайте работать и разговаривайте шепотом. Я Том Уорнер. Как вас зовут?
– Билли Пратт.
– Предупреждение было первое и единственное. Если он поймает вас еще раз, то накажет.
Билли уже видел, что делает с человеком удар силового поля, а потому удвоил усилия.
– Уорнер.
– Что?
– Что такое гоата?
Том пожал плечами и потянулся за очередным камнем:
– Месть. Вот и все, что я знаю. Френсис, похоже, разбирается в этом получше меня.
– Френсис? Тот, который управляет лагерем?
– Да. – Том бросил камень в корзину. – Вы знаете что-нибудь о восстании? Эти двое, Дирак и тот, которого называют Раскорякой, они ведь задумали что-то, да?
– А почему бы и нет? Нельзя же оставаться здесь до конца жизни?
Том покачал головой:
– Одна попытка уже была. У вас ничего не получится.
Билли выпрямился, но вовремя вспомнил о предупреждении и наклонился за камнем.
– Почему? Я насчитал всего три сторожевые башни, а нас здесь не менее четырех тысяч.
– Говорю вам, попытка уже была. Эти башни неуязвимы. Я хочу, чтобы вы поговорили с вожаками, убедили их отказаться от задуманного. В противном случае пострадают все.
– Но как… – Билли замолчал, видя, что Уорнер поднял корзину, взвалил ее на плечо и, пошатываясь, двинулся по дорожке к началу карьера.
Билли вернулся к работе, думая о том, каким странным образом сегодня утром разбудили деревню. Страж пожелал им доброго утра. Еще один кусочек мозаики, которую надо сложить, хотя кусочков явно не хватает.
Он не мог повлиять на тех, кто готовил восстание. Билли скорчил гримасу, представив, как другие воспримут его слова. К нему и так относились неодобрительно, кое-кто обвинял его во всем, что произошло. Конечно, открыто никто не говорил, что ответственность лежит на нем, но хватало и фраз, типа: «Жаль, с нами нет Ловкача. Он бы знал, что делать. Ловкач бы нас всех вытащил. С Ловкачом мы бы в такую передрягу не попали». И так далее.
Билли плюнул на землю, наклонился и поднял корзину. Артур Бернсайд Веллингтон, Ловкач, постоянно был где-то рядом, не позволяя забыть о себе. Соответствовать старому «разводиле» было трудно. Ловкач сделал бы иначе; Ловкач сумел бы лучше; жаль, что Ловкач ушел. Днем раньше, вернувшись из карьера, Билли попытался поговорить об этом с Хозяином. Мистер Джон не выразил сочувствия:
– Разве не ты теперь разводила?
– Да.
– Ну так разводи, Билли. Цирку приходит конец. Твоя работа – вытащить нас отсюда.
Билли взвалил корзину на плечо и повернулся к тропинке.
– И что я должен делать? – пробормотал он.
– Прекратить работу и построиться на перекличку!
Люди в карьере облегченно вздохнули. Билли опустил корзину, а когда выпрямился, наткнулся на пристальный взгляд Дирака. Билли отвернулся и двинулся к другим, уже становившимся в шеренгу.

32

Вечером, пережевывая четвертую дневную пайку, Хаву Да Мираак наблюдал за людьми, устало тащившимися из барака, отведенного для питания. Несколько человек остановились на тускло освещенной улице и о чем-то коротко поговорили, после чего разошлись по спальным баракам. Горизонт уже утонул в серо-черной тени ночи, почти слившись с черно-фиолетовым небом, и Хаву включил поле ночного контроля. Подождав, пока на улице никого не осталось, он включил и силовое защитное поле. На экране появились лишь слабые сигналы присутствия незначительных жизненных форм за пределами деревни. А вот люди еще перемещались между бараками, оставляя на мониторе широкие красные следы. Кто-то, шедший из барака для питания, приблизился к самой башне и остановился. Хаву нахмурился и выглянул в переднюю сферу обзора. Человек – худой, в запыленной одежде, смотрел на него. Хаву увеличил разрешение, вгляделся в лицо на экране и прочел появившуюся надпись.
– Ты Билли Пратт, человек из цирка.
Человек вздрогнул, словно напуганный, огляделся и снова поднял голову.
– Да… э… господин. Я просто смотрю на башню. Я не замышлял ничего плохого.
– Ты не оскорбил меня. – Хаву помолчал. А почему бы и нет? Ему было скучно.
– Пратт, что ты делаешь в цирке?
– Я разводила… юридический советник. – Человек рассмеялся и развел руками. – В мои обязанности входит предотвращение таких вот ситуаций. – Он посмотрел себе под ноги, покачал головой и снова взглянул на башню. – Господин, можно я задам вопрос?
– Задавай.
– Вы находитесь там все время?
– Моя смена – один год. Все это время я нахожусь здесь.
– А вам… вам не скучно?
Хаву откинулся на спинку стула, поднес руку к кнопке излучателя, но потом опустил ее на колено. Отметив свою реакцию, он понял, что человек попал в точку, но вины человека в этом не было. С их точки зрения вопрос вполне обоснованный.
– Мне не полагается скучать. В стражи определяют тех, кто хорошо переносит одиночество.
Человек скорчил гримасу:
– Но все же… вам не скучно?
Хаву внимательно посмотрел на человека и принял решение:
– Да, иногда мне становится скучно. Мне есть чем заняться в капсуле, я наблюдаю за тем, как проходит гоата, однако временами мне бывает скучно.
Человек потер подбородок:
– Можно еще один вопрос?
– Можно.
– Мне тут пытались объяснить, но я все равно не совсем понял. Что такое гоата?
Хаву уже открыл рот, собираясь объяснить – это была его любимая тема, – но остановился. Человек показался ему достаточно разумным, жаждущим узнать новое. Нуумианец проверил личное оружие, подумал о предстоящей бесконечной череде однообразных дней впереди и повернулся к стоявшему перед башней человеку.
– Понятие гоаты требует долгого объяснения. Завтра, когда вернешься из карьера и отстоишь проверку, приходи к башне. Мы обсудим все подробно.
Все, кто еще оставался на улице, замерли с открытыми ртами, будто пораженные силовым-лучом. Человек по имени Пратт опомнился первым и кивнул:
– О'кей. Увидимся. – Он указал на барак. – Я могу идти?
– Иди.
Человек пошел, а Хаву с интересом отметил, что и остальные люди ожили, зашевелились и двинулись к баракам. Два больших человека последовали за Праттом. За несколько секунд улица полностью опустела. Хаву включил защитное поле, поднялся и оглядел свое помещение. «Может быть, Пратту просто любопытно, но не надо забывать, что он заключенный», – подумал нуумианец.
Хаву достал из-под пресса уличную форму, снабженную индивидуальным защитным полем. Последний раз он пользовался ею полгода назад. Хаву с удивлением поймал себя на том, что с нетерпением ожидает первого вечера с компанией.
Едва Билли Пратг вошел в барак, как на его плечо опустилась огромная, тяжелая рука. Он оглянулся и увидел Растяжку Дирака, который сурово смотрел на него сверху вниз. Дирак кивнул, показывая на дверь напротив двери Френсиса Денэйра.
– Я устал, Растяжка, – сказал Билли Раскоряке. – Послушай, я хочу спать.
Свободной рукой Растяжка открыл дверь и запихнул Пратта внутрь. Лежавший на кровати Том Уорнер поднял голову и нахмурился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21