Мне противно все, что связано с нарушением закона, – старая леди вытерла рот салфеткой, взмахом руки подозвала слугу и распорядилась, чтобы подавали холодную осетрину.
Словно не замечая последних слов мисс Траубридж, Жюстина добавила:
– Я вижу, местные власти не очень-то тревожатся по поводу контрабандистов, если судить по размаху этого бизнеса.
– Не будь акцизные пошлины на ввозимые с континента товары так высоки, не было бы и контрабанды, – вступил в разговор Роджер, сидящий на другом конце стола и поглощающий уже, должно быть, не первый бокал бренди.
– А я не смогла бы носить платье из контрабандного шелка – ведь всякий мог бы догадаться, откуда этот материал и как попал ко мне!
– Ну, об этом не стоит волноваться, дорогая, – засмеялась мисс Траубридж.
– Не все такие щепетильные, как Вы, мисс Брайерли, – прямо глядя в глаза Жюстине, с издевкой произнес Дамиан.
– Уж вы-то наверняка не отказываетесь пропустить стаканчик контрабандного бренди, – понизив голос, чтобы расслышал только Дамиан, парировала девушка.
– Что в этом плохого? Зачем же лишать себя удовольствия? – небрежно бросил в ответ лорд.
– Я слышала, контрабанда – дело довольно прибыльное, – повысив голос, продолжала мисс Брайерли.
– Это опасный бизнес, – вступил в разговор Роджер. – Пойманному с поличным контрабандисту грозит смертная казнь. Стало быть, никто не будет подставлять свою голову, не надеясь получить щедрый куш.
В отличие от младшего брата Дамиан не был расположен продолжать разговор на эту тему, но упорный интерес Жюстины настораживал его – похоже, это было не праздное любопытство, и девушка знала гораздо больше, чем могло показаться. Впрочем, у лорда Левингтона было предостаточно других забот, чтобы забивать голову такими проблемами. Перед ним стояла задача, решить которую он не мог, не найдя потерянного саквояжа, и по иронии судьбы все это, как и контрабанда, было связано с другим берегом Ла-Манша!
Ужин подходил к концу, гости рассыпались в комплиментах, нахваливая кухню тетушки Клары, за столом царила умиротворенность, располагающая к взаимным учтивостям и любезностям. Взяв тетушку под руку, Дамиан проводил ее в гостиную. «Какая галантность», – язвительно подумала Жюстина, наблюдая за ним. Прежде чем дверь за ними закрылась, девушка заметила, что лорд Левингтон направился к выходу из дома, явно не собираясь вновь разделять их компанию.
Поведение Дамиана озадачило Жюстину, любопытство снова взяло верх, и, сославшись на легкое головокружение, она объявила мисс Траубридж, что хотела бы подышать свежим воздухом. Осмотревшись вокруг, она убедилась, что гости заняты друг другом, и незаметно проскользнула в библиотеку, дверь из которой вела на открытую террасу со стороны парка.
Стояла темная безлунная ночь. Пахло жимолостью и розами. Жюстина вдыхала ароматы, наслаждаясь тишиной. После шумного ужина так приятно было остаться наедине с собой, успокоиться и хоть немного привести свои мысли в порядок…
Тайна лорда Левингтона, к которой случайно прикоснулась мисс Брайерли, будоражила ее воображение, упорно толкала на безрассудные действия. Вот и сейчас девушка готова была выслеживать Дамиана в надежде найти объяснение его поведению, всем этим поискам потерянного саквояжа. Она почти не сомневалась, что за этим кроется другая, совершенно неведомая ей жизнь Дамиана. «Так пусть этот чертов саквояж лежит на дне моего комода, пока я не узнаю, какое он имеет отношение к лорду! Пусть это непорядочно, пусть это похоже на месть, но лорд это заслужил!» – зло подумала мисс Брайерли, решительно спрыгивая с террасы на землю.
В парке было тихо, и шорох, раздавшийся в траве, испугал девушку. «Должно быть, это мышь», – ужаснулась Жюстина, собираясь вернуться обратно, но жажда узнать тайну Дамиана пересилила страх. Собравшись с духом, она осторожно двинулась по дорожке, ведущей вниз к воротам. Внезапно впереди вспыхнул свет фонаря. Жюстина ускорила шаги и прежде, чем фонарь погас, достигла ворот. Выйдя на проезжую дорогу, девушка направилась в ту сторону, где, как ей казалось, она видела свет. Пройдя несколько метров, Жюстина увидела двоих мужчин, медленно идущих впереди нее. Чтобы не быть замеченной, девушка притаилась за деревом. Мужчины были увлечены беседой, и до нее долетели обрывки фраз: «…Записка…что случилось… сказать Жаку… в другой раз…». Жюстина узнала голос Дамиана. Второй голос, судя по выговору, принадлежал простолюдину, возможно, рыбаку или местному фермеру. Желание поскорее узнать, что заставило лорда оставить дом в столь поздний час, бросить гостей и вести беседу на проселочной дороге, обратило всю ее в слух. Подойти ближе было рискованно, и ей пришлось довольствоваться непонятными словами: «…большие бочки…судно». Внезапно Дамиан оглянулся, словно почувствовав опасность. Жюстина похолодела. Она вся сжалась, боясь пошевелиться и обнаружить себя. Тишина нарушалась только шелестом ветра в верхушках деревьев. Не заметив ничего подозрительного, Дамиан продолжал чуть громче:
– Хорошо, действуйте. Надеюсь, мы выручим за бочки хорошие деньги, и зимой у вас не будет проблем.
– Спасибо, сэр, – услыхала Жюстина хрипловатый голос второго собеседника. – Думаю, Вам пора возвращаться. До скорой встречи, – поклонившись, он исчез в темноте.
Теперь Жюстине надо было поторопиться, чтобы войти в дом раньше Дамиана. Стараясь не шуметь, почти бегом, она вернулась в парк. От быстрой ходьбы лицо ее раскраснелось, в волосах запутались листочки от кустов, прическа растрепалась. Войти в дом в таком виде с парадного входа Жюстина не могла, оставалось возвратиться тем же путем, через библиотеку. Едва она успела привести себя в порядок, собираясь открыть дверь в гостиную, как за спиной услыхала насмешливый голос лорда:
– Мисс Брайерли, уж не меня ли Вы искали? – Дамиан шагнул в комнату через открытую дверь террасы.
Девушка смутилась, все еще боясь разоблачения, и, заикаясь, проговорила:
– Простите… Я ошиблась комнатой… Я хотела выйти подышать свежим воздухом…
Лорд окинул ее недоверчивым взглядом:
– Вы, наверное, уже поняли, что попали в библиотеку, но вид у Вас такой, словно Вы свалились в яму. Что с Вами случилось?
– Со мной все в порядке. А если Вы и заметили какую-либо небрежность в моем туалете, то могли бы и промолчать. Вы же считаете себя джентльменом! – с вызовом бросила ему девушка.
– Я готов извиниться, если обидел Вас, хотя мои «грубости» – для вас не новость. Я беру свои слова назад, мисс. – Дамиан встал между девушкой и дверью, ведущей в гостиную. – Но должен признаться, Вы очень привлекательны с растрепанными волосами и колючками на платье. Если бы я не знал Вас, то подумал бы, что у Вас только что состоялось тайное свидание в саду. Но у меня нет повода думать о Вас плохо, да к тому же в доме, кроме меня, только Роджер мог бы составить Вам партию, а он, я уверен, обнимает сейчас другую, горячо любимую женщину – бутылку бренди!
– Как Вы только что утверждали, у меня не могло быть свидания, значит, Ваше любопытство удовлетворено. А теперь позвольте и мне полюбопытствовать. Что делали Вы вне дома в такой час?
– Вы же знаете, мисс, тайные свидания с возлюбленными мне никогда не были чужды! Вспомните хотя бы наши былые встречи наедине…
– Вы ушли от прямого ответа. Что ж, это Ваше право. Но раз уж Вы коснулись наших прошлых свиданий, то знайте, я очень сожалею, что имела с Вами отношения. Как я была глупа тогда, в Лондоне. Так поверить Вам, Вашим словам, чувствам. Я не сомневалась, что у Вас были самые серьезные намерения. И так ошибиться! Я готова была на все ради Вас, а Вы бросили меня на посмешище свету, не потрудившись даже объясниться! Мне теперь кажется странным, что Вы, человек способный на такие жестокие поступки, не воспользовались моей доверчивостью…
Дамиан приблизился к Жюстине:
– Не в моих правилах, мисс Брайерли, компрометировать светских дам. Так недолго дойти и до дуэли – ведь папаши так ревностно охраняют невинность дочерей! А я молод и не собираюсь подставлять свою голову под пули… Вот почему я стараюсь не покушаться на женскую честь.
– Вы всегда думаете только о себе!
– А кто же должен думать обо мне?
– Вы – слепец! Я не только думала о Вас, но готова была отдать Вам всю себя, свою жизнь. Может быть, это и смешно и глупо, но я верила в любовь! – Жюстина понимала, какой опасный поворот принял разговор. Она столько раз убеждала себя не возвращаться к этой теме, не ворошить прошлое, не видеться с Дамианом, и вот все повторяется снова и снова, открываются старые раны, душа разрывается от боли! И зачем ему ее откровения? Еще один повод посмеяться над ней? А может быть, излив душу, она снимет наконец проклятие с этих воспоминаний, перестанет испытывать ненависть и к нему, и к себе, камень свалится с души, ляжет всей тяжестью на прошлое, и оно уже никогда не воскреснет!
– Вы были готовы принадлежать мне? – волнение девушки передалось Дамиану. Он посмотрел на нее нескончаемо долгим взглядом, ощущая, как погружается куда-то в бездну, как земля уплывает под ногами, и испытывая пьянящую сладость падения.
– Тогда – да! Для меня это было бы продолжением моей мечты! Я не противилась своему чувству, оно слишком бурно, слишком необузданно поднималось во мне! Но вы отрезвили меня, и теперь я не повторю своих ошибок.
Губы Дамиана, обычно сжатые в язвительной усмешке, были полуоткрыты и дрожали, глаза горели, не отрываясь от ее лица.
«Распутник, повеса, контрабандист», – как заклинание, твердила Жюстина, не в силах оторваться от этого гипнотического взгляда. Дамиан обнял ее. Бессильно, не сопротивляясь, девушка приникла к нему, и он вдохнул влажный аромат ее волос. Дамиан коснулся губами ее лица, она не отшатнулась. Прижимая ее к себе, он ощущал в своих объятьях ее стройное тело, теплое и податливое, целовал ее горячие, сухие губы, волосы, плечи… «Только бы это никогда не кончалось!» – думала Жюстина, упиваясь наслаждением.
– Зачем Вы бросили меня в Лондоне? – прошептала девушка прерывающимся голосом. – Вы должны мне это объяснить!
Внезапно, словно пробудившись от небытия, Дамиан выпустил Жюстину из своих объятий и отошел в другой конец комнаты. Голос его звучал ясно и чисто:
– Я очень испугался глубины своих переживаний. Раньше я увлекался приманками страстей ради собственного удовольствия, жадно поглощая чужие чувства, чужую нежность, чужие радости и страдания, – и никогда не мог насытиться ими. Я почти ничем не жертвовал для тех, с кем был близок. Я жил, как блудный сын, любитель выпить и поволочиться за женщинами, принося этим вред только самому себе. Встреча с Вами все перевернула. Меня поразила в Вас та радость, которую Вы сообщаете другим без всяких слов. Я был пленен. Но тот, другой, который жил во мне для своего собственного удовольствия, помешал мне отдаться своему новому чувству. И я постыдно бежал от самого себя! Теперь я понял – от себя не уйдешь. Ваш образ стал частью моего существа, и я не в состоянии избавиться от этого наваждения!
«Он сохраняет трезвость мысли, когда я в тумане, да еще говорит, что хочет отделаться от меня, как от наваждения, – в Жюстину вновь проникло сомнение. – Эта встреча – еще один повод для расстройств и волнений».
– Я должна уйти, – уже спокойно произнесла девушка, не глядя на Дамиана. «Если я не хочу в ближайшем будущем сойти с ума, мне следует как можно дальше держаться от этого человека. Упаси меня Бог снова довериться его соблазняющим ласкам и нежным словам».
– Не уходите! – крикнул ей вслед Левингтон.
ГЛАВА 5
После неудачного объяснения с Жюстиной в библиотеке мысль о ней не оставляла Дамиана ни на минуту. Он и раньше увлекался любовными приключениями, был не чужд игре страстей, но никогда до этого у него не возникало желания «служить» своему чувству, пережить во имя него все, что предназначено судьбой, счастливой или несчастной. Теперь ему захотелось, чтобы все лучшее в его душе, сотканное из тысяч и тысяч впечатлений, накопленных в течение жизни, обрело плоть, иначе – никому не завещанное – оно с течением времени обратится в Ничто.
Разлука с Жюстиной, которая произошла по его собственной воле, сделала свое дело – способная ослабить и даже убить легкое увлечение, она усилила большую страсть. Так ветер гасит свечу, но из костра раздувает пожар.
Игра воображения перенесла его в библиотеку, где произошло их последнее объяснение. На ней было запачканное промокшее платье, облепленное репьями, на лице отразилось сильнейшее смятение. Дамиан почти физически чувствовал, что в душе у девушки идет борьба – извечная борьба между желанием и боязнью, страстью и гордостью. Взгляд ее был полон тысячью невысказанных признаний, молчание казалось подавленным криком – и все переживания искренни, без малейшего намека на кокетство. Ее отчаянная борьба за свое достоинство обещала закончиться победой духа. «Не найдется ни одного мужчины, который, увидев это, смог бы пройти мимо. И я – не исключение. Это – судьба! Но как добиться, чтобы она поверила в искренность моих переживаний и чистоту помыслов? Что в этой девушке так взволновало меня?» – тысячи вопросов мучили лорда.
* * *
Жюстина знала, что каждое утро в Олдхэвене останавливались почтовые кареты и дилижансы, направляющиеся в Лондон. Что мешает ей сесть в один из них и уехать навсегда от навязчивых воспоминаний об этом человеке, от него самого? «Но как же Нора? Оставить ее одну? Нет, нельзя! По крайней мере, пока не вернется Генри. Но кто знает, когда он освободится от своих важных дел в Европе?» – невеселые мысли теснились в голове девушки, мешая заснуть. Она стояла у окна и смотрела на горизонт. Близился рассвет. Ей хотелось увидеть своими глазами рождение нового дня, пробуждение всего живого вокруг, чтобы отделаться от навязчивых, будораживших душу размышлений. Жюстина дала себе слово быть честной с собой и не искать больше встреч с Дамианом – есть же в конце концов у нее достоинство! «Поскорее бы приехал Генри, тогда можно будет уехать из Мильверли…».
* * *
…Прошло две недели. Мисс Брайерли больше не видела лорда Левингтона. Однажды заехала на чашку чая Клара Траубридж, но девушка сослалась на плохое самочувствие и даже не вышла из своей комнаты. «Пусть тетушка простит меня, – оправдывалась перед собой Жюстина, – ведь я избегаю не ее общества, а всего того, что лишний раз напомнит мне о Дамиане».
Лорд Алленсон вернулся домой раньше, чем ожидалось. Встреча с родными была очень бурной: Эдди от радости прыгал и кричал, Нора обнимала и целовала мужа – все были безумно счастливы! Уже на верхней ступеньке крыльца Генри вдруг подхватил Нору на руки и понес в дом.
Наблюдая эту картину, Жюстина невольно позавидовала сестре и решила, что в ее жизни, вероятно, не будет такого семейного счастья.
Генри не был красавцем: полноватая, крепко сбитая фигура, русые, слегка вьющиеся волосы, невысокий рост… Но от него исходило столько доброты, жизнелюбия, открытости, что Жюстина ни на одну минуту не усомнилась, что Нора очень счастлива с ним.
– Дорогая сестра, – Генри склонился к руке девушки. – С большим удовольствием узнал о Вашем приезде в Мильверли. Я рад, что Вы с нами. Теперь рядом с моей женой есть надежный человек, способный к тому же изгнать из ее души хандру и уныние! Счастлив видеть Вас, дорогая!
Жюстина и в самом деле в последнее время была весела, к ней вернулась былая беспечность. Она сияла от радости, заражая своим настроением окружающих.
– Ты неважно выглядишь, должно быть, ты очень устал, – с нежностью в голосе обратилась Нора к мужу.
– Да, дорогая, государственная служба – занятие не из веселых, к тому же отнимает массу времени, нервов и сил, – по лицу лорда Алленсона скользнула тень. Подбежал Эдди и повис на руке отца. Генри подхватил мальчика и несколько раз подбросил его вверх. Эдди расхохотался от удовольствия.
– Как ты подрос, сынок!
– Папа, я скоро догоню тебя! Нора взяла мужа под руку.
– Пойдем, дорогой, нужно поесть и хорошенько отдохнуть.
– Прекрасно! Извини, Нора, я совсем забыл представить тебе нашего гостя. Ведь я приехал не один, – смутился лорд Алленсон.
Возле кареты стоял мужчина хрупкого телосложения в элегантном коричневом камзоле и темно-желтых панталонах. На вид ему было лет двадцать пять. Темные длинные волосы были расчесаны на прямой пробор и завиты на концах. На тонком нервном лице выделялись крупный нос и полные губы. Серые глаза смотрели настороженно и проницательно. Всем своим обликом он производил впечатление человека решительного и энергичного.
– Мистер Гарвей Шэдуэлл – мой новый секретарь, – представил незнакомца Генри. – Прежде он служил в военном министерстве, а теперь перешел к нам, между прочим, с отличными рекомендациями. Я рад иметь такого секретаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Словно не замечая последних слов мисс Траубридж, Жюстина добавила:
– Я вижу, местные власти не очень-то тревожатся по поводу контрабандистов, если судить по размаху этого бизнеса.
– Не будь акцизные пошлины на ввозимые с континента товары так высоки, не было бы и контрабанды, – вступил в разговор Роджер, сидящий на другом конце стола и поглощающий уже, должно быть, не первый бокал бренди.
– А я не смогла бы носить платье из контрабандного шелка – ведь всякий мог бы догадаться, откуда этот материал и как попал ко мне!
– Ну, об этом не стоит волноваться, дорогая, – засмеялась мисс Траубридж.
– Не все такие щепетильные, как Вы, мисс Брайерли, – прямо глядя в глаза Жюстине, с издевкой произнес Дамиан.
– Уж вы-то наверняка не отказываетесь пропустить стаканчик контрабандного бренди, – понизив голос, чтобы расслышал только Дамиан, парировала девушка.
– Что в этом плохого? Зачем же лишать себя удовольствия? – небрежно бросил в ответ лорд.
– Я слышала, контрабанда – дело довольно прибыльное, – повысив голос, продолжала мисс Брайерли.
– Это опасный бизнес, – вступил в разговор Роджер. – Пойманному с поличным контрабандисту грозит смертная казнь. Стало быть, никто не будет подставлять свою голову, не надеясь получить щедрый куш.
В отличие от младшего брата Дамиан не был расположен продолжать разговор на эту тему, но упорный интерес Жюстины настораживал его – похоже, это было не праздное любопытство, и девушка знала гораздо больше, чем могло показаться. Впрочем, у лорда Левингтона было предостаточно других забот, чтобы забивать голову такими проблемами. Перед ним стояла задача, решить которую он не мог, не найдя потерянного саквояжа, и по иронии судьбы все это, как и контрабанда, было связано с другим берегом Ла-Манша!
Ужин подходил к концу, гости рассыпались в комплиментах, нахваливая кухню тетушки Клары, за столом царила умиротворенность, располагающая к взаимным учтивостям и любезностям. Взяв тетушку под руку, Дамиан проводил ее в гостиную. «Какая галантность», – язвительно подумала Жюстина, наблюдая за ним. Прежде чем дверь за ними закрылась, девушка заметила, что лорд Левингтон направился к выходу из дома, явно не собираясь вновь разделять их компанию.
Поведение Дамиана озадачило Жюстину, любопытство снова взяло верх, и, сославшись на легкое головокружение, она объявила мисс Траубридж, что хотела бы подышать свежим воздухом. Осмотревшись вокруг, она убедилась, что гости заняты друг другом, и незаметно проскользнула в библиотеку, дверь из которой вела на открытую террасу со стороны парка.
Стояла темная безлунная ночь. Пахло жимолостью и розами. Жюстина вдыхала ароматы, наслаждаясь тишиной. После шумного ужина так приятно было остаться наедине с собой, успокоиться и хоть немного привести свои мысли в порядок…
Тайна лорда Левингтона, к которой случайно прикоснулась мисс Брайерли, будоражила ее воображение, упорно толкала на безрассудные действия. Вот и сейчас девушка готова была выслеживать Дамиана в надежде найти объяснение его поведению, всем этим поискам потерянного саквояжа. Она почти не сомневалась, что за этим кроется другая, совершенно неведомая ей жизнь Дамиана. «Так пусть этот чертов саквояж лежит на дне моего комода, пока я не узнаю, какое он имеет отношение к лорду! Пусть это непорядочно, пусть это похоже на месть, но лорд это заслужил!» – зло подумала мисс Брайерли, решительно спрыгивая с террасы на землю.
В парке было тихо, и шорох, раздавшийся в траве, испугал девушку. «Должно быть, это мышь», – ужаснулась Жюстина, собираясь вернуться обратно, но жажда узнать тайну Дамиана пересилила страх. Собравшись с духом, она осторожно двинулась по дорожке, ведущей вниз к воротам. Внезапно впереди вспыхнул свет фонаря. Жюстина ускорила шаги и прежде, чем фонарь погас, достигла ворот. Выйдя на проезжую дорогу, девушка направилась в ту сторону, где, как ей казалось, она видела свет. Пройдя несколько метров, Жюстина увидела двоих мужчин, медленно идущих впереди нее. Чтобы не быть замеченной, девушка притаилась за деревом. Мужчины были увлечены беседой, и до нее долетели обрывки фраз: «…Записка…что случилось… сказать Жаку… в другой раз…». Жюстина узнала голос Дамиана. Второй голос, судя по выговору, принадлежал простолюдину, возможно, рыбаку или местному фермеру. Желание поскорее узнать, что заставило лорда оставить дом в столь поздний час, бросить гостей и вести беседу на проселочной дороге, обратило всю ее в слух. Подойти ближе было рискованно, и ей пришлось довольствоваться непонятными словами: «…большие бочки…судно». Внезапно Дамиан оглянулся, словно почувствовав опасность. Жюстина похолодела. Она вся сжалась, боясь пошевелиться и обнаружить себя. Тишина нарушалась только шелестом ветра в верхушках деревьев. Не заметив ничего подозрительного, Дамиан продолжал чуть громче:
– Хорошо, действуйте. Надеюсь, мы выручим за бочки хорошие деньги, и зимой у вас не будет проблем.
– Спасибо, сэр, – услыхала Жюстина хрипловатый голос второго собеседника. – Думаю, Вам пора возвращаться. До скорой встречи, – поклонившись, он исчез в темноте.
Теперь Жюстине надо было поторопиться, чтобы войти в дом раньше Дамиана. Стараясь не шуметь, почти бегом, она вернулась в парк. От быстрой ходьбы лицо ее раскраснелось, в волосах запутались листочки от кустов, прическа растрепалась. Войти в дом в таком виде с парадного входа Жюстина не могла, оставалось возвратиться тем же путем, через библиотеку. Едва она успела привести себя в порядок, собираясь открыть дверь в гостиную, как за спиной услыхала насмешливый голос лорда:
– Мисс Брайерли, уж не меня ли Вы искали? – Дамиан шагнул в комнату через открытую дверь террасы.
Девушка смутилась, все еще боясь разоблачения, и, заикаясь, проговорила:
– Простите… Я ошиблась комнатой… Я хотела выйти подышать свежим воздухом…
Лорд окинул ее недоверчивым взглядом:
– Вы, наверное, уже поняли, что попали в библиотеку, но вид у Вас такой, словно Вы свалились в яму. Что с Вами случилось?
– Со мной все в порядке. А если Вы и заметили какую-либо небрежность в моем туалете, то могли бы и промолчать. Вы же считаете себя джентльменом! – с вызовом бросила ему девушка.
– Я готов извиниться, если обидел Вас, хотя мои «грубости» – для вас не новость. Я беру свои слова назад, мисс. – Дамиан встал между девушкой и дверью, ведущей в гостиную. – Но должен признаться, Вы очень привлекательны с растрепанными волосами и колючками на платье. Если бы я не знал Вас, то подумал бы, что у Вас только что состоялось тайное свидание в саду. Но у меня нет повода думать о Вас плохо, да к тому же в доме, кроме меня, только Роджер мог бы составить Вам партию, а он, я уверен, обнимает сейчас другую, горячо любимую женщину – бутылку бренди!
– Как Вы только что утверждали, у меня не могло быть свидания, значит, Ваше любопытство удовлетворено. А теперь позвольте и мне полюбопытствовать. Что делали Вы вне дома в такой час?
– Вы же знаете, мисс, тайные свидания с возлюбленными мне никогда не были чужды! Вспомните хотя бы наши былые встречи наедине…
– Вы ушли от прямого ответа. Что ж, это Ваше право. Но раз уж Вы коснулись наших прошлых свиданий, то знайте, я очень сожалею, что имела с Вами отношения. Как я была глупа тогда, в Лондоне. Так поверить Вам, Вашим словам, чувствам. Я не сомневалась, что у Вас были самые серьезные намерения. И так ошибиться! Я готова была на все ради Вас, а Вы бросили меня на посмешище свету, не потрудившись даже объясниться! Мне теперь кажется странным, что Вы, человек способный на такие жестокие поступки, не воспользовались моей доверчивостью…
Дамиан приблизился к Жюстине:
– Не в моих правилах, мисс Брайерли, компрометировать светских дам. Так недолго дойти и до дуэли – ведь папаши так ревностно охраняют невинность дочерей! А я молод и не собираюсь подставлять свою голову под пули… Вот почему я стараюсь не покушаться на женскую честь.
– Вы всегда думаете только о себе!
– А кто же должен думать обо мне?
– Вы – слепец! Я не только думала о Вас, но готова была отдать Вам всю себя, свою жизнь. Может быть, это и смешно и глупо, но я верила в любовь! – Жюстина понимала, какой опасный поворот принял разговор. Она столько раз убеждала себя не возвращаться к этой теме, не ворошить прошлое, не видеться с Дамианом, и вот все повторяется снова и снова, открываются старые раны, душа разрывается от боли! И зачем ему ее откровения? Еще один повод посмеяться над ней? А может быть, излив душу, она снимет наконец проклятие с этих воспоминаний, перестанет испытывать ненависть и к нему, и к себе, камень свалится с души, ляжет всей тяжестью на прошлое, и оно уже никогда не воскреснет!
– Вы были готовы принадлежать мне? – волнение девушки передалось Дамиану. Он посмотрел на нее нескончаемо долгим взглядом, ощущая, как погружается куда-то в бездну, как земля уплывает под ногами, и испытывая пьянящую сладость падения.
– Тогда – да! Для меня это было бы продолжением моей мечты! Я не противилась своему чувству, оно слишком бурно, слишком необузданно поднималось во мне! Но вы отрезвили меня, и теперь я не повторю своих ошибок.
Губы Дамиана, обычно сжатые в язвительной усмешке, были полуоткрыты и дрожали, глаза горели, не отрываясь от ее лица.
«Распутник, повеса, контрабандист», – как заклинание, твердила Жюстина, не в силах оторваться от этого гипнотического взгляда. Дамиан обнял ее. Бессильно, не сопротивляясь, девушка приникла к нему, и он вдохнул влажный аромат ее волос. Дамиан коснулся губами ее лица, она не отшатнулась. Прижимая ее к себе, он ощущал в своих объятьях ее стройное тело, теплое и податливое, целовал ее горячие, сухие губы, волосы, плечи… «Только бы это никогда не кончалось!» – думала Жюстина, упиваясь наслаждением.
– Зачем Вы бросили меня в Лондоне? – прошептала девушка прерывающимся голосом. – Вы должны мне это объяснить!
Внезапно, словно пробудившись от небытия, Дамиан выпустил Жюстину из своих объятий и отошел в другой конец комнаты. Голос его звучал ясно и чисто:
– Я очень испугался глубины своих переживаний. Раньше я увлекался приманками страстей ради собственного удовольствия, жадно поглощая чужие чувства, чужую нежность, чужие радости и страдания, – и никогда не мог насытиться ими. Я почти ничем не жертвовал для тех, с кем был близок. Я жил, как блудный сын, любитель выпить и поволочиться за женщинами, принося этим вред только самому себе. Встреча с Вами все перевернула. Меня поразила в Вас та радость, которую Вы сообщаете другим без всяких слов. Я был пленен. Но тот, другой, который жил во мне для своего собственного удовольствия, помешал мне отдаться своему новому чувству. И я постыдно бежал от самого себя! Теперь я понял – от себя не уйдешь. Ваш образ стал частью моего существа, и я не в состоянии избавиться от этого наваждения!
«Он сохраняет трезвость мысли, когда я в тумане, да еще говорит, что хочет отделаться от меня, как от наваждения, – в Жюстину вновь проникло сомнение. – Эта встреча – еще один повод для расстройств и волнений».
– Я должна уйти, – уже спокойно произнесла девушка, не глядя на Дамиана. «Если я не хочу в ближайшем будущем сойти с ума, мне следует как можно дальше держаться от этого человека. Упаси меня Бог снова довериться его соблазняющим ласкам и нежным словам».
– Не уходите! – крикнул ей вслед Левингтон.
ГЛАВА 5
После неудачного объяснения с Жюстиной в библиотеке мысль о ней не оставляла Дамиана ни на минуту. Он и раньше увлекался любовными приключениями, был не чужд игре страстей, но никогда до этого у него не возникало желания «служить» своему чувству, пережить во имя него все, что предназначено судьбой, счастливой или несчастной. Теперь ему захотелось, чтобы все лучшее в его душе, сотканное из тысяч и тысяч впечатлений, накопленных в течение жизни, обрело плоть, иначе – никому не завещанное – оно с течением времени обратится в Ничто.
Разлука с Жюстиной, которая произошла по его собственной воле, сделала свое дело – способная ослабить и даже убить легкое увлечение, она усилила большую страсть. Так ветер гасит свечу, но из костра раздувает пожар.
Игра воображения перенесла его в библиотеку, где произошло их последнее объяснение. На ней было запачканное промокшее платье, облепленное репьями, на лице отразилось сильнейшее смятение. Дамиан почти физически чувствовал, что в душе у девушки идет борьба – извечная борьба между желанием и боязнью, страстью и гордостью. Взгляд ее был полон тысячью невысказанных признаний, молчание казалось подавленным криком – и все переживания искренни, без малейшего намека на кокетство. Ее отчаянная борьба за свое достоинство обещала закончиться победой духа. «Не найдется ни одного мужчины, который, увидев это, смог бы пройти мимо. И я – не исключение. Это – судьба! Но как добиться, чтобы она поверила в искренность моих переживаний и чистоту помыслов? Что в этой девушке так взволновало меня?» – тысячи вопросов мучили лорда.
* * *
Жюстина знала, что каждое утро в Олдхэвене останавливались почтовые кареты и дилижансы, направляющиеся в Лондон. Что мешает ей сесть в один из них и уехать навсегда от навязчивых воспоминаний об этом человеке, от него самого? «Но как же Нора? Оставить ее одну? Нет, нельзя! По крайней мере, пока не вернется Генри. Но кто знает, когда он освободится от своих важных дел в Европе?» – невеселые мысли теснились в голове девушки, мешая заснуть. Она стояла у окна и смотрела на горизонт. Близился рассвет. Ей хотелось увидеть своими глазами рождение нового дня, пробуждение всего живого вокруг, чтобы отделаться от навязчивых, будораживших душу размышлений. Жюстина дала себе слово быть честной с собой и не искать больше встреч с Дамианом – есть же в конце концов у нее достоинство! «Поскорее бы приехал Генри, тогда можно будет уехать из Мильверли…».
* * *
…Прошло две недели. Мисс Брайерли больше не видела лорда Левингтона. Однажды заехала на чашку чая Клара Траубридж, но девушка сослалась на плохое самочувствие и даже не вышла из своей комнаты. «Пусть тетушка простит меня, – оправдывалась перед собой Жюстина, – ведь я избегаю не ее общества, а всего того, что лишний раз напомнит мне о Дамиане».
Лорд Алленсон вернулся домой раньше, чем ожидалось. Встреча с родными была очень бурной: Эдди от радости прыгал и кричал, Нора обнимала и целовала мужа – все были безумно счастливы! Уже на верхней ступеньке крыльца Генри вдруг подхватил Нору на руки и понес в дом.
Наблюдая эту картину, Жюстина невольно позавидовала сестре и решила, что в ее жизни, вероятно, не будет такого семейного счастья.
Генри не был красавцем: полноватая, крепко сбитая фигура, русые, слегка вьющиеся волосы, невысокий рост… Но от него исходило столько доброты, жизнелюбия, открытости, что Жюстина ни на одну минуту не усомнилась, что Нора очень счастлива с ним.
– Дорогая сестра, – Генри склонился к руке девушки. – С большим удовольствием узнал о Вашем приезде в Мильверли. Я рад, что Вы с нами. Теперь рядом с моей женой есть надежный человек, способный к тому же изгнать из ее души хандру и уныние! Счастлив видеть Вас, дорогая!
Жюстина и в самом деле в последнее время была весела, к ней вернулась былая беспечность. Она сияла от радости, заражая своим настроением окружающих.
– Ты неважно выглядишь, должно быть, ты очень устал, – с нежностью в голосе обратилась Нора к мужу.
– Да, дорогая, государственная служба – занятие не из веселых, к тому же отнимает массу времени, нервов и сил, – по лицу лорда Алленсона скользнула тень. Подбежал Эдди и повис на руке отца. Генри подхватил мальчика и несколько раз подбросил его вверх. Эдди расхохотался от удовольствия.
– Как ты подрос, сынок!
– Папа, я скоро догоню тебя! Нора взяла мужа под руку.
– Пойдем, дорогой, нужно поесть и хорошенько отдохнуть.
– Прекрасно! Извини, Нора, я совсем забыл представить тебе нашего гостя. Ведь я приехал не один, – смутился лорд Алленсон.
Возле кареты стоял мужчина хрупкого телосложения в элегантном коричневом камзоле и темно-желтых панталонах. На вид ему было лет двадцать пять. Темные длинные волосы были расчесаны на прямой пробор и завиты на концах. На тонком нервном лице выделялись крупный нос и полные губы. Серые глаза смотрели настороженно и проницательно. Всем своим обликом он производил впечатление человека решительного и энергичного.
– Мистер Гарвей Шэдуэлл – мой новый секретарь, – представил незнакомца Генри. – Прежде он служил в военном министерстве, а теперь перешел к нам, между прочим, с отличными рекомендациями. Я рад иметь такого секретаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21