Подали его в кофейнике на серебряном подносе вместе со сливками и чашками в розочках.Миссис Огден, которая до этого куталась в свое черное бесформенное пальто, начала понемногу оживать и расстегнула пуговицы. Под пальто — черное платье, туфли тоже черные, сумка черная, как и перчатки. Черный шарф. Явный перебор.— Для вас это, должно быть, ужасный удар, — сказал я.— Да.— Дочь вам поможет все пережить.— У нас никогда не было дочери. Он ее придумывал, чтобы его подвозили.— Разве?— Он много чего придумывал. — Я внезапно увидел в ее глазах панику. — Понимаете, он потерял работу.— Он... работал продавцом? — догадался я.— Нет. Но он работал в торговле. Заместителем управляющего. Фирму слили с другой. Многие должности были сокращены.— Мне очень жаль.— Он никак не мог найти работу. Все-таки пятьдесят четыре года, да и сердце больное.— Жизнь несправедлива.— Он четыре года был безработным. Мы истратили выходное пособие и все наши сбережения... строительное общество отобрало наш дом... и... мы не знали, что делать.И он стал подделывать чеки, подумал я, и забывать платить по счетам в гостинице, и пытаться прожить на мелочевку, которую он получал за свои услуги курьера, стараясь ездить бесплатно, рассказывая душераздирающую историю о свадьбе дочери.Казалось, жизнь вбила Лин Мелиссу Огден в землю, как колышек от палатки. У нее были седеющие волосы, стянутые на затылке черной лентой. Никакой косметики. Морщины вокруг рта. Старая жилистая шея.Я сочувственно спросил:— А у вас есть работа?— Была. — Серый оттенок кожи делал ее лицо страдальческим. — Я работала у зеленщика, но Кев... он умер, не будет вреда, если я скажу... Кев взял какие-то деньги у них из кассы, и они были очень добры, не стали вызывать полицию, просто сказали, что мне придется уйти.— Да...— Мы питались на мою зарплату. — Она дрожала от беспомощного гнева. — И еще ели те подгнившие фрукты и овощи, которые нельзя было продать. Как он мог так поступить?— Может, ему стоило продать то кольцо, — сказал я. — Я видел у него на пальце — золото с ониксом.— Подделка, — сказала она устало. — Настоящее он продал много месяцев назад. Он так об этом жалел... Даже плакал, знаете ли. Ну я и купила ему это барахло... но он носил его.Я налил ей еще кофе. Она с отсутствующим видом сделала несколько глотков и со стуком поставила чашку на блюдце.— Почему ваш муж хотел попасть на бензоколонку в Чивели? — спросил я.— Он должен был... — Она замолчала и задумалась, потом сказала:— Наверное, сейчас это уже не важно. Уж в большую беду он теперь не попадет... Я все говорила, что терпению моему пришел конец, но все терпела и терпела... Мы были женаты тридцать три года... Когда-то я его любила... долго... Потом жалела. Я ведь не могла просто выгнать его, верно? Куда бы он пошел? Он и так неделями дома не бывал, скрываясь от полиции... Не знаю, почему я вам все это рассказываю...— Потому что вам надо кому-то рассказать.— Наверное. И сами понимаете, как мы выглядели. Я не могла поделиться с соседями, и у нас почти не осталось друзей. Ведь Кевин брал у них в долг...И не возвращал. Яснее ясного, хоть она и не произнесла этих слов.— Так зачем он собрался в Чивели? — снова спросил я.— Разные люди звонили и просили, чтобы он перевозил что-то из одного места в другое. Я ему говорила, что он может попасть в беду. Понимаете, он мог перевозить части бомб, или наркотики, или что-нибудь в этом роде. Ему часто приходилось возить кошек или собак... это ему нравилось. Он иногда давал объявление в журнале «Лошади и гончие». Люди оплачивали ему железнодорожный билет, чтобы он отвез их животных, но он билет сдавал и голосовал на дорогах. Я что хочу сказать... у него вовсе не осталось гордости, понимаете? Все пошло прахом.— Ужасно, — согласился я.— Мы всегда оплачивали телефонные счета, — сказала она. — Мы всегда аккуратно платили. Я записывала все, что нужно ему передать, а он мне звонил, если можно было воспользоваться телефоном бесплатно. Но так долго продолжаться не могло...— Конечно.— Ему повезло, что он умер."— Миссис Огден...— Это правда. Ему было стыдно, понимаете, моему несчастному старику.Я подумал о той нищете, в которой они жили, и решил, что Кевину Кейту незаслуженно повезло с Лин Мелиссой.— Но в моем фургоне он никакое животное не вез, — заметил я.— Нет. — Она посмотрела на меня с сомнением. — Но какое-то отношение к животным это имело. Потому что позвонили по объявлению в журнале. Женский голос. Она хотела, чтобы Кев встретился с кем-то на бензоколонке в Понтефракте, потом поехал в Саут Миммз, а оттуда в вашем фургоне до Чивели.— Понятно, — сказал я.Хоть ей и было ясно, как много я вложил в это слово, она явно удивилась.— С кем он должен был встретиться в Чивели? — спросил я.— Она не сказала. Просто объяснила, что кто-то встретит его у фургона. Встретит, заплатит ему и возьмет то, что он привезет. Вот и все.— И вы согласились?— Конечно, согласилась. Ведь мы на эти деньги кормились.— А кого он должен был встретить в. Понтефракте?— Она просто сказала, что «кто-то» встретит его и передаст маленькую сумку.— С чем, она не сказала?— Сказала, там будет термос, но не велела открывать его.— Так. А он мог открыть?— О нет. — Она явно была в этом уверена. — Он бы побоялся, что ему не заплатят. И еще он всегда говорил, чем меньше знаешь, тем лучше. С моей точки зрения — рецепт, как попасть в беду.Она взглянула на часы, поблагодарила меня за кофе и сказала, что, пожалуй, пойдет на станцию, если я не возражаю.— Как насчет платы за билет? — спросил я.— Они дали мне бесплатный. Полиция или кто-то в суде. И в субботу тоже, когда я приезжала на опознание. — Она тяжело вздохнула. — Все были так добры.Бедная миссис Огден. Я отвез ее на станцию и вместе с ней подождал поезда, хотя она и уговаривала меня не делать этого. Я с радостью дал бы ей немного денег на первое время, но боялся, что она откажется. Лучше возьму у Смита ее адрес, подумал я, и пошлю ей сколько-то в память о ее бедном старике Кевине Кейте, который, похоже, втянул меня в скверную историю. Глава 9 Когда я уже совсем собрался ехать в Винчестер, зазвонил телефон, и голос Изабель сказал:— Как хорошо, что я тебя застала. Тут опять полиция насчет Джоггера.— Какая полиция?— Не Сэнди Смит. Двое других. Они хотят знать, когда ты вернешься.— Скажи, через двадцать минут. Компьютерный мастер приходил?— Он сейчас здесь. Ему еще надо минут тридцать, так он сказал.— Чудно.— Нина Янг звонила. Сказала, что они с Найджелом забрали жеребца Джерико Рича и возвращаются. Она велела передать; никаких происшествий.— Прекрасно.Я поехал на ферму и заставил полицейских подождать, пока я не пообщался с молодым компьютерным мастером в офисе Изабель. Да, подтвердил он, он захватил с собой компьютер, чтобы заменить тот, что был у меня в доме, и прямо сейчас может этим заняться.После того как я поговорю с полицейскими, сказал я.Он посмотрел на часы и взъерошил волосы.— Мне еще нужно к Уотермиду. Такая же работа, как у вас. Сначала съезжу к нему, потом вернусь к вам.— К Майклу? — удивился я. Он улыбнулся.— Бойкий малый, этот Микеланджело, но он не считает, что это смешно.— Какой уж тут смех.Не успев еще переварить информацию об отказе жесткого диска у Уотермида, а тем более не осознав ее важности, я отправился в свой офис, где ждали полицейские.Они оказались теми же, чьи манеры так легко вызвали мой антагонизм в понедельник. Ради Сэнди Смита я решил быть общительнее и правдиво, вежливо и четко ответил на их вопросы. От них так и несло враждебностью и подозрительностью, для которых я лично не видел оснований, и вопросы они мне задавали в основном те же, что и в понедельник.Они также объявили, что им необходимо взять образцы грязи с краев смотровой ямы. Никаких проблем, согласился я. Еще они сказали, что продолжают расспрашивать моих сотрудников, пытаясь выяснить, что привело Джоггера на ферму в воскресенье утром.Никаких возражений.Посылал ли я его на ферму в воскресенье утром?Нет, не посылал.Возражал ли я против того, чтобы он ездил на ферму по воскресеньям?— Нет. Как я уже говорил, все мои работники могут приходить на ферму и уходить оттуда, когда им заблагорассудится.— Почему так?— Такая у нас практика, — сказал я. Мне не захотелось объяснять, что у водителей особое чувство к своим фургонам, им хочется привнести туда что-то личное, и делают они это в основном по воскресеньям: вешают занавески, надевают чехлы на сиденья, на полу появляются коврики, до блеска начищаются металлические части, жены помогают навести уют. Все это делалось по воскресеньям.— А Джоггер обычно ездил на ферму по воскресеньям?Я ответил, что, как правило, мы и по воскресеньям работаем, хотя и не так интенсивно, как в другие дни недели. Так что для Джоггера было вполне нормальным появляться на ферме в воскресенье.Как и предсказывал Сэнди, они спросили, что я делал в то воскресенье утром. Я рассказал. Они старательно записали. Вы говорите, что рвали нарциссы у себя в саду и относили их на могилу родителей? Да. Это что, у вас привычка такая? Я время от времени вожу туда цветы, сказал я. Как часто? Пять-шесть раз в году.По их поведению и задаваемым вопросам я понял, что они до сих пор не решили, как относиться к смерти Джоггера: как к несчастному случаю или чему похуже.«За них решит ржавчина», — подумал я.Я пошел вместе с ними посмотреть, как они соскребали грязь с краев ямы. Они укладывали комочки грязи в полиэтиленовые пакеты и помечали на них, откуда взят данный образец. С северной стороны ямы... с восточной, западной, южной.Они были добросовестны и объективны. Так или иначе, ржавчина покажет.Наконец они уехали, оставив меня в растрепанных чувствах при двух секретаршах.— Они спрашивали, ладил ли ты с Джоггером! — возмущенно воскликнула Изабель. — Ведь Джоггер свалился в яму, разве не так?— Надо все выяснить.— Но... но...— Угу, — сказал я. — Будем надеяться, что свалился.— Все водители говорят, что свалился. Они всю неделю так говорят.«Пытаясь убедить самих себя», — подумал я. Я поехал домой, и вскоре ко мне присоединился компьютерный гений. Он долго стоял, расставив ноги, в центре моей разгромленной гостиной, и непрерывно взъерошивал волосы.— Да, — нарушил я молчание, — это делали с большой силой и удовольствием.— Удовольствием? — Он задумался. — Пожалуй, так. Он положил останки старого компьютера на единственное свободное место в центре ковра и установил на его место новый, присоединив его к одной линии с компьютером в офисе Изабель. Хотя у меня все еще были карандашные графики, было приятно видеть светящийся экран и знать, что есть связь с конторой.— Я гарантирую, что этот диск чист, — сказал эксперт. — И продам вам дискету, с помощью которой вы сможете следить, чтобы он оставался чистым. — Он показал мне, как ею пользоваться. — Если вдруг обнаружите вирус, звоните мне немедленно.— Обязательно. — Я последил за его умелыми пальцами и задал несколько вопросов. — Если кто-то введет Микеланджело в компьютер в конторе, этот компьютер тоже окажется зараженным?— Да, стоит только вывести здесь на экран программы с компьютера в конторе. И наоборот. Если кто-то введет вирус сюда, компьютер в конторе тоже его получит. Это касается всех компьютеров в этой сети.— Значит, и компьютер Розы?— Роза — ваша вторая секретарша? Да, конечно, мгновенно.— И... если мы делаем копии на мягких дисках, вирус туда тоже попадает?— Если у вас есть копии, будет лучше, если я их проверю до ухода, — заявил он.— Есть.— Но ваши девушки в конторе сказали, что они уже давно перестали делать копии.— Знаю. — Я помолчал. — А секретарша Майкла Уотермида делала копии? Он поколебался.— Не уверен, должен ли я вам говорить.— Профессиональная тайна?— Вроде того.— Она все равно скажет Изабель.— Тогда... вообще, да, она делала, и на ее гибких дисках с копиями тоже Микеланджело. Мне пришлось там весь комплект чистить.— Так что их отчеты не пропадут.— Скорее всего нет.Он закончил установку и с жизнерадостной жалостью посмотрел на меня.— Вам надо поучиться, — сказал он. — Прежде всего вам надо знать, как предохранять гибкие диски. Я мог бы вас научить, хоть вы и старый уже.— А вы давно занимаетесь компьютерами? — спросил я.— Как только научился держать в руках ручку.«Как я ездить на лошади», — подумал я.— Я приду на занятия, — пообещал я.— Правда? Чудесно. Просто чудесно.После его ухода мне удалось досмотреть все скачки в Челтенгеме и не заснуть. Мне было одновременно горько и приятно видеть, как конь, которого я когда-то тренировал и в которого вложил столько сил, выиграл Золотой кубок.На нем должен был выступать я. Я мог бы... Что ж, с меня хватит и воспоминаний о его первых победах, например в двухмильной барьерной скачке. Или о его первом стипл-чейзе, который он выиграл, обойдя всех соперников, хотя чуть было не проиграл, замешкавшись на финише. Я ездил на нем восемь раз, и каждый раз побеждал. И вот он снова, все еще «звезда», хоть ему уже девять лет, стремительно несется к финишу, и все в нем есть — и выносливость, и мужество — предел мечтаний жокея.Черт бы все побрал...Я постарался стряхнуть с себя тошнотворную жалость к самому себе. «Давно пора забыть», — сказал я себе. Какое-то время было позволительно потосковать, но через три года уже хватит оглядываться назад, в прошлое. Только мне почему-то казалось, что я не смогу избавиться от ностальгии, пока последняя лошадь, на которой я когда-либо выступал, не попадет в центр для престарелых. Да и тогда вряд ли, если на моем пути опять встретится какой-нибудь Петерман.Не успел я выключить телевизор, как зазвонил телефон и я услышал удивленный голос Лиззи.— Привет! А я думала, попаду на автоответчик. Что же ты не в Челтенгеме?— Не поехал.— Да уж вижу. А почему? С головой все в порядке?— Ничего страшного. Все время хочется спать.— Естественное желание. Не противься ему.— Слушаюсь, мэм.— Спасибо, что одолжил мне Азиза. Крайне занимательный молодой человек.— Чем же?— Чересчур умен для своей работы, так бы я сказала.— Почему ты так думаешь? Зачем мне дураки?— Большинство водителей вряд ли в состоянии обсуждать периодическую систему элементов, да еще на французском.Я рассмеялся.— Поразмысли над этим. Теперь так, — перешла она к делу, — готов результат по твоим пробиркам.Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о каких пробирках идет речь. Видать, мозги у меня еще не в полном порядке.— Ах, пробирки, — наконец сказал я, — чудесно.— Каждая содержит десять миллилитров жидкости для транспортировки вирусов.— Чего?— Ну, если точнее насчет составляющих, то жидкость содержит бычий белок, глютаминовую кислоту и антибиотик, который называется гентамицин, и все это растворено в дистиллированной воде.— Знаешь что, — сказал я, хватаясь за карандаш, — давай-ка еще раз и помедленнее.Она засмеялась и выполнила мою просьбу.— Но зачем это? — спросил я.— Я уже сказала, для перевозки вируса.— Какого вируса? — Мне вдруг припомнился Микеланджело, что было явной несуразицей. Микеланджело потребовалась бы совсем другая тара.— Да любого вируса, — сказала Лиззи. — Вирусы крайне таинственны и так малы, что с трудом различимы даже под микроскопом. Обычно мы сталкиваемся уже с результатами. Можно также разглядеть антитела, вырабатываемые организмом для борьбы с вирусами.— Но... — Я помолчал, пытаясь собраться с мыслями. — Там в пробирках был какой-то вирус?— Неизвестно. По-видимому, да, ведь пробирки были тщательно загерметизированы и перевозились в термосе, а термос нужен, чтобы поддерживать пониженную температуру, скажем четыре градуса Цельсия, но ведь у тебя этот термос находился несколько дней, так?— Сегодня ровно неделя, как его привезли в одном из моих фургонов.— Я так и думала. Что же, вирусы могут жить вне живых организмов очень непродолжительное время. Подобная жидкость используется для перевозки зараженного вирусом материала в лабораторию на исследование, а также для заражения другого организма в научных целях. Но вирусы и в этой среде живут очень недолго.— Сколько?— Мнения расходятся. Одни говорят, только пять часов, другие настаивают, что до двух суток. После вирус гибнет.— Но, Лиззи...— Что?— Я что-то ничего не понимаю.— И не один ты, — сказала она. — Существует около шестисот известных вирусов, а на самом деле их может быть вдвое больше, и все они неопределимы на взгляд. Они — части ДНК, в оболочке из белка. По форме — цилиндрические или многоугольные, но на взгляд нельзя определить, на что они способны. Это тебе не бактерии, которые можно сразу же идентифицировать по внешнему виду. Большинство вирусов похожи. Они существуют, проникая в клетки живого организма, где и размножаются. Это и человека касается. Грипп, простуда, полиомиелит, оспа, корь, краснуха, СПИД и десятки других болезней переносятся вирусами. На что они способны — знают все. Откуда они берутся — никто. Некоторые к тому же постоянно изменяются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33