– А зачем веревка? – спросил Бернс.Пэтт продолжал молотить кирпичом, разбрызгивая кровь по гудрону крыши.– Эта идея пришла мне в голову потом. Вдруг меня осенило: а что, если подумают, будто это самоубийство? Или же просто случайная передозировка? Что останется от подстроенного убийства? Тогда-то я и обвязал веревкой шею Аннабелля. Полиция, решил я, быстро поймет, что веревку завязали уже после убийства. Я хотел, чтобы они знали, что это убийство, потому что мне нужен был твой сын. Он стал бы отмычкой к свободному участку.– К свободному участку, – повторил Бернс.– Да, – подтвердил Пэтт. – Но не выгорело. Потом еще Мария и старуха – почему все так запуталось?Он поднял кирпич и глянул на птицу. Она превратилась в месиво из мяса и перьев. Кирпич и руки Пэтта были в крови. Он посмотрел на кирпич, потом на свои руки – так, будто видел их впервые. И вдруг, совершенно, неожиданно, разрыдался.– Пошли со мной, – мягко сказал Бернс.Его поместили в камеру предварительного заключения 87-го участка и предъявили обвинение в трех убийствах. После этого Бернс поднялся в свой кабинет и постоял у окна, глядя на деревья. Часы на парковой башне показывали, что до полуночи осталось пять минут.Пять минут до Рождества.Он подошел к телефону.– Слушаю, – сказал дежурный сержант.– Это лейтенант Бернс. Дай мне город, пожалуйста.– Да, сэр.Он подождал зуммера, потом набрал номер своей квартиры в Калмз-Пойнте. Трубку подняла Харриет.– Привет, Харриет.– Привет, Питер.– Как он?– Думаю, что все будет в порядке, – сказала она.– Ему лучше?– Лучше, Питер. Его больше не рвет, и он уже не бесится. Физически он, кажется, выбрался, Питер. А остальное зависит от него.– Можно с ним поговорить?– Конечно, дорогой.– Харриет?– Да?– Я очень много работал, но хочу, чтобы ты знала... Вся эта беготня в последние дни...– Питер, – сказала она нежно, – я выходила замуж за полицейского.– Знаю. И признателен тебе за это. Счастливого Рождества, Харриет.– Приходи быстрее, дорогой. Я позову Ларри.Бернс подождал. Вскоре к телефону подошел его сын.– Папа?– Привет, Ларри. Как ты себя чувствуешь?– Намного лучше, папа.– Хорошо, хорошо.Наступило долгое молчание.– Папа?– Да?– Я прошу прощения за... ты сам знаешь за что. Все будет по-другому.– Многое будет по-другому, Ларри, – пообещал Бернс.– Ты скоро придешь?– Мне здесь кое-что надо закончить... – Бернс замолчал. – Да, я скоро приду. Я только забегу в больницу, а потом сразу домой.– Мы ждем тебя, папа.– Вот и прекрасно. Ты действительно чувствуешь себя нормально, Ларри?– Да, я стремлюсь к этому, – сказал Ларри, и Бернс по его голосу почувствовал, что он улыбается.– Хорошо. Счастливого Рождества, сын.– Мы ждем.Бернс повесил трубку и надел плащ. Он неожиданно повеселел. Они поймали Пэтта, поймали Коллинза, сын его выздоравливает, оставался только Карелла, и он был уверен, что Карелла тоже выберется. Черт возьми, нельзя же, чтобы умирали такие полицейские, как Карелла!В больницу он пошел пешком. Температура была почти нулевая, но он прошел пешком всю дорогу, пожелав счастливого Рождества двум встретившимся пьяницам. Когда он пришел в больницу, лицо его горело, ноги гудели, но он как никогда был уверен, что все будет хорошо.Поднявшись на лифте на восьмой этаж, он оказался в коридоре. Вспомнив, куда идти, направился к палате Кареллы. И тут его настигло новое ощущение. В прохладной стерильной атмосфере больницы он потерял уверенность, что со Стивом Кареллой все обойдется. В душу закрались сомнения, и он замедлил шаг.И в эту минуту он заметил Тедди.Сначала она была маленькой фигуркой в конце коридора, но постепенно росла и росла. Руки ее были сжаты, голова и плечи покорно опущены. Сердце Бернса сжалось в дурном предчувствии.«Карелла, – мелькнуло в голове, – нет, Боже, нет...»Он бросился к ней, она подняла к нему заплаканное лицо. Увидев слезы на ее лице, Бернс похолодел. Ему захотелось бежать отсюда, бежать от горя и ужаса.И тогда он увидел ее губы.Губы ее улыбались. Она улыбалась. Слезы текли по ее щекам, но она счастливо улыбалась. Он взял ее за плечи и сказал, отчетливо выговаривая слова:– Стив? Все в порядке?Она прочитала слова по губам, слабо кивнула, потом кивнула преувеличенно радостно и бросилась на грудь Бернсу. Он прижал ее к себе, словно дочь, и с удивлением обнаружил, что тоже плачет.За больничной стеной раздались удары колоколов.Наступило Рождество, и на мир снизошла благодать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15