Спокойная атмосфера, горячий кофе, постепенно расслабили гостей. Денис с Львом Николаевичем начал вспоминать покойного деда. Я, наконец, смог объяснить Марфе, что с нами происходит. Обилие впечатлений и такое количество информации уже не вмещалось в её бедную головку. Она слушала в пол-уха, и на все согласно кивала головой. Электра занималась столом, стараясь не приподыматься со стула.
– Дед рассказывал, ну, пожалуйста, – просительно сказал Денис.
– Глупая была история, – засмеялся Лев Николаевич, – однако с хорошим концом.
Я оставил осоловевшую Марфу в покое и прислушался о чем они говорят.
– Электра, Леша, хотите послушать, что Лев Николаевич с моим дедом выкинули, когда учились в школе? – обратился к нам с девушкой Денис.
– Конечно, хотим, – за себя и за меня ответила она, плотно усаживаясь на стул. Ей явно надоело все время приподыматься то к чайникам, то за печеньем и отцеплять от себя наши невольные взгляды.
Мне слушать школьные истории было неинтересно, но чтобы не обидеть хозяина я сделал соответствующее моменту заинтересованное лицо. Старик, кажется, намолчался в одиночестве и был не против распушить перед дамами хвост. Слабость извинительная, однако, большей частью, плохо переносимая окружающими.
– Были мы тогда, кажется в шестом классе, – начал Лев Николаевич, – Славка, его дед, где-то нашел презерватив, и мы долго ломали голову, как бы его лучше использовать. Наконец кому-то пришла в голову гениальная мысль, наполнить его водой и когда наши девчонки будут выходить из школы, бросить в них этот сосуд со школьной крыши.
Идея была, как нам казалось, очень хорошая, но сложность исполнения заключалось в том, что из чердачного окна школьный подъезд видно не было, поэтому нам пришлось разделиться. Один «бомбометатель» должен был сидеть на чердаке, второй «сигнальщик», координировать его действия с улицы. По жребию бросать водяную бомбу выпало мне.
Мы со Славкой отпросились с последнего урока и занялись приготовлениями. Налили в школьном туалете в презерватив воду и осторожно подняли объемный трепещущий фаллос на чердак. Пузырь получился довольно тяжелый. Я остался на чердаке, а Славка отправился во двор и забрался на школьную изгородь, так чтобы я мог его видеть из чердачного окна. После этого осталось ждать, когда кончатся уроки, и наш класс будет выходить из школы.
Вот тут-то и началась цепь случайностей, которая многим людям дорого стоила. Готовя «акцию» мы не знали, что в тот день в нашу школу должна была приехать представительная комиссия. Славке с его места на заборе был виден только школьный подъезд, но не ворота, возле которых остановилось несколько служебных машин.
Наш директор эту комиссию ждал и поминутно выглядывал в окно своего кабинета, который находился на втором этаже, как раз над входом в школу. Однако в нужный момент чем-то отвлекся и приезд гостей прозевал и в очередной раз выглянул из окна в тот момент, когда члены комиссии уже входил в школу. Естественно, что бы их увидеть, ему пришлось сильно высунуться.
Навстречу комиссии вышли наши девочки. Они буквально разминулись с гостями в дверях. Славка, как только увидел одноклассниц, махнул мне рукой. Я, как было условленно, выбросил из слухового окна свой снаряд и бросился с чердака вниз, успеть насладиться произведенным эффектом.
Директор в это момент как раз высунулся из окна и пузырь с водой попал ему точно по затылку. Думаю, удар был сильным сам по себе, к тому же резина лопнула, его окатило водой, и смыло очки. Директор у нас был человеком вспыльчивым. Он сразу понял, что нарвался на очередную шалость учеников, принял водный удар на свой счет, закричал благим матом и бросился ловить негодяев. Без очков, да еще с залитым водой лицом, он почти ничего не видел.
В этот момент, к нему в кабинет вбежала завуч, предупредить, что комиссия уже находится в школе. Столкнулись они посередине кабинета. Директор сбил завучиху с ног и повалился на нее сверху. Теперь уже они кричали вдвоем. Бедная женщина не понимая, что происходит, интуитивно пыталась спасти свой макияж и прическу от воды, которая стекала с головы шефа.
Потом, как рассказывала секретарша, наблюдавшая за событиями из приемной, завуч попыталась выползти из-под директора и зачем-то обхватила его бедра ногами. Он ничего не видя и уже ничего не понимая, ругался последними словами и зачем-то ее удерживал.
И тут в кабинет вошла комиссия. В те годы секса в нашей стране еще не было, так что сцена на полу произвела на невольных зрителей сильное впечатление. Тем более что на завуче, видимо, в честь прихода гостей, было надето тонкое, прозрачное белье, и она активно размахивала ногами, выползая из под мокрого директора. Все застыли на своих местах, молча наблюдая происходящее.
Наконец администрация школы сумела разъединиться, директор понял, что держал в объятиях не негодяя ученика, а свою заместительницу, вскочил с пола и с криком: «Убью мерзавца!», бросился на стоящего в дверях председателя РАЙОНО. Председатель, крупный, солидного телосложения мужчина, не понял, что директор его сослепу просто не видит, решил, что тот собирается его убить за то, что он помешал ему заниматься развратными действиями, закричал то страха и попытался бежать, но не удержался на ногах и упал. После чего тотчас сам оказался лежащим под споткнувшимся о его тело директором. Теперь уже кричали не только директор с завучем, но и вся комиссия.
Рассказ Льва Николаевича получился забавным, но меня уже интересовали не только подробности глупой детской выходки. Я всматривался в пожилое лицо, пытаясь отыскать в нем детские черты.
– И чем это кончилось? – спросила, отсмеявшись, Электра.
Хозяин улыбнулся.
– Порок оказался тут же наказан. К этому времени я успел спуститься с чердака по пожарной лестнице и несся сломя голову вниз, собираясь насладиться плодами своих трудов. И в самом конце не повезло уже мне. Когда я пробегал мимо директорского кабинета, из него с криком вылетел какой-то дядька, поскользнулся и упал, тотчас на него сверху свалился сам директор. Остановиться я не успел и попытался перепрыгнуть через эту кучу-малу, но не смог преодолеть высоту...
– И чем все это кончилось? – спросил Денис.
– Кончилось на удивление хорошо. Виновников хулиганской выходки не поймали. Директора с завучем на следующий же день уволили с работы.
– Так что же в этом хорошего? – удивилась Электра.
– Хорошего? Завуч ушла от нелюбимого мужа и вышла за директора замуж. Они в счастье и, как говориться, любви дожили до золотой свадьбы...
Конец истории всем понравился, мы сидели и улыбались. Один рассказчик остался задумчив.
– Вы что, дядя Лева? – спросил его Денис.
– Никак не могу вспомнить прозвище нашего директора, вертится на языке... Похоже, на цепеллин...
– Цеденбал, – подсказал я. – Был такой монгольский деятель, председатель Великого народного Хурала.
– Точно, Цеденбал! – обрадовался Лев Николаевич, потом удивленно на меня посмотрел и, вдруг, побледнел, – А собственно, я хочу сказать, вы, собственно, странно...
Он продолжал бормотать, и стало видно, как он напуган. Пришлось его разочаровывать.
– И не мечтай, Левчик, – сказал я. – Я не Сатана и вообще здесь нет никакой мистики. Ты знаешь, что из-за вас, паршивцев, меня чуть на второй год не оставили? Наша классная хотела выйти замуж за Цеденбала, а вы со Славкой ей всю малину испортили! Мне с тех пор она одни пары ставила! Она так до десятого класса и была уверена, что шутка с директором моя работа!
Лев Николаевич слегка смутился, потом примирительно улыбнулся:
– Да если бы заранее знать, – виновато сказал он, потом лицо у него вытянулось, – это ты что ли Крыл? – назвал он меня школьным прозвищем.
Я кивнул.
– А что это с тобой?
– Со мной, ничего, Что ты имеешь в виду?
– Тебе же должно быть, как и мне, семьдесят два! Ты что омолаживаешься?
– Нет, не омолаживаюсь. Просто еще не дожил до таких лет. Это долгая история...
Рассказывать при Денисе и Электре свою одиссею я не рискнул, отложил разговор с одноклассником до более подходящего случая.
Глава 8
Правильно говорят: все, что ни делается, все к лучшему. Неожиданная встреча с Львом Николаевичем решила многие наши проблемы. Во-первых, Левчик предложил нам у него остаться, во-вторых, у него оказались приличные связи, что в бескрайней, равнодушной к людям Москве, всегда крайне важно. Разговор принял серьезную направленность, и Денис рассказал вкратце, в приемлемой форме, о последних событиях. Чем дольше слушал Лев Николаевич, тем больше мрачнел.
– Да, очень неприятное происшествие, – прокомментировал он. – Об этих Вороновых я слышал много плохого. Вам повезло, что сумели от них вырваться. Теперь вам, значит, нужны деньги?
– У меня есть антикварная монета, которую можно продать, – сказал я, кладя перед ним золотой дукат. – Денис сказал, что ты разбираешься в нумизматике...
Лев Николаевич взял кончиками пальцев монету и впился в нее взглядом. Потом внимательно на меня посмотрел и спросил:
– Откуда это у тебя?
– Досталась по случаю, – неопределенно ответил я, – Она у меня уже давно.
– Если она подлинная, то стоит очень больших денег, – сказал он. – Я отлучусь на несколько минут, и попробую это установить.
Как только он вышел из гостиной, гости, тотчас съели все, что еще оставалось на столе.
Вернулся Лев Николаевич, как и обещал, через пять минут. Вид у него был еще более озабоченный, чем прежде.
– Странно, анализ показал, что воздействию тепла дукат подвергался двести лет назад, а должно ему быть не меньше шестисот лет.
– Может быть, монета фальшивая? – предположил Денис.
– Исключено, тогда еще не делали фальшивок, золото ведь настоящее. Возможно, двести лет назад он побывал в пожаре, отсюда такие показания.
– Монета настоящая, – сказал я, – она из клада семнадцатого века. Как думаешь, ее можно продать?
– Продать можно все, главное получить приемлемую цену. Такие раритеты встречаются крайне редко, так что спроса на них практически нет. Вот если выставить ее на приличном аукционе...
– Какой там аукцион! Деньги нужны срочно. Сам видишь, во что мы одеты, а у нас ни у кого нет ни копейки.
– Ну, такие суммы для меня не проблема. Как-нибудь вас одену, обую и накормлю. А покупателей на дукат найдем позже.
Выхода у нас не было, пришлось согласиться на кредит.
После завтрака беглецы сникли и начали засыпать прямо за столом. Лев Николаевич предложил им устроиться: Денису в гостиной, девушкам в спальне, а мы с ним пошли в кабинет вспоминать дела давно минувших лет.
Конечно, больше всего Левчика интересовало, каким образом в семьдесят с лишним лет я умудрился сохранить форму тридцатилетнего человека. Пришлось его разочаровать, вернее будет сказать, успокоить, что он своего шанса остаться молодым не упустил и все у меня протекает согласно биологическим законам развития нашего вида. Слово за слово, я вкратце рассказал о своей эпопее.
– Да, повезло тебе, – задумчиво сказал он, – нам со Славкой не удалось прожить такую яркую жизнь. Все, знаешь ли, суета сует и всяческая суета. Помнишь, была песня Булата Окуджавы: «Все наши подлости и мелкие злодейства на фоне Пушкина и птичка вылетает». Деньги, карьера, семья, дети, а в основном рутинное существование. Годы проходят, и взгляду не за что зацепиться.
Мысль была не новая, но довольно грустная, тем более, что оценить свою жизнь как непрекращающийся праздник я тоже не мог. Скорее непрекращающиеся неприятности.
– А ты знаешь, мы с Рогожиным пару раз к тебе заходили, но не смогли застать дома, ты оба раза оказывался в командировке. Зато познакомились с твоей женой и, надо сказать, были ей очарованы.
Я, занятый собственными мыслями, не сразу сконцентрировался на его словах, когда они, наконец, дошли до сознания, переспросил:
– Когда вы заходил, и с какой женой познакомились?
– У тебя их что, было много, – засмеялся он.
– Пока было только две, но с первой мы разошлись месяца через три после свадьбы, со второй практически не жили, судьба сразу разбросала.
– Это, наверное, была третья. Вашему мальчишке было тогда лет восемь, девять. А вот когда это было, – он задумался, пытаясь по собственным ориентирам вспомнить время визита. – У Славки уже был сын Борька, отец Дениса, я еще не развелся... Думаю, этак году в девятом, десятом.
– А ты ничего не путаешь? – быстро спросил я, начиная волноваться.
– Что, значит, путаю? – удивился Левчик. – Когда мы у тебя были или сколько лет твоему сыну? Точно помню, восемь-девять лет. Хороший мальчик и очень воспитанный. Да ты сам посчитай, прибавь к его рождению девять лет. Он у тебя какого года?
– Тысяча восьмисотого, – мрачно ответил я. – Если, конечно, мы говорим об одних и тех же жене и сыне. Ты хоть помнишь, как их звали?
Льва Николаевича дата рождения сына немного смутила, думаю, он до конца моему рассказу просто не поверил, но, видя, как я разнервничался, попытался вспомнить.
– Что-то очень простое, русские имена без выкрутасов. Валя, Аля, Галя, скорее всего Аля, а парнишку точно помню, звали Антоном, как Чехова, еще Славка по этому поводу...
– Да погоди ты со Славкой! Вспоминай все в точности. Ты говоришь, вы были у меня два раза, с каким промежутком...
– Леша, ты, это что, серьезно? Представляешь, сколько лет прошло?! Помню только, что нам твоя жена понравилась... Второй раз заходили, наверное, месяца через два-три. Какое это имеет значение?
Значение это для меня имело большое. Получалось, что я искал жену в семнадцатом веке, а она жила в двадцать первом.
Пока я молчал, Лев Николаевич что-то сообразил и хлопнул меня по колену.
– Не тужи, дружище, все можно восстановить в точности! Когда мы были у тебя второй раз, то фотографировались. На каждом фото есть время и дата, так что восстановить можно до минуты.
– У тебя сохранились фотографии?! – поразился я.
– Должны были остаться в электронном виде, когда появились новые компьютеры, я все старые винчестеры сбросил в память. Нужно только их найти...
Я даже подскочил на месте от такой неожиданной перспективы.
– Ну, так чего тогда ты ждешь! Давай ищи!
– Ради Бога, это минутное дело.
Лев Николаевич взял со стола небольшой приборчик немногим больше сотового телефона, откинул крышку и тонкой палочкой набрал какую-то комбинацию. Не знаю, что это был за компьютер, мне в тот момент было не до технических чудес, но фотографии нашлись секунд через двадцать.
– Смотри, – сказал он, направляя приборчик прямо на стену. – Они?
Так же как и раньше в имении, только не в объеме, а в плоскостной проекции, в воздухе появились лица повзрослевшей Али и мальчика, чем-то похожего и на мать, и на мои детские фотографии. Так я впервые в жизни увидел своего сына.
– Ну, что я тебе говорил, – звучал в ушах голос Левчика, – смотри, вот даты.
Я машинально кивал, отворачивался от него, стесняясь набежавших на глаза слез. В душе все как-то перевернулось, пересохло во рту, начали дрожать руки.
– Это все, что у тебя есть? – спросил я, стараясь говорить обыденным спокойным голосом.
– Есть еще кадров двадцать, – ответил он, кажется, правильно поняв мое состояние, – я поставлю на режим слайдов. Ты пока смотри, а я выйду ненадолго, у меня есть кое-какие дела.
Лев Николаевич ткнул в прибор палочкой и быстро вышел из кабинета...
Вернулся он примерно спустя час, и ничего не спрашивая, отключил проекцию. К его приходу я совсем пришел в себя и уже ломал голову, у кого можно узнать о судьбе семьи. Самым простым было бы спросить об этом у соседки по лестничной площадке. Звали ее Мариной, мы много лет были в дружеских отношениях. Когда жена впервые попала в двадцать первый век, именно Марина впустила ее в мою квартиру. За несколько месяцев, что Аля прожила в нашем времени, они успели подружиться. Думаю, что и в девятом году дело не обошлось без ее участия.
– Ты не бывал в нашем старом районе, – спросил я, как только он сел в свое кресло, – не знаешь, мой дом сохранился?
Лев Николаевич отрицательно покачал головой.
– Теперь это почти центр города и все жилые дома старой массовой застройки давно снесли, там теперь сплошные офисы.
– А как найти человека... У меня была соседка по площадке, она в курсе дела. У нее был ключ от моей квартиры, и только она могла впустить туда Алю. Фамилию я знаю, ну и соответственно старый адрес...
Лев Николаевич задумался, потом развел руками.
– Боюсь, что это невозможно. Если только через спецслужбы, но у меня нет таких связей. Сейчас совсем другое время, люди так боятся за себя, что никаких общих справочных бюро не существует. Чтобы разыскать человека нужно знать его идентификационный номер, дактилоскопию или снимок сетчатки глаза, ну и самое главное, иметь специальное разрешение на розыск. Вот смотри, – сказал он и, настроив свою волшебную коробочку, подержал над ней ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Дед рассказывал, ну, пожалуйста, – просительно сказал Денис.
– Глупая была история, – засмеялся Лев Николаевич, – однако с хорошим концом.
Я оставил осоловевшую Марфу в покое и прислушался о чем они говорят.
– Электра, Леша, хотите послушать, что Лев Николаевич с моим дедом выкинули, когда учились в школе? – обратился к нам с девушкой Денис.
– Конечно, хотим, – за себя и за меня ответила она, плотно усаживаясь на стул. Ей явно надоело все время приподыматься то к чайникам, то за печеньем и отцеплять от себя наши невольные взгляды.
Мне слушать школьные истории было неинтересно, но чтобы не обидеть хозяина я сделал соответствующее моменту заинтересованное лицо. Старик, кажется, намолчался в одиночестве и был не против распушить перед дамами хвост. Слабость извинительная, однако, большей частью, плохо переносимая окружающими.
– Были мы тогда, кажется в шестом классе, – начал Лев Николаевич, – Славка, его дед, где-то нашел презерватив, и мы долго ломали голову, как бы его лучше использовать. Наконец кому-то пришла в голову гениальная мысль, наполнить его водой и когда наши девчонки будут выходить из школы, бросить в них этот сосуд со школьной крыши.
Идея была, как нам казалось, очень хорошая, но сложность исполнения заключалось в том, что из чердачного окна школьный подъезд видно не было, поэтому нам пришлось разделиться. Один «бомбометатель» должен был сидеть на чердаке, второй «сигнальщик», координировать его действия с улицы. По жребию бросать водяную бомбу выпало мне.
Мы со Славкой отпросились с последнего урока и занялись приготовлениями. Налили в школьном туалете в презерватив воду и осторожно подняли объемный трепещущий фаллос на чердак. Пузырь получился довольно тяжелый. Я остался на чердаке, а Славка отправился во двор и забрался на школьную изгородь, так чтобы я мог его видеть из чердачного окна. После этого осталось ждать, когда кончатся уроки, и наш класс будет выходить из школы.
Вот тут-то и началась цепь случайностей, которая многим людям дорого стоила. Готовя «акцию» мы не знали, что в тот день в нашу школу должна была приехать представительная комиссия. Славке с его места на заборе был виден только школьный подъезд, но не ворота, возле которых остановилось несколько служебных машин.
Наш директор эту комиссию ждал и поминутно выглядывал в окно своего кабинета, который находился на втором этаже, как раз над входом в школу. Однако в нужный момент чем-то отвлекся и приезд гостей прозевал и в очередной раз выглянул из окна в тот момент, когда члены комиссии уже входил в школу. Естественно, что бы их увидеть, ему пришлось сильно высунуться.
Навстречу комиссии вышли наши девочки. Они буквально разминулись с гостями в дверях. Славка, как только увидел одноклассниц, махнул мне рукой. Я, как было условленно, выбросил из слухового окна свой снаряд и бросился с чердака вниз, успеть насладиться произведенным эффектом.
Директор в это момент как раз высунулся из окна и пузырь с водой попал ему точно по затылку. Думаю, удар был сильным сам по себе, к тому же резина лопнула, его окатило водой, и смыло очки. Директор у нас был человеком вспыльчивым. Он сразу понял, что нарвался на очередную шалость учеников, принял водный удар на свой счет, закричал благим матом и бросился ловить негодяев. Без очков, да еще с залитым водой лицом, он почти ничего не видел.
В этот момент, к нему в кабинет вбежала завуч, предупредить, что комиссия уже находится в школе. Столкнулись они посередине кабинета. Директор сбил завучиху с ног и повалился на нее сверху. Теперь уже они кричали вдвоем. Бедная женщина не понимая, что происходит, интуитивно пыталась спасти свой макияж и прическу от воды, которая стекала с головы шефа.
Потом, как рассказывала секретарша, наблюдавшая за событиями из приемной, завуч попыталась выползти из-под директора и зачем-то обхватила его бедра ногами. Он ничего не видя и уже ничего не понимая, ругался последними словами и зачем-то ее удерживал.
И тут в кабинет вошла комиссия. В те годы секса в нашей стране еще не было, так что сцена на полу произвела на невольных зрителей сильное впечатление. Тем более что на завуче, видимо, в честь прихода гостей, было надето тонкое, прозрачное белье, и она активно размахивала ногами, выползая из под мокрого директора. Все застыли на своих местах, молча наблюдая происходящее.
Наконец администрация школы сумела разъединиться, директор понял, что держал в объятиях не негодяя ученика, а свою заместительницу, вскочил с пола и с криком: «Убью мерзавца!», бросился на стоящего в дверях председателя РАЙОНО. Председатель, крупный, солидного телосложения мужчина, не понял, что директор его сослепу просто не видит, решил, что тот собирается его убить за то, что он помешал ему заниматься развратными действиями, закричал то страха и попытался бежать, но не удержался на ногах и упал. После чего тотчас сам оказался лежащим под споткнувшимся о его тело директором. Теперь уже кричали не только директор с завучем, но и вся комиссия.
Рассказ Льва Николаевича получился забавным, но меня уже интересовали не только подробности глупой детской выходки. Я всматривался в пожилое лицо, пытаясь отыскать в нем детские черты.
– И чем это кончилось? – спросила, отсмеявшись, Электра.
Хозяин улыбнулся.
– Порок оказался тут же наказан. К этому времени я успел спуститься с чердака по пожарной лестнице и несся сломя голову вниз, собираясь насладиться плодами своих трудов. И в самом конце не повезло уже мне. Когда я пробегал мимо директорского кабинета, из него с криком вылетел какой-то дядька, поскользнулся и упал, тотчас на него сверху свалился сам директор. Остановиться я не успел и попытался перепрыгнуть через эту кучу-малу, но не смог преодолеть высоту...
– И чем все это кончилось? – спросил Денис.
– Кончилось на удивление хорошо. Виновников хулиганской выходки не поймали. Директора с завучем на следующий же день уволили с работы.
– Так что же в этом хорошего? – удивилась Электра.
– Хорошего? Завуч ушла от нелюбимого мужа и вышла за директора замуж. Они в счастье и, как говориться, любви дожили до золотой свадьбы...
Конец истории всем понравился, мы сидели и улыбались. Один рассказчик остался задумчив.
– Вы что, дядя Лева? – спросил его Денис.
– Никак не могу вспомнить прозвище нашего директора, вертится на языке... Похоже, на цепеллин...
– Цеденбал, – подсказал я. – Был такой монгольский деятель, председатель Великого народного Хурала.
– Точно, Цеденбал! – обрадовался Лев Николаевич, потом удивленно на меня посмотрел и, вдруг, побледнел, – А собственно, я хочу сказать, вы, собственно, странно...
Он продолжал бормотать, и стало видно, как он напуган. Пришлось его разочаровывать.
– И не мечтай, Левчик, – сказал я. – Я не Сатана и вообще здесь нет никакой мистики. Ты знаешь, что из-за вас, паршивцев, меня чуть на второй год не оставили? Наша классная хотела выйти замуж за Цеденбала, а вы со Славкой ей всю малину испортили! Мне с тех пор она одни пары ставила! Она так до десятого класса и была уверена, что шутка с директором моя работа!
Лев Николаевич слегка смутился, потом примирительно улыбнулся:
– Да если бы заранее знать, – виновато сказал он, потом лицо у него вытянулось, – это ты что ли Крыл? – назвал он меня школьным прозвищем.
Я кивнул.
– А что это с тобой?
– Со мной, ничего, Что ты имеешь в виду?
– Тебе же должно быть, как и мне, семьдесят два! Ты что омолаживаешься?
– Нет, не омолаживаюсь. Просто еще не дожил до таких лет. Это долгая история...
Рассказывать при Денисе и Электре свою одиссею я не рискнул, отложил разговор с одноклассником до более подходящего случая.
Глава 8
Правильно говорят: все, что ни делается, все к лучшему. Неожиданная встреча с Львом Николаевичем решила многие наши проблемы. Во-первых, Левчик предложил нам у него остаться, во-вторых, у него оказались приличные связи, что в бескрайней, равнодушной к людям Москве, всегда крайне важно. Разговор принял серьезную направленность, и Денис рассказал вкратце, в приемлемой форме, о последних событиях. Чем дольше слушал Лев Николаевич, тем больше мрачнел.
– Да, очень неприятное происшествие, – прокомментировал он. – Об этих Вороновых я слышал много плохого. Вам повезло, что сумели от них вырваться. Теперь вам, значит, нужны деньги?
– У меня есть антикварная монета, которую можно продать, – сказал я, кладя перед ним золотой дукат. – Денис сказал, что ты разбираешься в нумизматике...
Лев Николаевич взял кончиками пальцев монету и впился в нее взглядом. Потом внимательно на меня посмотрел и спросил:
– Откуда это у тебя?
– Досталась по случаю, – неопределенно ответил я, – Она у меня уже давно.
– Если она подлинная, то стоит очень больших денег, – сказал он. – Я отлучусь на несколько минут, и попробую это установить.
Как только он вышел из гостиной, гости, тотчас съели все, что еще оставалось на столе.
Вернулся Лев Николаевич, как и обещал, через пять минут. Вид у него был еще более озабоченный, чем прежде.
– Странно, анализ показал, что воздействию тепла дукат подвергался двести лет назад, а должно ему быть не меньше шестисот лет.
– Может быть, монета фальшивая? – предположил Денис.
– Исключено, тогда еще не делали фальшивок, золото ведь настоящее. Возможно, двести лет назад он побывал в пожаре, отсюда такие показания.
– Монета настоящая, – сказал я, – она из клада семнадцатого века. Как думаешь, ее можно продать?
– Продать можно все, главное получить приемлемую цену. Такие раритеты встречаются крайне редко, так что спроса на них практически нет. Вот если выставить ее на приличном аукционе...
– Какой там аукцион! Деньги нужны срочно. Сам видишь, во что мы одеты, а у нас ни у кого нет ни копейки.
– Ну, такие суммы для меня не проблема. Как-нибудь вас одену, обую и накормлю. А покупателей на дукат найдем позже.
Выхода у нас не было, пришлось согласиться на кредит.
После завтрака беглецы сникли и начали засыпать прямо за столом. Лев Николаевич предложил им устроиться: Денису в гостиной, девушкам в спальне, а мы с ним пошли в кабинет вспоминать дела давно минувших лет.
Конечно, больше всего Левчика интересовало, каким образом в семьдесят с лишним лет я умудрился сохранить форму тридцатилетнего человека. Пришлось его разочаровать, вернее будет сказать, успокоить, что он своего шанса остаться молодым не упустил и все у меня протекает согласно биологическим законам развития нашего вида. Слово за слово, я вкратце рассказал о своей эпопее.
– Да, повезло тебе, – задумчиво сказал он, – нам со Славкой не удалось прожить такую яркую жизнь. Все, знаешь ли, суета сует и всяческая суета. Помнишь, была песня Булата Окуджавы: «Все наши подлости и мелкие злодейства на фоне Пушкина и птичка вылетает». Деньги, карьера, семья, дети, а в основном рутинное существование. Годы проходят, и взгляду не за что зацепиться.
Мысль была не новая, но довольно грустная, тем более, что оценить свою жизнь как непрекращающийся праздник я тоже не мог. Скорее непрекращающиеся неприятности.
– А ты знаешь, мы с Рогожиным пару раз к тебе заходили, но не смогли застать дома, ты оба раза оказывался в командировке. Зато познакомились с твоей женой и, надо сказать, были ей очарованы.
Я, занятый собственными мыслями, не сразу сконцентрировался на его словах, когда они, наконец, дошли до сознания, переспросил:
– Когда вы заходил, и с какой женой познакомились?
– У тебя их что, было много, – засмеялся он.
– Пока было только две, но с первой мы разошлись месяца через три после свадьбы, со второй практически не жили, судьба сразу разбросала.
– Это, наверное, была третья. Вашему мальчишке было тогда лет восемь, девять. А вот когда это было, – он задумался, пытаясь по собственным ориентирам вспомнить время визита. – У Славки уже был сын Борька, отец Дениса, я еще не развелся... Думаю, этак году в девятом, десятом.
– А ты ничего не путаешь? – быстро спросил я, начиная волноваться.
– Что, значит, путаю? – удивился Левчик. – Когда мы у тебя были или сколько лет твоему сыну? Точно помню, восемь-девять лет. Хороший мальчик и очень воспитанный. Да ты сам посчитай, прибавь к его рождению девять лет. Он у тебя какого года?
– Тысяча восьмисотого, – мрачно ответил я. – Если, конечно, мы говорим об одних и тех же жене и сыне. Ты хоть помнишь, как их звали?
Льва Николаевича дата рождения сына немного смутила, думаю, он до конца моему рассказу просто не поверил, но, видя, как я разнервничался, попытался вспомнить.
– Что-то очень простое, русские имена без выкрутасов. Валя, Аля, Галя, скорее всего Аля, а парнишку точно помню, звали Антоном, как Чехова, еще Славка по этому поводу...
– Да погоди ты со Славкой! Вспоминай все в точности. Ты говоришь, вы были у меня два раза, с каким промежутком...
– Леша, ты, это что, серьезно? Представляешь, сколько лет прошло?! Помню только, что нам твоя жена понравилась... Второй раз заходили, наверное, месяца через два-три. Какое это имеет значение?
Значение это для меня имело большое. Получалось, что я искал жену в семнадцатом веке, а она жила в двадцать первом.
Пока я молчал, Лев Николаевич что-то сообразил и хлопнул меня по колену.
– Не тужи, дружище, все можно восстановить в точности! Когда мы были у тебя второй раз, то фотографировались. На каждом фото есть время и дата, так что восстановить можно до минуты.
– У тебя сохранились фотографии?! – поразился я.
– Должны были остаться в электронном виде, когда появились новые компьютеры, я все старые винчестеры сбросил в память. Нужно только их найти...
Я даже подскочил на месте от такой неожиданной перспективы.
– Ну, так чего тогда ты ждешь! Давай ищи!
– Ради Бога, это минутное дело.
Лев Николаевич взял со стола небольшой приборчик немногим больше сотового телефона, откинул крышку и тонкой палочкой набрал какую-то комбинацию. Не знаю, что это был за компьютер, мне в тот момент было не до технических чудес, но фотографии нашлись секунд через двадцать.
– Смотри, – сказал он, направляя приборчик прямо на стену. – Они?
Так же как и раньше в имении, только не в объеме, а в плоскостной проекции, в воздухе появились лица повзрослевшей Али и мальчика, чем-то похожего и на мать, и на мои детские фотографии. Так я впервые в жизни увидел своего сына.
– Ну, что я тебе говорил, – звучал в ушах голос Левчика, – смотри, вот даты.
Я машинально кивал, отворачивался от него, стесняясь набежавших на глаза слез. В душе все как-то перевернулось, пересохло во рту, начали дрожать руки.
– Это все, что у тебя есть? – спросил я, стараясь говорить обыденным спокойным голосом.
– Есть еще кадров двадцать, – ответил он, кажется, правильно поняв мое состояние, – я поставлю на режим слайдов. Ты пока смотри, а я выйду ненадолго, у меня есть кое-какие дела.
Лев Николаевич ткнул в прибор палочкой и быстро вышел из кабинета...
Вернулся он примерно спустя час, и ничего не спрашивая, отключил проекцию. К его приходу я совсем пришел в себя и уже ломал голову, у кого можно узнать о судьбе семьи. Самым простым было бы спросить об этом у соседки по лестничной площадке. Звали ее Мариной, мы много лет были в дружеских отношениях. Когда жена впервые попала в двадцать первый век, именно Марина впустила ее в мою квартиру. За несколько месяцев, что Аля прожила в нашем времени, они успели подружиться. Думаю, что и в девятом году дело не обошлось без ее участия.
– Ты не бывал в нашем старом районе, – спросил я, как только он сел в свое кресло, – не знаешь, мой дом сохранился?
Лев Николаевич отрицательно покачал головой.
– Теперь это почти центр города и все жилые дома старой массовой застройки давно снесли, там теперь сплошные офисы.
– А как найти человека... У меня была соседка по площадке, она в курсе дела. У нее был ключ от моей квартиры, и только она могла впустить туда Алю. Фамилию я знаю, ну и соответственно старый адрес...
Лев Николаевич задумался, потом развел руками.
– Боюсь, что это невозможно. Если только через спецслужбы, но у меня нет таких связей. Сейчас совсем другое время, люди так боятся за себя, что никаких общих справочных бюро не существует. Чтобы разыскать человека нужно знать его идентификационный номер, дактилоскопию или снимок сетчатки глаза, ну и самое главное, иметь специальное разрешение на розыск. Вот смотри, – сказал он и, настроив свою волшебную коробочку, подержал над ней ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32