Оставалось решить, что, собственно, продать.
Мебель продали еще летом. За ней последовали шторы, комплекты парадной формы и даже пепельницы. Оставался любимый компьютер Левеншельда, сейф, старая лампа и личное оружие. Фухе, наслушавшись самых нелепых предложений, отправился куда-то посоветоваться, а сотрудники отдела вяло, уже в сотый раз обсуждали ситуацию.
— Может, картотеку продадим? — предложил Уве Лист. — Бандюгам? все-таки информация…
— Разве что… — вздохнул сержант Верди. — Хотя они, похоже, и так в курсе. Раньше надо было…
Содержимое картотеки Верди загнал Леопольду-младшему еще в октябре.
— Да, кисло, — подвел итог Лист, соображая, что пора подаваться обратно в налетчики.
За дверью загремели тяжелые командирские шаги. Офицеры привычно вскочили. Фухе вошел своей обычной шаркающей походкой, слегка пошатываясь от праздничной дозы, принятой в «Кроте». Посмотрев на замерших в ожидании коллег, он выждал минуту, а затем хмыкнул и бросил на стол толстую пачку национальных «престижей»:
— По миллиону на каждого, ребята!
— Ура-а-а-а!!
По миллиону, конечно, было мизером, едва хватало на пару бутылок водки, но все же побольше, чем платило родное государство.
Деньги были поделены с быстротой, невиданной даже в поголовной полиции. Офицеры, удовлетворенно переглядываясь, засобирались домой.
— Как всегда, второго? — уточнил у шефа ветеран Лист.
— Гм-м, — неопределенно пробурчал комиссар.
Это было настолько странно, что все замерли, а Левеншельд, уже заносивший ногу над порогом, нерешительно оглянулся и отступил назад.
— То есть как, шеф? — удивился Верди. — Нам выходить первого?
— Вы это… ну, того… — Фухе был смущен, что вообще-то бывало только раз в год, и то по случаю високоса. — Можете не спешить. Ну, дома, что ли, посидите… Кроссворды опять же…
«Грипп, что ли?» — подумал Левеншельд, а у невежливого Листа мелькнула непочтительная мысль о приступе застарелой шизофрении.
— В общем, не спешите, — повторил комиссар. — Я это… Ну… В общем, продал…
— Что продали? — не выдержал нетерпеливый Верди.
— Все продал! Все управление — от фундамента до крыши! Фирме «Алекс и Шелтоух» — под офис! Ясно?
И тут на окаменевших сотрудников поголовки навалилось свинцовое молчание. Наконец, минут через пять, кто-то осмелился проблеять:
— А… работа как же, шеф?
— Новый год — новые проблемы, — философски заметил комиссар. Поспешите, ребята, а то сейчас мебель заносить будут…
В коридоре уже грохотали тяжкие шаги грузчиков. «Алекс и Шелтоух» вступали в свои законные права, опережая спешивший в управление поголовной полиции Новый год…
ЮБИЛЕЙ
1. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА
Начальник отдела поголовной полиции по борьбе с коррупцией среди преступников Фердинанд Фухе предавался послеобеденному кайфу, лениво дымя безникотиновой «Синей птицей» и прихлебывая кефир. В этот час редко кто смел нарушить покой великого комиссара. Посетители покорно прикипали к креслам в передней, секретарша без лишнего шума, но четко и быстро отсекала излишне ретивых курьеров, все телефоны отключались. Все, кроме одного — правительственного. И именно он в этот столь приятный час загремел над ухом разомлевшего комиссара.
— Р-р-р! — отозвался Фухе в трубку.
— Идиот! — послышалось в ответ. — Кретин, скотина, вша клетчатая! Ты взял билеты, остолопина?
— Заткнись, жираф длинноногий, — с достоинством отозвался комиссар, узнавая своего давнего знакомого Акселя Конга, бывшего начальника Государственной контрразведки, а ныне пенсионера и консультанта президента по вопросам безопасности.
— У-у-у! — донеслось из трубки. — Вот я сейчас! Такси! Мигом! Гантелей!
— Н-да, — зевая, констатировал Фухе. — Последняя стадия склероза. Гантеля-то твоя в музее вместе с моим пресс-папье. А там, между прочим, сегодня выходной.
— Вот черт! — разочарованно протянул Конг. — Придется приехать завтра…
— А завтра мы улетаем, — еще больше разочаровал его комиссар. — Я уже и билеты взял — рейс номер тринадцать дробь тринадцать, в тринадцать ноль-ноль, первый класс.
— Ты с работы отпросился?
— Ха! — удивился комиссар. — Ты что, забыл, кто у нас сейчас шеф?
— Ах, да! — спохватился Конг, — конечно! Да, имей в виду: с нами полетит Кальдер.
— А, этот маразматик! А он-то чего там будет делать?
— Болван! В нашей невоевавшей стране есть только трое ветеранов второй мировой войны — ты, я и Кальдер. Забыл, что ли?
— Я-то не забыл, лошак ты этакий, но ведь Кальдеру уже почитай сто лет в среду будет!
— Не увлекайся! Нашему славному рамолику только что исполнилось девяносто два, и он нас еще переживет. Ну да ладно, хватит болтать! Завтра будь у меня в десять, долбанем по стакашке простокваши на дорогу! Ну, бывай! — и в трубке загудел отбой.
Фухе водрузил ее на место, вздохнул, допил кефир и включил внутренний телефон. Затем он погасил окурок в огромной галоше, служившей ему пепельницей, и набрал номер шефа.
— Алло! — рявкнул он, услышав в трубке голос секретарши. — Давай сюда своего! Кто-кто!.. Уши прочисти, дура! То-то! Алло, Лардок? Слушай, суслик, я завтра улетаю в Париж. Откуда я знаю, на сколько? На неделю, на месяц… Да, именно на встречу ветеранов мировой войны. Мне глубоко плевать, рад ты или не рад! А я почем знаю, кто меня заменит?… Ну, пусть Мадлен со второго этажа! Ну и что, разве восемьдесят девять — возраст? А мне плевать, что без образования, зато человек верный! А это ты сам должен был думать, ты кадрами распоряжаешься. Что? А кто же ее на работу брал, я, что ли? Что?! Это кто дебил? Ах, де Бил! Ну так иди ему жалуйся, его плита вторая от входа. Конечно, ты согласен, куда же тебе деться? А какой размер? Это жене? Ах, не жене, тогда можешь не говорить, габариты твоей мымры я знаю. Ладно, свободен, но не забудь: завтра к десяти мне приготовишь машину и эскорт. Все! — и Фухе закончил разговор.
Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.
— Господин комиссар, — затараторил один из них, — несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?
— Изжогу, — мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.
— Но, господин Фухе, — подхватил второй газетчик, — всего несколько слов…
— А катитесь-ка вы! — попросил Фухе и отвернулся.
2. ТРЕТЬЯ БОМБА
В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.
— Хе-хе! — произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. — Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!
Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.
— А вот и мы, — заскрипел вояка. — На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!
— Здравия желаю! — отчеканил Конг и по давней привычке принял строевую стойку.
— Здоров, фельдмаршал! — произнес Фухе. — Еще не рассыпался, старина?
— Скриплю, скриплю! — добродушно согласился фельдмаршал Кальдер и потряс своей сухой лапкой ручищи детективов. — Мне одному без вас, хе-хе, на суд праведный отправляться как-то скучно. Вместе, хе-хе, грешили, вместе и страдать на небесной, стало быть, вахте гауптической будем. Ну, полетели, что ли, соколики?
Соколики тактично и ненавязчиво подхватили бравого фельдмаршала под ручки и повели к трапу. Вдруг из открытого люка повалили наружу пассажиры, только что забравшиеся в салон. Вслед за ними мчались стюардессы, за стюардессами резвым галопом неслись члены экипажа, а завершал забег потный толстяк в мятой форме — офицер службы безопасности.
— Эй! — гаркнул Конг, ловя толстяка за штанину. — Вы чего это?
— Бомба, господа! — пробулькал толстяк и сделал попытку удалиться.
— Нет, стой! — распорядился Конг. — Как это бомба? А ты куда смотрел, скотина?
— Так ведь… господин Конг… две бомбы вынули, пока машина заправлялась… Одну сикхскую, а вторую ирландскую…
— Так снимайте и третью! — приказал Конг.
— Она не снимается! — с ужасом прошептал толстяк. — Боюсь, это он, это Леонард!
— Черт! — помрачнел Конг. — Этак мы опоздаем!
— Эй ты! — вмешался Фухе. — Бомбу осмотрели? Какая она?
— На полцентнера, господин комиссар, — сообщил офицер.
— Не о том спрашиваю, дурак! — прервал его Фухе. — С часовым механизмом?
— Да! Взрыв через четыре часа!
— А сколько лету до Парижа?
— Т-три часа…
— А там есть специалисты, которые бы эту дрянь обезвредили?
— К-конечно, господин комиссар, в Париже все есть!
— Гм… Тогда надо лететь и побыстрее, — решил Фухе.
— Вы, надеюсь, шутите? — побледнел страж безопасности.
— Ничуть, — ответил Фухе. — Эй, носильщик, грузи манатки!
— А что? — сказал Конг. — Это мысль. Летим! А ты, болван, — это относилось к офицеру, — звони в Париж, пусть шлют специалистов прямо в Орли. Грузись, ребята!
— Но с вами его превосходительство господин фельдмаршал! упорствовал офицер.
— Не волнуйтесь, молодой человек! — вступил в разговор Кальдер. — Я человек, хе-хе, привычный, не раз на бомбовозиках, хе-хе, рейсы делал. Пошли, мальчики!
Вскоре все трое заняли места. Соблазненные их примером, пассажиры вернулись в машину.
— Можно взлетать? — спросил командир корабля у Кальдера.
— Можно, сынок, можно, — добродушно разрешил старикашка. — Только беда — бомба полцентнера весит, лишний бензинчик, хе-хе, уйдет. Так ты уж, сынок, парашютик свой и товарищей своих оставь дома. Без этих, хе-хе, мешков полетим веселее. И соблазну меньше будет, когда ты в полете вдруг, хе-хе, о плохом подумаешь! А то что мы без тебя, хе-хе, делать будем?
Парашюты были оставлены, и вдохновленные этим пилоты уверенно подняли машину в небо.
— Слышь, шнурок, — обратился Конг к комиссару. — А ведь у нас уже однажды такое было. Помнишь, над Аппенинами?
3. ДВА ЧАСА НА ВОСПОМИНАНИЯ
— Это когда? — начал вспоминать Фухе. — В сорок четвертом?
— Идиот беспамятный! — возмутился Конг. — В сорок четвертом я был в Нарвике, а ты был в Нормандии. А это было в сорок третьем!
— Ну это ты врешь! — уверенно заявил Фухе. — Тогда мы с тобой ни разу в воздух не поднимались!
— Вот болван! Кретин безмозглый! Ну вспомни: мы летели к Бадольо, а в самолете была установлена мина, но взорвалась она лишь после посадки. У тебя тогда штаны сгорели.
— Это какие? — начал вспоминать комиссар. — Серые в полоску, которые я сшил в Лозанне в тридцать восьмом?
— Ну да! Вспомнил наконец?
— Постой постой… Я обвязался пледом и объяснял всем в аэропорту, что я шотландец…
— Точно!
— А итальянцы меня чуть не арестовали, поскольку с Англией они еще не заключили перемирие?
— Ну, слава Богу, вспомнил!
— Нет! — решительно заявил Фухе. — Не помню! Не было такого! И штанов я себе никаких не шил в тридцать восьмом!
— Мемуарами занялись, молодые люди? — хохотнул сидевший рядом Кальдер. — Давайте, хе-хе, давайте, потешьте свой склерозик прогрессирующий! Только вот что, хе-хе, нас в Орли писаки всякие встречать будут, так надо все-таки решить, что мы им рассказывать станем. Все-таки мы редкость — единственные ветераны войны в нашей, хе-хе, нейтральной, но великой державе. Объяснить надо, как это мы в войну-то влипли!
— А действительно… — задумался Конг. — Вдруг спросят?
— Ну, мы им и ответим! — бодро заявил Фухе.
— Что ответим, болван? Вот спросят тебя, с чего это все началось, что ты им скажешь?
— Как что? Я начну с того, что двадцать восьмого августа тридцать девятого года меня назначили младшим инспектором в отдел Дюмона…
— Кретин! — прервал его Конг. — И всегда был кретином, только с годами память потерял! Надо начать не с твоего Дюмона, а с операции «Поплавок»…
— Раз ты такой умный, — обиделся Фухе, — сам все репортерам и рассказывай! А я послушаю.
Их оживленную перепалку прервало появление стюардессы, пригласившей Конга в пилотскую кабину. Через пару минут бывший начальник контрразведки в сопровождении второго пилота резво проследовал в хвост «Боинга». Вскоре, однако, он вернулся к своим спутникам и плюхнулся в кресло.
— Вся беда — в некомпетентных кадрах, — бодро заявил он, весело поглядывая то на Фухе, то на Кальдера. — Стоило мне уйти, и в госбезопасность стали брать кого попало…
— И?… — чуть слышно спросил Фухе, чуя беду.
— Этот болван в аэропорту ошибся. Наша бомбочка рванет не через час после посадки, а как раз при посадке. Так что прощайся с брюками, мымрик!
— Стало быть, не попразднуем, хе-хе! — оживился Кальдер. — Салютик им в аэропорту устроим, хе-хе, как раз к юбилею! Славно, славно!
— И что же дальше? — рискнул спросить Фухе.
— А ничего. В Лионе гроза, аэропорт не принимает. В Бордо тоже. Остается идти прямо в орли на полном газу, авось успеем.
— И сколько это, хе-хе, осталось до геенны огненной? — на всякий случай уточнил бравый фельдмаршал.
— Два с половиной часа, — сообщил Конг, взглянув на циферблат наручных часов.
— А что, хе-хе, времечко еще есть, будет часок-другой, чтобы воспоминаниям приятным, хе-хе, предаться. А там полчаса, чтобы с Богом, хе-хе, по душам побеседовать.
— Аксель, — все еще не веря, спросил Фухе, — может, покопаемся в этой дряни? Ведь не впервой же!
— Дохлый номер, — покрутил головой Конг. — Она не снимается, тут этот болван в аэропорту не ошибся. Стоит чуть крутануть, и не будет времени даже для воспоминаний.
— Не горячитесь, молодой человек, — обратился Кальдер к комиссару. Куда вам торопиться, еще столько времени, хе-хе. Давайте все-таки вспомним, как же это все началось. А то вдруг живы останемся, а ответить журналистам не сумеем!
Все на минуту задумались.
— Я и говорю, — начал Фухе, — двадцать восьмого августа тридцать девятого года…
4. ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА
Младший инспектор Фердинанд Фухе (в те далекие годы его еще не называли Фредом) проснулся от того, что нечто острое уперлось ему в бок. Фухе продрал глаза и обнаружил, что лежит в большом кожаном кресле своего шефа комиссара Дюмона в дюмоновском же кабинете, а в бок ему уткнулась ручка сейфа. Фердинанд сполз с кресла на пол и начал протирать глаза. В голове гудело, и только выдув с литр воды из стоявшего рядом на столе графина, молодой инспектор немного пришел в себя.
— Ну что, оклемался? — раздался голос из противоположного угла. Фухе взглянул туда и обнаружил лежавшего на диване инспектора де Била, своего старшего коллегу.
— С чего это мы? — спросил Фухе у него, стараясь припомнить хоть самую малость из вчерашнего кутежа.
— Во даешь! — поразился де Бил. — Тебе же вчера дали должность инспектора, неужели забыл, голубь?
— А ведь и правда! — обрадовался Фухе. — У меня как раз испытательный срок вышел, а тут вчера приказ! И долго мы гуляли?
— Точно не скажу, — признался де Бил. — Но в четыре утра, когда я собирался отрубиться, ты тряс перед всеми бумажником и кричал, что нужно сбегать в «Крот», там еще, мол, можно взять пару бутылок…
Фухе проверил — бумажник был пуст.
— А бутылки хоть взяли?
— Взяли, наверно, — предположил де Бил. — Да ты еще, помню, полез к нашей Мадлен и стал делать ей предложение.
— Да ты что?! — похолодел Фухе. — Ей же все пятьдесят будет!..
— Отчего же столько? — вступился де Бил за уборщицу. — Ей всего сорок три.
— И… и она согласилась? — с содроганием поинтересовался Фухе.
— К твоему счастью она оказалась замужней. Кто бы мог подумать… Да, а ты помнишь, как…
Но Фухе не успел узнать очередную подробность вчерашнего безобразия. Дверь открылась, и в кабинет вошел комиссар Дюмон, огромного роста здоровяк с внушительным пивным брюхом.
— Вставайте, лежебоки! — буркнул он и уселся за стол.
Де Бил вскочил, а вставший к тому времени Фухе обозначил бег на месте, желая проявить усердие.
— Похмелились? — продолжало начальство.
— Никак нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Мебель продали еще летом. За ней последовали шторы, комплекты парадной формы и даже пепельницы. Оставался любимый компьютер Левеншельда, сейф, старая лампа и личное оружие. Фухе, наслушавшись самых нелепых предложений, отправился куда-то посоветоваться, а сотрудники отдела вяло, уже в сотый раз обсуждали ситуацию.
— Может, картотеку продадим? — предложил Уве Лист. — Бандюгам? все-таки информация…
— Разве что… — вздохнул сержант Верди. — Хотя они, похоже, и так в курсе. Раньше надо было…
Содержимое картотеки Верди загнал Леопольду-младшему еще в октябре.
— Да, кисло, — подвел итог Лист, соображая, что пора подаваться обратно в налетчики.
За дверью загремели тяжелые командирские шаги. Офицеры привычно вскочили. Фухе вошел своей обычной шаркающей походкой, слегка пошатываясь от праздничной дозы, принятой в «Кроте». Посмотрев на замерших в ожидании коллег, он выждал минуту, а затем хмыкнул и бросил на стол толстую пачку национальных «престижей»:
— По миллиону на каждого, ребята!
— Ура-а-а-а!!
По миллиону, конечно, было мизером, едва хватало на пару бутылок водки, но все же побольше, чем платило родное государство.
Деньги были поделены с быстротой, невиданной даже в поголовной полиции. Офицеры, удовлетворенно переглядываясь, засобирались домой.
— Как всегда, второго? — уточнил у шефа ветеран Лист.
— Гм-м, — неопределенно пробурчал комиссар.
Это было настолько странно, что все замерли, а Левеншельд, уже заносивший ногу над порогом, нерешительно оглянулся и отступил назад.
— То есть как, шеф? — удивился Верди. — Нам выходить первого?
— Вы это… ну, того… — Фухе был смущен, что вообще-то бывало только раз в год, и то по случаю високоса. — Можете не спешить. Ну, дома, что ли, посидите… Кроссворды опять же…
«Грипп, что ли?» — подумал Левеншельд, а у невежливого Листа мелькнула непочтительная мысль о приступе застарелой шизофрении.
— В общем, не спешите, — повторил комиссар. — Я это… Ну… В общем, продал…
— Что продали? — не выдержал нетерпеливый Верди.
— Все продал! Все управление — от фундамента до крыши! Фирме «Алекс и Шелтоух» — под офис! Ясно?
И тут на окаменевших сотрудников поголовки навалилось свинцовое молчание. Наконец, минут через пять, кто-то осмелился проблеять:
— А… работа как же, шеф?
— Новый год — новые проблемы, — философски заметил комиссар. Поспешите, ребята, а то сейчас мебель заносить будут…
В коридоре уже грохотали тяжкие шаги грузчиков. «Алекс и Шелтоух» вступали в свои законные права, опережая спешивший в управление поголовной полиции Новый год…
ЮБИЛЕЙ
1. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА
Начальник отдела поголовной полиции по борьбе с коррупцией среди преступников Фердинанд Фухе предавался послеобеденному кайфу, лениво дымя безникотиновой «Синей птицей» и прихлебывая кефир. В этот час редко кто смел нарушить покой великого комиссара. Посетители покорно прикипали к креслам в передней, секретарша без лишнего шума, но четко и быстро отсекала излишне ретивых курьеров, все телефоны отключались. Все, кроме одного — правительственного. И именно он в этот столь приятный час загремел над ухом разомлевшего комиссара.
— Р-р-р! — отозвался Фухе в трубку.
— Идиот! — послышалось в ответ. — Кретин, скотина, вша клетчатая! Ты взял билеты, остолопина?
— Заткнись, жираф длинноногий, — с достоинством отозвался комиссар, узнавая своего давнего знакомого Акселя Конга, бывшего начальника Государственной контрразведки, а ныне пенсионера и консультанта президента по вопросам безопасности.
— У-у-у! — донеслось из трубки. — Вот я сейчас! Такси! Мигом! Гантелей!
— Н-да, — зевая, констатировал Фухе. — Последняя стадия склероза. Гантеля-то твоя в музее вместе с моим пресс-папье. А там, между прочим, сегодня выходной.
— Вот черт! — разочарованно протянул Конг. — Придется приехать завтра…
— А завтра мы улетаем, — еще больше разочаровал его комиссар. — Я уже и билеты взял — рейс номер тринадцать дробь тринадцать, в тринадцать ноль-ноль, первый класс.
— Ты с работы отпросился?
— Ха! — удивился комиссар. — Ты что, забыл, кто у нас сейчас шеф?
— Ах, да! — спохватился Конг, — конечно! Да, имей в виду: с нами полетит Кальдер.
— А, этот маразматик! А он-то чего там будет делать?
— Болван! В нашей невоевавшей стране есть только трое ветеранов второй мировой войны — ты, я и Кальдер. Забыл, что ли?
— Я-то не забыл, лошак ты этакий, но ведь Кальдеру уже почитай сто лет в среду будет!
— Не увлекайся! Нашему славному рамолику только что исполнилось девяносто два, и он нас еще переживет. Ну да ладно, хватит болтать! Завтра будь у меня в десять, долбанем по стакашке простокваши на дорогу! Ну, бывай! — и в трубке загудел отбой.
Фухе водрузил ее на место, вздохнул, допил кефир и включил внутренний телефон. Затем он погасил окурок в огромной галоше, служившей ему пепельницей, и набрал номер шефа.
— Алло! — рявкнул он, услышав в трубке голос секретарши. — Давай сюда своего! Кто-кто!.. Уши прочисти, дура! То-то! Алло, Лардок? Слушай, суслик, я завтра улетаю в Париж. Откуда я знаю, на сколько? На неделю, на месяц… Да, именно на встречу ветеранов мировой войны. Мне глубоко плевать, рад ты или не рад! А я почем знаю, кто меня заменит?… Ну, пусть Мадлен со второго этажа! Ну и что, разве восемьдесят девять — возраст? А мне плевать, что без образования, зато человек верный! А это ты сам должен был думать, ты кадрами распоряжаешься. Что? А кто же ее на работу брал, я, что ли? Что?! Это кто дебил? Ах, де Бил! Ну так иди ему жалуйся, его плита вторая от входа. Конечно, ты согласен, куда же тебе деться? А какой размер? Это жене? Ах, не жене, тогда можешь не говорить, габариты твоей мымры я знаю. Ладно, свободен, но не забудь: завтра к десяти мне приготовишь машину и эскорт. Все! — и Фухе закончил разговор.
Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.
— Господин комиссар, — затараторил один из них, — несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?
— Изжогу, — мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.
— Но, господин Фухе, — подхватил второй газетчик, — всего несколько слов…
— А катитесь-ка вы! — попросил Фухе и отвернулся.
2. ТРЕТЬЯ БОМБА
В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.
— Хе-хе! — произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. — Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!
Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.
— А вот и мы, — заскрипел вояка. — На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!
— Здравия желаю! — отчеканил Конг и по давней привычке принял строевую стойку.
— Здоров, фельдмаршал! — произнес Фухе. — Еще не рассыпался, старина?
— Скриплю, скриплю! — добродушно согласился фельдмаршал Кальдер и потряс своей сухой лапкой ручищи детективов. — Мне одному без вас, хе-хе, на суд праведный отправляться как-то скучно. Вместе, хе-хе, грешили, вместе и страдать на небесной, стало быть, вахте гауптической будем. Ну, полетели, что ли, соколики?
Соколики тактично и ненавязчиво подхватили бравого фельдмаршала под ручки и повели к трапу. Вдруг из открытого люка повалили наружу пассажиры, только что забравшиеся в салон. Вслед за ними мчались стюардессы, за стюардессами резвым галопом неслись члены экипажа, а завершал забег потный толстяк в мятой форме — офицер службы безопасности.
— Эй! — гаркнул Конг, ловя толстяка за штанину. — Вы чего это?
— Бомба, господа! — пробулькал толстяк и сделал попытку удалиться.
— Нет, стой! — распорядился Конг. — Как это бомба? А ты куда смотрел, скотина?
— Так ведь… господин Конг… две бомбы вынули, пока машина заправлялась… Одну сикхскую, а вторую ирландскую…
— Так снимайте и третью! — приказал Конг.
— Она не снимается! — с ужасом прошептал толстяк. — Боюсь, это он, это Леонард!
— Черт! — помрачнел Конг. — Этак мы опоздаем!
— Эй ты! — вмешался Фухе. — Бомбу осмотрели? Какая она?
— На полцентнера, господин комиссар, — сообщил офицер.
— Не о том спрашиваю, дурак! — прервал его Фухе. — С часовым механизмом?
— Да! Взрыв через четыре часа!
— А сколько лету до Парижа?
— Т-три часа…
— А там есть специалисты, которые бы эту дрянь обезвредили?
— К-конечно, господин комиссар, в Париже все есть!
— Гм… Тогда надо лететь и побыстрее, — решил Фухе.
— Вы, надеюсь, шутите? — побледнел страж безопасности.
— Ничуть, — ответил Фухе. — Эй, носильщик, грузи манатки!
— А что? — сказал Конг. — Это мысль. Летим! А ты, болван, — это относилось к офицеру, — звони в Париж, пусть шлют специалистов прямо в Орли. Грузись, ребята!
— Но с вами его превосходительство господин фельдмаршал! упорствовал офицер.
— Не волнуйтесь, молодой человек! — вступил в разговор Кальдер. — Я человек, хе-хе, привычный, не раз на бомбовозиках, хе-хе, рейсы делал. Пошли, мальчики!
Вскоре все трое заняли места. Соблазненные их примером, пассажиры вернулись в машину.
— Можно взлетать? — спросил командир корабля у Кальдера.
— Можно, сынок, можно, — добродушно разрешил старикашка. — Только беда — бомба полцентнера весит, лишний бензинчик, хе-хе, уйдет. Так ты уж, сынок, парашютик свой и товарищей своих оставь дома. Без этих, хе-хе, мешков полетим веселее. И соблазну меньше будет, когда ты в полете вдруг, хе-хе, о плохом подумаешь! А то что мы без тебя, хе-хе, делать будем?
Парашюты были оставлены, и вдохновленные этим пилоты уверенно подняли машину в небо.
— Слышь, шнурок, — обратился Конг к комиссару. — А ведь у нас уже однажды такое было. Помнишь, над Аппенинами?
3. ДВА ЧАСА НА ВОСПОМИНАНИЯ
— Это когда? — начал вспоминать Фухе. — В сорок четвертом?
— Идиот беспамятный! — возмутился Конг. — В сорок четвертом я был в Нарвике, а ты был в Нормандии. А это было в сорок третьем!
— Ну это ты врешь! — уверенно заявил Фухе. — Тогда мы с тобой ни разу в воздух не поднимались!
— Вот болван! Кретин безмозглый! Ну вспомни: мы летели к Бадольо, а в самолете была установлена мина, но взорвалась она лишь после посадки. У тебя тогда штаны сгорели.
— Это какие? — начал вспоминать комиссар. — Серые в полоску, которые я сшил в Лозанне в тридцать восьмом?
— Ну да! Вспомнил наконец?
— Постой постой… Я обвязался пледом и объяснял всем в аэропорту, что я шотландец…
— Точно!
— А итальянцы меня чуть не арестовали, поскольку с Англией они еще не заключили перемирие?
— Ну, слава Богу, вспомнил!
— Нет! — решительно заявил Фухе. — Не помню! Не было такого! И штанов я себе никаких не шил в тридцать восьмом!
— Мемуарами занялись, молодые люди? — хохотнул сидевший рядом Кальдер. — Давайте, хе-хе, давайте, потешьте свой склерозик прогрессирующий! Только вот что, хе-хе, нас в Орли писаки всякие встречать будут, так надо все-таки решить, что мы им рассказывать станем. Все-таки мы редкость — единственные ветераны войны в нашей, хе-хе, нейтральной, но великой державе. Объяснить надо, как это мы в войну-то влипли!
— А действительно… — задумался Конг. — Вдруг спросят?
— Ну, мы им и ответим! — бодро заявил Фухе.
— Что ответим, болван? Вот спросят тебя, с чего это все началось, что ты им скажешь?
— Как что? Я начну с того, что двадцать восьмого августа тридцать девятого года меня назначили младшим инспектором в отдел Дюмона…
— Кретин! — прервал его Конг. — И всегда был кретином, только с годами память потерял! Надо начать не с твоего Дюмона, а с операции «Поплавок»…
— Раз ты такой умный, — обиделся Фухе, — сам все репортерам и рассказывай! А я послушаю.
Их оживленную перепалку прервало появление стюардессы, пригласившей Конга в пилотскую кабину. Через пару минут бывший начальник контрразведки в сопровождении второго пилота резво проследовал в хвост «Боинга». Вскоре, однако, он вернулся к своим спутникам и плюхнулся в кресло.
— Вся беда — в некомпетентных кадрах, — бодро заявил он, весело поглядывая то на Фухе, то на Кальдера. — Стоило мне уйти, и в госбезопасность стали брать кого попало…
— И?… — чуть слышно спросил Фухе, чуя беду.
— Этот болван в аэропорту ошибся. Наша бомбочка рванет не через час после посадки, а как раз при посадке. Так что прощайся с брюками, мымрик!
— Стало быть, не попразднуем, хе-хе! — оживился Кальдер. — Салютик им в аэропорту устроим, хе-хе, как раз к юбилею! Славно, славно!
— И что же дальше? — рискнул спросить Фухе.
— А ничего. В Лионе гроза, аэропорт не принимает. В Бордо тоже. Остается идти прямо в орли на полном газу, авось успеем.
— И сколько это, хе-хе, осталось до геенны огненной? — на всякий случай уточнил бравый фельдмаршал.
— Два с половиной часа, — сообщил Конг, взглянув на циферблат наручных часов.
— А что, хе-хе, времечко еще есть, будет часок-другой, чтобы воспоминаниям приятным, хе-хе, предаться. А там полчаса, чтобы с Богом, хе-хе, по душам побеседовать.
— Аксель, — все еще не веря, спросил Фухе, — может, покопаемся в этой дряни? Ведь не впервой же!
— Дохлый номер, — покрутил головой Конг. — Она не снимается, тут этот болван в аэропорту не ошибся. Стоит чуть крутануть, и не будет времени даже для воспоминаний.
— Не горячитесь, молодой человек, — обратился Кальдер к комиссару. Куда вам торопиться, еще столько времени, хе-хе. Давайте все-таки вспомним, как же это все началось. А то вдруг живы останемся, а ответить журналистам не сумеем!
Все на минуту задумались.
— Я и говорю, — начал Фухе, — двадцать восьмого августа тридцать девятого года…
4. ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА
Младший инспектор Фердинанд Фухе (в те далекие годы его еще не называли Фредом) проснулся от того, что нечто острое уперлось ему в бок. Фухе продрал глаза и обнаружил, что лежит в большом кожаном кресле своего шефа комиссара Дюмона в дюмоновском же кабинете, а в бок ему уткнулась ручка сейфа. Фердинанд сполз с кресла на пол и начал протирать глаза. В голове гудело, и только выдув с литр воды из стоявшего рядом на столе графина, молодой инспектор немного пришел в себя.
— Ну что, оклемался? — раздался голос из противоположного угла. Фухе взглянул туда и обнаружил лежавшего на диване инспектора де Била, своего старшего коллегу.
— С чего это мы? — спросил Фухе у него, стараясь припомнить хоть самую малость из вчерашнего кутежа.
— Во даешь! — поразился де Бил. — Тебе же вчера дали должность инспектора, неужели забыл, голубь?
— А ведь и правда! — обрадовался Фухе. — У меня как раз испытательный срок вышел, а тут вчера приказ! И долго мы гуляли?
— Точно не скажу, — признался де Бил. — Но в четыре утра, когда я собирался отрубиться, ты тряс перед всеми бумажником и кричал, что нужно сбегать в «Крот», там еще, мол, можно взять пару бутылок…
Фухе проверил — бумажник был пуст.
— А бутылки хоть взяли?
— Взяли, наверно, — предположил де Бил. — Да ты еще, помню, полез к нашей Мадлен и стал делать ей предложение.
— Да ты что?! — похолодел Фухе. — Ей же все пятьдесят будет!..
— Отчего же столько? — вступился де Бил за уборщицу. — Ей всего сорок три.
— И… и она согласилась? — с содроганием поинтересовался Фухе.
— К твоему счастью она оказалась замужней. Кто бы мог подумать… Да, а ты помнишь, как…
Но Фухе не успел узнать очередную подробность вчерашнего безобразия. Дверь открылась, и в кабинет вошел комиссар Дюмон, огромного роста здоровяк с внушительным пивным брюхом.
— Вставайте, лежебоки! — буркнул он и уселся за стол.
Де Бил вскочил, а вставший к тому времени Фухе обозначил бег на месте, желая проявить усердие.
— Похмелились? — продолжало начальство.
— Никак нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19