— Слушаю…
— Могу я поговорить с Лайзой?
Это был Эдди. Я не услышал от него ни «привет», ни «как поживаешь?».
— Сейчас, — сказал я и, обращаясь к Лайзе, добавил: — Это Эдди.
— Я поговорю с ним из спальни, — заявила она и скрылась за дверью.
В гостиной супруга появилась лишь двадцать минут спустя.
— Как он? — поинтересовался я.
— Говорит, что очень подавлен, — с кислым видом ответила Лайза.
— И вы снова обсуждали с ним его теории?
— Когда Эдди хочет говорить о папе, я его слушаю, — ответила она, снова берясь за книгу.
Меня страшно разозлило, что они толковали за моей спиной обо мне, как о человеке, подозреваемом в убийстве. Однако я прикусил язык. Мне надо было ей кое-что сообщить, и я ждал подходящего момента. Но такой момент за весь вечер так и не наступил. Поэтому я сказал ей о своих планах лишь перед тем, как отправиться спать.
— В следующий понедельник я лечу с Дайной в Цинциннати. Буду отсутствовать одну ночь.
— В следующий понедельник? — переспросила Лайза, бросив на меня короткий взгляд.
— Да. Нам уже приходилось переживать подобное. Я обязан лететь.
— О’кей, — сказала она и, не произнеся больше ни слова, забралась в постель.
— Перестань. Я не мог отказаться.
— Делай то, что должен делать, — пробормотала она и повернулась ко мне спиной.
— Впредь только так и буду поступать, — буркнул я.
12
Как и обещал Арт, компания «Био один» уже на следующее утро выступила с официальным заявлением о своих намерениях в отношении «Бостонских пептидов». Придя на работу, я первым делом вытащил на экран монитора службу новостей и познакомился с нашим пресс-релизом. Текст выглядел бы совершенно заурядным, если бы не одна убийственная фраза.
— Даниэл, — позвал я.
— Что?
— Ты видел заявление «Био один»?
— Да.
— Что означают слова «…существенное снижение расходов во всех областях деятельности „Бостонских пептидов“?
— «Био один» считает, что сможет устранить дублирование в работе и соответственно снизить расходы. «Пептиды» могут быть переведены в здание на Кенделл-сквер. Предусматриваются и другие меры.
— Увольнения, например.
— Это случается при всех слияниях, — пожал плечами Даниэл. — Ты же слышал, что говорил Эневер.
— Но зачем заранее трубить об этом на весь мир?
— А почем бы и нет? Посмотри! — я поднял глаза и увидел, что Даниэл улыбается от уха до уха. — Котировка поднялась до четырех сорока девяти.
— В таком случае, все в порядке, — сказал я и прижал пальцы к вискам. Лайзе все это крайне не понравится.
Как и следовало ожидать, объявление о предстоящем слиянии вызвало в «Бостонских пептидах» большое волнение. По коридорам бродили самые разнообразные слухи. Но Лайза для разнообразия в этот вечер оказалась разговорчивой.
— Люди страшно подавлены, — сказала она. — Многие уже поговаривают об уходе.
— Неужели Эневер действительно настолько плох?
— Еще как. Ты знаешь, как его называют в «Био один»?
— Как?
— Энима. Что в переводе с медицинского языка на человеческий означает «Клизма».
— Звучит весьма аппетитно, — это было очень точное прозвище.
Я хорошо помнил постное выражение его лица и перманентное состояние раздражения.
— Оказалось, что вовсе не он открыл «Невроксил-5».
— Но у него, наверняка, имеется на него патент.
— Патент действительно имеется. По крайней мере у «Био один». Большая часть исследований была проведена в Австралии. В институте, где он работал. Клизма был лишь одним из членов команды. Он привез идею в Америку и здесь же запатентовал.
— Как же ему удалось вывернуться?
— Видимо, австралийцы ничего об этом не знали, а если и знали, то не очень волновались. Правда, один из членов исследовательской группы приезжал в США и пытался поднять шум. Но, насколько я знаю, у него ничего не вышло. Если патент выдан, то доказать чужой приоритет практически невозможно. Клизма пригласил себе в подмогу самых крутых специалистов по патентному праву, и те доказали, что «Невроксил-5» имеет некоторые отличия от препарата, разработанного в Австралии.
— Да, серьезный парень!
— Именно. Кроме того, ходят слухи, что часть результатов ранних исследований были в «Био один» сфальсифицированы.
— Боже мой! Не понимаю, почему мы решили его поддержать?
— Говорит он весьма убедительно, — со вздохом сказала Лайза. — И биржа от него без ума. Думаю, что он попытается подмять под себя «Бостонские пептиды» и приписать все наши заслуги себе.
Судя по тому, что я видел и слышал, подобный ход событий был весьма вероятен. Рассказать Лайзе о выступлении Эневера я не успел, так как все не мог найти подходящего момента.
— Надеюсь, что тебя он оставит в покое.
— А я как раз считаю это маловероятным, — сказала Лайза, бросив на меня усталый взгляд. Затем она включила телевизор и добавила: — Разве ты не собирался сегодня пообщаться с Киреном и ребятами?
— Ничего. Они обойдутся и без меня. Лучше я побуду с тобой.
— Обо мне не беспокойся, — сказала она безразличным тоном. — Так что иди…
— Я могу остаться…
— Иди, иди.
И я пошел.
В то время, когда мы с Киреном учились в Школе бизнеса, «Красная шляпа» служила нам постоянным охотничьим угодьем. Это был темный подвальчик, расположенный в каких-то пяти минутах ходьбы от моего теперешнего жилья.
Когда я вошел, Кирен был уже там, так же как и полдюжины других наших соучеников, устроившихся на работу в Бостоне или его ближайших окрестностях. Даниэла среди них не было. Он и в свою бытность студентом неохотно посещал наши сборища, а после окончания Школы бизнеса стал их откровенно избегать. На столе то и дело появлялись и столь же быстро исчезали кружки пива. Поначалу беседа текла в довольно унылом русле. Молодые бизнесмены говорили о любимой Школе бизнеса, об своих инвестиционных банках, о венчурном капитале, технике оплаты чеков и прочих столь же увлекательных предметах. Однако с числом выпитых кружек высокоумный уровень беседы заметно снизился, и бывшие школяры, как положено, принялись обсуждать девочек, выпивку и спорт. Я совершенно забыл смерть Фрэнка, домогательства сержанта Махони и служебные проблемы Лайзы. Моя голова приятно кружилась, а сознание слегка затуманилось.
Ушел я довольно рано и примерно в половине одиннадцатого уже был дома, чтобы улечься спать. Но сделать это мне не удалось.
Лайза сидела на диване. На ней был спортивный костюм для бега трусцой. Моя жена рыдала.
— Лайза! — воскликнул я и пошел к ней, чтобы сесть рядом.
— Не приближайся ко мне! — выкрикнула она.
— О’кей, — сказал я, остановившись на полпути. — Что случилось?
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но, не издав ни звука, прикусила нижнюю губу. По её щекам ручьем лились слезы. Я двинулся к ней.
— Я же сказала, не приближайся ко мне!
— О’кей, о’кей, — произнес я, поднял руки в успокоительном жесте и, отступив, уселся в кресло и принялся ждать.
Лайза рыдала. Подавив через некоторое время всхлипывания, она набрала полную грудь воздуха и выпалила:
— Я нашла его, Саймон!
— Нашла что?
— А разве ты не догадываешься?
— Нет. Скажи, что!
— Револьвер. Револьвер, из которого застрелили папу.
— Что?! Где?
— Ты прекрасно знаешь, где, — ответила она, опалив меня взглядом. — Вот здесь! — Лайза показала на большой стенной шкаф нашей гостиной. — Я искала старый альбом с фотографиями папы. Альбом я нашла. А под ним оказался револьвер. «Смит-Вессон». «Магнум». Модель шестьсот сорок — триста пятьдесят семь. Я проверила это в сети на сайте «Смит-Вессон». — Теперь она показала на включенный компьютер. Почти всю площадь экрана занимало изображение короткоствольного, массивного револьвера. — Полиция сказала, что из такого револьвера застрелили папу. В барабане не хватало двух пуль. Это тот самый револьвер.
— И ты нашла его там? — переспросил я. — В стенном шкафу?
— Да. И теперь хочу узнать, как он там оказался.
Я не имел ни малейшего представления, каким образом оружие появилось в нашем доме, и после краткого раздумья ответил:
— Видимо, его кто-то подбросил.
— Ах, вот как! И кто же, по-твоему, это мог сделать?
— Не знаю. Впрочем, постой! Разве полиция не осматривала шкаф во время обыска на прошлой неделе?
— Осматривала.
— И тогда они ничего не нашли?
— Нет. Но сегодня револьвер определенно там был.
— Покажи мне его.
— Я его выбросила. Не хотела, чтобы он оставался в доме. Копы могут заявиться сюда в любой момент.
— Куда? Куда ты его выбросила?
— Я отправилась пробежаться и бросила револьвер в реку.
— О, Боже! Надеюсь, тебя никто не видел?
— Не знаю. Револьвер был в пластиковом пакете. Не волнуйся, — она посмотрела мне в глаза, — я тебя не выдам.
Я прижал ладони к вискам, в голове плясали какие-то бессвязные обрывки мыслей.
— Этого, Лайза, делать не следовало.
— Делать что?
— Выбрасывать револьвер.
— Но почему? Может быть, ты хочешь повесить его на стену?
— Нет, я бы передал его в полицию.
— А, по-моему, это была бы жуткая глупость. Вручить полиции вещественное доказательство для своего ареста…
— Неужели ты не понимаешь? Это могло помочь снять с меня все подозрения. Коль скоро я добровольно сдал найденное оружие, они вряд ли решат, что Фрэнка убил я.
— Тебе теперь легко рассуждать, — она покачала головой, а по её щекам снова покатились слезы, — представь мое состояние, когда я увидела револьвер. Это было ужасно. Предмет, из которого убили папу, находится с моем доме! Мне надо было от него немедленно избавиться. Кроме того, я думала, что оказываю тебе услугу.
Всё это выглядело до предела нелепо.
— Пойми, Лайза! Это вовсе не мой револьвер. Я не прятал его в шкаф. Я не убивал твоего отца!
— Оружие было здесь, Саймон, и я должна была что-то предпринять.
Я подошел к жене и положил руки ей на плечи, но она сразу попыталась освободиться.
— Лайза, Лайза! Взгляни на меня.
Она с видимой неохотой подняла глаза.
— Как ты можешь думать, что я его убил? Ты же меня знаешь. Разве я способен на такое?
Лайза некоторое время выдерживала мой взгляд, однако потом она отвела глаза и сказала:
— Я вообще не в силах о чем-нибудь думать.
— Я его не убивал. Ты должна мне верить!
— Я уже не знаю, чему верить. Отойди от меня! — она с силой уперлась ладонями в мою грудь, и мне пришлось отпустить её плечи и отступить.
Во мне закипали одновременно боль за неё и гнев на себя. Гнев за то, что я не могу убедить её в своей правоте.
— Лайза. Это сделал не я. Я не убивал твоего отца. Я никогда не видел этого проклятого револьвера. Да, не убивал я твоего отца!! — выкрикнул я.
Она молча сидела, а стены гостиной, как мне казалось, вибрировали от моего отчаянного вопля.
— Я отправляюсь спать, — наконец произнесла она и, бочком проскользнув мимо меня, исчезла за дверью спальни.
Утром, пока мы оба собирались на работу, она не произнесла ни слова. Я сделал несколько попыток вступить с ней в контакт, но успеха не добился. На её лице застыла маска страданий, уголки губ опустились, а брови сошлись над переносицей. Я слышал, как она плакала в ванной, куда направилась, чтобы почистить зубы и взглянуть на себя в зеркало. Мне очень хотелось её утешить, и я прошел в ванную комнату. Как только я к ней прикоснулся, она затаила дыхание, её тело словно окаменело, и мне пришлось убрать руку.
Пару минут спустя она вышла из дома, чтобы по Чарльз-стрит пешком добраться до станции метро. До расположенных в Кембридже «Бостонских пептидов» ей предстояло проехать всего несколько остановок. Я тоже вышел из дома, но двинулся в противоположном направлении.
Это был бесконечно длинный и очень мучительный день. Я ни на чём не мог сконцентрировать внимание. Я даже был не в силах думать об обнаруженном в нашем жилье револьвере. Все мои мысли были только о Лайзе. Что она станет делать? Как себя поведет? Поверит ли она мне? И как я смогу убедить ее поверить? Что надо сделать, чтобы успокоить её?
Даниэл и Джон, видимо, догадались, что у меня что-то не так, и оставили меня в покое. И за это я был им очень благодарен.
Лайза вернулась домой только в восемь. Я готовил к ужину салат, ожидая прихода жены с некоторой опаской.
Услышав, как хлопнула дверь, я вышел из кухни ей навстречу и коротко поцеловал в губы. Она ответила на мой поцелуй с видимой неохотой.
— Привет! — сказал я.
— Привет…
— Надеюсь, день прошел хорошо?
Более идиотского вопроса придумать было трудно.
— Послушай, Саймон, фирма «Био один» намерена нас растерзать, так что хорошим этот день никак не мог быть.
— Прости, — сказал я. — А на ужин у нас салат.
— Вот и хорошо, — без всякого намека на энтузиазм произнесла Лайза и принялась разбирать свою почту.
Я же отправился на кухню, наполнил вином пару бокалов и один из них вручил Лайзе. Она пробормотала слова благодарности и с огромным интересом принялась изучать рекламный проспект какой-то страховой компании.
— Ужин подан, — произнес я несколько минут спустя.
— Я буду через минуту, — ответила она. — Мне надо позвонить Эдди.
С этими словами она скрылась в спальне, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Отсутствовала она полчаса, и я за это время успел вторично перечитать газету.
Когда Лайза вышла, я сразу понял, что она плакала. Её глаза покраснели, хотя слезы успели просохнуть. Лайза казалась крайне изможденной, а уголки губ были опущены в уже ставшей привычной гримасе страдания.
Мы сидели за столом, меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны я испытывал непреодолимое желание привлечь Лайзу к себе, чтобы успокоить и утешить её боль, но с другой стороны я злился на неё, как за то, что она не позволяет мне это сделать, так и за то, что она подозревает меня в убийстве отца.
Мы молча жевали салат. По щеке Лайзы прокатились первая слезинка. Вначале она пыталась не обращать на слезы внимания, но потом зашмыгала носом и принялась тереть глаза.
— Лайза, — сказал я, протягивая руку через стол, чтобы прикоснуться к её ладони, — поговори со мной.
— О чем?
— О Фрэнке. Обо мне. О нас с тобой.
— И что же я должна сказать о нас с тобой? — спросила она, откладывая вилку.
— Я хочу знать, ты действительно считаешь, что я убил твоего отца?
Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:
— Не знаю.
Несмотря на всю решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.
— Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!
— Да, я должна тебе верить, — её глаза тоже сверкнули гневом. — Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.
— Итак, ты мне веришь?
— Думаю, что верю, — пожала плечами Лайза и вернулась к своему салату.
— Думать мало! Надо просто верить! — сказал я и тут же пожалел о произнесенных словах.
Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:
— Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, состоит в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты — преступник. И у меня начинает рождаться мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой, маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе. Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.
— Ты должна доверять мне, Лайза…
— Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон. Но я не способна на это. — Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. — Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, что из этого ничего не получится. Я не смогу.
— Получится. Ты сможешь.
Она молча сидела за столом, а из её глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:
— Нет. Из этого ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого…рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена…не уверена… — рыдания не позволили ей закончить фразу.
— Но кто-то должен заботиться о тебе.
— Неужели?
— Да. Ты нуждаешься в помощи.
Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Её руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, что она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.
Я чувствовал, что теряю её.
— Лайза…
Лайза меня не услышала. Через несколько мгновений она бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, бросилась прочь из кухни.
Я ринулся следом. Жена вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь.
Я открыл дверь, и увидел, как она вынимает и из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
— Лайза! Что ты делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45