Разумеется, дом не такой роскошный, к каким ты привыкла, и…
– Я привыкла?.. – повторила Китти, рассмеявшись. – Да я родилась в куда более ветхой хижине, чем эта. Именно в той, в которой я и твой дедушка начали после войны нашу совместную жизнь. Говоря откровенно, мы были тогда очень счастливы… – тихо сказала она, предавшись воспоминаниям. – Я думаю, Кит, что, став постарше, ты поймешь, что воспоминания о простой жизни почему-то всегда самые приятные.
– Ты никогда не говорила мне о своей земле. Почему ты ее до сих пор не продала?
Китти возмутилась. Как же можно говорить о таком?
– Вот уже три поколения эта земля, Кит, принадлежит нашей семье – семье Райтов. Когда я умру, она перейдет к твоему отцу, потом к тебе и твоему брату. Я обещала своему отцу, что никогда не продам ее. Помню его последние слова: «Никогда не продавай эту землю, моя девочка. Лучше умереть от голода, чем продать землю Райтов!»
Он сказал, – продолжала Китти, словно обращаясь не к Кит, а к себе самой, – что предпочел бы эту землю всему золоту мира. Земля остается вечно. А в отношении денег в этом нельзя быть уверенным.
– Я никогда не продам ее, Китти, – успокоила бабушку Кит. Да и Тревис этого не сделает. Не беспокойся. Но что сейчас с этим участком?
– Я сдала его в наем семье Дьюк, разъяснила Китти. – Они, в свою очередь, разрешили субарендаторам выращивать на нем табак. Папа постоянно утверждал, что будущее Северной Каролины связано с табаком, и, как всегда, оказался прав.
Она рассказала, как семье Дьюк удалось наладить вблизи Дарема производство табака.
– Сейчас в Америке сигареты считаются большим бизнесом. Ты только никому не рассказывай, – улыбнулась Китти, – но я и сама порой покуриваю.
«Как она мне нравится!» – подумала Кит, удивляясь и умиляясь.
Кит рассказала бабушке, что сеньор Гаспенсиа лелеял мечту выращивать в песчаной почве у реки виноград. Китти посчитала это блестящей идеей.
– Когда мы попадем в Нью-Йорк, я попрошу чтобы мне прислали с фермы виноградную лозу, и мы привезем ее сюда. Разве не замечательно? Посадить северо-каролинскую лозу в Испании и изготавливать свое собственное розовое вино? О, Кит, я знаю, мы будем здесь счастливы! – Она крепко обняла внучку.
Кит разделила ее радость, но пожелала, чтобы Китти взяла назад данное ею Джейд обещание.
– Я не хочу ехать в Нью-Йорк. Даже ненадолго, – сказала она.
– Не переживай, все будет хорошо. И помни, – Китти ласково упрекнула ее, – родители хотят сделать для тебя как лучше. Ты многим им обязана. Мы пробудем в Нью-Йорке столько, сколько посчитаем нужным, и, когда уедем, никто на нас не обидится. Хорошо?
Китти откинула со лба Кит прядь золотистых волос и подумала, что, смотря на внучку, она будто видит свое отражение в зеркале: так она выглядела в молодые годы.
Кит печально вздохнула:
– Когда я получу свои деньги, я отдам тебе долг, обещаю.
– Об этом позаботимся позже. А вот сейчас я думаю, нам лучше поехать в город и заняться формальностями. Ты говорила, кто-то собирался купить этот участок?
Кит кивнула. Она не хотела уточнять, о ком идет речь.
Китти настаивала на ответе.
– Надеюсь, это не вызовет негодования со стороны другого претендента. Ведь мы заключаем честную сделку. У того человека был шанс.
Кит быстро сменила тему разговора. Она не хотела думать о том, хорошо ли спрятала объявление о продаже. И о том, как рассердится Курт Тэннер, обнаружив, что она провела его. Провела еще раз… Наверное, уехать на время из Испании не так уж и плохо, решила она.
Во второй половине дня Китти и Кит подписали документы и пошли в дорогое кафе отпраздновать это событие. Беседа их касалась самых различных вопросов – от ранчо до жизни в Нью-Йорке, которая вселяла ужас в душу Кит, и до намерения Джейд поскорее выдать дочь замуж за какого-нибудь респектабельного человека.
– Я ничего не понимаю в респектабельности, – заметила Китти, к удивлению внучки. – Ты во многом, дорогая, такая же, как я, – необузданная, свободолюбивая. Тебе нужен мужчина, похожий на твоего дедушку.
– Ага! – Кит не могла удержаться, чтобы не подразнить Китти. – Значит, мне нужен мужчина, способный укротить меня?
– Нет, – ответила Китти серьезным тоном. – Дедушка Тревис был совсем не таким. Он позволял мне оставаться самой собой. Думаю, именно поэтому я так любила его. Он позволял мне гордиться тем, что я женщина, и не опасался, что я могу как-то умалить его мужские достоинства.
Кит вдруг невольно вспомнила Курта Тэннера. Почему именно он появился в ее мыслях?
Ведь она презирала его! Неужели?
Последнее время его образ преследовал девушку. Она живо помнила его теплые поцелуи и нежные ласки. Когда она слышала музыку, думала о танцах в его объятиях, о том, как естественно сливались в единое целое их тела.
А что произошло бы, уступи она ему? Что, если бы она ему позволила увести себя в мир таинственных наслаждений, о которых мечтала в своих страстных фантазиях? Его прикосновения приводили ее в неистовство. До сих пор она чувствовала восторг, который пронизал всю ее, когда Курт дотронулся к тем уголкам ее тела, к которым до этого не притрагивался ни один мужчина. Он был неотразим, но и опасен…
– Кит! – Голос Китти вырвал Кит из мира грез. – Милая, что… о ком ты сейчас думала? Твои щеки пылают. – Китти прищурилась: – Ты же знаешь, ты можешь открыться мне. Кто он?
– Никто… Ничего, – пробормотала Кит. – Я думала о ранчо… О Пегасе, о множестве других вещей…
Китти долго смотрела на нее, а потом спокойно заметила:
– Точно так же я выглядела в зеркале, когда думала о твоем дедушке.
– Я ни о ком не думала! – повторила Кит.
Китти отодвинула стул:
– Я уеду завтра рано утром. Предстоит долгая поездка, и нужно многое сделать, коль скоро мы отправимся через две недели.
Выйдя на послеполуденное солнце, Кит закрыла глаза. В лицо неожиданно ударили лучи яркого света.
– Как мы здесь задержались, – сказала она, – к тому же я выпила слишком много вина. Мама захочет узнать, что мы отмечали и…
Внезапно на девушку кто-то налетел, и она оступилась. Подняв голову, она увидела насмешливые глаза Курта Тэннера. Сердце ее дрогнуло.
– А, принцесса. По-видимому, сама судьба распорядилась, чтобы мы снова встретились.
Китти перевела взгляд с Курта на свою внучку и тут же догадалась, кто занимал мысли Кит. Китти одобрила выбор девушки.
– Сеньор Курт Тэннер? – любезно сказала она. – Полагаю, мы встречались с вами в ноябре в Мадриде на балу в посольстве.
Он взял ее руку:
– Мадам Колтрейн? Очень приятно видеть вас. – Он спросил у Кит, все ли у нее в порядке.
– Все отлично. Благодарю, – кратко ответила та и хотела пойти дальше, но Курт преградил ей путь.
– Как чувствует себя моя лошадь?
– Это не ваша лошадь! – с негодованием ответила Кит. – Вы переписали ее на меня. Я выиграла пари, помните?
– Все зависит от того, – с подчеркнутой медлительностью сказал он, – позволительно ли считать предательство честной победой.
Кит знала, что бабушка прислушивается к каждому слову. Конечно, Кит позже придется все ей объяснить.
– Я не провела вас. Ведь вы меня ни разу не спросили, умею ли я это делать. Нет, вы, как настоящий эгоист, заняты только самим собой. Всего хорошего!
Кит попыталась пройти мимо него, но он встал напротив:
– Нет, Кит, вы все-таки обманули меня.
– Если вы не уйдете с дороги…
– Кит, спокойнее! – предостерегла ее Китти и обратилась к Курту: – Совершенно ясно, что вы кое в чем придерживаетесь с Кит разных мнений, но сейчас, конечно, не время для выяснения. Возможно, вы посетите Кит до ее отъезда в Нью-Йорк и урегулируете свои разногласия?
– В Нью-Йорк? – удивился Курт. – Вы собираетесь в Нью-Йорк?
– Да, туда переезжает моя семья, – беззаботно ответила Кит. – И поскольку нам больше нечего обсуждать, может быть, отойдете в сторону и позволите бабушке и мне продолжить путь?
Зачем она смотрит на его губы? Зачем вспоминает, как они прикасались к ее губам? Она надеялась, что Курт не услышит взволнованного биения ее сердца.
– А что будет с лошадью?
– В каком смысле? – не поняла Кит.
– Вы ее продадите?
– Нет. Я беру ее с собой.
– Ты берешь лошадь в Америку? Зачем, если ты… – начала Китти, но тут же умолкла. Кит в ужасе покосилась на нее: бабушка едва не выдала их планы вернуться в Испанию!
– Если вы не отойдете, то я закричу! – предупредила Курта Кит сквозь зубы.
Он отступил в сторону, а его лицо исказилось гневом.
Кит прошла мимо него. Как только они завернули за угол, Китти не выдержала:
– Скажи мне, пожалуйста, что все это значит?
Кит шла быстро, словно пыталась убежать не только от Курта, но и от своих собственных бушующих эмоций.
– Речь шла о бое быков, в котором я участвовала, чтобы выиграть у него Пегаса. Он настолько тщеславен и самодоволен, что не в состоянии признать, что женщина способна победить его!
Китти рассмеялась:
– О дитя мое, да ему наплевать на эту лошадь!
Кит замедлила шаг:
– Что ты сказала?
– Повторяю: его мало заботит лошадь.
– Это смешно, – усмехнулась Кит. – Курта Тэннера не интересует никто, кроме него самого.
Китти хорошо помнила время, когда испытывала к Тревису одно лишь презрение. Если бы кто-нибудь тогда сказал ей, что она влюбилась в него, она посчитала бы этого человека сумасшедшим. Поэтому она промолчала и не открыла свою душу. Не сказала Кит, как сильно Курт Тэннер напомнил ей Тревиса Колтрейна.
Ни Кит, ни Китти не знали, что, когда они повернули за угол и исчезли из виду, Курт пересек улицу и направился в контору налогового инспектора.
Когда они подошли к автомобилю, где их ждал Муэго, Курт вышел из конторы.
По его взбешенному виду всякий бы понял, что лучше не вставать на пути такого человека.
Глава 13
Две последующие недели для семьи Колтрейнов пролетели в кипучей деятельности. Они готовились к возвращению в Америку. Хотя Кит и делала вид, что помогает собираться, тем не менее использовала малейший шанс, чтобы улизнуть из дома и заняться своими собственными делами, связанными с ее будущим возвращением в Испанию.
Поскольку она не знала точно, когда приедет обратно, то попросила Ригуэро тайком присматривать за ее ранчо. Лучше, если в течение нескольких месяцев кто-то станет представлять ее интересы. Но это будет до тех пор, пока она сама не начнет жить собственной жизнью так, как захочет.
Кит не любила обманывать, но знала, что сейчас ложь необходима. Она чувствовала себя по-настоящему виноватой, увидев, как обрадовался ее отец, когда она попросила взять с собой в Нью-Йорк Пегаса. Он посчитал, что она отказалась от своей идеи возвращения в Испанию. Она, увы, не могла сознаться, что делает так, потому что опасается, как бы Курт Тэннер не похитил прекрасного жеребца, узнав, что она купила участок, на который нацелился он.
В последний вечер, который они проводили в Испании, в их честь был дан роскошный ужин в доме сеньора Ортеги Монолете, очень богатого и влиятельного дипломата. Кит ждала этого события, ибо в Валенсии у нее оставалось много друзей. Пребывая в праздничном настроении, она, готовясь к приему, остановила свой выбор на сногсшибательном платье из изумрудного бархата. Карасиа зачесала ей на макушку отсвечивающие золотом волосы и закрепила вокруг шеи ожерелье из жемчуга и сапфиров.
Когда Кит спускалась по лестнице, Джейд гордо воскликнула:
– О Кит, дорогая, ты прелестна! Тебе следовало бы быть титулованной принцессой в нашей семье!
Колт, только что приехавший из Мадрида, вышел из кабинета, чтобы поприветствовать ее.
– Она и есть принцесса, – улыбнулся он. – Независимо от того, даровал ли царь ей титул или нет. Она твоя копия…
– Нет! – возразила Джейд. Муж и дочь вопросительно взглянули на нее. Она смутилась, попыталась смягчить свою неожиданную реплику. – Она… она, мой дорогой, никогда не походила на меня. Ведь мы всегда говорили, что она похожа на Китти, то есть на твою ветвь семьи.
– Вот в этих словах – вся твоя мама! – воскликнул Колт с притворным раздражением. – Всегда боится, что кто-нибудь подумает, будто ты унаследовала свой облик от нее, а не от меня. Почему так – не понимаю… Она красива так же, как красива ты.
Джейд отвернулась, чтобы никто не заметил выражения тревоги на ее лице. Как только решение о возвращении в Нью-Йорк было принято, ее с такой же настойчивостью, с какой она стремилась совершить этот переезд, стали преследовать прежние страхи. А ведь в день, когда родились близнецы, она дала себе зарок, что больше никогда не будет думать о своих сомнениях… Именно поэтому для нее было так важно верить, что Кит и Тревис пошли в семью Колтрейнов, и не сомневаться в том, кто был их отец.
Прежде чем выехать в замок Монолети, Колт раскупорил бутылку шампанского – они решили отметить последний вечер в Испании. К тому времени, когда они прибыли на прием, шампанское ударило Кит в голову.
– Я не знала, что будет так много народа, – заметила Джейд, когда они вошли в просторный холл, а потом в большой бальный зал, до отказа заполненный нарядными гостями. Небольшой оркестр исполнял нежную музыку, звуки которой не заглушали смех и разговоры.
Колт сиял от удовольствия.
– Сеньор и сеньора Монолете превзошли себя, – заметил он. – Я очень тронут!
Кит обратила внимание, как ее родители смотрели друг на друга. Они наверняка будут всегда помнить этот вечер.
Сеньор Монолете и его жена тепло встретили Колтрейнов. Кит стояла рядом с родителями, обмениваясь любезностями со старыми знакомыми. Но вдруг она прикрыла глаза и тихо застонала – к ней приближался Эстебан Юберо. Кит на какое-то мгновение овладела паника, и она решила спастись бегством. Но было слишком поздно. Ее руки оказались в холодных и липких ладонях Эстебана, и правила приличия требовали, чтобы она посмотрела в его сияющие черные глаза и принудила себя улыбнуться.
– Ах, сеньорита, сегодня вечером я охвачен смешанными эмоциями.
Кит овладела своими чувствами и раздраженно подумала, как это такой привлекательный мужчина может быть столь несносным.
– Никак не могу забыть вас. Я считал минуты, когда мы опять сможем быть вместе, но… – Он склонил голову набок и пылко произнес: – Вы покидаете Испанию, покидаете Эстебана. Мое сердце сейчас кровоточит.
– Как это любезно с вашей стороны, Эстебан, – одобрительно заметила Джейд.
Она не обратила внимания на кислое выражение, появившееся на лице Кит, когда все последовали в столовую.
Семья Колтрейнов села за столом на места для почетных гостей. Кит не хотела оказаться рядом с Эстебаном, но тот обратился с просьбой к сеньору Монолете и уселся рядом с ней. «Что за наглость?» – бушевала она в душе. В итоге замечательный вечер внезапно обернулся тяжелой повинностью, и у Кит осталось лишь одно желание – скорее уйти отсюда.
Официанты начали обносить гостей едой – фазанами, куропатками и перепелами, грибами в чесночном соусе и ветчиной с артишоками. На десерт подавали дольки апельсинов, залитые карамельным кремом.
В другое время Кит наслаждалась бы каждым кусочком, но в этот вечер все яства по вкусу напоминали опилки. Она ощущала только одно – ногу Эстебана, прижавшуюся к ее колену. Кит отчаянно ждала окончания ужина, ибо не была уверена, как она поступит, если Эстебан осмелится положить руку ей на бедро, как он сделал в доме его родителей в Мадриде. Она отводила взгляд от его пылающих похотью глаз. Изысканное вино – единственное, что помогало ей скрасить испытываемое ею чувство надломленности.
После ужина сеньор Монолете объявил, что в бальном зале начинаются танцы и что в них будут участвовать мастера фламенко.
Когда все встали из-за стола, Эстебан схватил Кит за руку и жарко задышал ей в ухо:
– Я так хочу танцевать с вами, чувствовать вас в своих руках…
У него заплетался язык. Кит решила, что сейчас им обоим нужен свежий воздух. Она кивнула в сторону двери и предложила до начала танцев немного прогуляться. Эстебан ухмыльнулся, задрожав от волнения, – она хочет остаться с ним наедине! Но вскоре ему предстояло выяснить, что это не так.
Пока они шли, он не переставал бахвалиться:
– Я хорошо знаю замок. Некогда я ухаживал за дочерью сеньоры, Ланидой, но она была не такая хорошенькая. Я преклоняюсь перед хорошенькими женщинами, такими, как вы, Кит…
Он попытался обнять ее за талию и привлечь к себе, но Кит оттолкнула его:
– Я вас пригласила погулять, Эстебан! Не трогайте меня! Мы с вами слишком много выпили, и нам нужен свежий воздух.
Он рассмеялся так, будто бы посчитал, что она шутит, но больше не пытался прикоснуться к ней. Потом, когда они оказались у бокового входа в замок, он внезапно схватил Кит и грубо потащил к запертой на засов большой деревянной двери. Кит с детства, когда они с Ланидой играли в замке, помнила, что за дверью находилась лестница в подземную темницу – совсем неподходящее место для нынешней прогулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Я привыкла?.. – повторила Китти, рассмеявшись. – Да я родилась в куда более ветхой хижине, чем эта. Именно в той, в которой я и твой дедушка начали после войны нашу совместную жизнь. Говоря откровенно, мы были тогда очень счастливы… – тихо сказала она, предавшись воспоминаниям. – Я думаю, Кит, что, став постарше, ты поймешь, что воспоминания о простой жизни почему-то всегда самые приятные.
– Ты никогда не говорила мне о своей земле. Почему ты ее до сих пор не продала?
Китти возмутилась. Как же можно говорить о таком?
– Вот уже три поколения эта земля, Кит, принадлежит нашей семье – семье Райтов. Когда я умру, она перейдет к твоему отцу, потом к тебе и твоему брату. Я обещала своему отцу, что никогда не продам ее. Помню его последние слова: «Никогда не продавай эту землю, моя девочка. Лучше умереть от голода, чем продать землю Райтов!»
Он сказал, – продолжала Китти, словно обращаясь не к Кит, а к себе самой, – что предпочел бы эту землю всему золоту мира. Земля остается вечно. А в отношении денег в этом нельзя быть уверенным.
– Я никогда не продам ее, Китти, – успокоила бабушку Кит. Да и Тревис этого не сделает. Не беспокойся. Но что сейчас с этим участком?
– Я сдала его в наем семье Дьюк, разъяснила Китти. – Они, в свою очередь, разрешили субарендаторам выращивать на нем табак. Папа постоянно утверждал, что будущее Северной Каролины связано с табаком, и, как всегда, оказался прав.
Она рассказала, как семье Дьюк удалось наладить вблизи Дарема производство табака.
– Сейчас в Америке сигареты считаются большим бизнесом. Ты только никому не рассказывай, – улыбнулась Китти, – но я и сама порой покуриваю.
«Как она мне нравится!» – подумала Кит, удивляясь и умиляясь.
Кит рассказала бабушке, что сеньор Гаспенсиа лелеял мечту выращивать в песчаной почве у реки виноград. Китти посчитала это блестящей идеей.
– Когда мы попадем в Нью-Йорк, я попрошу чтобы мне прислали с фермы виноградную лозу, и мы привезем ее сюда. Разве не замечательно? Посадить северо-каролинскую лозу в Испании и изготавливать свое собственное розовое вино? О, Кит, я знаю, мы будем здесь счастливы! – Она крепко обняла внучку.
Кит разделила ее радость, но пожелала, чтобы Китти взяла назад данное ею Джейд обещание.
– Я не хочу ехать в Нью-Йорк. Даже ненадолго, – сказала она.
– Не переживай, все будет хорошо. И помни, – Китти ласково упрекнула ее, – родители хотят сделать для тебя как лучше. Ты многим им обязана. Мы пробудем в Нью-Йорке столько, сколько посчитаем нужным, и, когда уедем, никто на нас не обидится. Хорошо?
Китти откинула со лба Кит прядь золотистых волос и подумала, что, смотря на внучку, она будто видит свое отражение в зеркале: так она выглядела в молодые годы.
Кит печально вздохнула:
– Когда я получу свои деньги, я отдам тебе долг, обещаю.
– Об этом позаботимся позже. А вот сейчас я думаю, нам лучше поехать в город и заняться формальностями. Ты говорила, кто-то собирался купить этот участок?
Кит кивнула. Она не хотела уточнять, о ком идет речь.
Китти настаивала на ответе.
– Надеюсь, это не вызовет негодования со стороны другого претендента. Ведь мы заключаем честную сделку. У того человека был шанс.
Кит быстро сменила тему разговора. Она не хотела думать о том, хорошо ли спрятала объявление о продаже. И о том, как рассердится Курт Тэннер, обнаружив, что она провела его. Провела еще раз… Наверное, уехать на время из Испании не так уж и плохо, решила она.
Во второй половине дня Китти и Кит подписали документы и пошли в дорогое кафе отпраздновать это событие. Беседа их касалась самых различных вопросов – от ранчо до жизни в Нью-Йорке, которая вселяла ужас в душу Кит, и до намерения Джейд поскорее выдать дочь замуж за какого-нибудь респектабельного человека.
– Я ничего не понимаю в респектабельности, – заметила Китти, к удивлению внучки. – Ты во многом, дорогая, такая же, как я, – необузданная, свободолюбивая. Тебе нужен мужчина, похожий на твоего дедушку.
– Ага! – Кит не могла удержаться, чтобы не подразнить Китти. – Значит, мне нужен мужчина, способный укротить меня?
– Нет, – ответила Китти серьезным тоном. – Дедушка Тревис был совсем не таким. Он позволял мне оставаться самой собой. Думаю, именно поэтому я так любила его. Он позволял мне гордиться тем, что я женщина, и не опасался, что я могу как-то умалить его мужские достоинства.
Кит вдруг невольно вспомнила Курта Тэннера. Почему именно он появился в ее мыслях?
Ведь она презирала его! Неужели?
Последнее время его образ преследовал девушку. Она живо помнила его теплые поцелуи и нежные ласки. Когда она слышала музыку, думала о танцах в его объятиях, о том, как естественно сливались в единое целое их тела.
А что произошло бы, уступи она ему? Что, если бы она ему позволила увести себя в мир таинственных наслаждений, о которых мечтала в своих страстных фантазиях? Его прикосновения приводили ее в неистовство. До сих пор она чувствовала восторг, который пронизал всю ее, когда Курт дотронулся к тем уголкам ее тела, к которым до этого не притрагивался ни один мужчина. Он был неотразим, но и опасен…
– Кит! – Голос Китти вырвал Кит из мира грез. – Милая, что… о ком ты сейчас думала? Твои щеки пылают. – Китти прищурилась: – Ты же знаешь, ты можешь открыться мне. Кто он?
– Никто… Ничего, – пробормотала Кит. – Я думала о ранчо… О Пегасе, о множестве других вещей…
Китти долго смотрела на нее, а потом спокойно заметила:
– Точно так же я выглядела в зеркале, когда думала о твоем дедушке.
– Я ни о ком не думала! – повторила Кит.
Китти отодвинула стул:
– Я уеду завтра рано утром. Предстоит долгая поездка, и нужно многое сделать, коль скоро мы отправимся через две недели.
Выйдя на послеполуденное солнце, Кит закрыла глаза. В лицо неожиданно ударили лучи яркого света.
– Как мы здесь задержались, – сказала она, – к тому же я выпила слишком много вина. Мама захочет узнать, что мы отмечали и…
Внезапно на девушку кто-то налетел, и она оступилась. Подняв голову, она увидела насмешливые глаза Курта Тэннера. Сердце ее дрогнуло.
– А, принцесса. По-видимому, сама судьба распорядилась, чтобы мы снова встретились.
Китти перевела взгляд с Курта на свою внучку и тут же догадалась, кто занимал мысли Кит. Китти одобрила выбор девушки.
– Сеньор Курт Тэннер? – любезно сказала она. – Полагаю, мы встречались с вами в ноябре в Мадриде на балу в посольстве.
Он взял ее руку:
– Мадам Колтрейн? Очень приятно видеть вас. – Он спросил у Кит, все ли у нее в порядке.
– Все отлично. Благодарю, – кратко ответила та и хотела пойти дальше, но Курт преградил ей путь.
– Как чувствует себя моя лошадь?
– Это не ваша лошадь! – с негодованием ответила Кит. – Вы переписали ее на меня. Я выиграла пари, помните?
– Все зависит от того, – с подчеркнутой медлительностью сказал он, – позволительно ли считать предательство честной победой.
Кит знала, что бабушка прислушивается к каждому слову. Конечно, Кит позже придется все ей объяснить.
– Я не провела вас. Ведь вы меня ни разу не спросили, умею ли я это делать. Нет, вы, как настоящий эгоист, заняты только самим собой. Всего хорошего!
Кит попыталась пройти мимо него, но он встал напротив:
– Нет, Кит, вы все-таки обманули меня.
– Если вы не уйдете с дороги…
– Кит, спокойнее! – предостерегла ее Китти и обратилась к Курту: – Совершенно ясно, что вы кое в чем придерживаетесь с Кит разных мнений, но сейчас, конечно, не время для выяснения. Возможно, вы посетите Кит до ее отъезда в Нью-Йорк и урегулируете свои разногласия?
– В Нью-Йорк? – удивился Курт. – Вы собираетесь в Нью-Йорк?
– Да, туда переезжает моя семья, – беззаботно ответила Кит. – И поскольку нам больше нечего обсуждать, может быть, отойдете в сторону и позволите бабушке и мне продолжить путь?
Зачем она смотрит на его губы? Зачем вспоминает, как они прикасались к ее губам? Она надеялась, что Курт не услышит взволнованного биения ее сердца.
– А что будет с лошадью?
– В каком смысле? – не поняла Кит.
– Вы ее продадите?
– Нет. Я беру ее с собой.
– Ты берешь лошадь в Америку? Зачем, если ты… – начала Китти, но тут же умолкла. Кит в ужасе покосилась на нее: бабушка едва не выдала их планы вернуться в Испанию!
– Если вы не отойдете, то я закричу! – предупредила Курта Кит сквозь зубы.
Он отступил в сторону, а его лицо исказилось гневом.
Кит прошла мимо него. Как только они завернули за угол, Китти не выдержала:
– Скажи мне, пожалуйста, что все это значит?
Кит шла быстро, словно пыталась убежать не только от Курта, но и от своих собственных бушующих эмоций.
– Речь шла о бое быков, в котором я участвовала, чтобы выиграть у него Пегаса. Он настолько тщеславен и самодоволен, что не в состоянии признать, что женщина способна победить его!
Китти рассмеялась:
– О дитя мое, да ему наплевать на эту лошадь!
Кит замедлила шаг:
– Что ты сказала?
– Повторяю: его мало заботит лошадь.
– Это смешно, – усмехнулась Кит. – Курта Тэннера не интересует никто, кроме него самого.
Китти хорошо помнила время, когда испытывала к Тревису одно лишь презрение. Если бы кто-нибудь тогда сказал ей, что она влюбилась в него, она посчитала бы этого человека сумасшедшим. Поэтому она промолчала и не открыла свою душу. Не сказала Кит, как сильно Курт Тэннер напомнил ей Тревиса Колтрейна.
Ни Кит, ни Китти не знали, что, когда они повернули за угол и исчезли из виду, Курт пересек улицу и направился в контору налогового инспектора.
Когда они подошли к автомобилю, где их ждал Муэго, Курт вышел из конторы.
По его взбешенному виду всякий бы понял, что лучше не вставать на пути такого человека.
Глава 13
Две последующие недели для семьи Колтрейнов пролетели в кипучей деятельности. Они готовились к возвращению в Америку. Хотя Кит и делала вид, что помогает собираться, тем не менее использовала малейший шанс, чтобы улизнуть из дома и заняться своими собственными делами, связанными с ее будущим возвращением в Испанию.
Поскольку она не знала точно, когда приедет обратно, то попросила Ригуэро тайком присматривать за ее ранчо. Лучше, если в течение нескольких месяцев кто-то станет представлять ее интересы. Но это будет до тех пор, пока она сама не начнет жить собственной жизнью так, как захочет.
Кит не любила обманывать, но знала, что сейчас ложь необходима. Она чувствовала себя по-настоящему виноватой, увидев, как обрадовался ее отец, когда она попросила взять с собой в Нью-Йорк Пегаса. Он посчитал, что она отказалась от своей идеи возвращения в Испанию. Она, увы, не могла сознаться, что делает так, потому что опасается, как бы Курт Тэннер не похитил прекрасного жеребца, узнав, что она купила участок, на который нацелился он.
В последний вечер, который они проводили в Испании, в их честь был дан роскошный ужин в доме сеньора Ортеги Монолете, очень богатого и влиятельного дипломата. Кит ждала этого события, ибо в Валенсии у нее оставалось много друзей. Пребывая в праздничном настроении, она, готовясь к приему, остановила свой выбор на сногсшибательном платье из изумрудного бархата. Карасиа зачесала ей на макушку отсвечивающие золотом волосы и закрепила вокруг шеи ожерелье из жемчуга и сапфиров.
Когда Кит спускалась по лестнице, Джейд гордо воскликнула:
– О Кит, дорогая, ты прелестна! Тебе следовало бы быть титулованной принцессой в нашей семье!
Колт, только что приехавший из Мадрида, вышел из кабинета, чтобы поприветствовать ее.
– Она и есть принцесса, – улыбнулся он. – Независимо от того, даровал ли царь ей титул или нет. Она твоя копия…
– Нет! – возразила Джейд. Муж и дочь вопросительно взглянули на нее. Она смутилась, попыталась смягчить свою неожиданную реплику. – Она… она, мой дорогой, никогда не походила на меня. Ведь мы всегда говорили, что она похожа на Китти, то есть на твою ветвь семьи.
– Вот в этих словах – вся твоя мама! – воскликнул Колт с притворным раздражением. – Всегда боится, что кто-нибудь подумает, будто ты унаследовала свой облик от нее, а не от меня. Почему так – не понимаю… Она красива так же, как красива ты.
Джейд отвернулась, чтобы никто не заметил выражения тревоги на ее лице. Как только решение о возвращении в Нью-Йорк было принято, ее с такой же настойчивостью, с какой она стремилась совершить этот переезд, стали преследовать прежние страхи. А ведь в день, когда родились близнецы, она дала себе зарок, что больше никогда не будет думать о своих сомнениях… Именно поэтому для нее было так важно верить, что Кит и Тревис пошли в семью Колтрейнов, и не сомневаться в том, кто был их отец.
Прежде чем выехать в замок Монолети, Колт раскупорил бутылку шампанского – они решили отметить последний вечер в Испании. К тому времени, когда они прибыли на прием, шампанское ударило Кит в голову.
– Я не знала, что будет так много народа, – заметила Джейд, когда они вошли в просторный холл, а потом в большой бальный зал, до отказа заполненный нарядными гостями. Небольшой оркестр исполнял нежную музыку, звуки которой не заглушали смех и разговоры.
Колт сиял от удовольствия.
– Сеньор и сеньора Монолете превзошли себя, – заметил он. – Я очень тронут!
Кит обратила внимание, как ее родители смотрели друг на друга. Они наверняка будут всегда помнить этот вечер.
Сеньор Монолете и его жена тепло встретили Колтрейнов. Кит стояла рядом с родителями, обмениваясь любезностями со старыми знакомыми. Но вдруг она прикрыла глаза и тихо застонала – к ней приближался Эстебан Юберо. Кит на какое-то мгновение овладела паника, и она решила спастись бегством. Но было слишком поздно. Ее руки оказались в холодных и липких ладонях Эстебана, и правила приличия требовали, чтобы она посмотрела в его сияющие черные глаза и принудила себя улыбнуться.
– Ах, сеньорита, сегодня вечером я охвачен смешанными эмоциями.
Кит овладела своими чувствами и раздраженно подумала, как это такой привлекательный мужчина может быть столь несносным.
– Никак не могу забыть вас. Я считал минуты, когда мы опять сможем быть вместе, но… – Он склонил голову набок и пылко произнес: – Вы покидаете Испанию, покидаете Эстебана. Мое сердце сейчас кровоточит.
– Как это любезно с вашей стороны, Эстебан, – одобрительно заметила Джейд.
Она не обратила внимания на кислое выражение, появившееся на лице Кит, когда все последовали в столовую.
Семья Колтрейнов села за столом на места для почетных гостей. Кит не хотела оказаться рядом с Эстебаном, но тот обратился с просьбой к сеньору Монолете и уселся рядом с ней. «Что за наглость?» – бушевала она в душе. В итоге замечательный вечер внезапно обернулся тяжелой повинностью, и у Кит осталось лишь одно желание – скорее уйти отсюда.
Официанты начали обносить гостей едой – фазанами, куропатками и перепелами, грибами в чесночном соусе и ветчиной с артишоками. На десерт подавали дольки апельсинов, залитые карамельным кремом.
В другое время Кит наслаждалась бы каждым кусочком, но в этот вечер все яства по вкусу напоминали опилки. Она ощущала только одно – ногу Эстебана, прижавшуюся к ее колену. Кит отчаянно ждала окончания ужина, ибо не была уверена, как она поступит, если Эстебан осмелится положить руку ей на бедро, как он сделал в доме его родителей в Мадриде. Она отводила взгляд от его пылающих похотью глаз. Изысканное вино – единственное, что помогало ей скрасить испытываемое ею чувство надломленности.
После ужина сеньор Монолете объявил, что в бальном зале начинаются танцы и что в них будут участвовать мастера фламенко.
Когда все встали из-за стола, Эстебан схватил Кит за руку и жарко задышал ей в ухо:
– Я так хочу танцевать с вами, чувствовать вас в своих руках…
У него заплетался язык. Кит решила, что сейчас им обоим нужен свежий воздух. Она кивнула в сторону двери и предложила до начала танцев немного прогуляться. Эстебан ухмыльнулся, задрожав от волнения, – она хочет остаться с ним наедине! Но вскоре ему предстояло выяснить, что это не так.
Пока они шли, он не переставал бахвалиться:
– Я хорошо знаю замок. Некогда я ухаживал за дочерью сеньоры, Ланидой, но она была не такая хорошенькая. Я преклоняюсь перед хорошенькими женщинами, такими, как вы, Кит…
Он попытался обнять ее за талию и привлечь к себе, но Кит оттолкнула его:
– Я вас пригласила погулять, Эстебан! Не трогайте меня! Мы с вами слишком много выпили, и нам нужен свежий воздух.
Он рассмеялся так, будто бы посчитал, что она шутит, но больше не пытался прикоснуться к ней. Потом, когда они оказались у бокового входа в замок, он внезапно схватил Кит и грубо потащил к запертой на засов большой деревянной двери. Кит с детства, когда они с Ланидой играли в замке, помнила, что за дверью находилась лестница в подземную темницу – совсем неподходящее место для нынешней прогулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27