»У него появилось желание заговорить с ней, но, подумав, что будет лучше не входить так быстро с ней в контакт, он удовольствовался на этот раз тем, что снял шляпу и, улыбкой отблагодарив, проследовал дальше. Дама вошла в дом.Он не отъехал далеко. Немного не доходя до Бульвара, улица Сен-Жиль раздваивалась, образуя вторую маленькую улочку, тоже выходившую на Бульвар. Он спешился там, привязал Мерлина и остался наблюдать, решив присмотреть некоторое время за домом.Довольно долго ничего не происходило: вышел мальчонка, подпрыгивая на одной ноге, пробежал мимо Жиля, бросив ему на ходу:— Хорошее местечко для подкарауливания.Здесь много хороших девчонок.— И мальчишек, которые суют свой нос не в свое дело, тоже хватает. Беги отсюда, если не хочешь, чтобы я дал тебе хорошего пинка.— Я просто так сказал. Приятного вечера, офицер!Также Жиль увидел, как прошла старая женщина с требником, в черной вуали. Она украдкой посмотрела на него и пошла своей дорогой. Он уже подумал, что напрасно теряет время и рискует быть замеченным, и хотел уже сесть в седло, как послышался звук приближающегося экипажа со стороны Бульвара. Экипаж остановился перед домом за номером десять.На этот раз это был черный элегантный экипаж с розой, нарисованной на дверке. Тонкие высокие колеса были выкрашены в красный цвет, сиденье кучера украшено черным бархатом. Словом, настоящий экипаж знатного господина. Из него вышел человек лет сорока, со смугловатым лицом, толстой шеей, широким носом, черными навыкате глазами. Пронзительный их взгляд не мог остаться незамеченным. Несмотря на летний зной, он был плотно закутан в широкую черную накидку, большая треугольная шляпа с красным пером была надвинута на самые брови.Сойдя на землю, он бросил накидку на руку, чтобы подать руку женщине в белом платье. Она выпорхнула из кареты, оттолкнула поданную ей руку со звонким смехом.— Я еще не слишком стара, чтобы помогать мне при выходе из кареты, друг мой. Оставьте это почтенным матронам.При звуке ее голоса Жиль вздрогнул и едва сдержал крик. Из-под большого платка белого муслина, покрывавшего девичью грудь, и соломенной шляпы, украшенной зелеными цветами, он увидел знакомый водопад пылающих кудрей, сверканье темных глаз, нежный профиль, сияние улыбки. В подлинности этого он уже не мог сомневаться. Это была Жюдит. Сама Жюдит, сопровождаемая незнакомцем, своей танцующей походкой входила в дом заговорщицы.Небо над ним разверзлось. Сердце бешено билось в груди, подобно барабану, зовущему в атаку. Он почувствовал, что его охватывает умиленное состояние радостного покоя, близкое к тому, которое он чувствовал тогда в парке Трианона.Но на этот раз это чувство было более чистым, более свежим. Теперь оно было окрашено в светлые тона уверенности. В следующее мгновение ему надо было сделать дикое усилие над собой, чтобы подавить желание броситься вперед, к ней. Если бы он не овладел собой, он бы ринулся на штурм этого дома, чтобы найти ту единственную в мире, которую он любил больше всего, ту, которая была, есть и всегда будет тайной вдохновительницей всех его трудов, их конечной целью, его наградой, если это будет угодно Богу. Целью, к которой всегда надо стремиться и достигнуть, наградой, которая вечно ускользает. Ведь Жюдит принадлежала к той породе женщин, которых можно сохранить лишь при условии, что их будут постоянно завоевывать, все время заслуживать их нежность и восхищение.Какое бы счастье испытал Жиль, если бы он высадил двери дома и вырвал мадемуазель Сен-Мелэн из-под носа у этих людей, о которых он твердо знал, что они не подходят ей. Ну, а если попытаться понять, что же здесь замышляется за этим мирным и почтенным фасадом, ему следует унять этот бездумный порыв молодости.Твердо решив оставаться на своем месте, хотя бы для этого нужно было провести вторую бессонную ночь, и проследить за элегантным черно-красным экипажем, куда бы он ни отправился, хоть в ад, молодой человек скрестил руки на груди и вновь принялся вести наблюдение, на этот раз уже освещенное солнечным образом увиденной девушки, ее красотой, не только не изменившейся, но ставшей более утонченной, элегантностью туалета, столь непривычного для дикарки бретонских лугов. Кем же мог быть этот человек с повадками собственника, кого она называла другом с развязной интимностью.Солнце уже давно закатилось. Наступила ночь, заполняя густыми тенями глубину улочки. По-прежнему не двигаясь в своем укрытии, застыв в неподвижной позе, чему он научился у индейцев и научил этому Мерлина, Жиль, ставший уже совершенно невидимым, увидел, как идет фонарщик со своей лесенкой, тот самый фонарщик, который так хорошо осведомил обо всем Понго. Потом зажглись два фонаря, подвешенные на веревке. Один почти на углу Бульвара, около почтового ящика, а другой — у статуи Святого Жиля на другом конце улицы. Середина же улицы оставалась вовсе не освещенной. фонарщик остановился возле кареты и помог зажечь кучеру фонари на карете. Кашляя, шаркая ногами, он пошел дальше. Улица стала совершенно пустынной.Время шло. Кое-где возникало некоторое оживление. Раздавались отдельные голоса из окон, раскрытых, чтобы вдохнуть свежести ночи и аромат лип, подрагивавших своими вершинами из-за стен монастыря. Вдали мерцали огоньки. Фасад же дома за номером десять, в который всматривался Жиль в надежде хоть что-то заметить, оставался темным и молчаливым. Единственным живым существом был кучер, дремавший на своем сиденье, с согнутой спиной, всем видом показывавший покорность людей его круга, привыкших к долгим ожиданиям.Наконец, когда часы Бастилии пробили половину десятого, молчаливый дом ожил. Кучер тоже проснулся. Показался слуга с фонарем, отбрасывавшим вокруг себя желтоватый свет на круглые камни мостовой, на карету, на четверых людей, среди которых Жиль без труда узнал Жюдит, сопровождавшего ее мужчину, графиню и того повесу с рыжими волосами, исполнявшего при ней обязанности секретаря.Прощание было коротким. Последовал обмен церемонными поклонами, но наблюдающий не смог расслышать ни единого слова. Затем девушка и ее сопровождающий сели в карету, дверь дома закрылась, и все снова стало темно. Когда карета тронулась. Жиль был уже в седле.Он выждал, когда карета выехала на Бульвар, повернула на улицу Святого Людовика и поехала по направлению к Королевской площади, и только тогда тронулся с места. Он рассчитывал, что шум, производимый коваными колесами кареты по булыжной мостовой, заглушит шум подков его коня.Стояла темная, жаркая и душная ночь, все клонилось к грозе. Следуя за огоньками фонарей кареты, он без особого труда ехал вслед за ней, но не приближался. Путешествие было долгим. Проехали улицу Святого Антония, улицу Ткачей, Мясников, затем через мост Менял выехали на улицу Пороховщиков, а через мост Святого Михаила выехали на улицу Арф, которая заканчивалась площадью Святого Михаила. Появились вершины высоких деревьев парка, высокий, покрытый черепицей купол и ощетинившиеся строительными лесами стены Люксембургского дворца, парижской резиденции мосье.Карета повернула и направилась к ярко освещенному фасаду Французского театра, где шло представление, не останавливаясь, проехала мимо него и сразу въехала в арку под башней, где стояли часовые в красных мундирах с золотистыми и серебряными галунами, с расшитой золотом и серебром перевязью. Это была охрана мосье, брата короля.Карета остановилась на короткое время у портала и проехала дальше во двор. Жиль отъехал немного, привязал Мерлина к одному из бронзовых колец, вделанных в стену, подошел к одному из часовых. Тот, увидев приближающегося офицера, поприветствовал его, хотел уже было вызвать офицера, но Жиль прервал его:— Не надо, я не хочу входить. Я хочу кое-что спросить.— К вашим услугам, господин лейтенант.— Тише же, тише! Я же не хочу тебя выспрашивать о каких-либо государственных секретах.Скажи мне, ты знаешь эту даму, которую только что привезли в черно-красной карете?Лицо часового расплылось в широкой улыбке, он понимающе подмигнул Жилю. Если речь шла о женщине, то это было его делом, и он понимал, почему лейтенант королевской гвардии снизошел до разговора с простым солдатом.— Знаю, конечно. Она живет во дворце. Это самая красивая девушка во всем дворце. Я понимаю, почему она вас интересует, господин лейтенант.— Так кто она?— Одна из двоих чтиц мадам. Она поступила на службу к принцессе около двух лет назад.— И как ее зовут?— Мадемуазель де Лятур, Жюли де Лятур. Она прекрасна, но с очень нелегким характером. Если вы вздумаете приударить за ней, господин лейтенант, то я бы посоветовал вам поостеречься. Она легка на руку, у нее острый язычок. У нее нет возлюбленного.Голос молодого солдата, сдобренный ярким бургундским акцентом, звучал для Жиля как приятная небесная музыка.— Но ведь ее сопровождал какой-то мужчина.Ты знаешь, кто это?— Не очень. Видел его два-три раза. Он приезжает к монсеньеру, затем уезжает в его карете с мадемуазель де Лятур. Я думаю, что он из провинции, а скорее — он иностранец. Уж больно странное у него имя.— Так он не живет во дворце?— Нет, конечно. И сейчас он не останется там долго. Он привез мадемуазель де Лятур, и вонего лошадь.— Спасибо, друг мой!Золотой перешел из кармана шевалье в руку солдата, удивленного таким неожиданным счастьем.— За это, господин лейтенант, вы можете расспрашивать обо всех живущих в доме мосье. Меня зовут Гобер, по прозвищу Барвинок.— Хорошо, Барвинок. Я буду об этом помнить.Он не хотел уезжать от жилища Жюдит, не поговорив с ней, не проникнув в окружавшую ее тайну. Это уже было что-то. Он узнал, что она состояла на службе у графини Прованской. Но почему под вымышленным именем? Может, из-за опасности со стороны братьев. Она же не знала о смерти одного из них, Тюдаля. А что могли бы сделать два мелких дворянчика члену одной из самых могущественных семей? Может, чтобы уйти от своих собственных ужасных воспоминаний, она сменила даже свое имя?Жюли де Лятур? А почему она выбрала именно это имя?Внезапно в его памяти всплыли последние слова из разговора мосье и графини де Ла Мотт: «В случае необходимости пошлите мне безобидную записку с любовным текстом, но подпишите его Ж. де Лятур. Вы не забудете? Ж. де Лятур…»Так что же? Принц указал своей сообщнице имя, под которым у него в доме была известна Жюдит. А что же делала Жюдит у этой женщины, которую она, казалось, не должна была знать? Так сопровождавший Жюдит их, просто познакомил?Бессильный найти какие-то ответы на эти вопросы, он снова вернулся к часовому.— Кто командует сменой часовых?— Господин граф де Тезан, лейтенант.— Сходи за ним.Солдат должен был сразу бежать, но, к удивлению шевалье, на этот раз он даже не пошевелился.— Извините, господин лейтенант, но на вашем месте я бы этого не делал.— И почему же?— Потому что это бесполезно. Если вы надеетесь увидеть мадемуазель де Лятур, то ни господин де Тезан, ни даже сам господин граф д'Оже, наш капитан, не смогут вам помочь. Правила во дворце очень суровые относительно женского окружения мадам. Принцесса очень строга и требовательна. А уж если застанут мадемуазель де Лятур разговаривающей ночью с мужчиной, то она немедленно будет изгнана из дворца.— А тот, с кем она только что вернулась?— Это не одно и то же. Если он и не член семейства, то получил разрешение мадам.— Но, в конце-то концов, могу я оставить ей записку? Я ведь могу быть ее… братом, например.— По мнению мадам, нет таких посланий, которые не могут подождать и дня, если речь заходит о фрейлинах ее свиты. А что до того, что вы намереваетесь сказаться ее братом, то я бы даже и не пытался сделать этого.— Смотри-ка, ты даешь мне советы!— Вы даже и не пытались бы этого сделать, господин лейтенант, если бы хоть раз увидели госпожу де Монтескью, исполняющую роль старшей интендантши у графини. Каждый мужчина предпочитает получить пулю, нежели встретиться с ее гранитным взглядом. Если вы будете настаивать на встрече с мадемуазель де Лятур, то волей-неволей обязательно окажетесь перед этой госпожой, и если вы останетесь живым, то кошмары вас будут преследовать добрых полгода.Жиль рассмеялся.— Хорошо. Сегодня отступаю, но завтра обязательно возвращусь.— Завтра будет день. И он принесет вам удачу.— Да услышит тебя Бог. Во всяком случае, спасибо за совет.Он отошел, отвязал от привязи Мерлина, сел в седло. Теперь он хотел узнать, что это был за человек, занимающий такое положение при дворе мосье и имевший право увозить Жюдит куда ему вздумается. Будет интересным узнать, где гнездится эта ночная птица.На этот раз ожидание было недолгим. Под сводом арки раздался топот лошадиных копыт, показался всадник, закутанный в черную накидку, в черной же шляпе с пером.— Вот он, — пробормотал Жиль сквозь зубы. — Посмотрим, куда он направится.От всего сердца он надеялся, что ехать не слишком далеко, поскольку начала сказываться усталость, тяжело давившая на плечи, хоть и привыкшие к трудным задачам. Решительно, жизнь в цивилизованных странах, и в особенности в Париже, была более изнурительна, чем долгие переходы на вольном воздухе и даже чем жизнь воина. Когда же он завидел впереди широкую ленту Сены, то понял, что еще не скоро уляжется в постель.Какая-то сила, кроме воли и любопытства, толкала его по следу этого человека. Он испытывал почти физическую потребность узнать больше, приблизиться к этой таинственной личности, которая притягивала его, как магнит притягивает железо.Переехав Сену, человек проследовал почти по тому же пути кареты, но более быстрым ходом.Он довел своего преследователя до улицы Святого Людовика. Было уже очень поздно, но два всадника, следовавшие на почтительном расстоянии один от другого, не встретили ни одного патруля. Даже у Гран-Шатле было спокойно и тихо, как будто все часовые спали. Гроза еще не разразилась.Она бродила где-то вокруг Парижа, проявляясь глухими раскатами грома и короткими вспышками молний. Никто не хотел находиться на улицах в такое время, даже разбойники.Нападение было внезапным. Когда всадник замедлил ход, поднимаясь на холм около почтенного вида особняка, из боковой двери выскочили пять или шесть человек и бросились на него.Один устремился к лошади, а другие повисли на всаднике, и тот сразу упал вниз. Отдаленный фонарь дал возможность Жилю ничего не упустить из виду.Он пустил галопом Мерлина, вздыбил его и обрушился на разбойников с выхваченной шпагой.Дважды лезвие вонзалось в человеческую плоть, третий, оглушенный копытами, валялся у стены.Неизвестный с удивительной ловкостью для полного человека поднялся, выхватил шпагу и начал храбро отбиваться от двух бандитов. Спрыгнув на землю, Жиль подбежал, принял на себя одного из них, с удивлением обнаружив, что злоумышленник был в маске, как, впрочем, и все остальные.— Вы ранены, сударь? — спросил он, отбивая удары.— Нет, немного ушибся, но…Конец фразы потонул в оглушительном ударе грома. В ту же секунду гроза разразилась. Хляби небесные разверзлись, и водяная лавина обрушилась на землю, сначала вздымая пыль, а затем превращая ее в непролазную грязь. Раненный в плечо злоумышленник Турнемина предпочел на этом закончить и постыдно бежал. Противник незнакомца тоже предпочел улизнуть. Жиль спокойно вытер шпагу, вложил ее в ножны.— Я вам обязан жизнью, — сказал незнакомец на хорошем французском языке, но с явным итальянским акцентом, — и вы мне оказали большую услугу, но почему же вы меня преследуете?В темноте не видно было, как Жиль покраснел.— Как вы это узнали, я же находился довольно далеко?— Мне вовсе не нужно было вас ни видеть, ни слышать, чтобы понять это. На улицах не было ни души. Не окажете ли честь выпить бокал вина с тем, кого вы спасли? Я живу в этом доме, — сказал он, указывая на высокую боковую дверь, за которой и скрывались нападавшие. — Нам трудно будет разговаривать всухую.— Охотно. Я приму приют гораздо охотнее, чем бокал, тем более что лошадь нуждается в отдыхе больше, нежели я сам.— Тогда входите!Незнакомец позвонил в висевший над дверью колокол, тотчас тяжелая дверь открылась. Показался широкий двор, слабо освещенный двумя фонарями, гигантский силуэт привратника, к которому незнакомец обратился на совершенно непонятном языке. Тот молча кивнул головой и увел лошадей в глубь двора. Незнакомец же повел Жиля в дом. Они вошли в просторную библиотеку, обитую светлым дубом. Несмотря на предгрозовую духоту, там горел камин, отделанный серым мрамором, источая аромат каких-то экзотических растений. Он давал больше запаха, нежели тепла. Благодаря большим шелковым занавесям, обширная комната создавала впечатление комфорта и интимности.Незнакомец снял свою черную забрызганную грязью накидку и насквозь промокшую шляпу.Он был не очень высокого роста, но крепко и хорошо сложен. Искусство портного сумело скрыть легкую полноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44