по инициативе А.Б. Гольденвейзера Ойстраха приглашают в Московскую консерваторию. Ко второй половине 1930-х годов относятся блестящие победы Ойстраха на международных конкурсах, принесшие ему, а вместе с ними советской скрипичной школе широкую известность.
Знаменитый советский композитор Арам Хачатурян вспоминает о том времени: «Я познакомился с Давидом Ойстрахом в 1935 году в Ленинграде. Тогда меня, как молодого композитора, аспиранта Московской консерватории, выдвинули от Армении в члены жюри II Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Возможно, из-за того, что я был в прошлом виолончелистом, меня включили в жюри скрипачей. На этом конкурсе я впервые и услышал Ойстраха, впервые его увидел. До этого я лишь на афишах встречал его имя. Члены жюри, среди которых были лучшие профессора Советского Союза, в том числе М. Полякин и П. Столярский, имели блокноты и записывали туда впечатления по поводу игры участников конкурса. Но когда начал играть Ойстрах, я заметил, что многие закрыли блокноты и стали слушать. Закрыл свой блокнот и я. Это было такое вдохновенное, зрелое, артистическое исполнение программы, и в частности концерта Мендельсона, что не хотелось ничего дифференцировать, отмечать, раскладывать „по полочкам“, хотелось просто наслаждаться этим выдающимся исполнением. Несомненно, уже тогда была решена судьба первой премии».
Пресса заговорила об Ойстрахе после Международного конкурса скрипачей имени Венявского, состоявшегося в Варшаве в 1935 году. Последующая артистическая деятельность Ойстраха явилась непрерывной вереницей триумфов. Завоевав вторую премию на конкурсе имени Венявского, он два года спустя с блестящим успехом выступил на Международном конкурсе скрипачей имени Изаи в Брюсселе, где был удостоен первой премии. Уже в тот период печать западноевропейских стран называла его лучшим скрипачом Европы.
«К моменту отлета из Москвы Ойстрах заболел ангиной и прибыл в Брюссель совершенно больным, — пишет в своих мемуарах Илья Борисович Швейцер. — Естественно, он не мог в полную силу участвовать в первом туре конкурса — все надежды возлагались на второй. Не знаю, по чьей вине, но после первого тура у конкурсантов сложилось твердое убеждение, будто на втором нужно играть только первую часть концерта. Ойстрах сосредоточился на первой части Концерта Чайковского. Но в день выступления в 10 часов утра позвонил Абрам Ильич Ямпольский (представлявший в жюри нашу страну) и сообщил, что нужно, оказывается, играть все три части. Выступление Ойстраха было назначено на 12 часов дня, и потому можно представить, насколько потрясло его сообщение. Он связался с посольством СССР в Брюсселе и объявил о своем отказе выступать, так как финал Концерта был совершенно выключен из подготовки и намечался только к третьему туру. В посольстве не приняли отказа: его последствия, как было объявлено, могли бы оказаться значительно страшнее неудачного выступления».
Ввиду безвыходности положения Ойстраху пришлось идти на риск. Большую моральную помощь в этот момент ему оказал пианист-аккомпаниатор Абрам Дьяков, который и сам, будучи не готовым к выступлению, стал наскоро отмечать купюры в Третьей части. (В отличие от нашего Конкурса имени П.И. Чайковского, Концерт Чайковского на конкурсе в Брюсселе исполнялся в редакции и с купюрами Леопольда Ауэра.)
Конечно, концерт этот был прежде не раз сыгран Ойстрахом с эстрады. Но одно дело — играть перед обычной публикой, а другое — перед комиссией из лучших скрипачей и педагогов мира. Со слов Ойстраха, в первой части все складывалось нормально: ни на одну секунду он не терял самоконтроля и чувствовал положительную реакцию на свою игру. Вторая часть не представляла серьезного препятствия, а вот финал — это действительно наисложнейшее испытание для исполнителя. Сразу же после вступления, как мне рассказывал Давид Федорович, он впервые в жизни потерял управление собственной игрой. Нервное напряжение достигло апогея, или — как теперь определяют — он попал в стрессовую ситуацию. Какими спасительными ему казались музыкальные паузы, во время которых он набирал силы, чтобы все-таки благополучно закончить программу! А затем — в нарушение всех традиций — жюри стоя аплодировало Ойстраху.
А.И. Ямпольский, зная, что я являюсь близким другом Давида Федоровича, сказал мне: «Только тот, кто слышал Ойстраха на втором туре конкурса, может сказать, что он понимает величие Ойстраха. Даже Вы не можете представить себе предел его возможностей, несмотря на то, что Вы лучше всех знаете его игру». Пророческими оказались и слова Йозефа Сигети, который при встрече с Ойстрахом еще до начала конкурса сказал: «Вы — первый призер, я в том нисколько не сомневаюсь». «Но почему же?» — спросил Ойстрах. «Я слышал по радио Ваше выступление, — ответил Сигети, — когда Вы исполняли конкурсную программу. Меня потрясло исполнение Сонаты Изаи, после чего я понял, что Вы один из лучших скрипачей мира».
В 1939 году Ойстрах впервые исполнил новый скрипичный концерт Мясковского, а годом позже — Хачатуряна. Эти триумфальные премьеры окончательно подтвердили выдвижение Ойстраха в лидеры отечественной скрипичной школы.
В суровые военные годы скрипач ведет огромную работу, выступая на заводах, фабриках, в госпиталях, концертируя в осажденном Ленинграде. Тогда же рождается ставшее вскоре знаменитым трио Ойстрах-Оборин-Кнушевицкий.
После окончания войны, в сезоне 1946–1947 годов Ойстрах представил грандиозный цикл «Развитие скрипичного концерта», вызвавший огромный интерес музыкантов и слушателей.
Искусство скрипача вступило в пору творческой зрелости. 1950-е- 1960-е становятся периодом триумфальных гастролей Ойстраха на мировой арене.
Выступления Ойстраха, где бы они ни происходили, сопровождаются громадным успехом. Надо было видеть, как принимали за рубежом этого «величайшего из великих скрипачей современности», как писала одна из американская газет «Глоб Демократ» в связи с его концертами в США, чтобы представить себе подлинные масштабы мировой славы Ойстраха.
Во время гастролей 1959 года другая американская газета «Атланта Конститьюшн» так писала об Ойстрахе: «Он сочетает технический блеск Хейфеца, теплоту и богатство тона Стерна и Мильштейна с широким умственным и эмоциональным музыкальным горизонтом, необходимым действительно великому артисту».
Австрийский музыковед Марсель Рубин писал о концертах Ойстраха 1961 года в Вене: «Часто многие (в том числе и я) задают себе вопрос: в чем же неповторимость этого величайшего из живущих сейчас скрипачей? Мне кажется, что ответ на этот вопрос можно получить, перефразировав известный стих Гете: „Здесь само собой разумеющееся становится событием“. И действительно, Ойстрах играет не „своего“ Бетховена, точно так же, как он играет не своего Баха, Моцарта, Брамса и Чайковского.
Он играет произведения Бетховена и других мастеров скрипичной литературы так, что слушатель уверен в полном соответствии оригинала и воспроизведения. Концерт Бетховена прозвучал с той чистотой, с тем величием чувства, какие отвечают светлой человечности великого Бетховена».
А вот высказывание венской газеты «Нойес Остеррайх» об Ойстрахе: «Он обладает техникой Франческатти, которая в каденции первой части концерта Бетховена достигает своей вершины, а также простой, безыскусственной манерой исполнения Мильштейна, теплотой и искренностью Исаака Стерна…»
Сам Исаак Стерн, великий скрипач, также не скрывал восхищение русским коллегой: «На сцене Ойстрах производил впечатление колосса: его ноги крепко стояли на земле, он гордо держал скрипку, творя музыку, изливавшуюся в бесконечном потоке красоты и изящества.
В игре Ойстраха постоянно ощущалась красота настроения, были ли это быстрые пассажи или медленные, долгие фразы. Внезапные взрывы большой энергии сменялись нежными, ласкающими нюансами музыки. Под его смычком на всех градациях звучания безукоризненно возникал округлый, нежный тон. Его звучание никогда не становилось форсированным и не выходило за границы прекрасного. И всегда — чудесная чистота интонации, привлекавшая неизменной гармоничностью. Это — черты искусства Ойстраха, которые остаются и по которым мы помним его».
В заключение приведем слова Э. Найера: «Какой это был скрипач! Он как бы завершал вековые традиции мирового скрипичного искусства и был не менее велик, чем величайшие скрипачи прошлого.
Он обладал совершенной виртуозной техникой и всегда открывал что-то новое в области выразительности. Его звук был настолько „носким“ и сильным, что перекрывал фортиссимо оркестра. И в передаче проникновенности, нежности, сосредоточенности он волновал как никто другой. Большой мастер, он был в то же время далек от академичности, был наполнен живой, бьющей через край музыкальностью. Его поразительное понимание музыки позволяло ему мгновенно схватывать музыкальную форму, стиль, специфику любого произведения. И везде — необыкновенное величие! Он был гениальным, поистине универсальным художником, и струны его инструмента излучали очарование.
Человечность его интерпретации свидетельствовала о глубочайшем знании психики людей, о том, что в искусстве он умело отличал правду от лжи, великое от посредственного».
Ойстрах любил музыку и был ей бесконечно предан. В последние годы жизни, несмотря на тяжелую болезнь, Давид Федорович продолжал играть и дирижировать, потому что вне музыки он себя не представлял.
Умер Давид Федорович Ойстрах 24 октября 1974 года.
ВЕРА ГЕОРГИЕВНА ДУЛОВА
/1910-2000/
Волшебное звучание арфы Дуловой вызывало восхищение и критиков, и любителей искусства. В отзывах прессы на ее игру неизменно присутствовали блистательные отзывы: «Волшебство», «Арфистка мирового класса», «Вера Дулова — мировой виртуоз», «Величайший мастер игры на арфе», «Великолепное искусство советской артистки».
Однажды после выступления Дуловой президент Международного общества арфистов Пьер Жаме сказал:
«Мне никогда не приходилось слышать подобной игры. Вера Дулова достигла не только вершины технического совершенства, но и величайшего артистического мастерства. Она по праву считается лучшей арфисткой мира».
Вера Георгиевна Дулова родилась 27 января 1910 года в Москве. Музыка из поколения в поколение господствовала в семье Дуловых. Ее бабушка была в числе первых выпускников Московской консерватории, где училась у самого Н.Г. Рубинштейна. Отец, профессор Г.Н. Дулов, в той же консерватории вел класс скрипки, а мать была солисткой Мариинского театра. Неудивительно, что и Вера Георгиевна с детства выбрала музыкальное поприще. Только вот инструмент был выбран не совсем обычный — арфа.
«В 1920 году профессор Московской консерватории скрипач Георгий Николаевич Дулов привел ко мне свою десятилетнюю дочь Верочку и просил взять ее в мой класс, — вспоминает К. Эрдели. — Верочка была очаровательна — хорошенькая, шустрая, с черными, как спелая вишня, глазами, веселая, привлекающая общее внимание и притом очень музыкальная.
Я с охотой взялась работать с Верочкой, поступившей в первый класс консерватории (тогда еще не было деления на школу и вуз и в консерватории имелось девять классов).
Занятия наши проходили успешно, я привязалась к Верочке всем сердцем, создавала для нее специальную детскую литературу, просиживала у них в доме все свободные минуты. Арфы мои, конечно, находились всецело в ее распоряжении.
Верочка не замедлила проявить выдающиеся музыкальные данные. Мы играли с ней дуэты арф, а затем она начала выступать и отдельно. К осени 1922 года Верочка настолько успешно подвинулась, что я нашла возможным устроить ей собственный концерт. Программа была составлена соответственно ее возможностям.
Многочисленная публика приветствовала юную исполнительницу, наградив ее цветами и подарками».
Два года спустя Вера Дулова попала в класс замечательной арфистки Марии Корчинской. «Это была любовь с первого взгляда», — вспоминает Вера Георгиевна.
Атмосфера подлинного искусства, вдохновенного творчества окружала прославленную артистку и помогала ее ученикам, преодолевая трудности, идти к вершинам мастерства.
Вера Дулова делала большие успехи, и директор консерватории М.М. Ипполитов-Иванов подарил ей старую арфу, правда, без струн.
По окончании консерватории Дулова получила стипендию «Фонда помощи молодым дарованиям», учрежденную наркомом А.В. Луначарским, и отправилась в Берлин совершенствоваться у Макса Зааля, который пользовался высочайшим авторитетом в области арфовой педагогики — его ученики украшали лучшие оркестры мира. Впрочем, маститый музыкант считал, что гостья из Москвы вполне подготовлена к самостоятельной деятельности. Дулова с успехом выступала перед зарубежной аудиторией и, в частности, играла с оркестром под управлением Бруно Вальтера.
«Юная хрупкая арфистка управляет своим трудным инструментом с большой уверенностью и грацией, — писали о ней тогда. — Она извлекает все, что возможно, из благодарного для сольных выступлений инструмента».
Поездка в Германию принесла ей и новые репертуарные накопления. Немало времени провела она в библиотеках, где обнаружила несколько забытых произведений композиторов XVII–XVIII веков.
«Я живой свидетель всех ее успехов на поприще арфового исполнительства, — пишет в своей книге К. Эрдели. — Как сейчас помню первый концерт Веры Георгиевны, который она дала в Малом зале Московской консерватории 30 марта 1929 года после возвращения из Берлина, где она училась у замечательного арфиста Макса Зааля.
В те годы Вера Георгиевна давала много концертов с Вадимом Васильевичем Борисовским. Молодые артисты всегда пользовались большим успехом. На одном из их концертов в Малом зале консерватории вступительное слово произнес А.В. Луначарский, горячо и ярко охарактеризовавший творчество талантливых музыкантов.
Помню, как Вера Георгиевна в 1935 году получила на Втором Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей первую премию, как в 1944 году ей присвоили звание доцента, как в 1956 году она — известная арфистка — сдала необходимые экзамены для получения диплома об окончании высшего учебного заведения. Помню, как ей присвоили звания профессора, заслуженной артистки, заслуженного деятеля искусств РСФСР (1951), а затем народной артистки республики (1966).
Многие черты натуры Веры Георгиевны как музыканта вызывают у меня восхищение.
Она неустанно стремится обогатить репертуар арфы, всегда включая в свои программы интересные новинки. Много сыграла она произведений советских композиторов, и значительное число их создано при ее непосредственных консультациях. Вера Георгиевна — автор ряда переложений и обработок. Из них отмечу произведения клавесинистов, „Утреннюю серенаду“ Прокофьева и „Китайский танец“ Равеля.
Обладая поистине виртуозной техникой, чистым, ясным звуком, Вера Георгиевна отличается также чувством музыкального стиля. Смело можно сказать, что в наши дни В.Г. Дулова — одна из крупнейших солисток-арфисток».
Артистическая жизнь Дуловой была бурной. Ее концертные маршруты очень часто нарушали привычные гастрольные рамки. Конечно, она регулярно выступала перед москвичами и ленинградцами, встречалась со слушателями всех культурных центров страны. Но бывала она и в таких местах, где редко концертируют артисты с мировым именем. Вот один из примеров. В 1955 году она играла музыку Глинки, Чайковского и других композиторов для полярников Нарьян-Мара, острова Диксона, мыса Челюскина, бухты Тикси и даже станции «Северный полюс-4».
Осенью 1941 года Вера Георгиевна вместе с мужем — известным певцом А. Батуриным, эвакуировались в Куйбышев (ныне Самара), как и весь состав Большого театра.
Здесь артистка играла в госпиталях, клубах, на предприятиях. Когда театр возвратился в Москву, вновь появились афиши с именем Дуловой. В программы концертов она всегда стремилась внести что-то новое, неизвестное слушателям. В молодости переиграв, пожалуй, весь арфовый репертуар, Дулова сделала немало переложений для арфы.
Однако еще более важный резерв видела она в творчестве современных композиторов.
Именно благодаря ее инициативе для этого, казалось бы, исключительно оркестрового инструмента создали интересные сольные пьесы А. Хачатурян, С. Василенко, А. Мосолов, Л Книппер, Н. Макарова, Е. Голубев. И в каждом таком случае на нотах стоит посвящение — Вере Георгиевне Дуловой. В то же время замечательная артистка познакомила слушателей с крупными сочинениями Э. Вила Лобоса, А. Жоливе, К. Паскаля, Э.-Г. Майера. Концерт последнего она исполняла на Первом международном фестивале современной музыки в Москве.
В декабре 1969 года в «Вечерней Москве» было напечатано интервью с Верой Дуловой, где она рассказала о программе предстоящего выступления в Доме ученых:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Знаменитый советский композитор Арам Хачатурян вспоминает о том времени: «Я познакомился с Давидом Ойстрахом в 1935 году в Ленинграде. Тогда меня, как молодого композитора, аспиранта Московской консерватории, выдвинули от Армении в члены жюри II Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Возможно, из-за того, что я был в прошлом виолончелистом, меня включили в жюри скрипачей. На этом конкурсе я впервые и услышал Ойстраха, впервые его увидел. До этого я лишь на афишах встречал его имя. Члены жюри, среди которых были лучшие профессора Советского Союза, в том числе М. Полякин и П. Столярский, имели блокноты и записывали туда впечатления по поводу игры участников конкурса. Но когда начал играть Ойстрах, я заметил, что многие закрыли блокноты и стали слушать. Закрыл свой блокнот и я. Это было такое вдохновенное, зрелое, артистическое исполнение программы, и в частности концерта Мендельсона, что не хотелось ничего дифференцировать, отмечать, раскладывать „по полочкам“, хотелось просто наслаждаться этим выдающимся исполнением. Несомненно, уже тогда была решена судьба первой премии».
Пресса заговорила об Ойстрахе после Международного конкурса скрипачей имени Венявского, состоявшегося в Варшаве в 1935 году. Последующая артистическая деятельность Ойстраха явилась непрерывной вереницей триумфов. Завоевав вторую премию на конкурсе имени Венявского, он два года спустя с блестящим успехом выступил на Международном конкурсе скрипачей имени Изаи в Брюсселе, где был удостоен первой премии. Уже в тот период печать западноевропейских стран называла его лучшим скрипачом Европы.
«К моменту отлета из Москвы Ойстрах заболел ангиной и прибыл в Брюссель совершенно больным, — пишет в своих мемуарах Илья Борисович Швейцер. — Естественно, он не мог в полную силу участвовать в первом туре конкурса — все надежды возлагались на второй. Не знаю, по чьей вине, но после первого тура у конкурсантов сложилось твердое убеждение, будто на втором нужно играть только первую часть концерта. Ойстрах сосредоточился на первой части Концерта Чайковского. Но в день выступления в 10 часов утра позвонил Абрам Ильич Ямпольский (представлявший в жюри нашу страну) и сообщил, что нужно, оказывается, играть все три части. Выступление Ойстраха было назначено на 12 часов дня, и потому можно представить, насколько потрясло его сообщение. Он связался с посольством СССР в Брюсселе и объявил о своем отказе выступать, так как финал Концерта был совершенно выключен из подготовки и намечался только к третьему туру. В посольстве не приняли отказа: его последствия, как было объявлено, могли бы оказаться значительно страшнее неудачного выступления».
Ввиду безвыходности положения Ойстраху пришлось идти на риск. Большую моральную помощь в этот момент ему оказал пианист-аккомпаниатор Абрам Дьяков, который и сам, будучи не готовым к выступлению, стал наскоро отмечать купюры в Третьей части. (В отличие от нашего Конкурса имени П.И. Чайковского, Концерт Чайковского на конкурсе в Брюсселе исполнялся в редакции и с купюрами Леопольда Ауэра.)
Конечно, концерт этот был прежде не раз сыгран Ойстрахом с эстрады. Но одно дело — играть перед обычной публикой, а другое — перед комиссией из лучших скрипачей и педагогов мира. Со слов Ойстраха, в первой части все складывалось нормально: ни на одну секунду он не терял самоконтроля и чувствовал положительную реакцию на свою игру. Вторая часть не представляла серьезного препятствия, а вот финал — это действительно наисложнейшее испытание для исполнителя. Сразу же после вступления, как мне рассказывал Давид Федорович, он впервые в жизни потерял управление собственной игрой. Нервное напряжение достигло апогея, или — как теперь определяют — он попал в стрессовую ситуацию. Какими спасительными ему казались музыкальные паузы, во время которых он набирал силы, чтобы все-таки благополучно закончить программу! А затем — в нарушение всех традиций — жюри стоя аплодировало Ойстраху.
А.И. Ямпольский, зная, что я являюсь близким другом Давида Федоровича, сказал мне: «Только тот, кто слышал Ойстраха на втором туре конкурса, может сказать, что он понимает величие Ойстраха. Даже Вы не можете представить себе предел его возможностей, несмотря на то, что Вы лучше всех знаете его игру». Пророческими оказались и слова Йозефа Сигети, который при встрече с Ойстрахом еще до начала конкурса сказал: «Вы — первый призер, я в том нисколько не сомневаюсь». «Но почему же?» — спросил Ойстрах. «Я слышал по радио Ваше выступление, — ответил Сигети, — когда Вы исполняли конкурсную программу. Меня потрясло исполнение Сонаты Изаи, после чего я понял, что Вы один из лучших скрипачей мира».
В 1939 году Ойстрах впервые исполнил новый скрипичный концерт Мясковского, а годом позже — Хачатуряна. Эти триумфальные премьеры окончательно подтвердили выдвижение Ойстраха в лидеры отечественной скрипичной школы.
В суровые военные годы скрипач ведет огромную работу, выступая на заводах, фабриках, в госпиталях, концертируя в осажденном Ленинграде. Тогда же рождается ставшее вскоре знаменитым трио Ойстрах-Оборин-Кнушевицкий.
После окончания войны, в сезоне 1946–1947 годов Ойстрах представил грандиозный цикл «Развитие скрипичного концерта», вызвавший огромный интерес музыкантов и слушателей.
Искусство скрипача вступило в пору творческой зрелости. 1950-е- 1960-е становятся периодом триумфальных гастролей Ойстраха на мировой арене.
Выступления Ойстраха, где бы они ни происходили, сопровождаются громадным успехом. Надо было видеть, как принимали за рубежом этого «величайшего из великих скрипачей современности», как писала одна из американская газет «Глоб Демократ» в связи с его концертами в США, чтобы представить себе подлинные масштабы мировой славы Ойстраха.
Во время гастролей 1959 года другая американская газета «Атланта Конститьюшн» так писала об Ойстрахе: «Он сочетает технический блеск Хейфеца, теплоту и богатство тона Стерна и Мильштейна с широким умственным и эмоциональным музыкальным горизонтом, необходимым действительно великому артисту».
Австрийский музыковед Марсель Рубин писал о концертах Ойстраха 1961 года в Вене: «Часто многие (в том числе и я) задают себе вопрос: в чем же неповторимость этого величайшего из живущих сейчас скрипачей? Мне кажется, что ответ на этот вопрос можно получить, перефразировав известный стих Гете: „Здесь само собой разумеющееся становится событием“. И действительно, Ойстрах играет не „своего“ Бетховена, точно так же, как он играет не своего Баха, Моцарта, Брамса и Чайковского.
Он играет произведения Бетховена и других мастеров скрипичной литературы так, что слушатель уверен в полном соответствии оригинала и воспроизведения. Концерт Бетховена прозвучал с той чистотой, с тем величием чувства, какие отвечают светлой человечности великого Бетховена».
А вот высказывание венской газеты «Нойес Остеррайх» об Ойстрахе: «Он обладает техникой Франческатти, которая в каденции первой части концерта Бетховена достигает своей вершины, а также простой, безыскусственной манерой исполнения Мильштейна, теплотой и искренностью Исаака Стерна…»
Сам Исаак Стерн, великий скрипач, также не скрывал восхищение русским коллегой: «На сцене Ойстрах производил впечатление колосса: его ноги крепко стояли на земле, он гордо держал скрипку, творя музыку, изливавшуюся в бесконечном потоке красоты и изящества.
В игре Ойстраха постоянно ощущалась красота настроения, были ли это быстрые пассажи или медленные, долгие фразы. Внезапные взрывы большой энергии сменялись нежными, ласкающими нюансами музыки. Под его смычком на всех градациях звучания безукоризненно возникал округлый, нежный тон. Его звучание никогда не становилось форсированным и не выходило за границы прекрасного. И всегда — чудесная чистота интонации, привлекавшая неизменной гармоничностью. Это — черты искусства Ойстраха, которые остаются и по которым мы помним его».
В заключение приведем слова Э. Найера: «Какой это был скрипач! Он как бы завершал вековые традиции мирового скрипичного искусства и был не менее велик, чем величайшие скрипачи прошлого.
Он обладал совершенной виртуозной техникой и всегда открывал что-то новое в области выразительности. Его звук был настолько „носким“ и сильным, что перекрывал фортиссимо оркестра. И в передаче проникновенности, нежности, сосредоточенности он волновал как никто другой. Большой мастер, он был в то же время далек от академичности, был наполнен живой, бьющей через край музыкальностью. Его поразительное понимание музыки позволяло ему мгновенно схватывать музыкальную форму, стиль, специфику любого произведения. И везде — необыкновенное величие! Он был гениальным, поистине универсальным художником, и струны его инструмента излучали очарование.
Человечность его интерпретации свидетельствовала о глубочайшем знании психики людей, о том, что в искусстве он умело отличал правду от лжи, великое от посредственного».
Ойстрах любил музыку и был ей бесконечно предан. В последние годы жизни, несмотря на тяжелую болезнь, Давид Федорович продолжал играть и дирижировать, потому что вне музыки он себя не представлял.
Умер Давид Федорович Ойстрах 24 октября 1974 года.
ВЕРА ГЕОРГИЕВНА ДУЛОВА
/1910-2000/
Волшебное звучание арфы Дуловой вызывало восхищение и критиков, и любителей искусства. В отзывах прессы на ее игру неизменно присутствовали блистательные отзывы: «Волшебство», «Арфистка мирового класса», «Вера Дулова — мировой виртуоз», «Величайший мастер игры на арфе», «Великолепное искусство советской артистки».
Однажды после выступления Дуловой президент Международного общества арфистов Пьер Жаме сказал:
«Мне никогда не приходилось слышать подобной игры. Вера Дулова достигла не только вершины технического совершенства, но и величайшего артистического мастерства. Она по праву считается лучшей арфисткой мира».
Вера Георгиевна Дулова родилась 27 января 1910 года в Москве. Музыка из поколения в поколение господствовала в семье Дуловых. Ее бабушка была в числе первых выпускников Московской консерватории, где училась у самого Н.Г. Рубинштейна. Отец, профессор Г.Н. Дулов, в той же консерватории вел класс скрипки, а мать была солисткой Мариинского театра. Неудивительно, что и Вера Георгиевна с детства выбрала музыкальное поприще. Только вот инструмент был выбран не совсем обычный — арфа.
«В 1920 году профессор Московской консерватории скрипач Георгий Николаевич Дулов привел ко мне свою десятилетнюю дочь Верочку и просил взять ее в мой класс, — вспоминает К. Эрдели. — Верочка была очаровательна — хорошенькая, шустрая, с черными, как спелая вишня, глазами, веселая, привлекающая общее внимание и притом очень музыкальная.
Я с охотой взялась работать с Верочкой, поступившей в первый класс консерватории (тогда еще не было деления на школу и вуз и в консерватории имелось девять классов).
Занятия наши проходили успешно, я привязалась к Верочке всем сердцем, создавала для нее специальную детскую литературу, просиживала у них в доме все свободные минуты. Арфы мои, конечно, находились всецело в ее распоряжении.
Верочка не замедлила проявить выдающиеся музыкальные данные. Мы играли с ней дуэты арф, а затем она начала выступать и отдельно. К осени 1922 года Верочка настолько успешно подвинулась, что я нашла возможным устроить ей собственный концерт. Программа была составлена соответственно ее возможностям.
Многочисленная публика приветствовала юную исполнительницу, наградив ее цветами и подарками».
Два года спустя Вера Дулова попала в класс замечательной арфистки Марии Корчинской. «Это была любовь с первого взгляда», — вспоминает Вера Георгиевна.
Атмосфера подлинного искусства, вдохновенного творчества окружала прославленную артистку и помогала ее ученикам, преодолевая трудности, идти к вершинам мастерства.
Вера Дулова делала большие успехи, и директор консерватории М.М. Ипполитов-Иванов подарил ей старую арфу, правда, без струн.
По окончании консерватории Дулова получила стипендию «Фонда помощи молодым дарованиям», учрежденную наркомом А.В. Луначарским, и отправилась в Берлин совершенствоваться у Макса Зааля, который пользовался высочайшим авторитетом в области арфовой педагогики — его ученики украшали лучшие оркестры мира. Впрочем, маститый музыкант считал, что гостья из Москвы вполне подготовлена к самостоятельной деятельности. Дулова с успехом выступала перед зарубежной аудиторией и, в частности, играла с оркестром под управлением Бруно Вальтера.
«Юная хрупкая арфистка управляет своим трудным инструментом с большой уверенностью и грацией, — писали о ней тогда. — Она извлекает все, что возможно, из благодарного для сольных выступлений инструмента».
Поездка в Германию принесла ей и новые репертуарные накопления. Немало времени провела она в библиотеках, где обнаружила несколько забытых произведений композиторов XVII–XVIII веков.
«Я живой свидетель всех ее успехов на поприще арфового исполнительства, — пишет в своей книге К. Эрдели. — Как сейчас помню первый концерт Веры Георгиевны, который она дала в Малом зале Московской консерватории 30 марта 1929 года после возвращения из Берлина, где она училась у замечательного арфиста Макса Зааля.
В те годы Вера Георгиевна давала много концертов с Вадимом Васильевичем Борисовским. Молодые артисты всегда пользовались большим успехом. На одном из их концертов в Малом зале консерватории вступительное слово произнес А.В. Луначарский, горячо и ярко охарактеризовавший творчество талантливых музыкантов.
Помню, как Вера Георгиевна в 1935 году получила на Втором Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей первую премию, как в 1944 году ей присвоили звание доцента, как в 1956 году она — известная арфистка — сдала необходимые экзамены для получения диплома об окончании высшего учебного заведения. Помню, как ей присвоили звания профессора, заслуженной артистки, заслуженного деятеля искусств РСФСР (1951), а затем народной артистки республики (1966).
Многие черты натуры Веры Георгиевны как музыканта вызывают у меня восхищение.
Она неустанно стремится обогатить репертуар арфы, всегда включая в свои программы интересные новинки. Много сыграла она произведений советских композиторов, и значительное число их создано при ее непосредственных консультациях. Вера Георгиевна — автор ряда переложений и обработок. Из них отмечу произведения клавесинистов, „Утреннюю серенаду“ Прокофьева и „Китайский танец“ Равеля.
Обладая поистине виртуозной техникой, чистым, ясным звуком, Вера Георгиевна отличается также чувством музыкального стиля. Смело можно сказать, что в наши дни В.Г. Дулова — одна из крупнейших солисток-арфисток».
Артистическая жизнь Дуловой была бурной. Ее концертные маршруты очень часто нарушали привычные гастрольные рамки. Конечно, она регулярно выступала перед москвичами и ленинградцами, встречалась со слушателями всех культурных центров страны. Но бывала она и в таких местах, где редко концертируют артисты с мировым именем. Вот один из примеров. В 1955 году она играла музыку Глинки, Чайковского и других композиторов для полярников Нарьян-Мара, острова Диксона, мыса Челюскина, бухты Тикси и даже станции «Северный полюс-4».
Осенью 1941 года Вера Георгиевна вместе с мужем — известным певцом А. Батуриным, эвакуировались в Куйбышев (ныне Самара), как и весь состав Большого театра.
Здесь артистка играла в госпиталях, клубах, на предприятиях. Когда театр возвратился в Москву, вновь появились афиши с именем Дуловой. В программы концертов она всегда стремилась внести что-то новое, неизвестное слушателям. В молодости переиграв, пожалуй, весь арфовый репертуар, Дулова сделала немало переложений для арфы.
Однако еще более важный резерв видела она в творчестве современных композиторов.
Именно благодаря ее инициативе для этого, казалось бы, исключительно оркестрового инструмента создали интересные сольные пьесы А. Хачатурян, С. Василенко, А. Мосолов, Л Книппер, Н. Макарова, Е. Голубев. И в каждом таком случае на нотах стоит посвящение — Вере Георгиевне Дуловой. В то же время замечательная артистка познакомила слушателей с крупными сочинениями Э. Вила Лобоса, А. Жоливе, К. Паскаля, Э.-Г. Майера. Концерт последнего она исполняла на Первом международном фестивале современной музыки в Москве.
В декабре 1969 года в «Вечерней Москве» было напечатано интервью с Верой Дуловой, где она рассказала о программе предстоящего выступления в Доме ученых:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67