А затем с размаху ударил Джеймса кулаком в лицо, содрав о его зубы кожу на костяшках пальцев. Джеймс откинулся на спинку сиденья, прикрывая рот рукой. Десны кровоточили, и он внимательно осмотрел пальцы, нет ли крови и на них.
Мэтт освободил ручной тормоз, проверил, не приближается ли какая-нибудь машина, посигналил, что выезжает, – и выехал на дорогу.
– Попытайся снова, – сказал он.
– Да как ты только… мать твою!… – Джеймс ощупывал рот.
– Это тебе не за то, что удрал от жены и детей. Это за то, что ты делаешь вид, как будто ничего особенного не случилось, и за то, что подсовываешь мне эту дурацкую тухлую историю. Ну а теперь придумай что-нибудь получше.
– Да что ты хочешь от меня услышать, ради Христа?
– Подумай сам.
– Ты ничего не понимаешь, Мэтт. Сейчас я уже больше ничего не могу.
– Что значит «ничего»?
– Ничего из того, что делал раньше. Быть мужем, любовником, отцом, боссом. Я болен, Мэтт. Честное слово. Мне… очень хреново. Такое ощущение, словно что-то вот-вот не выдержит и взорвется. Я чувствую себя так, будто нечто пожирает меня изнутри и дело идет к тому, что в один прекрасный день кто-нибудь найдет посреди мостовой этот пустой костюм, рубашку, галстук, а меня-то самого внутри и не будет. Не могу объяснить это лучше.
– Я тебя не понимаю, Джеймс. Что за идея была – прихватить в отпуск одну из твоих чертовых подружек? Это тебя как-нибудь взбодрило? Добавило сил? Потому что это просто сумасшедший дом.
– Да с чего ты взял?…
– Не придуривайся, Джеймс. Даже Сабина в курсе.
Джеймс мрачно поглядывал в окно.
– Что она знает?
– Мне на это наплевать. Сейчас меня только интересует, каким же это надо быть извращенцем, чтобы так осложнить себе две недели во Франции.
– Я хотел, чтобы рядом был человек, способный обо мне позаботиться, вот и все. От Сабины заботы не дождешься.
– Вот это да! Лучше бы я услышал от тебя жалкую ложь, чем это нытье.
Это было долгое и темное возвращение домой. Дождь прекратился, как только они покинули северные предгорья Пиренеев, но зато подул новый ветер – неведомо откуда. Большую часть дороги они проехали молча. Мэтт курил сигарету за сигаретой, зная, что в своей машине Джеймс курить не позволял. А тот безвольно обмяк на сиденье, с опухшими губами и кровоподтеками на лице, и также курил.
Когда они наконец приехали, их ожидала только Сабина.
– Разбирайся с ним сама, – сказал Мэтт и стал подниматься по лестнице. Крисси не спала, читая при тусклом оранжевом свете прикроватной лампы. Мэтт сбросил ботинки, и они с тяжелым стуком ударились о голые половицы. Он разделся и забрался в кровать рядом с Крисси.
– Где они сейчас? – спросила она.
– Я оставил их в кухне.
– Что у тебя с рукой?
– Содрал кожу на пальцах. Ерунда.
Крисси выключила свет и откинулась на подушку, вслушиваясь в темноту. Через некоторое время Мэтт произнес:
– Твои попытки что-нибудь услышать не дают мне уснуть.
– Я ничего не слышу. Не сказано ни слова.
– Да? Тогда давай спать.
– Ну что ж, если ничего не сказано, то это уже говорит само за себя, правда?
– Спокойной ночи, – ответил Мэтт.
33
Очнувшись от сна, Джесси обнаружила, что на краю ее кровати кто-то сидит. Даже в полумраке она узнала посетителя. Прежде чем фигура заговорила, Джесси распознала знакомые запахи духов и кожи. Она притворилась спящей, но чувствовала холодные пальцы, поглаживающие ее лоб.
– Джесси, ты меня слышишь? Я вынуждена разбудить тебя. Нет, не беспокойся о Бет. Она спит. И все спят. Мне нужно кое-что тебе сказать. Они не хотят, чтобы мы с тобой беседовали, потому-то мне и пришлось зайти к тебе сейчас; времени у нас не много. Что-то должно случиться, Джесси. Я не знаю, что именно, но есть кое-какие соображения, которыми я должна с тобой поделиться, пока есть такая возможность. Нет, ничего не говори. Сейчас слушай меня.
Я уже говорила тебе, что существуют ангелы и демоны, ты это знаешь, и я упоминала, что иногда бывает трудно их различить. Дело в том, что демоны притворяются ангелами, а те не всегда присутствуют там, где мы ожидаем их найти. Я пришла рассказать тебе о том, что происходит сейчас между твоими родителями, и о том, что творится в этом доме: важно, чтобы ты не думала будто все неприятные события последних дней имеют к тебе какое-то отношение или что ты хотя бы в малой степени ответственна за них. Ты не несешь никакой ответственности, Джесси, совсем никакой, даже если думаешь, что в чем-то виновата. Я знаю это, потому что сама чувствовала то же самое, когда была в твоем возрасте. Меня преследовали точно такие же чувства. Если между матерью и отцом сейчас какие-то разногласия, это никак не связано с твоим поведением.
Знаешь ли ты, что такое вампир? Конечно, знаешь. Все знают. Я хочу рассказать тебе об одном особенном типе вампиров, которые называются психическими вампирами. Они не рядятся в театральные одежды и не спят в гробах; наоборот, они выглядят как совершенно нормальные люди – или, скорее, как совершенно обычные люди, но слабые здоровьем. Психическими вампирами их окрестили потому, что они высасывают из других людей энергию, в то время как обычные вампиры высасывают кровь. Энергия, ум, живость, веселье – вот их пища. Они паразитируют на всем самом светлом и прекрасном, что несет с собой жизнь, лишают мир сверкающей радуги дождя, и после соприкосновения с ними каждый чувствует себя опустошенным. С ними тяжело иметь дело, они сварливы, любят затевать бессмысленные споры и умышленно выбирают для себя личину человека, нуждающегося в сострадании. Иногда они даже не сознают, что творят. Их вампиризм является особой субстанцией, которая выходит из человека и принимает форму его друга, родственника или коллеги. Это явление слегка напоминает лунатизм. Вампиры такого сорта гоже ходят во сне, но у них эти прогулки происходят в дневное время, тогда как настоящие сомнамбулы блуждают по ночам. Но все же лучшее время для психических вампиров – ночь: днем они питаются, а ночью наливаются силой. Не каждый способен их распознать. У меня эта способность есть. У тебя, Джесси, она тоже есть, или ты можешь ее и себе развить. В этом доме имеется такой вампир, и я пытаюсь защитить тебя от него. Я хочу дать тебе что-то вроде амулета, только это будет не чеснок, не распятие, не серебряная пуля; это будет нечто иное.
Я знаю, что ты удивлена. Тебя интересует, почему некоторые люди являются психическими вампирами, а другие нет. Ну что ж, позволь мне пояснить это. Иногда люди превращаются в таких вампиров в детстве, когда они очень малы; возможно, это превращение произошло в далеком прошлом; может случиться, что вампиризм просто не проявляется. Когда я была девочкой… когда я была такой девочкой, как ты сейчас, я… я…
Никогда не целуй ангела, Джесси. Ты подхватишь эту заразу. Никогда не занимайся любовью с кем-либо из них. Если ты уже заражена, ты начинаешь видеть мир их глазами. Пятое измерение, в котором они обитают, ужасно. Время там течет не так, как в нашем мире, не сыпется песчинками, нет-нет. Это мир теней и черноты, мир переливающегося света, который не мог бы тебе и во сне пригрезиться, мир устрашающий и прекрасный. Это измерение населяют демоны, дьяволицы и оборотни, и из него нет выхода…
Однажды я поцеловала ангела и…
Я научила тебя наблюдать за грозами и за людьми во время грозы. Знаешь, что происходит во время грозы? Лица людей меняются, изменяются их тела, кровяное давление, обмен веществ в их организмах. Воздух в это время наполнен ангелами и демонами, выходящими наружу из людей. Ты увидишь и узнаешь их, когда это случится. Надвигается мощная гроза. Я хочу, чтобы ты была готова к этому.
Однажды мне пришлось жить вместе с психическим вампиром. Он совершенно опустошил меня. Он хотел забрать все, что у меня было. Это могло продолжаться годы… Человек постепенно становится все слабее и слабее и не может понять, что происходит. Остерегайся замужества, Джесси, остерегайся мужчин. Особенно тех, которых разъедает выпивка, наркотики или власть. Видя твое сочувствие, они начинают жаловаться, стонать и убеждать тебя в своей любви, а сами в это время… Еще надо знать о демонах-инкубах, о приемах, которыми они пользуются, когда подбираются к тебе, чтобы покормиться. Большинство людей думают, что они приходят только по ночам, садятся тебе на грудь и пытаются тобой попользоваться. Но поверь мне, Джесси, это может случиться, даже когда ты бодрствуешь. Думаешь, например, что ведешь с кем-нибудь совершенно обычную беседу, ну, скажем, обедаешь с ним или прихлебываешь кофе, а в это время сидящие в нем инкубы выходят наружу… сгустки грязной эктоплазмы… припадают к тебе на плечо или на колени и жадно высасывают твою энергию своим грубым языком.
А суккубы, Джесси, – то есть женщины-демоницы – могут кормиться двумя ртами сразу. Догадалась, что это за рты?
Ты знаешь, откуда мы появились, Джесси? Из красной земли. То есть из глины. На языке древних евреев ее название звучит как «Адам». Мы вышли из навоза. И все живущее на земле произошло оттуда же – ты это знаешь?… Спишь? Это не существенно. Ты полностью воспринимаешь все, что тебе сказано, пока ты спишь. Разве ты этого не знала? Люди об этом не подозревают, но они все слышат, запоминают и действуют в соответствии с услышанным. Вот почему своим любимым самое важное говорят именно тогда, когда те спят. О да, если бы не было навоза, то не было бы жизни. Навоз – это мы, Джесси. Помет – это мы. Но нас хранит искра. Божественная искра. Ты ее видела? В грязи, во мраке, в смрадном облаке разложения – всюду проносятся крошечные искры. Назовем это Богом. Я учила тебя, как взрастить такую искру, Джесси. В зеркале. Эти крохотные искры – зародыши наших вторых сущностей, наших лучших, более высоких сущностей, и все, что нас окружает, помимо этих искр, еще отдает зловонием материи. Все сущее – загнивающая мерзость. Но искра, Джесси, искра! Это она учит нас думать, говорить, правильно поступать. Она учит нас понимать язык ангелов. Она уносит нас ввысь и возвращает на наше место в облаках.
Ты спишь, Джесси? Джесси! Не пугайся. Ничего не бойся. Я решила, что буду наблюдать за тобой, присматривать за тобой. Тебе нечего опасаться. Ты спишь, Джесси? Действительно спишь?
Джесси слышала дыхание той, что пришла в темноте, и теперь наблюдала за ней. Затем скрипнула половица, и дверь спальни тихо закрылась. Фигура удалилась. Джесси села в кровати, стараясь убедиться, что Бет все еще спит и не слышала ничего из сказанного. Она прижала руки к своей неразвившейся груди и почувствовала, что сердце, словно молот, стучит и стучит.
34
Существуют лишь два типа молний – разветвленная и шаровая. Так называемая сплошная молния, зарница, – это та же разветвленная молния, отраженная в облачном слое. Шаровая молния наблюдается значительно реже, хотя и не столь редко, чтобы ее можно было считать исключительным явлением. Она представляет собой разряд, который буквально сворачивается в шар, а затем либо взрывается, либо просто затухает из-за рассеяния энергии.
Шаровая молния ведет себя весьма шаловливо и известна тем, что может, скажем, прокатиться через весь дом, от двери до двери, или по проходу между сиденьями в самолете, к ужасу пассажиров. Разветвленной молнии «игривость» присуща в значительно меньшей пенсии.
35
Незадолго до рассвета Мэтт проснулся от громкого уханья совы, раздававшегося где-то совсем близко. Оторвав голову от подушки, он обнаружил, что Крисси рядом нет. Окно было открыто, ставни тоже, и серый предрассветный туман, неподвижный и призрачный, свешивался ниже подоконника, подобно рваным кускам облака. Мэтт встал, натянул шорты и взял с кровати одеяло.
На кухне горел свет, и дверь стояла широко распахнутой. Он вышел в патио; утренний холодок слегка покалывал кожу. Свет играл оттенками перламутра в ожидании радуги; в тумане, казалось, вязнут и замедляются даже мысли. Все еще храня тепло постели, Мэтт вышел из патио и ступил на траву; ноги сразу же онемели от холодной росы. Он молча двинулся по газону к бассейну, неся под мышкой одеяло.
Там, неподвижная, как статуя, с опущенными в воду ногами и совершенно обнаженная, сидела Крисси, глядя невидящим взором на поверхность воды. Подойдя к ней вплотную, Мэтт не стал ее окликать: он знал, что жена спит. Ее глаза были закрыты, а на лице блуждала рассеянная улыбка. Утренняя влага застыла у нее на плечах, словно восковой налет на кожице винограда.
– Не хочешь проснуться? – ласково спросил Мэтт.
Крисси вдруг подняла глаза и, не пробуждаясь, покосилась на отдаленные холмы. Мэтт очень бережно накинул ей на плечи одеяло.
– Как бы нам вернуть тебя в постель, чтобы ты не проснулась? – сказал Мэтт.
– А сколько человек может влезть в машину? – Крисси, похоже, вела разговор на другую тему.
Мэтт почти уже приготовил ответ, когда где-то устрашающе близко вдруг снова заухала сова. Лицо Мэтта вспыхнуло. Сверху полетели белые перья и на секунду заполонили собой все небо, затем под карнизом дома послышался шорох. Крисси проследила глазами полет птицы.
– Птица-предвестник, – сказала она, вытаскивая ноги из воды.
– Вот ты и вернулась, – обрадовался Мэтт.
– Долго я здесь так сидела?
– Не знаю. Я только что проснулся. Почему-то чувствовал, что снова найду тебя в саду.
– Мне холодно.
Мэтт помог ей подняться и прижал к себе:
– Ты холодная, как ледышка. Хочешь снова лечь?
– Спать совсем не хочется.
– Пошли, по крайней мере, в дом.
Пока Мэтт зажигал плиту и готовил горячий напиток, Крисси пошла наверх, чтобы что-нибудь на себя накинуть. На лестничной площадке она встретила Рейчел.
– Можно подумать, что все уже проснулись, – сказала Крисси.
– Мне казалось, я что-то услышала, – пробормотала Рейчел и скрылась в ванной комнате.
– Рейчел встала, – сообщила Крисси Мэтту. – Должно быть, мы ее разбудили. Но, по-моему, она выходила из комнаты девочек. Что, интересно, ей там понадобилось?
– На, выпей. Будем смотреть, как рассвет пробивается сквозь туман?
– Как ты думаешь, – спросила Джесси Сабину за завтраком, – наш папа психический вампир?
В прошлый свой визит Доминика оставила несколько яиц, и Сабина сейчас их взбивала; но, услышав вопрос дочери, прервала это занятие и резко обернулась:
– Что-что?!
Бет захихикала. Джесси покраснела, посмотрела на Рейчел и отвела взгляд.
– Я просто размышляю вслух.
– Размышляешь вслух?! – взорвалась Сабина. – Я не желаю, чтобы ты размышляла вслух! Кто тебе такое сказал? Джесси, посмотри на меня. Я сказала, посмотри на меня! Я хочу знать, кто тебя надоумил. – Сабина, водившая до этого по сковороде деревянной лопаткой, швырнула ее на чистый стол. Капли яичной смеси забрызгали Бет и Рейчел. – Ну же! Отвечай сейчас же! Отвечай!
Ее лицо, вспыхнувшее злым румянцем, стало похожим на красную резиновую маску, когда она нависла над Джесси. Бет начала хныкать. На сковороде горели яйца. Рейчел встала и убавила огонь.
– Отправляйся в свою комнату! – вопила Сабина. – И не смей показываться мне на глаза, пока не будешь готова ответить на вопрос! Ты меня слышишь?! Пошла вон!
Джесси встала и пошла, причем очень быстро. Полыхая яростью, Сабина устремила гневный взгляд на Рейчел, словно собираясь прожечь ту насквозь. Крепко сцепив руки, она вышла из кухни в патио; ее трясло, она так распалилась от злобы, что впору было бы – принимая во внимание хрупкую сухую траву на окружающих пастбищах – позаботиться об огнетушителях. Тем временем Рейчел подошла к Бет, сидевшей на стуле, и взяла ее на руки. Увидев это, Сабина снова ворвалась на кухню и выхватила ребенка из ее объятий. Злые слова, которыми две женщины готовы были обменяться, не успели прозвучать: на пороге, вытирая полотенцем волосы досуха, появился сонный, но успевший побриться Мэтт.
– Что происходит? Что за шум?
– Сабина показывает свой характер, – ответила Рейчел.
Та ответила язвительным взглядом. Мэтт отбросил полотенце, взял Сабину, с ее молчаливого согласия, под руку, вывел из кухни и проследовал с нею через темную гостиную, оттуда направил ее к передней двери, а потом – за порог на яркое солнце.
– Пойдем прогуляемся.
– Я же в халате, – слабо запротестовала Сабина.
– Здесь вокруг никого нет. Пройдемся до церкви. И вот Сабина (в домашних тапочках и голубом
шелковом кимоно) и Мэтт (босиком) направились в тишине к запертой церкви. Они сели на скамью за оградой церковного кладбища, напротив величественной кукурузы, прямо на солнцепеке. Ярость Сабины отступила, оставив лишь красные пятна на ее щеках и шее. Мэтту казалось, что в своем кимоно и встрепанная она выглядела так, будто минуту назад занималась любовью, и он ей об этом сказал.
– Мэтт, не дразни меня.
– Я и не дразню. Что за дьявольщина тут творится?
– Не знаю. Все рушится. Джеймс и двух слов не проронил с тех пор, как ты привез его обратно. Не представляю, как себя с ним вести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Мэтт освободил ручной тормоз, проверил, не приближается ли какая-нибудь машина, посигналил, что выезжает, – и выехал на дорогу.
– Попытайся снова, – сказал он.
– Да как ты только… мать твою!… – Джеймс ощупывал рот.
– Это тебе не за то, что удрал от жены и детей. Это за то, что ты делаешь вид, как будто ничего особенного не случилось, и за то, что подсовываешь мне эту дурацкую тухлую историю. Ну а теперь придумай что-нибудь получше.
– Да что ты хочешь от меня услышать, ради Христа?
– Подумай сам.
– Ты ничего не понимаешь, Мэтт. Сейчас я уже больше ничего не могу.
– Что значит «ничего»?
– Ничего из того, что делал раньше. Быть мужем, любовником, отцом, боссом. Я болен, Мэтт. Честное слово. Мне… очень хреново. Такое ощущение, словно что-то вот-вот не выдержит и взорвется. Я чувствую себя так, будто нечто пожирает меня изнутри и дело идет к тому, что в один прекрасный день кто-нибудь найдет посреди мостовой этот пустой костюм, рубашку, галстук, а меня-то самого внутри и не будет. Не могу объяснить это лучше.
– Я тебя не понимаю, Джеймс. Что за идея была – прихватить в отпуск одну из твоих чертовых подружек? Это тебя как-нибудь взбодрило? Добавило сил? Потому что это просто сумасшедший дом.
– Да с чего ты взял?…
– Не придуривайся, Джеймс. Даже Сабина в курсе.
Джеймс мрачно поглядывал в окно.
– Что она знает?
– Мне на это наплевать. Сейчас меня только интересует, каким же это надо быть извращенцем, чтобы так осложнить себе две недели во Франции.
– Я хотел, чтобы рядом был человек, способный обо мне позаботиться, вот и все. От Сабины заботы не дождешься.
– Вот это да! Лучше бы я услышал от тебя жалкую ложь, чем это нытье.
Это было долгое и темное возвращение домой. Дождь прекратился, как только они покинули северные предгорья Пиренеев, но зато подул новый ветер – неведомо откуда. Большую часть дороги они проехали молча. Мэтт курил сигарету за сигаретой, зная, что в своей машине Джеймс курить не позволял. А тот безвольно обмяк на сиденье, с опухшими губами и кровоподтеками на лице, и также курил.
Когда они наконец приехали, их ожидала только Сабина.
– Разбирайся с ним сама, – сказал Мэтт и стал подниматься по лестнице. Крисси не спала, читая при тусклом оранжевом свете прикроватной лампы. Мэтт сбросил ботинки, и они с тяжелым стуком ударились о голые половицы. Он разделся и забрался в кровать рядом с Крисси.
– Где они сейчас? – спросила она.
– Я оставил их в кухне.
– Что у тебя с рукой?
– Содрал кожу на пальцах. Ерунда.
Крисси выключила свет и откинулась на подушку, вслушиваясь в темноту. Через некоторое время Мэтт произнес:
– Твои попытки что-нибудь услышать не дают мне уснуть.
– Я ничего не слышу. Не сказано ни слова.
– Да? Тогда давай спать.
– Ну что ж, если ничего не сказано, то это уже говорит само за себя, правда?
– Спокойной ночи, – ответил Мэтт.
33
Очнувшись от сна, Джесси обнаружила, что на краю ее кровати кто-то сидит. Даже в полумраке она узнала посетителя. Прежде чем фигура заговорила, Джесси распознала знакомые запахи духов и кожи. Она притворилась спящей, но чувствовала холодные пальцы, поглаживающие ее лоб.
– Джесси, ты меня слышишь? Я вынуждена разбудить тебя. Нет, не беспокойся о Бет. Она спит. И все спят. Мне нужно кое-что тебе сказать. Они не хотят, чтобы мы с тобой беседовали, потому-то мне и пришлось зайти к тебе сейчас; времени у нас не много. Что-то должно случиться, Джесси. Я не знаю, что именно, но есть кое-какие соображения, которыми я должна с тобой поделиться, пока есть такая возможность. Нет, ничего не говори. Сейчас слушай меня.
Я уже говорила тебе, что существуют ангелы и демоны, ты это знаешь, и я упоминала, что иногда бывает трудно их различить. Дело в том, что демоны притворяются ангелами, а те не всегда присутствуют там, где мы ожидаем их найти. Я пришла рассказать тебе о том, что происходит сейчас между твоими родителями, и о том, что творится в этом доме: важно, чтобы ты не думала будто все неприятные события последних дней имеют к тебе какое-то отношение или что ты хотя бы в малой степени ответственна за них. Ты не несешь никакой ответственности, Джесси, совсем никакой, даже если думаешь, что в чем-то виновата. Я знаю это, потому что сама чувствовала то же самое, когда была в твоем возрасте. Меня преследовали точно такие же чувства. Если между матерью и отцом сейчас какие-то разногласия, это никак не связано с твоим поведением.
Знаешь ли ты, что такое вампир? Конечно, знаешь. Все знают. Я хочу рассказать тебе об одном особенном типе вампиров, которые называются психическими вампирами. Они не рядятся в театральные одежды и не спят в гробах; наоборот, они выглядят как совершенно нормальные люди – или, скорее, как совершенно обычные люди, но слабые здоровьем. Психическими вампирами их окрестили потому, что они высасывают из других людей энергию, в то время как обычные вампиры высасывают кровь. Энергия, ум, живость, веселье – вот их пища. Они паразитируют на всем самом светлом и прекрасном, что несет с собой жизнь, лишают мир сверкающей радуги дождя, и после соприкосновения с ними каждый чувствует себя опустошенным. С ними тяжело иметь дело, они сварливы, любят затевать бессмысленные споры и умышленно выбирают для себя личину человека, нуждающегося в сострадании. Иногда они даже не сознают, что творят. Их вампиризм является особой субстанцией, которая выходит из человека и принимает форму его друга, родственника или коллеги. Это явление слегка напоминает лунатизм. Вампиры такого сорта гоже ходят во сне, но у них эти прогулки происходят в дневное время, тогда как настоящие сомнамбулы блуждают по ночам. Но все же лучшее время для психических вампиров – ночь: днем они питаются, а ночью наливаются силой. Не каждый способен их распознать. У меня эта способность есть. У тебя, Джесси, она тоже есть, или ты можешь ее и себе развить. В этом доме имеется такой вампир, и я пытаюсь защитить тебя от него. Я хочу дать тебе что-то вроде амулета, только это будет не чеснок, не распятие, не серебряная пуля; это будет нечто иное.
Я знаю, что ты удивлена. Тебя интересует, почему некоторые люди являются психическими вампирами, а другие нет. Ну что ж, позволь мне пояснить это. Иногда люди превращаются в таких вампиров в детстве, когда они очень малы; возможно, это превращение произошло в далеком прошлом; может случиться, что вампиризм просто не проявляется. Когда я была девочкой… когда я была такой девочкой, как ты сейчас, я… я…
Никогда не целуй ангела, Джесси. Ты подхватишь эту заразу. Никогда не занимайся любовью с кем-либо из них. Если ты уже заражена, ты начинаешь видеть мир их глазами. Пятое измерение, в котором они обитают, ужасно. Время там течет не так, как в нашем мире, не сыпется песчинками, нет-нет. Это мир теней и черноты, мир переливающегося света, который не мог бы тебе и во сне пригрезиться, мир устрашающий и прекрасный. Это измерение населяют демоны, дьяволицы и оборотни, и из него нет выхода…
Однажды я поцеловала ангела и…
Я научила тебя наблюдать за грозами и за людьми во время грозы. Знаешь, что происходит во время грозы? Лица людей меняются, изменяются их тела, кровяное давление, обмен веществ в их организмах. Воздух в это время наполнен ангелами и демонами, выходящими наружу из людей. Ты увидишь и узнаешь их, когда это случится. Надвигается мощная гроза. Я хочу, чтобы ты была готова к этому.
Однажды мне пришлось жить вместе с психическим вампиром. Он совершенно опустошил меня. Он хотел забрать все, что у меня было. Это могло продолжаться годы… Человек постепенно становится все слабее и слабее и не может понять, что происходит. Остерегайся замужества, Джесси, остерегайся мужчин. Особенно тех, которых разъедает выпивка, наркотики или власть. Видя твое сочувствие, они начинают жаловаться, стонать и убеждать тебя в своей любви, а сами в это время… Еще надо знать о демонах-инкубах, о приемах, которыми они пользуются, когда подбираются к тебе, чтобы покормиться. Большинство людей думают, что они приходят только по ночам, садятся тебе на грудь и пытаются тобой попользоваться. Но поверь мне, Джесси, это может случиться, даже когда ты бодрствуешь. Думаешь, например, что ведешь с кем-нибудь совершенно обычную беседу, ну, скажем, обедаешь с ним или прихлебываешь кофе, а в это время сидящие в нем инкубы выходят наружу… сгустки грязной эктоплазмы… припадают к тебе на плечо или на колени и жадно высасывают твою энергию своим грубым языком.
А суккубы, Джесси, – то есть женщины-демоницы – могут кормиться двумя ртами сразу. Догадалась, что это за рты?
Ты знаешь, откуда мы появились, Джесси? Из красной земли. То есть из глины. На языке древних евреев ее название звучит как «Адам». Мы вышли из навоза. И все живущее на земле произошло оттуда же – ты это знаешь?… Спишь? Это не существенно. Ты полностью воспринимаешь все, что тебе сказано, пока ты спишь. Разве ты этого не знала? Люди об этом не подозревают, но они все слышат, запоминают и действуют в соответствии с услышанным. Вот почему своим любимым самое важное говорят именно тогда, когда те спят. О да, если бы не было навоза, то не было бы жизни. Навоз – это мы, Джесси. Помет – это мы. Но нас хранит искра. Божественная искра. Ты ее видела? В грязи, во мраке, в смрадном облаке разложения – всюду проносятся крошечные искры. Назовем это Богом. Я учила тебя, как взрастить такую искру, Джесси. В зеркале. Эти крохотные искры – зародыши наших вторых сущностей, наших лучших, более высоких сущностей, и все, что нас окружает, помимо этих искр, еще отдает зловонием материи. Все сущее – загнивающая мерзость. Но искра, Джесси, искра! Это она учит нас думать, говорить, правильно поступать. Она учит нас понимать язык ангелов. Она уносит нас ввысь и возвращает на наше место в облаках.
Ты спишь, Джесси? Джесси! Не пугайся. Ничего не бойся. Я решила, что буду наблюдать за тобой, присматривать за тобой. Тебе нечего опасаться. Ты спишь, Джесси? Действительно спишь?
Джесси слышала дыхание той, что пришла в темноте, и теперь наблюдала за ней. Затем скрипнула половица, и дверь спальни тихо закрылась. Фигура удалилась. Джесси села в кровати, стараясь убедиться, что Бет все еще спит и не слышала ничего из сказанного. Она прижала руки к своей неразвившейся груди и почувствовала, что сердце, словно молот, стучит и стучит.
34
Существуют лишь два типа молний – разветвленная и шаровая. Так называемая сплошная молния, зарница, – это та же разветвленная молния, отраженная в облачном слое. Шаровая молния наблюдается значительно реже, хотя и не столь редко, чтобы ее можно было считать исключительным явлением. Она представляет собой разряд, который буквально сворачивается в шар, а затем либо взрывается, либо просто затухает из-за рассеяния энергии.
Шаровая молния ведет себя весьма шаловливо и известна тем, что может, скажем, прокатиться через весь дом, от двери до двери, или по проходу между сиденьями в самолете, к ужасу пассажиров. Разветвленной молнии «игривость» присуща в значительно меньшей пенсии.
35
Незадолго до рассвета Мэтт проснулся от громкого уханья совы, раздававшегося где-то совсем близко. Оторвав голову от подушки, он обнаружил, что Крисси рядом нет. Окно было открыто, ставни тоже, и серый предрассветный туман, неподвижный и призрачный, свешивался ниже подоконника, подобно рваным кускам облака. Мэтт встал, натянул шорты и взял с кровати одеяло.
На кухне горел свет, и дверь стояла широко распахнутой. Он вышел в патио; утренний холодок слегка покалывал кожу. Свет играл оттенками перламутра в ожидании радуги; в тумане, казалось, вязнут и замедляются даже мысли. Все еще храня тепло постели, Мэтт вышел из патио и ступил на траву; ноги сразу же онемели от холодной росы. Он молча двинулся по газону к бассейну, неся под мышкой одеяло.
Там, неподвижная, как статуя, с опущенными в воду ногами и совершенно обнаженная, сидела Крисси, глядя невидящим взором на поверхность воды. Подойдя к ней вплотную, Мэтт не стал ее окликать: он знал, что жена спит. Ее глаза были закрыты, а на лице блуждала рассеянная улыбка. Утренняя влага застыла у нее на плечах, словно восковой налет на кожице винограда.
– Не хочешь проснуться? – ласково спросил Мэтт.
Крисси вдруг подняла глаза и, не пробуждаясь, покосилась на отдаленные холмы. Мэтт очень бережно накинул ей на плечи одеяло.
– Как бы нам вернуть тебя в постель, чтобы ты не проснулась? – сказал Мэтт.
– А сколько человек может влезть в машину? – Крисси, похоже, вела разговор на другую тему.
Мэтт почти уже приготовил ответ, когда где-то устрашающе близко вдруг снова заухала сова. Лицо Мэтта вспыхнуло. Сверху полетели белые перья и на секунду заполонили собой все небо, затем под карнизом дома послышался шорох. Крисси проследила глазами полет птицы.
– Птица-предвестник, – сказала она, вытаскивая ноги из воды.
– Вот ты и вернулась, – обрадовался Мэтт.
– Долго я здесь так сидела?
– Не знаю. Я только что проснулся. Почему-то чувствовал, что снова найду тебя в саду.
– Мне холодно.
Мэтт помог ей подняться и прижал к себе:
– Ты холодная, как ледышка. Хочешь снова лечь?
– Спать совсем не хочется.
– Пошли, по крайней мере, в дом.
Пока Мэтт зажигал плиту и готовил горячий напиток, Крисси пошла наверх, чтобы что-нибудь на себя накинуть. На лестничной площадке она встретила Рейчел.
– Можно подумать, что все уже проснулись, – сказала Крисси.
– Мне казалось, я что-то услышала, – пробормотала Рейчел и скрылась в ванной комнате.
– Рейчел встала, – сообщила Крисси Мэтту. – Должно быть, мы ее разбудили. Но, по-моему, она выходила из комнаты девочек. Что, интересно, ей там понадобилось?
– На, выпей. Будем смотреть, как рассвет пробивается сквозь туман?
– Как ты думаешь, – спросила Джесси Сабину за завтраком, – наш папа психический вампир?
В прошлый свой визит Доминика оставила несколько яиц, и Сабина сейчас их взбивала; но, услышав вопрос дочери, прервала это занятие и резко обернулась:
– Что-что?!
Бет захихикала. Джесси покраснела, посмотрела на Рейчел и отвела взгляд.
– Я просто размышляю вслух.
– Размышляешь вслух?! – взорвалась Сабина. – Я не желаю, чтобы ты размышляла вслух! Кто тебе такое сказал? Джесси, посмотри на меня. Я сказала, посмотри на меня! Я хочу знать, кто тебя надоумил. – Сабина, водившая до этого по сковороде деревянной лопаткой, швырнула ее на чистый стол. Капли яичной смеси забрызгали Бет и Рейчел. – Ну же! Отвечай сейчас же! Отвечай!
Ее лицо, вспыхнувшее злым румянцем, стало похожим на красную резиновую маску, когда она нависла над Джесси. Бет начала хныкать. На сковороде горели яйца. Рейчел встала и убавила огонь.
– Отправляйся в свою комнату! – вопила Сабина. – И не смей показываться мне на глаза, пока не будешь готова ответить на вопрос! Ты меня слышишь?! Пошла вон!
Джесси встала и пошла, причем очень быстро. Полыхая яростью, Сабина устремила гневный взгляд на Рейчел, словно собираясь прожечь ту насквозь. Крепко сцепив руки, она вышла из кухни в патио; ее трясло, она так распалилась от злобы, что впору было бы – принимая во внимание хрупкую сухую траву на окружающих пастбищах – позаботиться об огнетушителях. Тем временем Рейчел подошла к Бет, сидевшей на стуле, и взяла ее на руки. Увидев это, Сабина снова ворвалась на кухню и выхватила ребенка из ее объятий. Злые слова, которыми две женщины готовы были обменяться, не успели прозвучать: на пороге, вытирая полотенцем волосы досуха, появился сонный, но успевший побриться Мэтт.
– Что происходит? Что за шум?
– Сабина показывает свой характер, – ответила Рейчел.
Та ответила язвительным взглядом. Мэтт отбросил полотенце, взял Сабину, с ее молчаливого согласия, под руку, вывел из кухни и проследовал с нею через темную гостиную, оттуда направил ее к передней двери, а потом – за порог на яркое солнце.
– Пойдем прогуляемся.
– Я же в халате, – слабо запротестовала Сабина.
– Здесь вокруг никого нет. Пройдемся до церкви. И вот Сабина (в домашних тапочках и голубом
шелковом кимоно) и Мэтт (босиком) направились в тишине к запертой церкви. Они сели на скамью за оградой церковного кладбища, напротив величественной кукурузы, прямо на солнцепеке. Ярость Сабины отступила, оставив лишь красные пятна на ее щеках и шее. Мэтту казалось, что в своем кимоно и встрепанная она выглядела так, будто минуту назад занималась любовью, и он ей об этом сказал.
– Мэтт, не дразни меня.
– Я и не дразню. Что за дьявольщина тут творится?
– Не знаю. Все рушится. Джеймс и двух слов не проронил с тех пор, как ты привез его обратно. Не представляю, как себя с ним вести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31