Сначала соорудил жульническую рулетку, затем занялся «жого до бишо», уже после смерти старого Бакурау, который двадцать пять лет держал в своих руках весь «фараон» в районе Итажипе, а состарившись и заболев, довольствовался малым.Из Итажипе Отавио Лима отправился на завоевание всего города и завоевал его. Он прижал остальных маклеров, потом возглавил их, соединив разрозненные группы игроков в единое, крупное экономически мощное предприятие. Лима стал владельцем доходных домов, отелей, компаньоном банковских обществ. Однако основным источником его богатств оставалось «жого до бишо», существовавшее на гроши бедняков. Когда правительственным декретом казино были закрыты, положение Лимы не пошатнулось, тогда как другие игорные короли обанкротились. Никому не удалось запретить «жого до бишо», покончить с этой игрой. Лима наслаждался жизнью и женщинами — он содержал с полдюжины любовниц, и ото всех у него были дети, на воспитание которых он продолжал давать деньги, даже когда порывал с матерью. Наслаждался также выпивкой, вкусной едой и время от времени игрой в покер со старыми приятелями — игроками класса Мартина. Однако играл он все реже, все больше удаляясь от своего прошлого и от прежних друзей. Кстати, большинство из них работало на него, чтобы кое-как прокормиться. Только независимый и гордый Капрал да ленивый Гвоздика не состояли в его организации, оставаясь вольными бродягами.Бросаясь деньгами, без сожаления тратя их, Лима знал, какую пищу дает продажным журналистам и политикам, и презирал эту свору притворщиков: государственных деятелей, интеллигентов, дам из общества, готовых лечь к нему в постель за хороший подарок. Он чувствовал себя гораздо сильнее сеньора Альбукерке. Лима, правда, не поддерживал нынешнего губернатора во время избирательной кампании, он финансировал его противника, но это не имело большого значения. Многие, даже во дворце, были готовы защищать его и «жого до бишо». Взятки он давал щедро.Несколько небрежно и покровительственно Лима распрощался с новым начальником полиции, пообещав ему в течение ближайших суток собрать всех маклеров и сообщить им о его предложении, хотя сам он был против и не скрывал, что будет отстаивать свою точку зрения. Но другие, может быть, согласятся и, если это случится, то ему придется лишь покориться большинству. Он демократ.Сеньор Альбукерке был человеком бесхитростным, но не настолько, чтобы поверить, будто Отавио Лима прислушивается к мнению своих подчиненных или более мелких компаньонов. Он вышел разъяренным.Лима позвонил одному из своих друзей, близких к правительству, и поинтересовался, каково положение начальника полиции. Достаточно ли он авторитетен и силен? Друг подтвердил это, и Лима пожалел, что обошелся с ним свысока, оскорбил своим «вознаграждением» и протянул на прощание кончики пальцев. Разумеется, никаких налогов он платить не будет, но он мог бы увеличить сумму вознаграждения и уладить вопрос. Потом он велел Айртону Мело отстегать нового начальника полиции в газете. Под каким предлогом? Да под любым, для Лимы это не важно.Вот почему на следующий день один из помощников Отавио Лимы разыскал инспектора Анжело Куйабу, близкого друга короля «жого до бишо» и, как говорили, друга Альбукерке. Он передал ему новое предложение Лимы, попросив Анжело довести его до сведения начальника. Это было роковой ошибкой.Во-первых, между Анжело Куйабой и новым начальником полиции дружбы не существовало, они были лишь знакомы и поддерживали вежливые, но отнюдь не близкие отношения. Во-вторых, Альбукерке крайне ревниво относился к своей репутации честного человека. Он понимал, что это его основной капитал, и не хотел, чтобы полицейский инспектор был свидетелем того, как он его растрачивает. В-третьих, уже и так ходили слухи о таинственной встрече начальника полиции и короля «жого до бишо». Губернатору, тоже заинтересованному в отчислениях с этой игры, сообщили о состоявшемся свидании, и он спросил Альбукерке довольно сурово:— Говорят, вы виделись с Лимой…Альбукерке почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и покраснел так, будто ему надавали пощечин.— Я решил предупредить его, что, пока я начальник полиции, «жого до бишо» в Баии не будет… — ответил он, глядя в глаза губернатору. Таким образом, Альбукерке отказался от денег, зато сохранил положение и авторитет. Но он и не догадывался, что вопрос об его отставке был решен, как только он это сделал. Губернатор молча сглотнул слюну, но не выказал своего разочарования: пропадали доходы от «жого до бишо», такие выгодные и легкие. А все потому, что он окружил себя неподкупными людьми. Он должен как можно скорее избавиться от этого Альбукерке с его дурацким бахвальством и честностью… Разумеется, уволить его немедленно нельзя, но это будет сделано при первой возможности.— Вы поступили правильно, дорогой. Я целиком разделяю вашу позицию и предоставляю вам полную свободу действий.Достойные всяческого доверия помощники поддержали его превосходительство: совсем неплохо начать правление с преследования «жого до бишо». Новый губернатор, таким образом, проявит себя поборником справедливости, а маклеры станут более сговорчивыми к моменту, когда начнутся переговоры о взаимовыгодном соглашении. Альбукерке, конечно, дубина, но принесет пользу, ибо он наиболее подходящая фигура для этой кампании: человек неповоротливый, твердолобый и упрямее любого осла. Маклеры не поскупятся, лишь бы избавиться от него. Да и Отавио Лиму полезно проучить, раз он финансировал во время выборов противника губернатора.Через два дня губернатор спросил Альбукерке:— Как идет кампания против «жого до бишо»? По-моему, игра ведется по-прежнему.— Я и пришел во дворец, губернатор, чтобы доложить вам, что сегодня отдал распоряжение закрыть все игорные притоны.Он не рассказал губернатору, что через инспектора Анжело Куйабу маклеры сделали ему новое предложение. Он чувствовал, что над ним нависла опасность, под угрозой оказались его столь тщательно созданная репутация и, что еще хуже, его первый высокий пост, начало его карьеры, его состояние… С негодованием выслушал он предложение Куайбы: четверть того, что он потребовал от Отавио Лимы при их встрече. Выпятив грудь, Альбукерке надел на себя маску неподкупности — жесткий, осуждающий взгляд, суровое лицо, презрительно оттопыренная нижняя губа.— Вы меня удивляете, сеньор инспектор… — прошипел он. — Этот преступник плохо меня знает. Допустим, я довел до его сведения, что, вступив на пост начальника полиции, я покончу с «жого до бишо» и другими играми. Ну и что же? Я ничего ему не предлагал и отказался выслушивать его предложения. Пока я здесь, пока я сижу в этом кресле, «жого до бишо» в нашем штате не будет.Анжело Куайба тут же пошел на попятную — мол, напрасно он взялся за это неприятное поручение.— Если я и беседовал с Лимой, — продолжал Альбукерке, — то только потому, что считался с существовавшим до сих пор положением. Я не хотел действовать неожиданно, пользуясь легальностью «жого до бишо» и доверчивостью маклеров.Анжело не оставалось ничего другого, как восхититься своим новым начальником. Он же, если и пришел с предложением маклеров, то лишь потому, что его неправильно информировали, иначе он никогда не посмел бы…— Забудем этот инцидент, инспектор. Я знаю, что вы честный человек.Так началась решительная ликвидация «жого до бишо», вызвавшая серьезные осложнения как для высокопоставленных особ (в частности, губернатора, от которого друзья и соратники настоятельно добивались смягчения столь строгих мер), так и для мелких агентов, которые получали взятки от маклеров и бюджет которых сразу пошатнулся. Кроме того, совершая облавы на притоны, где играли в рулетку, бакарра, кости и покер, инспектор Куйаба, которому была поручена эта часть кампании, иногда врывался в богатые дома видных граждан, где игра велась на деньги. Провоцируя скандалы, инспектор помогал похоронить дурака Альбукерке. Губернатору начинала надоедать эта свистопляска с «жого до бишо», и он лишь искал удобного случая, чтобы сменить начальника полиции, а затем договориться с маклерами. Не мог же он уволить Альбукерке только за то, что тот боролся с азартными играми. К тому же начальник полиции пользовался поддержкой духовенства, некоторых общественных организаций и имел репутацию неподкупного человека, способствующего престижу правительства.Альбукерке, однако, чувствовал, что его авторитет поколеблен. Ежедневно губернатор сообщал ему, что на него поступает много жалоб, и говорил о гибкости, необходимой в политике; он пришел в бешенство, когда инспектор Куйаба вломился в салон сеньоры Батистини, где выдающиеся граждане отдыхали от тяжелых трудов и забот о прогрессе страны и народе, играя по маленькой в рулетку и флиртуя с красивыми женщинами. На губернатора не произвело никакого впечатления заявление Альбукерке, который со слов Куйабы охарактеризовал роскошный особняк сеньоры Батистини как «публичный дом высшего разряда», а его владелицу назвал хозяйкой этого заведения. Губернатор, конечно, знал, кто посещает этот веселый дом и кто покровительствует бойкой сеньоре, привезшей в отсталую Баию нравы цивилизованной Италии. Ее дом был одним из лучших в городе, которому она оказала честь, поселившись в нем… К тому же сеньора Батистини умела быть полезной. Кто, например, прислал ночью в апартаменты нашего министра пятнадцатилетнюю невинную девочку, когда тот посетил Баию и попросил привести к нему чистую молоденькую девушку, чтобы лучше изучить насущные проблемы страны? Услуга уважаемой сеньоры помогла министру, а значит, и государству.Итак, когда Альбукерке начал ощущать неустойчивость своего положения и серьезную опасность, угрожавшую ему, произошел захват холма Мата-Гато. Тут для него и открылась возможность восстановить свой престиж, отвоевать утерянные позиции, возглавить другую кампанию, придав ей политическую окраску, чтобы стать потом лидером консервативных кругов, а возможно, и их кандидатом на выборах, которые состоятся нескоро, но о которых уже поговаривали. То, что богатый землевладелец, столп испанской колонии командор Хосе Перес обратился к нему за помощью, оказалось весьма кстати. Со всей энергией обрушился Альбукерке на нарушителей общественного порядка, врагов законности. Правительственные газеты не скупились на похвалы, когда он, действуя, по его собственному выражению, решительно, но разумно, приказал поджечь бараки.Однако лачуги были тут же снова отстроены, и их число возросло, как и число их обитателей. «Газета до Салвадор» начала публиковать серию репортажей Галуба, борзописца с темным прошлым, без сомнения подкупленного маклерами. Журналист подстрекал население к подрывным действиям и требовал отставки Альбукерке, называя его палачом женщин и детей, поджигателем, баиянским Нероном…Вся пресса откликнулась на эти события, газеты оппозиции проводили ту же демагогическую линию, что и «Газета до Салвадор», сторонники правительства поддержали действия Альбукерке, но на свой лад, немного робко, причем наиболее близкая к губернатору газета намекнула на возможность решения, которое удовлетворит всех. Альбукерке, однако, почувствовал себя несколько уверенней. Католическая ассоциация под нажимом Переса выразила солидарность с Альбукерке, именуя его «самоотверженным защитником порядка».Однако те, кто его поддерживал, потребовали взамен, чтобы он действовал еще решительнее и разом покончил с поселком на Мата-Гато, подающим дурной пример. Если не положить конец этой скандальной истории, начнутся захваты других участков. А к чему это может привести? Кто же, как не начальник полиции, должен противостоять этому беспорядку и анархии?Собрав подчиненных, сеньор Альбукерке проанализировал создавшееся положение. Необходимо провести новый штурм холма, снова разрушить лачуги, не оставив камня на камне, и не дать их восстановить. То есть наголову разгромить противника, обратить его в бегство и, заняв выгодные позиции, исключить его возвращение. Хосе Перес, с которым он посоветовался, одобрил этот план. Инженеры и архитекторы по заданию командора уже смотрели, как лучше разбить территорию на строительные участки. Вторжение напугало Пепе Два Фунта. Пожалуй, стоило поскорее продать эти участки и навсегда избавиться от них. В наше время только и жди забастовок, демонстраций, митингов да студенческих волнений. Представьте себе, как это ни нелепо, но даже у его внуков левые взгляды.Альбукерке отдал необходимые приказания, одновременно распорядившись усилить кампанию против азартных игр, что было весьма неосторожно. Он атаковал на двух фронтах, чувствуя себя генералом, командующим войсками, славным полководцем. Только это не принесло ему ни желанного богатства, ни даже суммы, на которую можно было бы прокормить его большую семью… И все же он становился влиятельным лицом, понемногу приобретал имя, а значит, шел по верному пути… 7 Они не заняли выгодных позиций, никого не выселили, ничего не подожгли, не сумели даже достигнуть вершины холма. Больше того, они были с треском разбиты, тактика и стратегия начальника полиции потерпела позорный провал. Агенты и полицейские обратились в беспорядочное бегство, побросав машины. На следующее утро в своей статье Жако Галуб приветствовал храбрых жителей Мата-Гато, победителей во вчерашнем сражении.Однако надо сказать правду: обитатели холма не были застигнуты врасплох. Слухи о подготовке новой карательной экспедиции, ставящей своей целью разрушение лачуг и захват холма, просочились, в частности в газеты, и так или иначе дошли до Мата-Гато. Одним из вестников был негр Массу. Как-то вечером он появился на холме вне себя от ярости. Кто-то из его знакомых, родственник агента секретной полиции, сообщил ему тревожную новость: через несколько дней полиция займет холм Мата-Гато и на этот раз добьется своего. Негр уселся рядом с Жезуино и заявил, покачивая своей крупной головой:— Вот что я тебе скажу, папаша: мой дом они подожгут только после того, как убьют меня. Но прежде я постараюсь уложить одного из них. Быть беде, папаша, если они сюда заявятся…Бешеный Петух знал, что негр слов на ветер не бросает. Он выслушал других обитателей холма и понял: они тоже готовы защищать свое добро, только не знают как. Большинство склонялось к тому, чтобы отправиться в редакцию «Газеты до Салвадор» и попросить у Галуба помощи. Курчавый, впрочем, пошел дальше: почему бы им не повидать того депутата, что так бурно протестовал против первого нападения полиции? Можно выбрать делегацию. Если они заручатся поддержкой журналистов, депутатов, муниципальных советников, полиция отступит. Больше они ничего не могли придумать. У Жезуино, однако, были другие планы. Пусть посылают делегацию, он не против, пусть обращаются к журналисту и депутату, быть может, им и удастся пресечь произвол полиции. Но он, Жезуино, сомневается в успехе. Они не должны зависеть от других, от доброй воли политиков и репортеров. Или они сами за себя постоят, или их в конце концов выгонят отсюда. Что им делать? Сейчас он скажет. Жезуино озорно улыбался, непокорные седые волосы падали ему на глаза, казалось, для него снова пришла незабываемая пора детских игр, недаром с тех времен у него остался шрам от камня, брошенного противником. Он отправился на поиски Миро, старшего сына Фило, предводителя уличных мальчишек.Делегация, в состав которой вошла Фило с кучей своих детишек, побывала в редакциях некоторых газет и в муниципальном совете, где их принял и выслушал депутат Рамос да Кунья. Затем в сопровождении депутата и муниципального советника Лисио Сантоса делегация явилась к начальнику полиции. К этому времени она несколько уменьшилась, так как, услышав, что предстоит посетить Центральное полицейское управление, многие, в том числе и Капрал Мартин, вышли из делегации, поскольку участие в ней становилось рискованным. Остались главным образом женщины да еще Курчавый. Сеньор Альбукерке принял их в своем кабинете стоя. Пожал руки депутату и муниципальному советнику, сухо кивнул остальным. Беззубая дона Фило улыбалась, заняв со своей детворой место в первом ряду.Депутат Рамос да Кунья в высокопарных выражениях сообщил о тревоге жителей холма в связи со слухами о готовящемся на них нападении. Он не желает сейчас обсуждать юридические права обитателей Мата-Гато, не желает также вдаваться в сложную проблему кто прав — они или командор Перес. Не это привело его к уважаемому сеньору Альбукерке. Его привел долг человечности, заповедь Христа помогать друг другу. Он пришел во главе этой делегации, чтобы призвать начальника полиции оставить бедняков в покое, призвать и его выполнить наставление великого учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39