И, посмотрев на ее лицо, Барбара поняла, что Дафна говорит серьезно. А потом Дафна закрылась в своем кабинете и не выходила из него до самого отъезда в аэропорт.
Дафна ехала в аэропорт одна, с угрюмым выражением лица. Она поставила машину на стоянку и направилась к выходу для прилетающих пассажиров, а мысли ее все время вертелись вокруг Джастина. Он преспокойно отправился заниматься своими делами, тем, что ему хотелось, нисколько не беспокоясь о том, что было важно для нее. И уже объявили о посадке самолета, на котором летел Эндрю, и самолет подруливал к месту высадки пассажиров, а Дафна снова и снова проигрывала в памяти разговор с Джастином. Но затем все мысли о Джастине исчезли, словно он больше не был важен, и вся эта история отодвинулась на задний план. Теперь важен был только Эндрю.
Дафна почувствовала, что сердце ее учащенно забилось, когда пассажиры стали выходить из самолета, и наконец в центре толпы она увидела его. Эндрю держался за руку стюардессы, его глаза озабоченно искали маму, и какое-то мгновение Дафна от волнения не могла ступить шага. И этого ребенка Джастин отверг! На этом ребенке строилась вся ее жизнь. Она бросилась к нему, и никакие препятствия не могли бы остановить ее.
Эндрю увидел, что она приближается, вырвался из рук стюардессы и кинулся ей в объятия с негромким возгласом, который всегда издавал, когда испытывал наибольшее удовольствие. Слезы хлынули у нее из глаз. Он был тем единственным, что у нее осталось в жизни, состоявшей из одних потерь, единственным человеческим существом, по-настоящему любившим ее. Дафна приникла к сыну, словно к спасательному кругу в людской толпе, и когда он посмотрел на ее лицо, оно было мокрым от слез, хотя она ему и улыбалась.
– Как хорошо, что ты прилетел.
Она произнесла это, старательно двигая губами, и он улыбнулся в ответ:
– Будет еще лучше, если ты вернешься домой.
– Конечно, – согласилась Дафна. Теперь она подозревала, что это произойдет быстрее, чем первоначально планировалось. Они пошли забрать его багаж, держась за руки, Дафна не хотела отпускать его даже на секунду.
По дороге домой он рассказал ей множество новостей, даже невзначай упомянул о новой знакомой Мэтью, что почему-то задело Дафну за живое. Она не хотела теперь слышать об этом.
– Она приезжает в школу повидаться с ним каждое воскресенье. Она красивая и много смеется. У нее рыжие волосы, и всем нам она раздает конфеты.
Дафна хотела бы радоваться за Мэтью, но почему-то не была рада. Она ничего не ответила, и разговор перешел на другие темы. По приезде домой их ждало множество дел: они плавали, разговаривали, играли в карты, и Дафна стала чувствовать, что приходит в себя. Во дворе они поджарили на вертеле цыпленка, и наконец Дафна уложила Эндрю спать.
Он зевал, и глаза у него слипались, но перед тем как Дафна погасила свет, он вопросительно посмотрел на нее.
– Мама, а здесь еще кто-нибудь живет?
– Нет. А что? Тетя Барбара раньше жила.
– Я имею в виду мужчину.
– А почему ты об этом спрашиваешь?
Сердце у нее екнуло.
– Я нашел у тебя в кладовке мужские вещи.
– Они принадлежат хозяевам дома.
Эндрю кивнул, по-видимому, удовлетворенный ответом, а потом вдруг спросил:
– Ты влюблена в Мэтта?
– Конечно, нет, – удивилась Дафна. – Почему ты вообще так решил?
Он пытливо вглядывался в ее лицо. Эндрю был очень чутким ребенком. Ему было уже восемь лет, он не был несмышленышем.
– Когда я рассказывал о его подружке, то подумал, что ты в него влюблена.
– Не выдумывай. Он замечательный человек, ему нужна хорошая жена.
– Мне кажется, ты ему нравишься.
– Мы очень дружны.
Но Дафне вдруг ужасно захотелось спросить его, почему он так думает.
Словно прочитав ее мысли, Эндрю, полусонный, сообщил ей:
– Он много о тебе говорит и всегда радуется, когда ты звонишь. Сильнее, чем когда по воскресеньям к нему приезжает Гарриет.
– Ерунда какая. – Дафна улыбнулась, отмахнувшись от его слов, но в глубине души ей было приятно. – Ну а теперь засыпай, мой сладкий. Завтра предстоит интересный день.
Эндрю кивнул и уснул прежде, чем она успела выключить свет. Дафна пошла к себе в комнату, думая о Мэтью. Она вдруг вспомнила, что надо позвонить ему и сказать, что с Эндрю все в порядке. Как обычно, он сразу снял трубку.
– Как наш друг? Жив-здоров?
– Вполне. И ужасный озорник.
– Ничего удивительного. – Мэтью улыбнулся. – Весь в мамочку. А как у тебя дела?
– О'кей. Готовлюсь к Дню благодарения. – В разговорах они теперь избегали личных тем. Появление Джастина и Гарриет Бато многое изменило. Особенно в последнее время.
– Ты устраиваешь торжественный домашний ужин с индейкой?
– Да.
В ее голосе на мгновение прозвучала неуверенность, но она все же решила не говорить Мэтту. Его не касалось то, что Джастин удрал, и, вероятно, больше не имело значения, что он отказался знакомиться с Эндрю. Дафна не хотела делиться с Мэтью своими планами, она начинала подумывать о возвращении в Нью-Йорк.
– А как ты, Мэтт?
– Я буду здесь.
– К сестре не поедешь?
– Не хочу оставлять детей.
А Гарриет? Но она не решилась спросить его об этом. Если бы он хотел ей сообщить больше, он бы сказал. Но он этого не сделал.
– Ты в ближайшее время не собираешься в Нью-Йорк, Дафф?
Он произнес это, как в прежние времена, в его голосе были одиночество и доброта, но Дафна только вздохнула.
– Не знаю. Я об этом много думала.
Пора было что-то решать, и она это понимала.
– На следующей неделе я поеду с Эндрю посмотреть лос-анджелесскую школу.
По крайней мере так она планировала раньше. Но это было до того, как Джастин показал свой характер и уехал в Тахо.
– Она тебе понравится. Это отличная школа. – Но голос у Мэтта был грустный: – Все здесь будут по нему скучать.
– Ты ведь тоже уезжаешь, Мэтт?
Вдруг в его голосе прозвучало сомнение:
– Не знаю.
Значит, он останется в Нью-Гемпшире? Значит, все-таки отношения с Гарриет Бато принимали серьезный оборот? У Дафны появилось предчувствие, что причина была именно в этом. Что мог знать об этом Эндрю, восьмилетний ребенок? Может, Мэтью был намерен жениться?
– Сообщи мне о своих планах.
– И ты тоже.
Она поздравила его с праздником и, заставляя себя не думать о Джастине, легла спать. В полночь ее разбудил телефонный звонок. Звонил Джастин, он сообщил, что благополучно устроился в Скво-Вэлли, но там, где остановился, не было телефона. Потом стал рассказывать ей о снеге, о том, как по ней скучает, и вдруг посреди разговора сказал ей, что замерз в открытой телефонной будке и будет заканчивать. Дафна села в кровати и уставилась на телефон, сбитая с толку его звонком. Почему он так странно позвонил? Если он мерз, то почему вначале был так болтлив? Она решила, что не в состоянии его понять, и, еще раз прогнав мысли о нем, уснула, и, как ни странно, в ту ночь ей снился Мэтью.
Глава 36
Совместными усилиями Барбары и дочери Тома, Алекс, День благодарения прошел лучше, чем Дафна могла мечтать. Три женщины работали вместе на кухне, разговаривали и смеялись, а Том с обоими мальчиками играл на лужайке в гольф. Том изумлялся сообразительности Эндрю и представлял, какой из него получится замечательный парень, даже несмотря на неестественную речь. Также отметил у Эндрю тонкое чувство юмора. В общем, когда Дафна перед ужином произносила молитву, она испытывала большую благодарность, чем за многие годы. Все наелись до отвала, а потом сидели у камина. Когда же стало поздно, Харрингтонам ужасно не хотелось уходить. Ребята целовали Дафну, обняли Эндрю, а он пообещал на следующий день прийти к ним в гости поплавать в бассейне, что и сделал. Это был спокойный, беззаботный уик-энд, и, если бы не отсутствие Джастина, Дафна была бы совершенно счастлива. Вечером накануне отлета Эндрю Джастин позвонил ей, но опять внезапно прервал разговор, и это вызвало у Дафны раздражение. Она не понимала, зачем он звонит, если через пару минут бросает трубку. Это не имело смысла, по крайней мере для нее. Дафна размышляла об этом вечером, после того как уложила Эндрю, и вдруг ее осенило. Получалось так, словно кто-то приближался к нему, и он бросал трубку, прежде чем его заметили. Вдруг Дафна поняла и села в кровати, бледная от злости. Лишь через несколько часов она смогла уснуть. Утром она была занята Эндрю. Она посадила его в самолет, позвонила Мэтту и вернулась домой. На протяжении следующих трех дней она пыталась работать над новой книгой, но ничего не получалось. Все ее мысли были о Джастине. Он приехал около двух часов ночи. Открыл своим ключом входную дверь, поставил в прихожей лыжи и зашел в спальню. Он думал, что Дафна спит, и удивился, увидев ее сидящей в кровати с книгой. Дафна подняла глаза и, не говоря ни слова, посмотрела на него.
– Привет, киска, чем ты занята?
– Я ждала тебя.
Но в ее голосе не было тепла.
– Замечательно. Твой ребенок благополучно улетел?
– Да, спасибо. Его зовут Эндрю.
– О Господи!
Джастин подумал, что она ему припасла еще одну речь о Дне благодарения. Но он ошибся. Она думала о другом.
– С кем ты был в Скво-Вэлли?
– В горах столько людей, и все незнакомые. – Он сел и стал разуваться. После двенадцати часов за рулем ему было не до допросов. – Давай оставим это до утра?
– Нет, до утра нельзя.
– Ладно, я ложусь спать.
– Вот как? Где?
– Здесь. Я вроде последнее время жил здесь. – Он озадаченно посмотрел на нее. – Или у меня поменялся адрес?
– Пока нет, но думаю, что может, если ты не ответишь некоторые вопросы. Честно на этот раз.
– Послушай, Дафф, я тебе сказал... Мне надо было подумать.
Но тут зазвонил телефон, и Дафна сняла трубку. В первый момент она испугалась, что что-то случилось с Эндрю. Кто бы еще мог и зачем звонить в два часа ночи? Однако это был не Мэтт, в трубке раздался женский голос, который попросил Джастина. Не говоря ни слова, она передала ему трубку.
– Это тебя.
Хлопнув дверью, она вышла из комнаты, и через несколько минут Джастин нашел ее в кабинете.
– Послушай, Дафна, пожалуйста, я знаю, что ты могла подумать, но... И затем внезапно, стоя там, усталый с дороги, он понял, что притворяться слишком хлопотно. Он устал и не способен выдумать новую ложь. Джастин сел и тихо произнес: – Ладно, Дафна. Ты права. Я ездил в горы с Элис.
– Кто это, черт побери?
– Девушка из Огайо. – У него был очень усталый голос. – Это ничего не значит, ей нравится кататься на лыжах, мне тоже, мне не хотелось участвовать в твоем семейном празднике, поэтому я взял ее на неделю с собой. Вот и все. – Он считал это нормальным.
Бороться больше не имело смысла. Это больше не могло так продолжаться. Все было кончено. Она посмотрела на него со слезами на глазах – это была такая жестокая потеря иллюзий, словно ей ампутировали ту часть души, которая его любила.
– Джастин, я так больше не могу.
– Я знаю. А я не могу ничего поделать. Я не создан для таких вещей, Дафф.
– Я поняла.
Она расплакалась, и Джастин подошел к ней:
– Дело не в том, что я тебя не люблю. Я люблю, но по-своему, и моя любовь отличается от твоей. Слишком сильно отличается. Я не думаю, что когда-нибудь смогу быть таким, как бы тебе хотелось. Ты хотела бы иметь богобоязненного, порядочного мужа. Но я не такой.
Она кивнула и отвернулась.
– Не стоит. Я понимаю. Не нужно объяснять.
– Все будет о'кей?
Она кивнула и сквозь слезы посмотрела на Джастина. Он стал еще красивее от горного загара. Но, кроме красивой внешности, в нем ничего не было. Говард Стерн прав – это красивый, избалованный ребенок, который всю жизнь делает только то, что ему хочется, не обращая внимания, что это может кого-то обидеть или слишком дорого стоить.
Когда Дафна увидела, что Джастин уходит, то в первую безумную минуту хотела уговорить его остаться, попробовать разрешить эту проблему, но она знала, что это невозможно.
– Джастин? – Весь вопрос был заключен в одном слове.
Он кивнул:
– Да, я думаю, мне надо уйти.
– Сейчас?
Ее голос дрожал. Она чувствовала себя одинокой и испуганной. Она ускорила такую развязку, но другого пути не было, и она это знала.
– Так будет лучше. Я заберу свои вещи завтра. Когда-нибудь это должно было кончиться, и теперь это когда-нибудь наступило.
Он посмотрел на нее с грустной улыбкой:
– Я люблю тебя, Дафна.
– Спасибо.
Он произносил пустые слова. Он был пустым человеком. А потом дверь закрылась, и он ушел, а она сидела одна в своем кабинете и плакала. В третий раз в жизни ее постигла утрата, но на этот раз по совершенно иным причинам. И она потеряла того, кто на самом деле ее не любил. Он был способен любить только себя. Он никогда не любил Дафну. И во время своих горестных ночных раздумий она задавала себе вопрос: а может, это и к лучшему?
На следующий день, когда приехала Барбара, у Дафны был подавленный вид, под глазами круги. Она работала в своем кабинете.
– Ты себя нормально чувствуешь?
– Более или менее.
Наступила длительная пауза, в течение которой Барбара всматривалась в ее глаза.
– Сегодня ночью мы с Джастином расстались.
Барбара не знала, что сказать в ответ.
– Я могу спросить почему или мне заниматься своими делами?
Дафна улыбнулась усталой улыбкой:
– Это не важно. Так было нужно.
Но убежденности в ее голосе не было. Она знала, что будет скучать по нему. Он немало для нее значил на протяжении девяти месяцев, а теперь все кончилось. Какое-то время это обязательно будет причинять боль. Дафна это знала. Она и раньше испытывала боль. Придется испытать ее снова.
Барбара кивнула и села:
– Мне тебя жаль, Дафна. Но я не могу сказать, что сожалею. Он бы дурачил тебя еще сотню лет. Он такой, какой есть.
Дафна кивнула. Теперь она не могла бы не согласиться.
– Я думаю, что он даже не сознает того, что делает.
– Не знаю, лучше это или хуже, – для мужчины такая черта просто позорна.
– В любом случае это больно.
– Я знаю.
Барбара подошла к ней и похлопала по плечу.
– Что ты теперь собираешься делать?
– Ехать домой. Эндрю все равно здешняя школа не понравилась, да и я здесь чужая. Мое место в Нью-Йорке, в моей квартире, там я пишу книги, там я близко к Эндрю.
Но теперь все было бы иначе. Со времени своего отъезда она открыла в себе многие двери. Двери, которые будет трудно снова закрыть, да она и не была уверена, что вспомнит, как это делается. В Нью-Йорке она вела замкнутую жизнь, а в Калифорнии с Джастином проводила время порой очень весело.
– Как скоро ты собираешься возвращаться?
– Мне потребуется пара недель, чтобы закончить дела. У меня намечены переговоры в «Комстоке».
Дафна грустно улыбнулась:
– Они хотят снять фильм еще по одной моей книге.
Барбара затаила дыхание:
– Ты будешь писать сценарий?
– Нет, больше никогда. Хватит с меня одного раза. Я научилась тому, чему хотела научиться. Но отныне – я пишу книги, они пишут сценарии.
Барбара, казалось, была удручена. Она это предвидела. Даже если бы Дафна осталась с Джастином на Западном побережье, маловероятно, что она бы снова взялась за это. Дафна целый год не писала книг и очень об этом сожалела.
– Итак, мы поедем домой.
Это было решение, которому Барбара не решилась прекословить. В тот вечер она бросилась в объятия Тому и, рыдая, рассказала ему.
– Господи Боже мой, Барб. Ты же не обязана ехать с ней.
У него был такой вид, словно он сам тоже вот-вот расплачется.
Но Барбара покачала головой:
– Я должна. Я не могу ее сейчас бросить. Она совершенно расклеилась из-за Джастина.
– Ничего, переживет. Я в тебе больше нуждаюсь.
– У нее нет никого, кроме меня и Эндрю.
– А кто в этом виноват? Она сама. Ты что, хочешь пожертвовать нашей жизнью ради нее?
– Нет.
От его объятий она только сильнее расплакалась и успокоилась лишь через некоторое время.
– Я просто не могу ее сейчас оставить.
Это в какой-то степени напоминало то, что она пережила в свое время со своей матерью, но теперь некому было помочь ей добиться свободы, как это сделала тогда Дафна. Мать Барбары умерла год назад в доме престарелых, и теперь Барбара была привязана к Дафне.
Том удрученно посмотрел на любимую:
– Ну а когда ты сможешь ее оставить?
– Не знаю.
– Это скверно, Барб. Я не могу так. – В полном отчаянии он налил себе виски. – Я не могу поверить, что ты способна на это. После того, что у нас было весь этот год, ты возвращаешься с ней в Нью-Йорк. Черт побери, это глупо!
Он кричал на нее, и она опять начала плакать.
– Я это понимаю. Но она так много для меня сделала, и наступает Рождество, и...
Барбара знала, как тяжело всегда было Дафне в Рождество. Том этого не понимал, да ему и не обязательно было знать, но она не хотела терять его. Это была бы непомерная плата за ее преданность Дафне.
– Послушай, я обещаю, что вернусь. Дай мне только время снова устроить ее в Нью-Йорке, и потом я ей скажу.
– Когда? – Том словно выстрелил этим вопросом. – Назови мне день, и тогда я заставлю тебя сдержать слово.
– Я скажу ей через неделю после Рождества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35