– Где ты была всю мою жизнь, Дафна Филдс? – Он опять поцеловал ее, и на этот раз она обняла его за шею и привлекла к себе. Она чувствовала, что хотела бы прильнуть к нему на всю жизнь и не отпускать, а он обнимал ее так, словно тоже желал этого.
Его ладони стали медленно гладить ее плечи, а потом осторожно скользнули на грудь и наконец под свитер. Она издала тихий легкий стон, и он обнял ее крепче, чувствуя, что в ней разгорается страсть. Потом он остановился, отодвинулся от нее и заглянул ей в глаза.
– Я не хочу делать ничего, чего бы ты не хотела, малышка. Я старик, я не хочу тебя использовать.
Но она покачала головой и поцеловала его, а он вытащил шпильки из ее волос, и они каскадом рассыпались по ее плечам. Он провел пальцами по ее волосам и опять стал гладить ее лицо и грудь, потом его громадные ладони осторожно скользнули к ее ногам, и она не стала сдерживать сладостную муку, охватившую ее от его прикосновений.
– Дафна... Дафна... – шептал он ее имя, когда они лежали на диване у камина.
Все его тело трепетало от желания, и тогда она поднялась, взяла его за руку и повела в свою спальню.
– Ты не ошибаешься?
Он понимал, что они мало знакомы, что она его почти не знает. Все между ними произошло так стремительно, и он не хотел, чтобы она совершала что-нибудь, о чем могла бы пожалеть на следующее утро. Он хотел, чтобы это была близость надолго, а не просто на одну ночь или на мгновение.
– Нет, нет.
Ее голос перешел на слабый шепот, он медленно раздевал ее, пока она наконец не предстала перед ним: миниатюрная, идеально сложенная; кожа ее матово белела при свете луны, а светлые волосы казались почти серебряными. Он взял ее на руки и положил на кровать, аккуратно разделся сам, положил одежду на пол и лег рядом с ней. Прикосновение ее атласной кожи было таким пленительным, что его влечение к ней достигло своей вершины. Он был уже не в состоянии сдерживать себя, но именно она взяла ладонями его лицо, прильнула к нему и ощутила, как медленно, со сладостной полнотой возвращается к ней забытое чувство, она ощутила, как он проникал в нее, и она взлетела на высоты, которых не знала даже с Джеффри: Джон был искусным, необыкновенным любовником. Потом, усталые, они лежали рядом, и она шептала ему на ухо, что любит его.
– Я тоже люблю тебя, малышка. О Боже, как я люблю тебя...
И когда он это произнес, она посмотрела на него с сонной улыбкой, крепче прижалась к нему, ее глаза закрылись, и она уснула в его объятиях – снова женщиной, такой женщиной, какой еще не бывала никогда... его женщиной и женщиной для самой себя. Джон был прав. Годы сделали ее сильной, сильнее, чем она могла предположить.
Глава 10
– Что это? – Джон стоял голый на кухне в шесть утра следующего дня, держа в руках два дневника Дафны в кожаных переплетах.
Дафна встала, чтобы приготовить ему завтрак перед уходом на работу, но они припозднились из-за нового прилива страсти.
Она посмотрела через свое обнаженное плечо с улыбкой, все еще удивляясь, как же хорошо она себя чувствовала рядом с ним.
– Что? А, это мои дневники.
– Можно мне их когда-нибудь почитать?
Дафна поставила на стол яичницу с беконом.
– Конечно. – Она была слегка смущена. – Они тебе могут показаться немного глуповатыми. Я излила в них свою душу.
– В этом нет ничего глупого. – Он улыбнулся, глядя на ее голый зад. – Знаешь, у тебя просто грандиозная попка!
– Заткнись и ешь свою яичницу.
– Так говорят в конце романа.
Но роман между ними только начался. Они даже умудрились урвать еще один разочек до того, как он уехал на работу.
– Не знаю, хватит ли у меня сегодня сил работать после такой дозы любви.
– Ладно, тогда оставайся дома. Я о тебе позабочусь.
– Это уж точно! – Он громко рассмеялся, застегивая на «молнию» теплую куртку, которую держал в машине как робу. – Избалуешь ты мужика, Дафна Филдс.
Но, обняв его перед уходом, она тихо прошептала:
– Это ты меня балуешь. Ты делаешь меня счастливее, чем я когда-либо была, и я хочу, чтобы ты это знал.
– Весь день помнить буду. По пути домой я заеду в магазин, и мы мило поужинаем. О'кей?
– Отличная идея.
– А что ты будешь делать?
Ее глаза на мгновение засветились, и она улыбнулась:
– Может быть, я напишу новое предисловие к своему дневнику.
– Ладно. Я проверю его, когда приеду. До вечера, малышка.
И он уехал, шурша гравием, а она стояла у окна кухни, обнаженная по пояс, и махала ему вслед.
После отъезда Джона день казался Дафне бесконечным, и она стала придумывать, чем бы заняться, пока его нет. Неплохо бы съездить к Эндрю, но слишком часто навещать его нельзя. Она решила остаться дома и занялась уборкой. Потом стала писать дневник, но голова у нее все утро была занята другим, и после обеда Дафна вдруг обнаружила, что пишет рассказ. Он получился сразу весь, сложился сам собой, и, когда он был закончен, она села, с удивлением глядя на дюжину исписанных страниц. Она впервые сделала нечто подобное.
Когда Джон вернулся, Дафна ждала, одетая в серые слаксы и ярко-красный свитер.
– Ты очаровательна, малышка моя. Как прошел день?
– Великолепно, но мне тебя не хватало.
Это было так, словно он всегда был частью ее жизни, и она ждала его каждый вечер. Они опять вместе приготовили ужин из того, что он купил в лавке, и Джон рассказал ей, как прошел день на базе лесорубов. А потом она показала ему свой рассказ, и он с удовольствием прочел его, когда они сидели у камина.
– Изумительно, Дафф. – Он посмотрел на нее с нескрываемой гордостью.
– Ну, скажи правду. Все чепуха?
– Да нет, черт подери. Это просто здорово.
– Это мой первый в жизни рассказ. Я даже не знаю, откуда он пришел мне на ум.
Он с улыбкой коснулся ее шелковистых волос.
– Отсюда, маленькая моя. И я думаю, там еще куча таких рассказов, как этот.
Она открыла в себе возможности, о которых раньше не подозревала, и почувствовала даже большее удовлетворение, чем когда писала свои дневники.
В эту ночь они предавались любви у камина, потом на кровати и еще раз в половине шестого утра. И он уехал на работу, напевая какую-то песенку, а она на этот раз не ждала второй половины дня. Сразу же после его отъезда она написала новый рассказ, который отличался от предыдущего, и, когда Джон прочел его вечером, он ему больше понравился.
– Ты чертовски сильно пишешь, Дафф.
И после этого он неделями зачитывался ее дневниками.
К Рождеству их жизнь как-то наладилась. Джон практически переехал к Дафне в домик, Эндрю становился благодаря школе все более и более самостоятельным, а у Дафны было больше свободного времени, чем когда-либо. Это позволило ей писать рассказы ежедневно. Одни удавались лучше, другие хуже, но все были интересны, и у всех был свой неповторимый стиль. Было так, словно она открыла ту свою грань, о которой раньше не подозревала, и Дафна признавалась себе, что это ей очень нравится.
– Это такое замечательное чувство, Джон. Я не знаю, мне трудно объяснить. Все это, знаешь, как будто всегда во мне было, а я об этом не знала.
– Может, тебе следует написать книгу? – Он произнес это совершенно серьезно.
– Не шути, О чем?
– Не знаю. Посмотри, что получится. Я знаю, что она у тебя внутри.
– Не знаю, не знаю. Рассказы – это совсем другое дело.
– Но это не значит, что тебе не под силу книга. Попробуй. Почему бы и нет? Время у тебя есть. Что тут еще делать зимой?
Он был прав, оставалось только посещать Эндрю. Она ездила к нему во второй половине дня по два раза в неделю, и каждый уик-энд они ездили туда с Джоном. К Рождеству стало очевидно, что Эндрю совершенно счастлив, он подружился с Джоном, которому показывал жестами что-то смешное, а Джон к тому времени уже выучил его язык. Они затевали на улице возню, и чаще всего Эндрю оказывался у Джона на одном плече, а кто-нибудь из его друзей – на другом. Он полюбил малыша, и Дафна смотрела на них с гордостью, восторгаясь дарами, которые ей подносила жизнь. Получалось так, словно вся боль прошлого наконец ушла. Теперь воспоминания о Джеффе не мешали ей жить. Единственное, что по-прежнему доставляло ей сильную боль, – это видеть девочек, ровесниц Эми. Но и с этим она научилась справляться. Джон умел смягчать всякую боль и сделал все, чтобы она была спокойна и счастлива.
Иногда они даже привозили Эндрю на несколько часов домой. Джон давал ему с дюжину мелких заданий, которые надо было сделать по дому. Они вместе носили дрова, и Джон вырезал ему маленьких зверюшек из щепок. Вместе с Дафной они пекли печенье и покрасили старое плетеное кресло-качалку, которое Джон нашел за сараем-. Было очевидно, что Эндрю становится более самостоятельным, и ему уже легче с ними общаться. Дафна овладела азбукой глухонемых, и напряженность между ними ослабла. Эндрю не сердился на нее за ошибки: только пару раз хихикнул, когда она неправильно показала слово, а потом жестами объяснил Джону, что мама сказала, что собирается на ужин приготовить лягушку. Но его молчаливое общение с Джоном оставалось таким же глубоко трогательным. Они подружились, словно всегда были частью одной жизни, гуляли вместе молча по полям, останавливаясь, чтобы проследить бег зайца или оленя, их глаза встречались, словно и не нужно было слов. А когда наступало время возвращаться в школу. Эндрю садился на колени Джону в грузовике и брался своими ладошками за руль рядом с большими ладонями Джона, а Дафна с улыбкой смотрела, как они вместе рулили. Он всегда радовался возвращению в школу. И разлука с ним уже не была такой болезненной. У нее с Джоном была своя жизнь. Дафна считала, что никогда ей не приходилось испытывать такое удовлетворение. И это отразилось на ее творчестве.
В феврале она наконец набралась храбрости начать книгу и работала над ней тяжело и подолгу каждый день, пока Джон был на работе, а вечером он читал дневную порцию, оценивал и комментировал, и, казалось, он ни минуты не сомневается, что это ей под силу.
– Знаешь, если бы не ты, я бы не смогла этого сделать.
Она лежала, развалившись, на диване в джинсах и ботинках со стопкой исписанных листов, а он в это время ломтиками нарезал для них обоих яблоки.
– Смогла бы. Я тут ни при чем, ты же знаешь. Это все у тебя внутри, вот тут. И никто не сможет это у тебя отнять.
– Не знаю... Я все еще не понимаю, откуда это все берется.
– Это не важно. Просто знай, что оно там, внутри тебя. Никто больше не может на это повлиять.
– Нет. – Она взяла ломтик яблока и наклонилась, чтобы поцеловать его. Ей очень нравилось прикасаться губами к его лицу, особенно к вечеру, когда оно было уже немного шершавым, небритым. Все в нем было таким мужественным и удивительно сексапильным. – Я все-таки думаю, что это благодаря тебе. Если бы не ты, я бы никогда не написала и строчки.
Они оба с улыбкой вспомнили, что Дафна написала свой первый рассказ после их первой ночи. В начале нового года она послала его в «Коллинз» так, на всякий случай, и все еще ждала ответа.
Ответ пришел в марте, от ее бывшей начальницы Аллисон Баер. Они предлагали ей гонорар в пятьсот долларов.
– Ты видишь это, Джон? Они купили мой рассказ! Они спятили! – Дафна ждала его в этот вечер с бутылкой шампанского, чеком и письмом Аллисон.
– Поздравляю! – Он был рад не меньше ее, и они отмечали это в постели до самого рассвета. Он подтрунивал над ней, что она не дает ему спать, но было более чем очевидно, что обоим это доставляло наслаждение.
Покупка «Коллинз» ее рассказа ободрила Дафну, она стала работать еще упорнее, писала всю весну и окончательно закончила работу в июле. Она сидела, глядя на увесистую рукопись, несколько испуганная проделанной работой, и в то же время сожалея о прощании с персонажами, которые стали так реальны за эти долгие месяцы.
– Что же делать теперь?
Работы больше не было, и Дафна почти сожалела, что закончила.
– Это, радость моя, интересный вопрос. – Он посмотрел на нее, преисполненный гордости, с обнаженным торсом, с загорелым лицом и руками, потягивая пиво после долгого трудового дня. Стояло прекрасное лето. – Я не знаю, но мне кажется, тебе надо нанять агента. Почему бы тебе не посоветоваться с твоей бывшей начальницей из «Коллинз»? Позвони ей завтра.
Но Дафна всегда терпеть не могла с ней говорить. Та вечно твердила, какая у Дафны необычная жизнь. Дафна не сказала ей про Джона, и Аллисон решила, что Дафна живет в Нью-Гемпшире, чтобы быть поближе к Эндрю. Она все настаивала на том, что Дафне следует вернуться в Нью-Йорк и начать работать. Дафна возражала, ссылаясь на то, что сняла жилье до сентября. А потом она бы нашла другие отговорки.
Сейчас в ее планы не входило уезжать отсюда. Она была счастлива с Джоном и хотела остаться в Нью-Гемпшире навсегда. Но Джон никогда с этим не соглашался, считая, что ее место в Нью-Йорке, среди «своих», за интересной работой. Он думал, что ей не следует проводить остаток жизни с дровосеком. Но на самом деле он не хотел, чтобы она уезжала, да и у нее не было намерения бросать его, ни сейчас, ни вообще когда-либо.
– А где берут агентов?
– Может, отвезти книгу в Нью-Йорк и искать там?
– Только если ты поедешь со мной.
– Это глупо, дорогая. Я тебе для этого не нужен.
– Ошибаешься. – Она выглядела, словно счастливая девочка, сидя рядом с ним. – Ты нужен мне для всего. Разве ты этого до сих пор не уяснил?
Он уяснил, но оба они знали, что многое ей под силу сделать самой. И это было действительно так.
– Что мне делать в Нью-Йорке? – Он не был там двадцать лет и не имел особого желания туда ехать. Он был счастлив в горах Новой Англии. – И все-таки почему бы тебе не позвонить завтра Аллисон и не послушать, что она скажет?
Но на следующий день Дафна этого не сделала. Она решила подождать до осени. Она как-то еще не была готова к тому, чтобы предлагать свою книгу, и заявила, что хотела бы ее еще перечитать пару раз, чтобы внести окончательную правку.
– Цыпленок, – шутил он, – нельзя же без конца прятаться.
– Почему нет?
– Потому что я тебе не позволю. Ты этого недостойна.
Он всегда заставлял ее чувствовать себя так, словно ей все по плечу. Просто поразительно, сколько уверенности ей прибавили те месяцы, что она провела с ним.
Изменился и Эндрю. Ему было почти пять, он уже не был маленьким несмышленышем. В августе Дафна планировала отправиться с ним и с группой других детей и родителей в поход под руководством миссис Куртис. Для всех участников это было событие, и Дафна хотела, чтобы Джон тоже пошел в четырехдневный поход, чтобы поделился опытом с Эндрю, но он не смог отпроситься. На их базе работало двадцать ребят из колледжей, и все взрослые мужчины были нужны, чтобы присматривать за молодежью.
– Неужели ты не можешь отпроситься? – Она была так расстроена.
– Я правда не могу, дорогая. Я очень сожалею. Вы наверняка отлично проведете время.
– Без тебя это будет не то. – Она надула губы, а он засмеялся, ему нравилась в ней женщина-ребенок.
В двадцатых числах августа они отправились в поход со спальными мешками, палатками и лошадьми. Для детей это были новые впечатления: путешествовать по лесам, где их окружали опасности и открытия. Дафна взяла один из своих дневников, чтобы записывать для Джона все, что будет делать смешного Эндрю, и детали, которые она могла бы не запомнить. Но большую часть времени, как оказалось, она писала о Джоне, вспоминая их последнюю ночь перед выходом. В первый раз за девять месяцев им предстояла разлука, и ее огорчала эта перспектива. Потеряв один раз любимого человека, она ужасно боялась покидать Джона. Иногда по ночам ее даже мучили кошмары, что она может его потерять.
– Ты так легко от меня не избавишься, крошка, – шептал он ей на ухо, когда она делилась с ним своими страхами. – Я тертый калач.
– Я не смогла бы жить без тебя, Джон.
– Смогла бы, смогла. Но тебе и пытаться-то не надо будет. Это же ненадолго. Путешествуй с детьми в свое удовольствие, а мне потом расскажешь.
Она лежала рядом с ним на рассвете, после ласк, и чувствовала, как его гладкое прохладное тело касалось ее бедра. Это всегда вызывало у нее волнение.
– Я могу соскучиться по твоим ласкам за эти дни.
Как любовник он избаловал ее. Может, он и называл себя «стариком», но в его страсти не было и тени старости. Пылом он не уступал юноше, но обладал еще и опытом, научил ее вещам, о которых она раньше не имела понятия. Иногда она задавалась вопросом: было ли ей так хорошо просто потому, что она по-настоящему его любила? И именно об этих и подобных вещах она писала в своем дневнике, пока была в походе, когда не играла с Эндрю. Дафна наслаждалась этими особыми днями, проведенными с сыном, возможностью наблюдать его с друзьями, жить вместе в лесу и, просыпаясь утром, видеть это маленькое лучезарное личико.
Они вернулись через четыре дня, как заправские туристы, грязные, усталые, но довольные. Родителям поход понравился не меньше, чем их детям. Дафна проводила Эндрю до школы, положила свой спальный мешок и рюкзак в машину и, сев за руль, зевнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35