Барбара изо всех сил старалась угодить и ему, и матери. Вся эта история продолжалась шесть месяцев, до Рождества, когда он сказал Барбаре, что возвращается к своей жене. У той был климакс, ей было тяжело, да и дети доставляли массу хлопот.
– У меня есть обязательства, Барбара. Мне надо вернуться и помочь ей. Я просто не могу позволить ей продолжать бороться одной... – Он говорил это извиняющимся тоном, и Барбара смотрела на него с легкой горькой усмешкой и со слезами на глазах.
– А как же твоя собственная жизнь? Ты же говорил мне, чтобы я пользовалась жизнью, а не плясала под чужую дудку?
– Все это правильно. Я верю во все, что говорил. Но, Барб, ты должна понять. Это нечто другое. Она моя жена. На тебя давит властная, требовательная, безрассудная мать. У тебя есть право на собственную жизнь. Но моя жизнь принадлежит также и Джорджии... просто невозможно выбросить за окошко двадцать два года.
Она тоже не могла оставить мать. Он был подлец, и Барбара это поняла. Вскоре он вернулся к жене, и так закончилась эта история. После Нового года Барбара уволилась с работы, а через две недели обнаружила, что беременна. Целую неделю она раздумывала, закрывшись в своей комнате, рыдая в подушки. Она думала, что любит его, что он разведется и когда-нибудь женится на ней... что она уедет от своей матери. А что, черт возьми, ей было делать теперь? Сама она растить ребенка не может, а сделать аборт значило пойти против всего, во что она верила. Барбара не хотела делать этого. В конце концов она решилась позвонить ему. Он пригласил ее на обед, был очень деловит и несколько холоден.
– У тебя все в порядке?
Она кивнула с мрачным видом, чувствуя себя ужасно гадко.
– А как мать?
– Она в порядке. Но доктор беспокоится за ее сердце. – По крайней мере так мать говорила Барбаре каждый раз, когда та хотела уйти, пусть даже в кино. Теперь Барбара никуда не ходила. Незачем, да и не хотелось. Ее все время подташнивало. – Я хочу тебе кое-что сказать.
– Да? – Он насторожился, словно нутром почуял. – Ты получила последний чек?
Они решили, что ей будет лучше уволиться из фирмы, и он оформил ей большое выходное пособие, чтобы смягчить свою вину. «Да, сукин ты сын, – думала она про себя, – но дело не в деньгах. Дело в моей жизни. И твоем ребенке».
– Я беременна. – Она не могла думать о том, чтобы сообщить ему это в более мягкой форме, да и не хотела. Плевать на Джорджию и ее климакс. Это было важнее. По крайней мере для Барбары.
– Это в самом деле проблема. – Он пытался не подавать виду, но по его глазам она поняла, что он обеспокоен. – Ты уверена? У врача была?
– Да.
– Ты уверена, что это мой? – Даже зная ее жизнь, он не постеснялся сказать такое.
Слезы брызнули у нее из глаз и скатились по щекам.
– Знаешь что, Стэн? Ты настоящее дерьмо. Ты что, на самом деле думаешь, что я спала с кем-то другим?
– Извини. Я просто подумал......
– Нет. Ты просто захотел увильнуть от этого.
Он помолчал. Потом, когда он снова заговорил, его тон немного смягчился, но он даже не потрудился взять ее за руку, в то время как она, плача, сидела напротив за столиком.
– Я знаю одного, он...
Она съежилась от страха перед тем, что он собирается сказать.
– Не знаю, смогу ли я это сделать... Я просто не могу... – Она стала всхлипывать, и он нервно оглянулся.
– Послушай, будь реалисткой, Барб. У тебя нет выбора. – И, ничего больше не говоря, он нацарапал фамилию на клочке бумаги, выписал чек на тысячу долларов и все это вручил ей. – Позвони по этому номеру и скажи, что это я тебя прислал.
– Ты что, там на особом положении? – Несомненно, с ним это случалось не впервые, и тогда она с отчаянием в глазах взглянула на него – это не был мужчина, которого она знала, это не был мужчина, которому она верила... мужчина, который, как она думала, спасет ее. – Ты бы и Джорджию отправил к нему?
Он с каменным лицом смерил ее долгим взглядом:
– В прошлом году я посылал к нему свою дочь.
Барбара опустила глаза и покачала головой.
– Извини.
– И ты меня тоже. – Это были последние добрые слова, которые он ей сказал. Он встал, глядя на нее сверху вниз. – Барб, сделай это побыстрее. На это надо решиться. Ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Она посмотрела на него со своего места:
– А если я этого не сделаю?
– То есть как это? – Он почти плевал в нее словами.
– Что, если я решу оставить ребенка? У меня еще есть выбор, ты знаешь. Я не обязана делать аборт.
– Ну что ж, это будет только твое личное дело.
– Ты хочешь сказать, чтобы я к тебе больше не обращалась? – Теперь она его ненавидела.
– Я хочу сказать, что даже не знаю, мой ли это ребенок. И эта тысяча долларов – это последнее, что ты от меня получишь.
– Вот как? – Она взяла чек, посмотрела и порвала его пополам, а потом отдала ему. – Спасибо, Стэн. Но сомневаюсь, что он мне понадобится. – С этими словами она встала и вышла из ресторана.
Она плакала всю дорогу домой, а вечером мать ворвалась в ее спальню.
– Он тебя бросил, не так ли? Вернулся к своей жене. – Она чуть ли не злорадствовала. – Я так и знала... Я говорила тебе, что он плохой... он, наверное, ее вообще не бросал.
– Мама, оставь меня одну... пожалуйста... – Она легла на спину на кровати и закрыла глаза.
– Что с тобой? Ты больна? – И она моментально догадалась. – О Господи... ты беременна... Ну, скажи! Скажи!
Мать наступала на нее, кипя от злости. Барбара села, горестно глядя на мать. – Да, беременна.
– О Господи... незаконнорожденный ребенок... ты знаешь, что люди о тебе скажут, ты, маленькая шлюха? – Ее мать вытянула руку и дала ей пощечину, и вдруг все разочарование и одиночество взорвалось в Барбаре.
– Черт побери, да оставь же меня в покое. У тебя случилось то же с моим отцом.
– Нет... мы были помолвлены... он не был женат. И он женился на мне.
– Он женился на тебе, потому что ты была беременна. И он ненавидел тебя за то, что ты поймала его в ловушку. Я слышала это, когда вы дрались. Он всегда ненавидел тебя. Он был помолвлен с другой...
Мать опять дала ей пощечину, и Барбара, рыдая, снова упала на кровать.
На протяжении следующих двух недель они почти не разговаривали, кроме моментов, когда мать изводила ее по поводу незаконного ребенка.
– Это будет конец... позор... ты никогда больше не найдешь себе работу.
Барбару это тоже очень беспокоило. Она не могла найти работу с тех пор, как ушла из конторы Стэна. С минувшего лета безработица росла, и, даже имея диплом с отличием, она ничего не могла найти. А теперь еще и ребенок.
В конце концов ей больше ничего не оставалось. Из гордости она не стала обращаться к Стэну за координатами его врача, она позвонила подруге, та ей порекомендовала врача, и она сделала нелегальный аборт в Нью-Джерси. Домой она ехала на метро, ошеломленная, мучаясь от обильного кровотечения, и на платформе потеряла сознание. Матери позвонили из Рузвельтовской больницы, но та отказалась приехать. Когда спустя три дня Барбара вернулась домой, мать встретила ее в гостиной и произнесла только:
– Детоубийца.
После этого ненависть между ними усилилась, и Барбара собиралась уйти от нее. Но с матерью случился новый инсульт, и Барбара не могла ее оставить. Все, что она желала, – это иметь свою жизнь и собственную квартиру. Она получала пособие по безработице, поскольку Стэн оформил ей увольнение по сокращению штатов; мать получала пенсию, и на это они жили, едва сводя концы с концами. Барбара опять на протяжении шести месяцев выхаживала мать, и все это время та не давала ей забыть об аборте. Она обвиняла ее в своем инсульте и выражала разочарование дочерью как человеком. Не сознавая этого, Барбара жила в состоянии постоянной подавленности. В конце концов, она нашла работу в другой юридической фирме. Но на этот раз не было ни романов, ни мужчин, была только ее мать. Она растеряла всех своих подруг по колледжу, и даже когда они звонили, сама их потом не искала. Что она могла им сказать? Все они были замужем, или помолвлены, или имели детей. У нее же был роман с замужним мужчиной, аборт, работала она секретаршей и, кроме того, постоянной нянькой при матери. А мать все время придиралась, что у них мало денег. В юридической фирме, где Барбара работала, была еще одна секретарша, которая посоветовала ей обзвонить литературные агентства. По вечерам она могла бы перепечатывать на машинке, деньги за это платили вполне приличные. И в самом деле, заработок иногда был совсем неплохим. Вот этим Барбара и занималась, когда Дафна Филдс с ней познакомилась – к тому времени она уже десять лет занималась перепечатыванием на дому рукописей, была иссушенной, одинокой, нервной старой девой тридцати семи лет. Когда-то интересная, хорошо сложенная, спортивная девушка, староста выпускного курса в колледже, получившая диплом с отличием по специальности «политические науки», занималась машинописными работами на четвертом этаже без лифта в Вест-Сайде, присматривая за своей еще более озлобленной матерью, которая ненавидела в Барбаре все. Особенно ее злило отсутствие в дочери характера и живости. А ведь именно она их в ней подавила. И главным образом из-за матери Барбара так никогда и не оправилась от трагического романа и аборта.
Барбара была сразу же очарована Дафной, но не посмела расспрашивать о ее прошлом. В Дафне была какая-то замкнутость, как будто она хранила множество секретов. И только однажды поздно вечером, когда Барбара привезла ей рукопись – это было через год после их знакомства, – обе женщины стали рассказывать друг другу о себе. Барбара тогда рассказала ей об аборте и об отношениях с больной матерью. Дафна молча выслушала длинную горестную историю, а потом рассказала ей о Джеффе, Эми и Эндрю. Они сидели на полу в ее квартире, пили вино и говорили до рассвета. Теперь, когда Барбара смотрела на нее, безжизненную, прикованную к больничной койке, ей казалось, что это было вчера.
Дафна была тверда во мнении, когда услышала рассказ Барбары, что той следует оставить мать.
– Подумай, черт возьми, это же вопрос твоего выживания. – Они обе были немного пьяны, и Дафна ткнула в нее пальцем.
– Что я могу сделать, Дафф? Она с трудом ходит, у нее больное сердце и было три инсульта...
– Помести ее в дом престарелых. Тебе это по средствам?
– Если поднапрячься, то было бы можно, но она говорит, что покончит с собой. А я перед ней в таком долгу. – Барбара подумала о прошлом. – Благодаря ей я окончила школу и колледж.
– И теперь она гробит твою жизнь. Тут уж долг ни при чем. Подумай о себе.
– А что я? Мне уж ничего не осталось.
– Ты не права.
Барбара посмотрела на Дафну, готовая с ней согласиться, но уже многие годы она не решалась думать о себе. Мать убила в ней все желания.
– Ты можешь делать все, что тебе захочется.
Так говорил Джон в домике в Нью-Гемпшире. И она рассказала о нем Барбаре – первой, с кем Дафна этим поделилась. Когда ночь подошла к концу, секретов больше не осталось. Снова и снова они возвращались к разговору об Эндрю. Он был всем для Дафны, всем, что имело значение и принималось в расчет, что вселяло жизнь и огонь в ее глаза.
– Везет тебе, что он у тебя есть. – Барбара посмотрела на нее с завистью. Ее собственному ребенку теперь исполнилось бы десять. Она все еще часто об этом думала.
– Да, я знаю. Но у меня нет его в обычном смысле. – Выражение сожаления промелькнуло на лице Дафны. – Он в школе. А у меня своя жизнь, так уж вышло.
Барбара понимала, что по-своему судьба у Дафны далеко не лучше, чем у нее. У Дафны был сын и работа, но больше ничего. В ее жизни не было мужчины, с тех пор как погиб Джон, да она и сама не хотела никого. Конечно, на протяжении последних лет многие мужчины проявляли к ней интерес: старые друзья Джеффа, писатель, с которым она познакомилась в своем агентстве, издатели, но всем она отказывала. В общем-то она была так же одинока, как Барбара. И это их роднило. Дафна ей доверяла как никому другому, и когда Барбара стала приходить работать к ней домой, они вместе ходили обедать или по магазинам в субботу, во второй половине дня.
– Знаешь что, Дафна? Мне кажется, что ты сумасшедшая.
– Это не новость. – Дафна улыбнулась своей высокой подруге, когда они шли вдоль прилавков в магазине «Сакс». Барбаре удалось сбежать от матери на целых полдня, которые они решили провести вместе.
– Я серьезно. Ты молода, красива. Ты могла бы иметь любого, какого захочешь, мужика. Зачем ты ходишь по магазинам со мной?
– Ты моя подруга, и я тебя люблю. А мужчина мне не нужен.
– Вот в этом и сумасшествие.
– Почему? У некоторых никогда не бывает того, что было у меня. – Дафна сразу пожалела, что сказала это Барбаре, у которой так неудачно сложилась жизнь.
– Конечно. – Барбара посмотрела на нее с теплой улыбкой, внезапно став моложе. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но у тебя-то нет причин ставить на этом крест.
– Есть. У меня больше никогда не будет того, что было с Джеффри и Джоном. Чего еще можно желать?
– Это не аргумент.
– В моем случае – да. Больше в жизни такого мужчину найти невозможно.
– Может, не именно такого. Какого-нибудь другого. Неужели ты действительно собираешься отказаться от этого на ближайшие пятьдесят лет? – Барбару ужаснула эта мысль. – Это в самом деле чертовски неумно.
Самой же ей не казалось таким безумием то, что она отказалась от своей жизни ради матери, которую ненавидела. Но к себе она подходила с другой меркой. Дафна была красивой, миниатюрной, и Барбара сразу поняла, что она добьется большого успеха. Их жизни были, по мнению Барбары, диаметрально противоположны.
Однако Дафна не считала положение подруги безвыходным и постоянно ворчала, чтобы та была поактивнее.
– Почему, черт возьми, ты не переезжаешь?
– Куда? В палатку в Центральном парке? А что я поделаю со своей матерью?
– Помести ее в дом престарелых. – Это стало постоянным рефреном их разговоров, но когда Дафна купила квартиру на 69-й улице, она разработала план и с горящими глазами познакомила с ним Барбару.
– Господи, Дафна, я же не могу.
– Можешь, можешь. – Она хотела, чтобы Барбара переехала в ее бывшую квартиру.
– Я не смогу платить за две.
– Подожди, выслушай меня до конца. – Дафна предлагала Барбаре работу у нее на полную ставку за очень хорошее вознаграждение, которое ей самой было вполне по карману.
– Работать у тебя? Ты серьезно? – Глаза Барбары засветились, словно летнее небо.
– Конечно, но я не считаю, что делаю тебе благодеяние. Так мне, черт возьми, нужно. Благодаря тебе я избавлена от многих проблем. И не хотела бы услышать в ответ «нет».
Барбара почувствовала, как сердце у нее радостно забилось, но в то же время она испугалась. А что же с матерью?
– Не знаю, Дафф. Мне надо это обдумать.
– Я уже все за тебя обдумала, – улыбнулась ей Дафна. – Ты не можешь начать работать, пока не переедешь от матери. Как по-твоему, предложение дельное?
Оно было дельным, и обе это прекрасно понимали, но только после месяца мучительных колебаний Барбара стала внутренне готова это сделать. Дафна налила ей пару рюмочек, а потом на такси отвезла домой. На прощание она обняла Барбару, поцеловала и сказала, что в ее поступке нет ничего предосудительного.
– Это твоя жизнь, Барбара. Дорожи ею. Матери и дела нет до тебя, а ты свой долг уже оплатила. Не забывай этого. Сколько еще ты можешь давать?.. Сколько еще ты бы хотела давать?
Барбара уже знала ответ. Впервые за многие годы она видела свет в конце тоннеля и стремилась к нему так настойчиво, как только могла. Она поднялась наверх, сказала матери, что переезжает, и осталась глуха к угрозам мести, или инсультов, или шантажа.
Мать переехала в дом престарелых в следующем месяце, и хотя она никогда не признавалась в этом Барбаре, ей там на самом деле понравилось. Она была с людьми своего возраста, и у нее была целая компания подруг, которым она могла жаловаться на свою эгоистичную дочь. И когда новая квартира Дафны была готова, Барбара переехала в ее старую. Ей казалось, что она наконец освободилась из тюрьмы. Свои прежние переживания она теперь вспоминала с улыбкой. Каждое утро она просыпалась с легким сердцем и ощущением свободы, потягивалась в постели, варила кофе в солнечной маленькой кухне, чувствуя себя так, словно ей был подвластен весь мир, а бывшую спальню Эндрю использовала в качестве кабинета, если приносила работу домой, что случалось нередко. Она работала у Дафны каждый день с десяти утра до пяти вечера и, уходя домой, всегда забирала с собой кипу работы.
– Тебе что, больше делать нечего, ей-богу? Оставь это здесь.
Но, говоря это, Дафна сама сидела за письменным столом, намереваясь работать до поздней ночи. Они хорошо подходили друг другу. Ни у одной, ни у другой жизнь не сложилась нормально, и все, что Барбара хотела от жизни, – это отплатить подруге за добро. Но существовала другая опасность, что Барбара перенесет свою склонность к преданности и рабству на Дафну.
– Только не относись ко мне, как к своей матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– У меня есть обязательства, Барбара. Мне надо вернуться и помочь ей. Я просто не могу позволить ей продолжать бороться одной... – Он говорил это извиняющимся тоном, и Барбара смотрела на него с легкой горькой усмешкой и со слезами на глазах.
– А как же твоя собственная жизнь? Ты же говорил мне, чтобы я пользовалась жизнью, а не плясала под чужую дудку?
– Все это правильно. Я верю во все, что говорил. Но, Барб, ты должна понять. Это нечто другое. Она моя жена. На тебя давит властная, требовательная, безрассудная мать. У тебя есть право на собственную жизнь. Но моя жизнь принадлежит также и Джорджии... просто невозможно выбросить за окошко двадцать два года.
Она тоже не могла оставить мать. Он был подлец, и Барбара это поняла. Вскоре он вернулся к жене, и так закончилась эта история. После Нового года Барбара уволилась с работы, а через две недели обнаружила, что беременна. Целую неделю она раздумывала, закрывшись в своей комнате, рыдая в подушки. Она думала, что любит его, что он разведется и когда-нибудь женится на ней... что она уедет от своей матери. А что, черт возьми, ей было делать теперь? Сама она растить ребенка не может, а сделать аборт значило пойти против всего, во что она верила. Барбара не хотела делать этого. В конце концов она решилась позвонить ему. Он пригласил ее на обед, был очень деловит и несколько холоден.
– У тебя все в порядке?
Она кивнула с мрачным видом, чувствуя себя ужасно гадко.
– А как мать?
– Она в порядке. Но доктор беспокоится за ее сердце. – По крайней мере так мать говорила Барбаре каждый раз, когда та хотела уйти, пусть даже в кино. Теперь Барбара никуда не ходила. Незачем, да и не хотелось. Ее все время подташнивало. – Я хочу тебе кое-что сказать.
– Да? – Он насторожился, словно нутром почуял. – Ты получила последний чек?
Они решили, что ей будет лучше уволиться из фирмы, и он оформил ей большое выходное пособие, чтобы смягчить свою вину. «Да, сукин ты сын, – думала она про себя, – но дело не в деньгах. Дело в моей жизни. И твоем ребенке».
– Я беременна. – Она не могла думать о том, чтобы сообщить ему это в более мягкой форме, да и не хотела. Плевать на Джорджию и ее климакс. Это было важнее. По крайней мере для Барбары.
– Это в самом деле проблема. – Он пытался не подавать виду, но по его глазам она поняла, что он обеспокоен. – Ты уверена? У врача была?
– Да.
– Ты уверена, что это мой? – Даже зная ее жизнь, он не постеснялся сказать такое.
Слезы брызнули у нее из глаз и скатились по щекам.
– Знаешь что, Стэн? Ты настоящее дерьмо. Ты что, на самом деле думаешь, что я спала с кем-то другим?
– Извини. Я просто подумал......
– Нет. Ты просто захотел увильнуть от этого.
Он помолчал. Потом, когда он снова заговорил, его тон немного смягчился, но он даже не потрудился взять ее за руку, в то время как она, плача, сидела напротив за столиком.
– Я знаю одного, он...
Она съежилась от страха перед тем, что он собирается сказать.
– Не знаю, смогу ли я это сделать... Я просто не могу... – Она стала всхлипывать, и он нервно оглянулся.
– Послушай, будь реалисткой, Барб. У тебя нет выбора. – И, ничего больше не говоря, он нацарапал фамилию на клочке бумаги, выписал чек на тысячу долларов и все это вручил ей. – Позвони по этому номеру и скажи, что это я тебя прислал.
– Ты что, там на особом положении? – Несомненно, с ним это случалось не впервые, и тогда она с отчаянием в глазах взглянула на него – это не был мужчина, которого она знала, это не был мужчина, которому она верила... мужчина, который, как она думала, спасет ее. – Ты бы и Джорджию отправил к нему?
Он с каменным лицом смерил ее долгим взглядом:
– В прошлом году я посылал к нему свою дочь.
Барбара опустила глаза и покачала головой.
– Извини.
– И ты меня тоже. – Это были последние добрые слова, которые он ей сказал. Он встал, глядя на нее сверху вниз. – Барб, сделай это побыстрее. На это надо решиться. Ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Она посмотрела на него со своего места:
– А если я этого не сделаю?
– То есть как это? – Он почти плевал в нее словами.
– Что, если я решу оставить ребенка? У меня еще есть выбор, ты знаешь. Я не обязана делать аборт.
– Ну что ж, это будет только твое личное дело.
– Ты хочешь сказать, чтобы я к тебе больше не обращалась? – Теперь она его ненавидела.
– Я хочу сказать, что даже не знаю, мой ли это ребенок. И эта тысяча долларов – это последнее, что ты от меня получишь.
– Вот как? – Она взяла чек, посмотрела и порвала его пополам, а потом отдала ему. – Спасибо, Стэн. Но сомневаюсь, что он мне понадобится. – С этими словами она встала и вышла из ресторана.
Она плакала всю дорогу домой, а вечером мать ворвалась в ее спальню.
– Он тебя бросил, не так ли? Вернулся к своей жене. – Она чуть ли не злорадствовала. – Я так и знала... Я говорила тебе, что он плохой... он, наверное, ее вообще не бросал.
– Мама, оставь меня одну... пожалуйста... – Она легла на спину на кровати и закрыла глаза.
– Что с тобой? Ты больна? – И она моментально догадалась. – О Господи... ты беременна... Ну, скажи! Скажи!
Мать наступала на нее, кипя от злости. Барбара села, горестно глядя на мать. – Да, беременна.
– О Господи... незаконнорожденный ребенок... ты знаешь, что люди о тебе скажут, ты, маленькая шлюха? – Ее мать вытянула руку и дала ей пощечину, и вдруг все разочарование и одиночество взорвалось в Барбаре.
– Черт побери, да оставь же меня в покое. У тебя случилось то же с моим отцом.
– Нет... мы были помолвлены... он не был женат. И он женился на мне.
– Он женился на тебе, потому что ты была беременна. И он ненавидел тебя за то, что ты поймала его в ловушку. Я слышала это, когда вы дрались. Он всегда ненавидел тебя. Он был помолвлен с другой...
Мать опять дала ей пощечину, и Барбара, рыдая, снова упала на кровать.
На протяжении следующих двух недель они почти не разговаривали, кроме моментов, когда мать изводила ее по поводу незаконного ребенка.
– Это будет конец... позор... ты никогда больше не найдешь себе работу.
Барбару это тоже очень беспокоило. Она не могла найти работу с тех пор, как ушла из конторы Стэна. С минувшего лета безработица росла, и, даже имея диплом с отличием, она ничего не могла найти. А теперь еще и ребенок.
В конце концов ей больше ничего не оставалось. Из гордости она не стала обращаться к Стэну за координатами его врача, она позвонила подруге, та ей порекомендовала врача, и она сделала нелегальный аборт в Нью-Джерси. Домой она ехала на метро, ошеломленная, мучаясь от обильного кровотечения, и на платформе потеряла сознание. Матери позвонили из Рузвельтовской больницы, но та отказалась приехать. Когда спустя три дня Барбара вернулась домой, мать встретила ее в гостиной и произнесла только:
– Детоубийца.
После этого ненависть между ними усилилась, и Барбара собиралась уйти от нее. Но с матерью случился новый инсульт, и Барбара не могла ее оставить. Все, что она желала, – это иметь свою жизнь и собственную квартиру. Она получала пособие по безработице, поскольку Стэн оформил ей увольнение по сокращению штатов; мать получала пенсию, и на это они жили, едва сводя концы с концами. Барбара опять на протяжении шести месяцев выхаживала мать, и все это время та не давала ей забыть об аборте. Она обвиняла ее в своем инсульте и выражала разочарование дочерью как человеком. Не сознавая этого, Барбара жила в состоянии постоянной подавленности. В конце концов, она нашла работу в другой юридической фирме. Но на этот раз не было ни романов, ни мужчин, была только ее мать. Она растеряла всех своих подруг по колледжу, и даже когда они звонили, сама их потом не искала. Что она могла им сказать? Все они были замужем, или помолвлены, или имели детей. У нее же был роман с замужним мужчиной, аборт, работала она секретаршей и, кроме того, постоянной нянькой при матери. А мать все время придиралась, что у них мало денег. В юридической фирме, где Барбара работала, была еще одна секретарша, которая посоветовала ей обзвонить литературные агентства. По вечерам она могла бы перепечатывать на машинке, деньги за это платили вполне приличные. И в самом деле, заработок иногда был совсем неплохим. Вот этим Барбара и занималась, когда Дафна Филдс с ней познакомилась – к тому времени она уже десять лет занималась перепечатыванием на дому рукописей, была иссушенной, одинокой, нервной старой девой тридцати семи лет. Когда-то интересная, хорошо сложенная, спортивная девушка, староста выпускного курса в колледже, получившая диплом с отличием по специальности «политические науки», занималась машинописными работами на четвертом этаже без лифта в Вест-Сайде, присматривая за своей еще более озлобленной матерью, которая ненавидела в Барбаре все. Особенно ее злило отсутствие в дочери характера и живости. А ведь именно она их в ней подавила. И главным образом из-за матери Барбара так никогда и не оправилась от трагического романа и аборта.
Барбара была сразу же очарована Дафной, но не посмела расспрашивать о ее прошлом. В Дафне была какая-то замкнутость, как будто она хранила множество секретов. И только однажды поздно вечером, когда Барбара привезла ей рукопись – это было через год после их знакомства, – обе женщины стали рассказывать друг другу о себе. Барбара тогда рассказала ей об аборте и об отношениях с больной матерью. Дафна молча выслушала длинную горестную историю, а потом рассказала ей о Джеффе, Эми и Эндрю. Они сидели на полу в ее квартире, пили вино и говорили до рассвета. Теперь, когда Барбара смотрела на нее, безжизненную, прикованную к больничной койке, ей казалось, что это было вчера.
Дафна была тверда во мнении, когда услышала рассказ Барбары, что той следует оставить мать.
– Подумай, черт возьми, это же вопрос твоего выживания. – Они обе были немного пьяны, и Дафна ткнула в нее пальцем.
– Что я могу сделать, Дафф? Она с трудом ходит, у нее больное сердце и было три инсульта...
– Помести ее в дом престарелых. Тебе это по средствам?
– Если поднапрячься, то было бы можно, но она говорит, что покончит с собой. А я перед ней в таком долгу. – Барбара подумала о прошлом. – Благодаря ей я окончила школу и колледж.
– И теперь она гробит твою жизнь. Тут уж долг ни при чем. Подумай о себе.
– А что я? Мне уж ничего не осталось.
– Ты не права.
Барбара посмотрела на Дафну, готовая с ней согласиться, но уже многие годы она не решалась думать о себе. Мать убила в ней все желания.
– Ты можешь делать все, что тебе захочется.
Так говорил Джон в домике в Нью-Гемпшире. И она рассказала о нем Барбаре – первой, с кем Дафна этим поделилась. Когда ночь подошла к концу, секретов больше не осталось. Снова и снова они возвращались к разговору об Эндрю. Он был всем для Дафны, всем, что имело значение и принималось в расчет, что вселяло жизнь и огонь в ее глаза.
– Везет тебе, что он у тебя есть. – Барбара посмотрела на нее с завистью. Ее собственному ребенку теперь исполнилось бы десять. Она все еще часто об этом думала.
– Да, я знаю. Но у меня нет его в обычном смысле. – Выражение сожаления промелькнуло на лице Дафны. – Он в школе. А у меня своя жизнь, так уж вышло.
Барбара понимала, что по-своему судьба у Дафны далеко не лучше, чем у нее. У Дафны был сын и работа, но больше ничего. В ее жизни не было мужчины, с тех пор как погиб Джон, да она и сама не хотела никого. Конечно, на протяжении последних лет многие мужчины проявляли к ней интерес: старые друзья Джеффа, писатель, с которым она познакомилась в своем агентстве, издатели, но всем она отказывала. В общем-то она была так же одинока, как Барбара. И это их роднило. Дафна ей доверяла как никому другому, и когда Барбара стала приходить работать к ней домой, они вместе ходили обедать или по магазинам в субботу, во второй половине дня.
– Знаешь что, Дафна? Мне кажется, что ты сумасшедшая.
– Это не новость. – Дафна улыбнулась своей высокой подруге, когда они шли вдоль прилавков в магазине «Сакс». Барбаре удалось сбежать от матери на целых полдня, которые они решили провести вместе.
– Я серьезно. Ты молода, красива. Ты могла бы иметь любого, какого захочешь, мужика. Зачем ты ходишь по магазинам со мной?
– Ты моя подруга, и я тебя люблю. А мужчина мне не нужен.
– Вот в этом и сумасшествие.
– Почему? У некоторых никогда не бывает того, что было у меня. – Дафна сразу пожалела, что сказала это Барбаре, у которой так неудачно сложилась жизнь.
– Конечно. – Барбара посмотрела на нее с теплой улыбкой, внезапно став моложе. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но у тебя-то нет причин ставить на этом крест.
– Есть. У меня больше никогда не будет того, что было с Джеффри и Джоном. Чего еще можно желать?
– Это не аргумент.
– В моем случае – да. Больше в жизни такого мужчину найти невозможно.
– Может, не именно такого. Какого-нибудь другого. Неужели ты действительно собираешься отказаться от этого на ближайшие пятьдесят лет? – Барбару ужаснула эта мысль. – Это в самом деле чертовски неумно.
Самой же ей не казалось таким безумием то, что она отказалась от своей жизни ради матери, которую ненавидела. Но к себе она подходила с другой меркой. Дафна была красивой, миниатюрной, и Барбара сразу поняла, что она добьется большого успеха. Их жизни были, по мнению Барбары, диаметрально противоположны.
Однако Дафна не считала положение подруги безвыходным и постоянно ворчала, чтобы та была поактивнее.
– Почему, черт возьми, ты не переезжаешь?
– Куда? В палатку в Центральном парке? А что я поделаю со своей матерью?
– Помести ее в дом престарелых. – Это стало постоянным рефреном их разговоров, но когда Дафна купила квартиру на 69-й улице, она разработала план и с горящими глазами познакомила с ним Барбару.
– Господи, Дафна, я же не могу.
– Можешь, можешь. – Она хотела, чтобы Барбара переехала в ее бывшую квартиру.
– Я не смогу платить за две.
– Подожди, выслушай меня до конца. – Дафна предлагала Барбаре работу у нее на полную ставку за очень хорошее вознаграждение, которое ей самой было вполне по карману.
– Работать у тебя? Ты серьезно? – Глаза Барбары засветились, словно летнее небо.
– Конечно, но я не считаю, что делаю тебе благодеяние. Так мне, черт возьми, нужно. Благодаря тебе я избавлена от многих проблем. И не хотела бы услышать в ответ «нет».
Барбара почувствовала, как сердце у нее радостно забилось, но в то же время она испугалась. А что же с матерью?
– Не знаю, Дафф. Мне надо это обдумать.
– Я уже все за тебя обдумала, – улыбнулась ей Дафна. – Ты не можешь начать работать, пока не переедешь от матери. Как по-твоему, предложение дельное?
Оно было дельным, и обе это прекрасно понимали, но только после месяца мучительных колебаний Барбара стала внутренне готова это сделать. Дафна налила ей пару рюмочек, а потом на такси отвезла домой. На прощание она обняла Барбару, поцеловала и сказала, что в ее поступке нет ничего предосудительного.
– Это твоя жизнь, Барбара. Дорожи ею. Матери и дела нет до тебя, а ты свой долг уже оплатила. Не забывай этого. Сколько еще ты можешь давать?.. Сколько еще ты бы хотела давать?
Барбара уже знала ответ. Впервые за многие годы она видела свет в конце тоннеля и стремилась к нему так настойчиво, как только могла. Она поднялась наверх, сказала матери, что переезжает, и осталась глуха к угрозам мести, или инсультов, или шантажа.
Мать переехала в дом престарелых в следующем месяце, и хотя она никогда не признавалась в этом Барбаре, ей там на самом деле понравилось. Она была с людьми своего возраста, и у нее была целая компания подруг, которым она могла жаловаться на свою эгоистичную дочь. И когда новая квартира Дафны была готова, Барбара переехала в ее старую. Ей казалось, что она наконец освободилась из тюрьмы. Свои прежние переживания она теперь вспоминала с улыбкой. Каждое утро она просыпалась с легким сердцем и ощущением свободы, потягивалась в постели, варила кофе в солнечной маленькой кухне, чувствуя себя так, словно ей был подвластен весь мир, а бывшую спальню Эндрю использовала в качестве кабинета, если приносила работу домой, что случалось нередко. Она работала у Дафны каждый день с десяти утра до пяти вечера и, уходя домой, всегда забирала с собой кипу работы.
– Тебе что, больше делать нечего, ей-богу? Оставь это здесь.
Но, говоря это, Дафна сама сидела за письменным столом, намереваясь работать до поздней ночи. Они хорошо подходили друг другу. Ни у одной, ни у другой жизнь не сложилась нормально, и все, что Барбара хотела от жизни, – это отплатить подруге за добро. Но существовала другая опасность, что Барбара перенесет свою склонность к преданности и рабству на Дафну.
– Только не относись ко мне, как к своей матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35