Тот взвыл. Кровь хлынула ручьем. Жоаннес и Никея бросились к Грегорио.
Марко спокойно швырнул отрезанное ухо на стол и пригвоздил его кинжалом.
– Вот что я обычно имею в виду, когда говорю «давай сюда свое ухо»! Надеюсь, это ухо будет теперь слушать меня более внимательно.
– Сжальтесь над моим отцом, сеньор Марко! – рыдая умоляла Никея.
– Негодяй! – проревел Жоаннес.
Оставаясь внешне невозмутимым, албанец пронзительно свистнул.
Повинуясь привычному сигналу, леопард впрыгнул через окно в дом и с яростным рычанием улегся у ног хозяина.
Марко нехорошо улыбнулся.
– Еще больше, чем баранину, мой Хадж любит мясо православных христиан. У него острые клыки, и он скор на расправу. А громкие крики и резкие движения сильно действуют ему на нервы. Так что в ваших же интересах вести себя спокойно, иначе я не ручаюсь за последствия.
Старик перестал стонать. Дочь обтирала струящуюся из раны кровь, а зять поддерживал и ободрял его.
Не обращая на них никакого внимания, Марко продолжал свои подсчеты:
– Итак, сто пиастров за баранов, сто пиастров за вино, сто пиастров за зерно.
Совершенно подавленный, Грегорио согласно кивнул головой и надтреснутым голосом ответил:
– Сила на твоей стороне. Если ты требуешь, я заплачу, но, видит Бог, я не знаю, где взять эти деньги.
– Ты же деревенский староста! Поступай как я. Поговори с жителями, постарайся найти для них убедительные доводы, вроде моих… Однако продолжим. Время – деньги, так, кажется, у вас говорят.
С этими словами бандит раскупорил оба патрона, в каждом из которых находилось по десять дробинок.
– Эти дробинки обозначают денежный оброк, так как те триста пиастров пойдут в счет натурального оброка. Один золотой цехин за каждую дробинку, то есть всего десять цехинов.
– Смешно требовать такую сумму от бедняка, у которого нет и десяти пиастров! – пробормотал старик.
– Ты опять не слушаешь меня, мой дорогой Грегорио. Придется отрезать тебе и второе ухо, чтобы оно стало таким же внимательным, как первое. Еще слово, и…
– Лучше убей меня!
– Не говори глупостей! Ведь мы друзья, и я готов великодушно предоставить тебе длительную отсрочку… целый час! Но за это я возьму с тебя проценты. Дело есть дело, не так ли? Проценты составят еще 10 цехинов. Итого через час ты принесешь мне двадцать цехинов.
– Мошенник! Убийца! Бандит! Сукин сын! Да где же мне взять столько денег?! – воскликнул доведенный до крайности старик, забыв всякую осторожность.
– Лучше помолчи! – с ужасающим хладнокровием произнес Марко. – Ведь за оскорбления придется платить отдельно!
– Опять платить… Последнюю шкуру с нас дерете! Все вам отдай: скот, продовольствие, деньги, золото… Что еще? Нашу кровь? Наши жизни? Ты прекрасно знаешь, что у меня ничего нет. Целых три недели ты жил у меня, твои парни и ваши лошади! Вы пили, ели, все опустошили, разграбили!
– Верно. Твое гостеприимство было действительно щедрым! От обильной еды у нас здорово поистерлись зубы. Вот челюсть одного из моих парней, который умер от несварения желудка. Я полагаю, будет справедливо, чтобы ты возместил нам и эти убытки.
– О, конечно! Ты все можешь: требовать, брать силой!
– Ну зачем же! Я только прошу, потому что я хорошо воспитан. Тридцати цехинов за это, думаю, будет достаточно.
– Отчего же не пятьдесят?! – с усмешкой воскликнул старик в полном отчаянии.
– Потому что я умею смирять свои желания. Но раз ты предлагаешь пятьдесят, согласен, пусть будет пятьдесят!
Резкий прерывистый смех вырвался из груди несчастного. Это был смех на грани сумасшествия, который производит еще более тягостное впечатление, чем рыдания.
Перестав смеяться, Грегорио вдруг заговорил хриплым, внезапно изменившимся голосом:
– Давай, давай! Говори что хочешь! Бросай на ветер свои пустые слова, в которых столько же проку, сколько в опавших листьях. У меня ничего нет, и ты ничего не получишь, потому что шансов вытрясти из меня хоть один пиастр у тебя не больше, чем причесать лысого черта!
Слова эти страшно развеселили Марко. Все его тело, от кисточки на феске до шпор на каблуках, сотрясалось от приступов смеха. Он хлопал себя по бокам и никак не мог остановиться.
– Бесподобно! Неподражаемо! Клянусь Аллахом, Грегорио, ты способен рассмешить даже мертвого. Не волнуйся, дружище, я не собираюсь причесывать черта, череп которого гол, как арбуз. Зато здесь есть прекрасные чертовочки, такие румяные и свеженькие, а их великолепные волосы украшены золотыми цехинами. Сам я, конечно, не осмелюсь этого сделать, но ты попросишь красавиц от моего имени одолжить тебе эти монеты. Вернешь их потом, когда дела пойдут лучше. Действуй же, да смотри, будь красноречив, так как твое второе ухо, а если понадобится, и нос буквально висят на волоске.
Жоаннес едва сдерживал себя. Один, без оружия, среди наглых, беспрерывно жующих, пьющих и орущих бандитов, юноша делал над собой невероятные усилия, чтобы не взорваться, не броситься на всю эту гнусную ораву, повинуясь велению сердца и благородной крови, бурлящей в его жилах.
Жестокая схватка не пугала его. При других обстоятельствах он так бы и поступил, – привлек на свою сторону молодых сильных деревенских парней, которые сейчас с усердием скребли и чистили во дворе чужих лошадей. Но теперь он был в ответе не только за себя. Если его убьют, кто тогда защитит это дорогое, обожаемое им существо, в страхе жавшееся к нему, пока жестокий албанец бесстрастно продолжал омерзительный торг? Но чего Жоаннесу стоило сдержаться!
Потом у него мелькнула мысль искать помощи на стороне. Ведь Приштина – вот она, совсем рядом. За два лье отсюда виднеются купола ее минаретов, дымится высокая труба гарнизонной мукомольни… В этом провинциальном центре, где правит Хатем-паша, тоже живут люди. В городе есть жандармы, ружья, пушки, шесть тысяч солдат, а командует всем этим генерал, бывший выпускник военной школы в Сен-Сире.
Достаточно приказать, и простого патруля хватило бы, чтобы разогнать свору негодяев, как стаю воробьев.
Вдруг, словно желая укрепить в нем надежду, столько раз уже сменявшуюся разочарованием, послышался конский топот. Через окно Жоаннес с облегчением увидел, как к дому подъезжает оттоманский кавалерийский отряд под командой двух офицеров. Он узнал униформу жандармов, их было не менее тридцати.
– Наконец-то! Теперь эти мерзавцы ответят за все!
Возле дома, где бесчинствовали грабители, отряд перешел на шаг. Офицеры и солдаты одновременно заметили водруженный у входа штандарт Марко. Готовый уже броситься к ним, взывая о помощи, молодой человек вдруг с отвращением и гневом услышал, как предводитель отряда сказал своему спутнику:
– Здесь Марко, не стоит ему мешать.
Приветственно подняв оружие при виде развевающегося конского хвоста с полумесяцем, жандармы быстро ускакали прочь, прекрасно зная, что при следующей встрече атаман разбойников щедро вознаградит их.
Никея, в отличие от супруга, не питала никаких иллюзий, по опыту зная, что за спиной обездоленных славян турки и албанцы, как воры на ярмарке, отлично ладят между собой.
Девушка выступила вперед и гордо встала перед Марко. Сорвав золотые монеты, что покачивались у нее надо лбом, она бросила их на стол и презрительно сказала:
– Я думала, ты – разбойник, а ты – обыкновенный мошенник.
Марко побледнел и сжал кулаки. Бросив на дерзкую девчонку грозный взгляд, он глухо произнес:
– Сейчас ты узнаешь, разбойник я или нет.
Тогда все подруги Никеи, испуганные, но движимые внезапным чувством солидарности, подошли вслед за ней к столу. Дрожа одновременно от страха и негодования, они посрывали свои золотые цехины, скромные фамильные украшения, и тоже кинули их албанцу. Потом девушки окружили старика, счастливые тем, что помогли выручить его.
Однако Марко не двигался с места. Видя, что он не собирается уходить, Грегорио сказал:
– Эти девочки пожертвовали ради моего спасения своими украшениями, отдали последнее, чтобы заплатить выкуп. Вы получили даже больше, чем хотели. У меня ничего не осталось, но теперь мы в расчете. Чего же вы ждете?
Бросив на него взгляд, не предвещавший ничего хорошего, Марко возразил:
– Да, я взял почти все, но я хочу кое-что еще.
– Боже милостивый! Что ему еще нужно? – заплакал старик, предчувствуя новую беду.
– Твоя дочь – красавица. И какая смелая! Мне нравятся такие. Пожалуй, я возьму ее в жены.
– Вы шутите, сеньор Марко! Как же это можно?! Ведь только сегодня утром Никея обвенчалась с Жоаннесом!
– Я – мусульманин и не признаю христианского брака. К тому же она будет счастлива со мной. Ты ведь знаешь наши обычаи. Мы относимся к женщине с самым глубоким уважением. У нас женщина – госпожа в доме, хранительница семейного очага. Тебе также должно быть известно, что мы выбираем себе невест на стороне и всегда похищаем их.
– Повторяю вам, сеньор Марко, это совершенно невозможно. Она ему жена перед Богом и людьми!
– Так ты отказываешь мне, упрямец?! В таком случае я немедленно сделаю ее вдовой. Эй, ко мне!
Тут же послышались шум, ругань. Разбойники повскакивали с мест, опрокидывая в спешке посуду и бряцая оружием. С угрожающим видом они столпились вокруг атамана, обнажив кинжалы и загородив выход.
– Жоаннес, любимый! На помощь! – в ужасе закричала Никея.
Но странная вещь. Хотя Марко внимательно следил за происходящим, а леопард все время был настороже, никто не откликнулся на отчаянные призывы девушки: молодой человек исчез.
ГЛАВА 2
Бесполезное сопротивление. – Пленница. – Страшный шум. – Жестокое избиение лошадей. – Человек с косой. – Штандарт Марко в грязи. – Герой. – Смерть трех разбойников. – Жоаннес! – Трусы превращаются в храбрецов. – Яростный отпор. – Осаждающие и осажденные. – Два плана. – Леопард становится курьером.
Увидев, что Жоаннес исчез, Марко презрительно рассмеялся:
– Он сбежал! Трус! Чего же еще можно ждать от славянина? Все вы трусливы, как зайцы, и крикливы, как вороны.
– Ты лжешь! – возмутилась Никея.
Марко грубо схватил девушку за руку и потащил к выходу. Грегорио бросился к дочери, пытаясь защитить ее. Но сильным ударом кулака в висок бандит сбил его с ног. Оглушенный, старик свалился на пол.
Разбойники так и покатились со смеху:
– Неплохой удар, атаман! Так деревянным молотком забивают быка. Могу поспорить на свою долю добычи: он не скоро очухается. Не поджечь ли нам его штаны?
Никея, бледная, с растрепанными волосами, выхватила большой кинжал, висевший на поясе у Марко, и, размахивая им, угрожающе крикнула:
– А теперь тронь меня, если посмеешь!
Девушка была прекрасна в своем гневе. Ее отвага и решительность привели бандита в восхищение. Усмехаясь, он произнес:
– Глядите-ка, да эта красавица – настоящая героиня. Ну что ж, она составит прекрасную пару для предводителя разбойников.
Понимая всю отчаянность своего положения, Никея знала, что надеяться больше не на что, но предпочитала скорее умереть, чем оказаться пленницей этих мерзавцев и подвергнуться унизительным оскорблениям. Замахнувшись на Марко кинжалом, она ударила наотмашь со всей силой, целясь ему прямо в лицо. Албанец слегка попятился, однако столь бурный натиск нисколько не смутил его. Поднаторевший в схватках и готовый ко всяким неожиданностям, разбойник был слишком грозным и умелым противником, чтобы так сразу отступить, особенно перед женщиной.
Резким движением он оборвал завязки на своем белом плаще и, как покрывало, набросил его на строптивицу. Тяжелая шерстяная ткань окутала ее и выбила кинжал из рук. Чувствуя себя побежденной и стараясь изо всех сил освободиться, Никея со слезами в голосе кричала:
– Трус! Подлый трус! Я все равно тебя убью!
Марко торжествовал. На его губах играла ироническая усмешка, глаза блестели. Грубо расхохотавшись, он издевательски произнес:
– Ничто тебя не спасет, теперь ты моя пленница. Можешь сколько угодно кричать, ругаться и даже кусаться. Запомни, детка, Марко никого не боится. Я укрощу тебя так же, как приручил своего леопарда!
В этот момент со двора донесся страшный шум. Там происходило что-то ужасное. Лошади метались, взвивались на дыбы, испуганно ржали и храпели. Слышались глухие удары и тоскливые, душераздирающие хрипы агонизирующих животных.
Поняв, в чем дело, бандиты в ярости ринулись к выходу с криками:
– Наши лошади! Лошади! Несчастье тому, кто посмеет тронуть лошадей!
Однако проход был слишком узким для такого количества до зубов вооруженных людей с карабинами через плечо. У дверей образовалась свалка. Бандиты мешали друг другу, сталкивались, падали. Посыпались проклятия, угрозы:
– Убийца! Сукин сын! Палач! Живодер! Я задушу тебя твоими же кишками! Я посажу тебя на кол! Я изжарю тебя живьем!
Картина была жуткая. Искалеченные лошади с перерезанными ногами судорожно бились в кровавых лужах. Обессиленные животные не могли подняться, они вздрагивали, хрипло ржали, брыкались окровавленными культяшками ног, а черные буйволы, обезумев от вида и запаха свежей крови, яростно били их копытами и рогами.
Посреди всего этого стоял бледный, забрызганный кровью человек с косой в руке и с ужасом созерцал устроенную им бойню. Это был Жоаннес!
Затем молодой человек обвел горящим взором своих друзей, родственников, всех, кто пришел на его свадьбу – праздничное течение ее было столь драматично прервано. Они стояли, столпившись возле навеса, дрожа и не смея двинуться с места. Жалкое, безвольное человеческое стадо, парализованное страхом.
Наконец один из них произнес бесцветным голосом:
– Брат, что же ты наделал?! Ты погубил нас. Скоро с гор придет много людей, ненасытных и жестоких, как стая волков. Наш урожай, наши дома, наш скот, мы сами и наши семьи – все под угрозой. Они не оставят ничего, уничтожат всю деревню. Нам не на что больше надеяться, кроме как на милость Господню.
Жоаннесу хотелось бы передать своим землякам хоть часть своей неустрашимой отваги. Повести их в бой. Поднять на беспощадную борьбу, ведь только в ней спасение.
Но все его силы и мысли подчинились сейчас страшному делу, какое он замыслил. Времени на убеждение не было, он мог увлечь земляков лишь личным примером, пусть даже ценой собственной жизни.
Подбежав к штандарту Марко, этому оскорбительному символу насилия и чужой власти, что красовался перед жилищем Грегорио, смельчак сбросил его ударом ноги на землю и стал затаптывать в грязь. В тот самый момент одному из бандитов удалось наконец выбраться из свалки у дверей. Увидев, какому осквернению подвергся гордый родовой знак атамана, он закричал:
– Ах ты, мужлан! На куски изрублю!
В ответ Жоаннес вскинул свою косу:
– Вор! Я зарежу тебя, как свинью!
Бандит стоял боком, вытянув шею и склонив голову, готовый в любую минуту броситься на Жоаннеса. Но не успел он сделать и шага, как коса в ловких и сильных руках юноши со свистом обрушилась ему на затылок.
Раздался крик, а вернее, даже какой-то хрюкающий звук, потом брызнул фонтан алой крови. Голова разбойника откатилась от тела, которое сразу обмякло и повалилось вперед.
– Сначала лошади, а теперь и вы! – крикнул Жоаннес.
Крестьяне, стоя все так же под навесом, перешептывались:
– Он осмелился убить одного из людей Марко!
Тут появился второй бандит. Смерть товарища, свидетелем которой он стал, привела его в бешенство, но одновременно и напугала. Как! Времена переменились! Эти крестьяне смеют сопротивляться! Тупые бараны взбесились! В некотором колебании албанец стоял на пороге, загораживая выход. Однако это длилось лишь секунду. Придя в себя, разбойник вскинул карабин. Жоаннес вновь занес косу…
Из дома доносились приглушенные крики Никеи, она пыталась освободиться от наброшенного на нее плаща:
– Отец! Жоаннес! На помощь! Ради Бога, спасите!
Старик с трудом пришел в себя, попытался подняться, но поскользнулся и снова упал. В отчаянии он повис на ногах у Марко. Тот, стараясь освободиться, бил его сапогами, но старый Грегорио, напрягая последние силы, удерживал разбойника, выкрикивая в негодовании:
– Лучше умереть… Если бы я был помоложе, если бы мог держать в руках оружие! Неужели небо так и не пошлет нам мстителя?! Всю жизнь мы были трусами! Но вы, молодые, защищайтесь!
Пьяные бандиты на какое-то время растерялись. Они орали, суетились, не зная, что делать.
Ах, если бы там, снаружи, сумели воспользоваться кратким моментом общего смятения и неразберихи!..
Во второй раз со свистом, как нож гильотины, опустилась занесенная коса Жоаннеса. Бандит взвыл, а правая рука его, сжимавшая карабин, оказалась отрубленной на уровне запястья. Тот же удар рассек ему до кости левое плечо. К несчастью, лезвие косы напоролось на ружейный ствол и разлетелось на куски.
Оказавшись на какой-то момент без оружия, юноша отбросил бесполезную теперь рукоятку и подобрал заряженный карабин бандита. Его презрение к смерти, его отвага произвели сильное впечатление на жителей деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26