Но спасения не было нигде. Двери легко выламывали с помощью бревен, раскачиваемых на руках. Женщины, пытаясь защитить детей, не щадили себя, бросались на убийц, царапали их, кусали, а испуганные ребятишки протягивали навстречу руки, моля о пощаде. Но выродки не ведали жалости. Шагая по трупам, они врывались в мирные жилища и орали с порога: «Где деньги? Все давайте сюда! Быстро!»
– И тогда вы не убьете нас? – раздавались жалобные голоса, срывающиеся от страха.
– Да, да! Вы можете выкупить свою жизнь!
Люди лезли в тайники, доставали последние сбережения: золотые и серебряные монеты, женские украшения… Их блеск отражался в глазах насильников, все больше разгоравшихся алчным огнем. Все исчезало в их бездонных карманах, а они лишь посмеивались от удовольствия.
– А теперь отведайте дубинки! Смерть неверным! Смерть!
Мужчин, женщин, детей, стариков уничтожали на месте без разбора; многих выкидывали из окон. Магазины разорили и разграбили. Повсюду лежали убитые или жестоко покалеченные, валялся домашний скарб. Некоторые пытались спрятаться в подвалах, погребах, но их отыскивали. Там же находили вино, крепкие домашние настойки. Убийцы, эти религиозные фанатики, забыв о запрете своей веры, начали пить.
Марко, со своей стороны, всячески подстегивал их желание.
– Пейте! – одобрительно говорил он. – Вы работаете для Аллаха. Он простит. Пейте! Вино у христиан хорошее. Оно придает силы. Пейте, ребята! Я ваш грех возьму на себя!
И они пили все больше и больше. Ничто уже не могло их остановить.
Они пойдут до конца и уничтожат население этого проклятого города!
Теперь резня шла уже почти во всех домах. Жандармы, охранявшие выходы из города, начинали понемногу тяготиться своим бездействием. Им тоже не терпелось принять участие в происходящем.
Нескольким христианам удалось как-то ускользнуть от погромщиков. Пробираясь узенькими окольными улочками, которых всегда много в любом восточном поселении, они уже тешили себя надеждой на возможное спасение, но тут на их пути встали жандармские заставы, ощетиненные штыками. Отступать было некуда. Не прошло и нескольких минут, как эти несчастные, тщетно пытавшиеся спасти жизни, были сметены, как ураганом, раздавлены, искалечены, истреблены.
По примеру «забойщиков», жандармы шарили по карманам своих жертв, забирая все, что удавалось найти.
Одному из офицеров пришла мысль:
– Чем так без толку стоять здесь, охраняя улицу, давайте лучше подожжем дома, по крайней мере, последние. И тогда никто не сможет пройти, огонь будет лучшим заграждением.
– Великолепная идея, мой капитан! – засмеялся сержант. – Но сначала посмотрим, что там внутри…
Солдаты охотно устремились за офицерами… И вновь грабеж, убийство, пьянство…
С набитыми чужим добром карманами и обагренными кровью руками, все опять вышли на улицу, а позади них, все сильнее разгораясь, пламя лизало стены подожженных зданий, и столбы черного дыма поднимались к небу.
Постепенно жандармы слились с «забойщиками», и уже невозможно было различить, кто есть кто. Одни орудовали штыком, другие дубиной. И те и другие продолжали грабить и убивать, проявляя такую нечеловеческую жестокость, что язык не поворачивается рассказывать. Но все же писать и говорить об этом должно. Необходимо, чтобы люди в других странах знали, что творится рядом с ними.
Может быть, тогда в них пробудится чувство жалости к ни в чем не повинным людям, старикам, одной ногой стоящим уже на краю могилы, простым труженикам, их женам и малым детям, которых истязают на глазах у родителей!
Представьте себе на минуту, как дикие животные, называющие себя людьми, грубо вытаскивают из колыбелей беспомощные, улыбчивые существа. Как солдаты, развлекаясь, подбрасывают их вверх, стараясь поймать на штык. Как эти нежные тельца с ямочками и складочками, словно специально предназначенными для материнских поцелуев, истекают кровью и покрываются страшными ранами… Да, чтобы читать такое, надо иметь мужество, но, может быть, это вырвет нас из безмятежного спокойствия личного благополучия, и мы поймем наконец, что в ответе за все происходящее на этой земле!
В полном отчаянии люди надеялись найти убежище в храмах… В одной из церквей собралось человек сто, они сбились тесной группой перед алтарем. Старый священник старался как-то ободрить и успокоить их. Но спасения не было и здесь. Выломав дверь, погромщики ворвались внутрь. Воздев руки к небу, священник двинулся им навстречу, пытаясь образумить:
– Опомнитесь, люди! Сжальтесь над этими несчастными, они не сделали вам ничего плохого!
Ему лишь рассмеялись в лицо. Кто-то грубо схватил святого отца за длинную бороду.
– Что нам сделать с ним?
– Может быть, для разнообразия сдерем с него кожу?
– Неплохо, но слишком уж долго…
– Зато какое развлечение!
– Ничего не долго, – выступил вперед один, – я был когда-то мясником и знаю, как это делается. Не думаю, чтобы содрать кожу с человека было труднее, чем шкуру с быка.
– Ну тогда действуй!
Старика связали, положили на скамью, и жуткая процедура началась. Часть бандитов стояла рядом, с интересом наблюдая за действиями палача. Другие вылавливали остальных, убивая на месте.
Одна мать яростно защищала своего младенца. Но все было напрасно. Ребенка вырвали и убили, а ей отрубили пальцы рук. Потом бедняжку схватили и посадили на скамью, где агонизировал священник. Мясник-любитель закончил свое страшное дело. Он с неподдельной гордостью показывал всем окровавленную кожу, заживо снятую с человека! Когда он увидел женщину, в его воспаленном мозгу возникла новая идея. Подняв с пола мертвого ребенка, он положил его к матери на колени и спокойно и деловито принялся резать на куски, как когда-то в лавке разделывал мясо. Наконец несчастную оставили в покое, полуживую от ужаса, с остекленевшими глазами и призывающую на свою голову смерть как великое благо.
Неужели же все эти зверские злодеяния останутся безнаказанными?! Где мстители, способные освободить человечество от подобных чудовищ? Но бандитов слишком много, а противоположная сторона немногочисленна, разрозненна, воля людей подавлена, к тому же у них нет оружия!
Дикая пьяная оргия все продолжалась. Половина города была уже охвачена огнем. Группа, что орудовала в церкви, шумно вывалилась на улицу. Впереди шел мясник, держа над головой, как знамя, насаженный на штык окровавленный кусок человеческой кожи. Вскоре под этим отвратительным трофеем людской бесчеловечности собралась орущая толпа человек в двадцать. Им все еще было мало. Они искали новых приключений и новых жертв.
Удивительная вещь! Среди всеобщего погрома и разорения небольшая часть построек оставалась практически нетронутой. В двух каменных домах, достаточно высоких и крепких, сохранились и двери, и стены, и террасы. Есть ли там люди? Может, они пустые? В толпе послышались восклицания:
– На них нет охранительного знака!
– Все это странно. Здесь что-то не так! Надо пойти посмотреть.
Побежали туда, чтобы выломать двери. Но едва они оказались в тридцати шагах от первого строения, как над одной из террас показался белый дымок и тут же прозвучал выстрел. Бандит с ужасным стягом из человеческой кожи рухнул, получив пулю прямо в лоб. Нападавшие в изумлении остановились.
Почти тотчас же прозвучали второй, потом третий и четвертый выстрелы. Свалились еще трое. Вслед за этим раздался звонкий голос:
– Мы ничего вам не сделали. У вас нет причин нападать на нас. Лучше оставьте нас в покое, вы убедились, что мы в состоянии постоять за себя!
Слова эти подействовали на бандитов возбуждающе. Они были пьяны, ожесточены и чувствовали свою полную безнаказанность. Все закричали, послышались грязные ругательства: «Негодяй! Подлая христианская собака! Свинья! Мы задушим тебя твоими собственными кишками! Смерть неверным!» Погромщики вновь кинулись к дверям, но тот же голос остановил их:
– Вы не хотите угомониться? Ну что ж, тем хуже для вас! Огонь!
На этот раз раздалось не четыре, а пять выстрелов. Стреляли очень метко. Еще пять нападающих остались лежать на земле. Несмотря на сильное опьянение и бурлящую в них ярость, прочие не осмеливались больше приближаться к дому, стенам и дверям. Их охватил страх. Трусы всегда смелы, лишь сбившись в стаю, но малейшее сопротивление пугает их.
Погромщики остановились, стали в нерешительности переглядываться, топтаться на месте и наконец бросились назад с криками, что в других условиях могло бы показаться смешным: «На помощь! Наших братьев убивают!»
Остальные тоже услышали стрельбу, но не поняли еще, что происходит. Увидев группу кричащих и разбегающихся в страхе, они поддались стадному чувству и побежали вместе со всеми, увеличивая общее смятение.
– Так-то лучше, – произнес тот же голос, – убирайтесь подобру-поздорову, не так ли, Михаил?
– Да, командир, так будет лучше для них.
Но убегавшие уже не слышали. Охваченные ужасом, они все больше удалялись, пока не наткнулись на высокого сильного человека с обнаженной саблей в руке, преградившего им путь.
Это был Марко. Албанец внимательно наблюдал за происходящим. Моментально поняв причину повального бегства, он закричал:
– Стойте! Первый, кто тронется с места, умрет!
Смущенные громилы начали оправдываться:
– Нас там убивают!
– Знаю. Кто-то пытается сопротивляться. Ну и что же! Не разбив яиц, омлета не сделаешь! Смелее! За мной! Вернемся туда и сотрем с земли эту лачугу со всеми ее обитателями! Говорите, защитники храбры? Тем лучше! Именем Аллаха я обещаю вам спектакль, достойный завершить начатое дело!
Подняв с земли большое бревно, предводитель легко взвалил его на плечо.
– Вперед!
Подчиняясь воле своего бея, осмелевшие бандиты устремились вслед. Защитники дома подпустили их. Было тихо.
– Вот видите, они больше не осмеливаются стрелять в нас!
Желая увлечь всех своим примером, Марко отважно ринулся к входу, нацелив бревно прямо в дверь. Удар был таким сильным, что доски затрещали и соскочили петли. Радости погромщиков не было предела.
– Вперед, орлы! Никого не щадите! – ободряюще крикнул албанец, но тут над его головой раздался издевательский смех, прозвучавший более оскорбительно, чем пощечина…
Нападавшие и их предводитель замерли в недоумении, тупо глядя перед собой, – за выломанной дверью была стена!
Толпа осаждавших взорвалась негодованием:
– Собаки! Свиньи! Вонючие козлы! Они замуровали вход!
За смехом последовала команда:
– Огонь по этим глупцам! Но Марко не трогайте!
Стреляли почти в упор. Еще пять головорезов остались лежать на мостовой. Послышалось щелканье затворов, и вновь со стороны террасы донеслась команда:
– Цельтесь хорошенько, не заденьте бея! Огонь!
Новый оглушительный залп, новые жертвы. Потери были велики, и бандиты бросились наутек. Марко пытался остановить убегавших, но это было уже не в его силах. Он стоял один перед домом, где снова установилась тишина. Повинуясь приказу, никто в главаря не стрелял.
Тогда, обратив взгляд в сторону таинственных защитников, гордый албанец в ярости закричал:
– Кто ты, собственно, такой, чтобы сметь казнить или миловать меня?!
– Ты, никак, боишься, Марко?
– Попадешься мне, не жди пощады!
Тогда над барьером, окружавшим террасу, показался человек. Он высунулся по пояс и с ненавистью посмотрел на Марко.
– Я мог бы убить тебя сегодня, но я не хочу этого! Еще не пришло время. Я сам схвачу тебя и разрублю на две части, как свинью. А потом прикреплю эти две половинки на руинах дома Грегорио Пертикари… там… в Салько! Помнишь, бандит?! Обещаю тебе это, а я всегда держу свое слово!
Пожалуй, впервые за всю свою жизнь бей испытал чувство растерянности. За какие-то секунды перед ним пронеслось недавнее прошлое… кровь… кровь… Голос его сорвался:
– Кто ты такой, чтобы угрожать мне?
– Мститель!
Марко побледнел. Он вглядывался в говорившего с ним человека, но не мог поверить своим глазам…
– Жоаннес! – сорвалось у него.
ГЛАВА 3
Те, кого не ждали. – Два новобранца. – Маленькая армия независимости. – Проповедуя священную войну. – Пробуждение в разгаре кровопролития. – Крепость. – Первый выстрел. – Отбитая атака. – Фритюр .– Соседний дом. – Лестница. – Героизм. – Преданность. – Осажденные.
Полагаю, читатель помнит, как Жоаннес, Михаил и Паница в поисках Никеи столкнулись с небольшим отрядом турецких жандармов. Молодым людям ничего не оставалось, как принять бой. Все турки погибли, кроме двух солдат, которых Жоаннес, проявив благородство, пощадил и отпустил на свободу, лишь забрав униформу и оставив взамен цивильную одежду.
Опасаясь, что их запросто повесят, если они вернутся в таком виде в казармы, оба жандарма, посчитав юношу за предводителя разбойников, стали просить Жоаннеса взять их с собой, обещая верную службу.
Сказав, что они ошибаются и принимают его не за того, кто он есть, молодой человек велел им отправляться в Салько и оставаться там до новых распоряжений. Те повиновались. Придя в деревню, сказали, что они люди Жоаннеса, и стали терпеливо ждать.
Между тем в Салько заявились турки и уничтожили село. На то время, пока незваные гости убивали, грабили и поджигали дома, бывшие жандармы скрылись, но, когда турки ушли, они вновь вернулись на пепелище в ожидании своего нового предводителя.
Нетрудно представить себе изумление Жоаннеса, когда, вернувшись в деревню, он нашел обоих, сидящих возле обугленной стены одного из домов и спокойно покуривающих.
Сразу узнав своего командира, они вскочили и отдали ему честь. Затем склонились в уважительном поклоне перед Никеей.
– Здравствуйте, капитан! Здравствуйте, мадам! Это мы, – произнесли они со свойственной мусульманам серьезностью.
Жоаннес улыбнулся и протянул им руку.
– Здравствуйте, друзья! Почему вы называете меня капитаном?
– Тот, кто будет командовать Солиманом и Мурадом, должен иметь чин не меньше капитана, – ответил первый, что постарше, крепкий, решительного вида мужчина с усами и бородой, лет тридцати пяти. – Солиман – это я.
– А я – Мурад, – добавил второй, лет на пять помоложе, высокий, сухопарый, очень подвижный.
– Не ожидал увидеть вас здесь и очень этому рад. Наше знакомство было несколько неожиданным…
– Ты был вправе убить нас, но даровал нам жизнь… Теперь мы будем преданы тебе до самой смерти. Отныне твои враги – наши враги, а твои друзья – наши друзья!
С этими словами бывшие жандармы сердечно пожали руки Михаилу и Панице, те все еще обалдело глядели на них.
Солиман, чей язык был подвешен явно лучше, нежели у его сотоварища, добавил:
– Итак, мы твои солдаты, верно ведь, мой капитан?
– Я не против, но должен вас предупредить, что мы мятежники и открыто враждуем и с албанцами, и с турецкими властями…
– Для нас это не имеет значения.
– Но мне нечем платить вам…
– При прежнем начальстве мы жили почти впроголодь, а в виде вознаграждения получали лишь удары Дубинкой. Единственными, за счет кого мы могли жить, были наши враги – крестьяне.
– Но эти враги, крестьяне, мы и есть!
– Значит, теперь мы будем жить за счет противоположной стороны.
– Но мы христиане, а вы мусульмане!
– Да, но мы из Македонии, и родители наши – христиане.
– Он говорит правду! – серьезно подтвердил Мурад.
– Ну что же! Тогда у меня больше нет возражений. Теперь вы четверо – моя рота, мой полк, моя армия!
– Пусть нас всего шестеро, включая женщину, – прервал Михаил, – но скоро будет пятьдесят, пятьсот, пять тысяч, может быть, даже пятьдесят тысяч борцов за независимость, убежденных, смелых, любящих родину и свободу!
– Прекрасно сказано, Михаил! – одобрил друга Жоаннес. – Да, нас будет целая армия, настоящее войско патриотов, оно вырвет Македонию из нищеты и положит конец насилию! А теперь за дело!
Не мешкая друзья собрали всех оставшихся жителей деревни и призвали их поднять мятеж, объявить священную войну захватчикам. Несчастным уже нечего было терять. Лишившись всего в этой жизни, они страстно откликнулись на призыв к сопротивлению. При звуке таких слов, как «независимость», «свобода», их былая покорность таяла буквально на глазах. Мирные труженики превращались в яростных борцов, готовых биться за правое дело до конца. Они требовали, чтобы им немедленно выдали оружие и вели в бой. Жоаннес успокаивал всех, обещал, что очень скоро будет и оружие, и руководители, и армия. Древняя земля Косова очнется от векового сна, появятся новые молодые герои. Они продолжат начатое отцами и освободят родную землю. Близок день, когда в горах и на равнинах, в городах и селах, повсюду раздастся клич «К оружию! Долой рабство и унижение! Да здравствует свобода!».
Из Салько друзья отправились в ближние селения, и повсюду зажигательные речи Жоаннеса вызывали ответный энтузиазм. Потом Никея своим удивительным волнующим голосом пела героическую «Песню о Косове», ставшую гимном, как бы «Марсельезой» патриотов Македонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– И тогда вы не убьете нас? – раздавались жалобные голоса, срывающиеся от страха.
– Да, да! Вы можете выкупить свою жизнь!
Люди лезли в тайники, доставали последние сбережения: золотые и серебряные монеты, женские украшения… Их блеск отражался в глазах насильников, все больше разгоравшихся алчным огнем. Все исчезало в их бездонных карманах, а они лишь посмеивались от удовольствия.
– А теперь отведайте дубинки! Смерть неверным! Смерть!
Мужчин, женщин, детей, стариков уничтожали на месте без разбора; многих выкидывали из окон. Магазины разорили и разграбили. Повсюду лежали убитые или жестоко покалеченные, валялся домашний скарб. Некоторые пытались спрятаться в подвалах, погребах, но их отыскивали. Там же находили вино, крепкие домашние настойки. Убийцы, эти религиозные фанатики, забыв о запрете своей веры, начали пить.
Марко, со своей стороны, всячески подстегивал их желание.
– Пейте! – одобрительно говорил он. – Вы работаете для Аллаха. Он простит. Пейте! Вино у христиан хорошее. Оно придает силы. Пейте, ребята! Я ваш грех возьму на себя!
И они пили все больше и больше. Ничто уже не могло их остановить.
Они пойдут до конца и уничтожат население этого проклятого города!
Теперь резня шла уже почти во всех домах. Жандармы, охранявшие выходы из города, начинали понемногу тяготиться своим бездействием. Им тоже не терпелось принять участие в происходящем.
Нескольким христианам удалось как-то ускользнуть от погромщиков. Пробираясь узенькими окольными улочками, которых всегда много в любом восточном поселении, они уже тешили себя надеждой на возможное спасение, но тут на их пути встали жандармские заставы, ощетиненные штыками. Отступать было некуда. Не прошло и нескольких минут, как эти несчастные, тщетно пытавшиеся спасти жизни, были сметены, как ураганом, раздавлены, искалечены, истреблены.
По примеру «забойщиков», жандармы шарили по карманам своих жертв, забирая все, что удавалось найти.
Одному из офицеров пришла мысль:
– Чем так без толку стоять здесь, охраняя улицу, давайте лучше подожжем дома, по крайней мере, последние. И тогда никто не сможет пройти, огонь будет лучшим заграждением.
– Великолепная идея, мой капитан! – засмеялся сержант. – Но сначала посмотрим, что там внутри…
Солдаты охотно устремились за офицерами… И вновь грабеж, убийство, пьянство…
С набитыми чужим добром карманами и обагренными кровью руками, все опять вышли на улицу, а позади них, все сильнее разгораясь, пламя лизало стены подожженных зданий, и столбы черного дыма поднимались к небу.
Постепенно жандармы слились с «забойщиками», и уже невозможно было различить, кто есть кто. Одни орудовали штыком, другие дубиной. И те и другие продолжали грабить и убивать, проявляя такую нечеловеческую жестокость, что язык не поворачивается рассказывать. Но все же писать и говорить об этом должно. Необходимо, чтобы люди в других странах знали, что творится рядом с ними.
Может быть, тогда в них пробудится чувство жалости к ни в чем не повинным людям, старикам, одной ногой стоящим уже на краю могилы, простым труженикам, их женам и малым детям, которых истязают на глазах у родителей!
Представьте себе на минуту, как дикие животные, называющие себя людьми, грубо вытаскивают из колыбелей беспомощные, улыбчивые существа. Как солдаты, развлекаясь, подбрасывают их вверх, стараясь поймать на штык. Как эти нежные тельца с ямочками и складочками, словно специально предназначенными для материнских поцелуев, истекают кровью и покрываются страшными ранами… Да, чтобы читать такое, надо иметь мужество, но, может быть, это вырвет нас из безмятежного спокойствия личного благополучия, и мы поймем наконец, что в ответе за все происходящее на этой земле!
В полном отчаянии люди надеялись найти убежище в храмах… В одной из церквей собралось человек сто, они сбились тесной группой перед алтарем. Старый священник старался как-то ободрить и успокоить их. Но спасения не было и здесь. Выломав дверь, погромщики ворвались внутрь. Воздев руки к небу, священник двинулся им навстречу, пытаясь образумить:
– Опомнитесь, люди! Сжальтесь над этими несчастными, они не сделали вам ничего плохого!
Ему лишь рассмеялись в лицо. Кто-то грубо схватил святого отца за длинную бороду.
– Что нам сделать с ним?
– Может быть, для разнообразия сдерем с него кожу?
– Неплохо, но слишком уж долго…
– Зато какое развлечение!
– Ничего не долго, – выступил вперед один, – я был когда-то мясником и знаю, как это делается. Не думаю, чтобы содрать кожу с человека было труднее, чем шкуру с быка.
– Ну тогда действуй!
Старика связали, положили на скамью, и жуткая процедура началась. Часть бандитов стояла рядом, с интересом наблюдая за действиями палача. Другие вылавливали остальных, убивая на месте.
Одна мать яростно защищала своего младенца. Но все было напрасно. Ребенка вырвали и убили, а ей отрубили пальцы рук. Потом бедняжку схватили и посадили на скамью, где агонизировал священник. Мясник-любитель закончил свое страшное дело. Он с неподдельной гордостью показывал всем окровавленную кожу, заживо снятую с человека! Когда он увидел женщину, в его воспаленном мозгу возникла новая идея. Подняв с пола мертвого ребенка, он положил его к матери на колени и спокойно и деловито принялся резать на куски, как когда-то в лавке разделывал мясо. Наконец несчастную оставили в покое, полуживую от ужаса, с остекленевшими глазами и призывающую на свою голову смерть как великое благо.
Неужели же все эти зверские злодеяния останутся безнаказанными?! Где мстители, способные освободить человечество от подобных чудовищ? Но бандитов слишком много, а противоположная сторона немногочисленна, разрозненна, воля людей подавлена, к тому же у них нет оружия!
Дикая пьяная оргия все продолжалась. Половина города была уже охвачена огнем. Группа, что орудовала в церкви, шумно вывалилась на улицу. Впереди шел мясник, держа над головой, как знамя, насаженный на штык окровавленный кусок человеческой кожи. Вскоре под этим отвратительным трофеем людской бесчеловечности собралась орущая толпа человек в двадцать. Им все еще было мало. Они искали новых приключений и новых жертв.
Удивительная вещь! Среди всеобщего погрома и разорения небольшая часть построек оставалась практически нетронутой. В двух каменных домах, достаточно высоких и крепких, сохранились и двери, и стены, и террасы. Есть ли там люди? Может, они пустые? В толпе послышались восклицания:
– На них нет охранительного знака!
– Все это странно. Здесь что-то не так! Надо пойти посмотреть.
Побежали туда, чтобы выломать двери. Но едва они оказались в тридцати шагах от первого строения, как над одной из террас показался белый дымок и тут же прозвучал выстрел. Бандит с ужасным стягом из человеческой кожи рухнул, получив пулю прямо в лоб. Нападавшие в изумлении остановились.
Почти тотчас же прозвучали второй, потом третий и четвертый выстрелы. Свалились еще трое. Вслед за этим раздался звонкий голос:
– Мы ничего вам не сделали. У вас нет причин нападать на нас. Лучше оставьте нас в покое, вы убедились, что мы в состоянии постоять за себя!
Слова эти подействовали на бандитов возбуждающе. Они были пьяны, ожесточены и чувствовали свою полную безнаказанность. Все закричали, послышались грязные ругательства: «Негодяй! Подлая христианская собака! Свинья! Мы задушим тебя твоими собственными кишками! Смерть неверным!» Погромщики вновь кинулись к дверям, но тот же голос остановил их:
– Вы не хотите угомониться? Ну что ж, тем хуже для вас! Огонь!
На этот раз раздалось не четыре, а пять выстрелов. Стреляли очень метко. Еще пять нападающих остались лежать на земле. Несмотря на сильное опьянение и бурлящую в них ярость, прочие не осмеливались больше приближаться к дому, стенам и дверям. Их охватил страх. Трусы всегда смелы, лишь сбившись в стаю, но малейшее сопротивление пугает их.
Погромщики остановились, стали в нерешительности переглядываться, топтаться на месте и наконец бросились назад с криками, что в других условиях могло бы показаться смешным: «На помощь! Наших братьев убивают!»
Остальные тоже услышали стрельбу, но не поняли еще, что происходит. Увидев группу кричащих и разбегающихся в страхе, они поддались стадному чувству и побежали вместе со всеми, увеличивая общее смятение.
– Так-то лучше, – произнес тот же голос, – убирайтесь подобру-поздорову, не так ли, Михаил?
– Да, командир, так будет лучше для них.
Но убегавшие уже не слышали. Охваченные ужасом, они все больше удалялись, пока не наткнулись на высокого сильного человека с обнаженной саблей в руке, преградившего им путь.
Это был Марко. Албанец внимательно наблюдал за происходящим. Моментально поняв причину повального бегства, он закричал:
– Стойте! Первый, кто тронется с места, умрет!
Смущенные громилы начали оправдываться:
– Нас там убивают!
– Знаю. Кто-то пытается сопротивляться. Ну и что же! Не разбив яиц, омлета не сделаешь! Смелее! За мной! Вернемся туда и сотрем с земли эту лачугу со всеми ее обитателями! Говорите, защитники храбры? Тем лучше! Именем Аллаха я обещаю вам спектакль, достойный завершить начатое дело!
Подняв с земли большое бревно, предводитель легко взвалил его на плечо.
– Вперед!
Подчиняясь воле своего бея, осмелевшие бандиты устремились вслед. Защитники дома подпустили их. Было тихо.
– Вот видите, они больше не осмеливаются стрелять в нас!
Желая увлечь всех своим примером, Марко отважно ринулся к входу, нацелив бревно прямо в дверь. Удар был таким сильным, что доски затрещали и соскочили петли. Радости погромщиков не было предела.
– Вперед, орлы! Никого не щадите! – ободряюще крикнул албанец, но тут над его головой раздался издевательский смех, прозвучавший более оскорбительно, чем пощечина…
Нападавшие и их предводитель замерли в недоумении, тупо глядя перед собой, – за выломанной дверью была стена!
Толпа осаждавших взорвалась негодованием:
– Собаки! Свиньи! Вонючие козлы! Они замуровали вход!
За смехом последовала команда:
– Огонь по этим глупцам! Но Марко не трогайте!
Стреляли почти в упор. Еще пять головорезов остались лежать на мостовой. Послышалось щелканье затворов, и вновь со стороны террасы донеслась команда:
– Цельтесь хорошенько, не заденьте бея! Огонь!
Новый оглушительный залп, новые жертвы. Потери были велики, и бандиты бросились наутек. Марко пытался остановить убегавших, но это было уже не в его силах. Он стоял один перед домом, где снова установилась тишина. Повинуясь приказу, никто в главаря не стрелял.
Тогда, обратив взгляд в сторону таинственных защитников, гордый албанец в ярости закричал:
– Кто ты, собственно, такой, чтобы сметь казнить или миловать меня?!
– Ты, никак, боишься, Марко?
– Попадешься мне, не жди пощады!
Тогда над барьером, окружавшим террасу, показался человек. Он высунулся по пояс и с ненавистью посмотрел на Марко.
– Я мог бы убить тебя сегодня, но я не хочу этого! Еще не пришло время. Я сам схвачу тебя и разрублю на две части, как свинью. А потом прикреплю эти две половинки на руинах дома Грегорио Пертикари… там… в Салько! Помнишь, бандит?! Обещаю тебе это, а я всегда держу свое слово!
Пожалуй, впервые за всю свою жизнь бей испытал чувство растерянности. За какие-то секунды перед ним пронеслось недавнее прошлое… кровь… кровь… Голос его сорвался:
– Кто ты такой, чтобы угрожать мне?
– Мститель!
Марко побледнел. Он вглядывался в говорившего с ним человека, но не мог поверить своим глазам…
– Жоаннес! – сорвалось у него.
ГЛАВА 3
Те, кого не ждали. – Два новобранца. – Маленькая армия независимости. – Проповедуя священную войну. – Пробуждение в разгаре кровопролития. – Крепость. – Первый выстрел. – Отбитая атака. – Фритюр .– Соседний дом. – Лестница. – Героизм. – Преданность. – Осажденные.
Полагаю, читатель помнит, как Жоаннес, Михаил и Паница в поисках Никеи столкнулись с небольшим отрядом турецких жандармов. Молодым людям ничего не оставалось, как принять бой. Все турки погибли, кроме двух солдат, которых Жоаннес, проявив благородство, пощадил и отпустил на свободу, лишь забрав униформу и оставив взамен цивильную одежду.
Опасаясь, что их запросто повесят, если они вернутся в таком виде в казармы, оба жандарма, посчитав юношу за предводителя разбойников, стали просить Жоаннеса взять их с собой, обещая верную службу.
Сказав, что они ошибаются и принимают его не за того, кто он есть, молодой человек велел им отправляться в Салько и оставаться там до новых распоряжений. Те повиновались. Придя в деревню, сказали, что они люди Жоаннеса, и стали терпеливо ждать.
Между тем в Салько заявились турки и уничтожили село. На то время, пока незваные гости убивали, грабили и поджигали дома, бывшие жандармы скрылись, но, когда турки ушли, они вновь вернулись на пепелище в ожидании своего нового предводителя.
Нетрудно представить себе изумление Жоаннеса, когда, вернувшись в деревню, он нашел обоих, сидящих возле обугленной стены одного из домов и спокойно покуривающих.
Сразу узнав своего командира, они вскочили и отдали ему честь. Затем склонились в уважительном поклоне перед Никеей.
– Здравствуйте, капитан! Здравствуйте, мадам! Это мы, – произнесли они со свойственной мусульманам серьезностью.
Жоаннес улыбнулся и протянул им руку.
– Здравствуйте, друзья! Почему вы называете меня капитаном?
– Тот, кто будет командовать Солиманом и Мурадом, должен иметь чин не меньше капитана, – ответил первый, что постарше, крепкий, решительного вида мужчина с усами и бородой, лет тридцати пяти. – Солиман – это я.
– А я – Мурад, – добавил второй, лет на пять помоложе, высокий, сухопарый, очень подвижный.
– Не ожидал увидеть вас здесь и очень этому рад. Наше знакомство было несколько неожиданным…
– Ты был вправе убить нас, но даровал нам жизнь… Теперь мы будем преданы тебе до самой смерти. Отныне твои враги – наши враги, а твои друзья – наши друзья!
С этими словами бывшие жандармы сердечно пожали руки Михаилу и Панице, те все еще обалдело глядели на них.
Солиман, чей язык был подвешен явно лучше, нежели у его сотоварища, добавил:
– Итак, мы твои солдаты, верно ведь, мой капитан?
– Я не против, но должен вас предупредить, что мы мятежники и открыто враждуем и с албанцами, и с турецкими властями…
– Для нас это не имеет значения.
– Но мне нечем платить вам…
– При прежнем начальстве мы жили почти впроголодь, а в виде вознаграждения получали лишь удары Дубинкой. Единственными, за счет кого мы могли жить, были наши враги – крестьяне.
– Но эти враги, крестьяне, мы и есть!
– Значит, теперь мы будем жить за счет противоположной стороны.
– Но мы христиане, а вы мусульмане!
– Да, но мы из Македонии, и родители наши – христиане.
– Он говорит правду! – серьезно подтвердил Мурад.
– Ну что же! Тогда у меня больше нет возражений. Теперь вы четверо – моя рота, мой полк, моя армия!
– Пусть нас всего шестеро, включая женщину, – прервал Михаил, – но скоро будет пятьдесят, пятьсот, пять тысяч, может быть, даже пятьдесят тысяч борцов за независимость, убежденных, смелых, любящих родину и свободу!
– Прекрасно сказано, Михаил! – одобрил друга Жоаннес. – Да, нас будет целая армия, настоящее войско патриотов, оно вырвет Македонию из нищеты и положит конец насилию! А теперь за дело!
Не мешкая друзья собрали всех оставшихся жителей деревни и призвали их поднять мятеж, объявить священную войну захватчикам. Несчастным уже нечего было терять. Лишившись всего в этой жизни, они страстно откликнулись на призыв к сопротивлению. При звуке таких слов, как «независимость», «свобода», их былая покорность таяла буквально на глазах. Мирные труженики превращались в яростных борцов, готовых биться за правое дело до конца. Они требовали, чтобы им немедленно выдали оружие и вели в бой. Жоаннес успокаивал всех, обещал, что очень скоро будет и оружие, и руководители, и армия. Древняя земля Косова очнется от векового сна, появятся новые молодые герои. Они продолжат начатое отцами и освободят родную землю. Близок день, когда в горах и на равнинах, в городах и селах, повсюду раздастся клич «К оружию! Долой рабство и унижение! Да здравствует свобода!».
Из Салько друзья отправились в ближние селения, и повсюду зажигательные речи Жоаннеса вызывали ответный энтузиазм. Потом Никея своим удивительным волнующим голосом пела героическую «Песню о Косове», ставшую гимном, как бы «Марсельезой» патриотов Македонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26