Чтобы дойти до атолла, служившего убежищем для бандитов, необходимо было преодолеть три тысячи сто двадцать пять лье… почти треть пути вокруг земного шара.В водной пустыне нет оазисов. Разве что на пересечении тридцатого градуса южной широты и сто восьмидесятого градуса восточной долготы можно в отдалении заметить Кермадек — три островка и два рифа.На пересечении сто семьдесят пятого и тридцать третьего градусов де Вальпре слегка отклонился к северу и увидел первые коралловые рифы. Начиналось Коралловое море.Требовалось пройти вдоль огромного кораллового барьера, параллельного восточному побережью Австралии.«Эклер» уже вышел на траверз Траверз — направление, перпендикулярное курсу судна. «Быть на траверзе» какого-либо предмета — находиться на линии, направленной на этот предмет и составляющей прямой угол с курсом судна.
мыса Йорк крайней северной точки материка и принялся медленно лавировать среди рифов неподалеку от Кардуэлла, места, где кончается телеграфная линия, идущая от залива Карпентария.Поскольку на картах обозначены далеко не все островки и не всегда точно показаны очертания подводных образований, часто и быстро меняющих конфигурацию, впереди крейсера шла шлюпка. В ней сидели шестеро гребцов и двое рулевых, матросы то и дело забрасывали лот Лот — прибор дляопределения глубины моря, простой лот — гиря с веревкой.
, промеряя глубины. Так продвигается армейский корпус по вражеской территории, высылая вперед походный дозор.Доктор, Андре и Фрике получили от командира почетное право плыть в шлюпке; Ламперьер решил лично проверить теорию Дарвина относительно возникновения отмелей, течений и коралловых рифов, а его товарищи вызвались ему помочь.Все шло как нельзя лучше. Близился час отдыха. Шлюпка возвращалась на борт. «Эклер» замедлял ход. И вдруг загадочная, неодолимая сила подняла ввысь и вспенила бешено забурлившие воды — как будто поспел первый бульон в огромной кастрюле, подогреваемой, быть может, подводным вулканом.В один миг шлюпка поднялась на гребень водяного вала, отбросившего ее в одну сторону, а корабль — в другую.Менее чем за минуту черное как смоль, окаймленное оловянно-серой полосой облако показалось на горизонте, постепенно оно распространилось по всему небу. Вода окрасилась в свинцовый цвет.Грозную тучу прочертили беловатые зигзагообразные сполохи. Раздался удар грома, громкий как выстрел из морского орудия, затем последовала серия странных и жутких звуков. Тут же задул мощнейший ветер. Корабль с бешеной силой выбросило в открытое море, а шлюпку, которую швыряло, словно соломинку, — на берег.Все, кто в ней находился, были обречены на неминуемую гибель. Ни один крик не вырвался из груди приговоренных к смерти. Может, их только оглушило? Никто ничего не мог сказать, ибо внезапно наступила ночь.Ревели воды, гремел гром, выл ветер. На верхушках кораллов белела пена. Вдруг среди хаоса раздался пронзительный крик, причудливо преломлявшийся на фоне бури. Это был не отчаянный призыв, а скорее дерзкий вызов, брошенный юным парижанином всеобщему ужасу.— Пиии-у-у-ит-ит!.. Пиии-у-у-ит!..Гамен остался жив, и теперь он хотел одного: спасти друзей, воспользовавшись собственной геркулесовой мощью и великолепным умением плавать.Случай тотчас же послал ему захлебывавшегося доктора, которого накрыло огромной волной.Фрике не мог схватить этот «случай» за волосы — на голове доктора, гладкой, как арбуз, не было даже парика.— Уф! Уф! Пьюф! Ко мне!— Иду, папа!.. Иду. Держись.— Месье Андре… Сюда!Молодой человек, оказавшийся на гребне волны, сумел протянуть руку. Он, как известно, обладал недюжинной силой. Ему удалось ухватить доктора за руку, а Фрике, вцепившись в край докторской рубашки, приготовился к безопасно высадке на берег.Прибой обладал невероятной силой. Водяная гора была до того высокой, что с лихвой перекрывала коралловые рифы.Все трое перенеслись на другую сторону кораллового барьера и очутились на песчаном берегу, избитые, истерзанные, исцарапанные до крови, опутанные водорослями.«Кругосветное путешествие юного парижанина», по всей видимости, было далеко от завершения: Фрике и двое его друзей оказались на северо-восточном побережье Австралии.Два часа ночи. Прежде чем впасть в забытье, Фрике увидел огни на берегу, придававшие происходящему зловещий вид.Пока силы природы, вставшие на сторону «морских разбойников», довершали дело, начатое «кораблем-хищником», туземцы с нетерпением ждали появления человеческих останков.Надежды их сбылись. Шлюпка — увы! — разбилась об острые кораллы, прочно и неподвижно охранявшие берег. Все, кто находились в ней, были, к сожалению, мертвы (нашим друзьям удалось спастись только чудом): трупы их уже вылавливали антропофаги.Эти любители человеческой плоти, для которых кораблекрушение — всегда большое счастье, разожгли множество огней и принялись делить подарки, присланные батюшкой Океаном. Костры готовили двуруким цвета сажи пир, достойный Пантагрюэля.Внезапно, как это характерно для тропиков, настал рассвет. Огни костров тотчас же поблекли, засияло солнце, пронизывая сверкающими лучами причудливую австралийскую флору.— Кооо!.. Мооо!.. Хооо!.. Ээээ!.. — без конца звучали призывные кличи туземцев.И отовсюду, из лесных чащ, устланных бесконечным травяным ковром и украшенных великолепными цветами, стали появляться странно одетые личности, резвившиеся, точно огромное стадо обезьян, вознамерившихся обчистить плантацию сахарного тростника.Их набралось более двухсот. Увидев группу, сопровождавшую, а точнее, конвоировавшую четверых жертв кораблекрушения, связанных по рукам и ногам, дикари возликовали в предвкушении острых ощущений.Фрике, повесив нос, в разорванной на груди одежде, шел впереди, за ним Андре, поддерживающий едва оправившегося от контузии доктора. Четвертым был один из матросов «Эклера» — могучий детина со сверкавшими глазами, — с таким наслаждением свертывавший сохранившуюся цигарку, что казалось, будто его абсолютно не волнует случившееся.Дикари времени даром не теряли, в одно мгновение выловленные из океана трупы расчленили каменными топорами и ножами, нанизали куски на ветви эвкалипта, араукарии Араукария — хвойное дерево, высота до 50—60 и даже до 90м. Семена съедобны. Древесину используют как строительный материал и на различные поделки.
и каучуковых деревьев. Расчлененные останки затрещали, поджариваясь, испуская снопы искр.Четырех пленников усадили вокруг костра (похоже, их собирались сберечь впрок, на случай голода). Приготовление столь чудовищной еды вызывало у французов чувство омерзения.— Ну вот, — произнес наконец Фрике, — стоит только попасть в кораблекрушение — и сразу рискуешь быть съеденным. Боже, как это глупо!Андре принялся успокаивать паренька, хотя внутренне был с ним согласен…— Ну, морской волк, побольше смелости. Не верю, что нашей могилой станут желудки бравых подданных ее всемилостивейшего величества королевы Виктории Виктория (1819—1901) — королева Великобритании с 1837 года.
. Австралийцам, не более чем туземцам племени осиеба, удастся попробовать нашего мяса. Таково мое предчувствие. А вы как думаете, доктор?— Я думаю, что хорошо было бы поспать часок.— За чем же дело стало, мой друг? Отдохните на травке тихо и мирно. А я хочу, несмотря на отвращение, поглядеть, как эти животные будут есть.Солнце только на короткое время прорвалось через плотную пелену туч, потом опять исчезло. Задул резкий ветер, глухо прогремел гром, ревущие волны с шумом разбивались о коралловые скалы.Где-то далеко ухнула сигнальная пушка. Не «Эклер» ли подал сигнал? А может, еще какое-то судно было подхвачено ураганом и гибло неподалеку от берега? Нашим друзьям некогда было ни разузнать об этом, ни обменяться мнениями.А туземцы, не обращая внимания на непогоду, думали только о предстоящем пиршестве. Жаркое вскоре поспело. Гарнир к нему, состоявший из овоща, окрещенного натуралистами значащим именем Solarium anthropophagorum Дословно: «паслен людоедский» (лат).
, дымился на перламутровых раковинах, расставленных предусмотрительными дикарями у костров для сбора мясного сока.Стол накрыт, пора начинать пир. Один из приглашенных к обеду, с перьями в волосах и браслетом из змеиных зубов, начал читать какое-то заклинание, без сомнения, благословлявшее столь фантастическое пиршество.— Именем закона!.. Остановитесь!..Громкий повелительный возглас на прекрасном французском остановил на полуслове первый же стих песнопения.Эффект был феерический. Белые остолбенели.Потрясенные чернокожие вскочили и схватились за оружие.— Остановитесь!.. — прозвучал тот же голос. — Повторяю!.. Слушайте и повинуйтесь! Дикари!.. В противном случае составлю протокол!Чернокожие тотчас же опустили копья с костяными наконечниками, тяжелые деревянные дубинки, палицы из железного дерева, бумеранги. Такого спектакля наверняка никогда не видели туземцы, разбросанные от полуострова Йорка до Сиднея и от Мельбурна до реки Суон Указанные здесь географические объекты находятся в противоположныхчастях континента.
.Разноцветные попугайчики вовсю болтали, сидя, как на насесте, на серебристых листьях деревьев.— Жандармы!.. — воскликнул Фрике.На самом деле это были не жандармы, а всего лишь один французский жандарм в парадной форме. У этого малого на голове росло всего три волоска. Был он широкоплеч, высок ростом, худощав, костист и кряжист, точно ствол вяза, нос сизый, как слива, усы закручены кверху, бородка в форме запятой, грудь украшена звездой за храбрость. Уголки походной шляпы находились в строго горизонтальном положении, кожаное снаряжение блестело, как расплавленное золото, слегка намокшие сапоги выглядели словно отлакированное черное дерево, а ножны сабли сверкали не хуже серебряного лука бога Аполлона.Появление соотечественника пришлось весьма кстати. Несколькими ударами сапога он живо раскидал вертела, уголья и жаркое.— Как не стыдно, дикари, — продолжал незнакомец сердитым и раздраженным голосом, — как вам не стыдно есть себе подобных? Не сметь!Произнеся это, жандарм принял воинственную позу: окинул взглядом все вокруг, свел пятки вместе, развел носки врозь, чуть-чуть согнул колени и выпятил грудь, как во время смотра, наконец остановил взгляд на гримасничавших пленниках.Оправившиеся от первоначального шока и взбешенные разгромом пира, когда лакомое блюдо оказалось на земле, туземцы выставили оружие и, вдохновленные австралийской Терпсихорой Терпсихора — в греческой мифологии однаиз девяти муз, покровительница танца.
, принялись выделывать фантастические па.На их торсах, руках и лицах были изображены белой краской кости человеческого скелета; эти произведения высокой моды являлись парадной формой, церемониальным нарядом для каннибальских трапез. У многих, в дополнение к этому, были абсолютно потрясающие татуировки. Одни изобразили у себя на щеках лакричного цвета Лакричный цвет — светло-желтый.
минеральными красками любимых английскими матросами рыжих блондинок, копируя то, что подглядели на морских базах.Другие предпочитали усы. На щеках у некоторых женщин были нарисованы трубки, причем при дыхательном сокращении легких имитировалась затяжка, а при выдохе шел дым, поднимавшийся голубоватыми колечками. Изображался даже горящий табак в виде красного кружочка.Ну и, наконец, кое-кто выколол у себя на груди красную гимнастерку солдат королевской морской пехоты, перехваченную черным поясом, с прикрепленными саблей и штыком.Европейцы, несмотря на всю серьезность положения, давились от смеха. Один лишь жандарм по-прежнему был суров — ситуация приобрела более мрачный характер из-за тысячекратно повторяемых восклицаний: «Кик-хе-тю!.. Кик-хе-тю!..», что означало: «Хотим есть!.. Хотим есть!..»Услышав эти слова, жандарм решил, будто его по-французски спрашивают: «Кто ты?»— Кто ты?.. Кто ты?.. Дикари, едва прикрытые одеждой, обращаются ко мне на «ты»… Что за невоспитанность! Да ладно уж, поясню. Вы видите перед собой жанддарррма Онезима-Эвсеба-Филибера Барбантона из колониальной жандарррмеррии!.. Награжден медалью в шестьдесят пятом, получил орден за военный подвиг в семидесятом!.. Восемнадцать лет на военной службе, пять кампаний, три ранения, и вот… попал в кораблекрушение и очутился на ваших берегах при поездке из Новой Каледонии Новая Каледония — острова в Тихомокеане, владения Франции. Состоят из главного и группы мелких островов, общая площадь 19 тысяч кв. км. Управляется верховным комиссаром. Открыт в 1774 году Дж. Куком. В 1864—1896 годах — место каторги.
.— Кик-хе-тю!.. Кик-хе-тю!..— Похоже, дикари, вы не умны! Вам же хуже!.. Чтобы все зафиксировать на бумаге, достаю записную книжку. Не важно, что вы не познали курс начальной школы; это не имеет значения для последствий.Несмотря на благожелательные, с некоторым презрительным оттенком, разъяснения, вопли дикарей усилились. Загребущие лапы протянулись к храброму и бесстрастному вояке и четверым европейцам, желая тотчас же их прирезать.Этого храбрый Барбантон не мог вытерпеть! Он выхватил саблю, сделал картинно-быстрый выпад и выдал серию команд, точно в его распоряжении находилось целое подразделение:— Внимание!.. Мол-лчать! Именем закона!.. Заношу в протокол всю компанию, включая дам. Сборища запрещены! Разойтись, или буду стрелять! «Ма пасьянс этабу!», что означало: «Терпение мое истощилось!»Он рванулся вперед, задел сапогом о корень и чуть не упал. Шляпа слетела наземь.О, нежданный дар судьбы! О, невыразимое чудо! Стоило лишь этой фразе слететь с губ представителя, как говорят во Франции, «вооруженных сил», и антропофаги тотчас же побросали оружие, смиренно простерлись ниц, благоговейно повторяя: «Табу!.. Табу!.. Табу!..»Прямо как в театре!Потрясенный жандарм быстро поднял головной убор и величественно водрузил на голове. В конце концов, покорно кланялись-то ему! Свирепые враги теперь не осмеливались даже поднять взор. Не будучи в состоянии осмыслить столь внезапный поворот судьбы, отважный жандарм воспользовался своей магической силой, чтобы взять под защиту товарищей по несчастью.Барбантон пребывал в неведении, что слово «табу» означало «священный», «неприкосновенный». Запрет никто не мог нарушить, иначе его ожидали самые страшные беды.В тот момент, когда жандарм произнес: «Ма пасьянс этабу», у него слетела шляпа, и каннибалы внезапно решили, что этот странный предмет обладает чудодейственной силой, а, стало быть, его владелец — богоподобное существо.Наконец самые знатные представители племени понемногу пришли в себя и начали уважительно тереться носами о нос Барбантона. Последний же в высшей степени благоразумно терпел столь экзотическое проявление этикета, с которым до того ему не доводилось встречаться. После знати почтение стали выражать простые граждане, затем их жены и дети. В результате контактов лилово-сизый орган обоняния новоявленного святого стал ярко-красным, а глаза доблестного воина приобрели дополнительное сияние.Туземцы радовались. Европейцам же покрасневшее лицо Барбантона предвещало новые, более счастливые, дни.— Похоже, — произнес польщенный жандарм, — я становлюсь кем-то вроде императора, а то и самого Господа Бога. Не разубеждаю дикарей, ибо хочу послужить… на благо…Фрике первым пришел в себя и привел в порядок чувства, расстроенные событиями, следовавшими друг за другом с экстравагантной пестротой.— На самом деле вы просто как отец…Этот оборот речи пришелся жандарму по вкусу и увеличил положительные эмоции.— Молодой человек, расскажите, кто вы и как сюда попали.— А, это вы про меня, — со всей серьезностью отвечал гамен, — до вчерашнего дня был старшиной-механиком, сегодня оказался без пяти минут бифштексом, а теперь ваш покорный и очень голодный слуга.Точность ответа, по крайней мере на данный момент, вполне удовлетворила жандарма.А туземцы все еще лежали простершись, как перед святыней.Барбантон вложил саблю в ножны и жестом, преисполненным благородства, подал знак встать.И тут, заметив на рукаве у доктора три шеврона военного хирурга первого ранга, жандарм отдал ему честь по-военному и произнес:— Прощу прощения, месье, вы старше меня по званию, так что поступаю в ваше распоряжение.— Спасибо, доблестный друг, — ответил доктор, — давайте обойдемся без всяких формальностей, поскольку находимся в совершенно безвыходном положении. Все мы потерпели кораблекрушение и в данный момент страшно хотим есть. Надо по-братски объединить усилия, чтобы поскорее выбраться из этой заварухи.— О! Сейчас дам дикарям наряд на продуктовый склад, и я буду не я, если через два часа у нас не будет сносной еды, — воскликнул Барбантон и тотчас же принялся за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
мыса Йорк крайней северной точки материка и принялся медленно лавировать среди рифов неподалеку от Кардуэлла, места, где кончается телеграфная линия, идущая от залива Карпентария.Поскольку на картах обозначены далеко не все островки и не всегда точно показаны очертания подводных образований, часто и быстро меняющих конфигурацию, впереди крейсера шла шлюпка. В ней сидели шестеро гребцов и двое рулевых, матросы то и дело забрасывали лот Лот — прибор дляопределения глубины моря, простой лот — гиря с веревкой.
, промеряя глубины. Так продвигается армейский корпус по вражеской территории, высылая вперед походный дозор.Доктор, Андре и Фрике получили от командира почетное право плыть в шлюпке; Ламперьер решил лично проверить теорию Дарвина относительно возникновения отмелей, течений и коралловых рифов, а его товарищи вызвались ему помочь.Все шло как нельзя лучше. Близился час отдыха. Шлюпка возвращалась на борт. «Эклер» замедлял ход. И вдруг загадочная, неодолимая сила подняла ввысь и вспенила бешено забурлившие воды — как будто поспел первый бульон в огромной кастрюле, подогреваемой, быть может, подводным вулканом.В один миг шлюпка поднялась на гребень водяного вала, отбросившего ее в одну сторону, а корабль — в другую.Менее чем за минуту черное как смоль, окаймленное оловянно-серой полосой облако показалось на горизонте, постепенно оно распространилось по всему небу. Вода окрасилась в свинцовый цвет.Грозную тучу прочертили беловатые зигзагообразные сполохи. Раздался удар грома, громкий как выстрел из морского орудия, затем последовала серия странных и жутких звуков. Тут же задул мощнейший ветер. Корабль с бешеной силой выбросило в открытое море, а шлюпку, которую швыряло, словно соломинку, — на берег.Все, кто в ней находился, были обречены на неминуемую гибель. Ни один крик не вырвался из груди приговоренных к смерти. Может, их только оглушило? Никто ничего не мог сказать, ибо внезапно наступила ночь.Ревели воды, гремел гром, выл ветер. На верхушках кораллов белела пена. Вдруг среди хаоса раздался пронзительный крик, причудливо преломлявшийся на фоне бури. Это был не отчаянный призыв, а скорее дерзкий вызов, брошенный юным парижанином всеобщему ужасу.— Пиии-у-у-ит-ит!.. Пиии-у-у-ит!..Гамен остался жив, и теперь он хотел одного: спасти друзей, воспользовавшись собственной геркулесовой мощью и великолепным умением плавать.Случай тотчас же послал ему захлебывавшегося доктора, которого накрыло огромной волной.Фрике не мог схватить этот «случай» за волосы — на голове доктора, гладкой, как арбуз, не было даже парика.— Уф! Уф! Пьюф! Ко мне!— Иду, папа!.. Иду. Держись.— Месье Андре… Сюда!Молодой человек, оказавшийся на гребне волны, сумел протянуть руку. Он, как известно, обладал недюжинной силой. Ему удалось ухватить доктора за руку, а Фрике, вцепившись в край докторской рубашки, приготовился к безопасно высадке на берег.Прибой обладал невероятной силой. Водяная гора была до того высокой, что с лихвой перекрывала коралловые рифы.Все трое перенеслись на другую сторону кораллового барьера и очутились на песчаном берегу, избитые, истерзанные, исцарапанные до крови, опутанные водорослями.«Кругосветное путешествие юного парижанина», по всей видимости, было далеко от завершения: Фрике и двое его друзей оказались на северо-восточном побережье Австралии.Два часа ночи. Прежде чем впасть в забытье, Фрике увидел огни на берегу, придававшие происходящему зловещий вид.Пока силы природы, вставшие на сторону «морских разбойников», довершали дело, начатое «кораблем-хищником», туземцы с нетерпением ждали появления человеческих останков.Надежды их сбылись. Шлюпка — увы! — разбилась об острые кораллы, прочно и неподвижно охранявшие берег. Все, кто находились в ней, были, к сожалению, мертвы (нашим друзьям удалось спастись только чудом): трупы их уже вылавливали антропофаги.Эти любители человеческой плоти, для которых кораблекрушение — всегда большое счастье, разожгли множество огней и принялись делить подарки, присланные батюшкой Океаном. Костры готовили двуруким цвета сажи пир, достойный Пантагрюэля.Внезапно, как это характерно для тропиков, настал рассвет. Огни костров тотчас же поблекли, засияло солнце, пронизывая сверкающими лучами причудливую австралийскую флору.— Кооо!.. Мооо!.. Хооо!.. Ээээ!.. — без конца звучали призывные кличи туземцев.И отовсюду, из лесных чащ, устланных бесконечным травяным ковром и украшенных великолепными цветами, стали появляться странно одетые личности, резвившиеся, точно огромное стадо обезьян, вознамерившихся обчистить плантацию сахарного тростника.Их набралось более двухсот. Увидев группу, сопровождавшую, а точнее, конвоировавшую четверых жертв кораблекрушения, связанных по рукам и ногам, дикари возликовали в предвкушении острых ощущений.Фрике, повесив нос, в разорванной на груди одежде, шел впереди, за ним Андре, поддерживающий едва оправившегося от контузии доктора. Четвертым был один из матросов «Эклера» — могучий детина со сверкавшими глазами, — с таким наслаждением свертывавший сохранившуюся цигарку, что казалось, будто его абсолютно не волнует случившееся.Дикари времени даром не теряли, в одно мгновение выловленные из океана трупы расчленили каменными топорами и ножами, нанизали куски на ветви эвкалипта, араукарии Араукария — хвойное дерево, высота до 50—60 и даже до 90м. Семена съедобны. Древесину используют как строительный материал и на различные поделки.
и каучуковых деревьев. Расчлененные останки затрещали, поджариваясь, испуская снопы искр.Четырех пленников усадили вокруг костра (похоже, их собирались сберечь впрок, на случай голода). Приготовление столь чудовищной еды вызывало у французов чувство омерзения.— Ну вот, — произнес наконец Фрике, — стоит только попасть в кораблекрушение — и сразу рискуешь быть съеденным. Боже, как это глупо!Андре принялся успокаивать паренька, хотя внутренне был с ним согласен…— Ну, морской волк, побольше смелости. Не верю, что нашей могилой станут желудки бравых подданных ее всемилостивейшего величества королевы Виктории Виктория (1819—1901) — королева Великобритании с 1837 года.
. Австралийцам, не более чем туземцам племени осиеба, удастся попробовать нашего мяса. Таково мое предчувствие. А вы как думаете, доктор?— Я думаю, что хорошо было бы поспать часок.— За чем же дело стало, мой друг? Отдохните на травке тихо и мирно. А я хочу, несмотря на отвращение, поглядеть, как эти животные будут есть.Солнце только на короткое время прорвалось через плотную пелену туч, потом опять исчезло. Задул резкий ветер, глухо прогремел гром, ревущие волны с шумом разбивались о коралловые скалы.Где-то далеко ухнула сигнальная пушка. Не «Эклер» ли подал сигнал? А может, еще какое-то судно было подхвачено ураганом и гибло неподалеку от берега? Нашим друзьям некогда было ни разузнать об этом, ни обменяться мнениями.А туземцы, не обращая внимания на непогоду, думали только о предстоящем пиршестве. Жаркое вскоре поспело. Гарнир к нему, состоявший из овоща, окрещенного натуралистами значащим именем Solarium anthropophagorum Дословно: «паслен людоедский» (лат).
, дымился на перламутровых раковинах, расставленных предусмотрительными дикарями у костров для сбора мясного сока.Стол накрыт, пора начинать пир. Один из приглашенных к обеду, с перьями в волосах и браслетом из змеиных зубов, начал читать какое-то заклинание, без сомнения, благословлявшее столь фантастическое пиршество.— Именем закона!.. Остановитесь!..Громкий повелительный возглас на прекрасном французском остановил на полуслове первый же стих песнопения.Эффект был феерический. Белые остолбенели.Потрясенные чернокожие вскочили и схватились за оружие.— Остановитесь!.. — прозвучал тот же голос. — Повторяю!.. Слушайте и повинуйтесь! Дикари!.. В противном случае составлю протокол!Чернокожие тотчас же опустили копья с костяными наконечниками, тяжелые деревянные дубинки, палицы из железного дерева, бумеранги. Такого спектакля наверняка никогда не видели туземцы, разбросанные от полуострова Йорка до Сиднея и от Мельбурна до реки Суон Указанные здесь географические объекты находятся в противоположныхчастях континента.
.Разноцветные попугайчики вовсю болтали, сидя, как на насесте, на серебристых листьях деревьев.— Жандармы!.. — воскликнул Фрике.На самом деле это были не жандармы, а всего лишь один французский жандарм в парадной форме. У этого малого на голове росло всего три волоска. Был он широкоплеч, высок ростом, худощав, костист и кряжист, точно ствол вяза, нос сизый, как слива, усы закручены кверху, бородка в форме запятой, грудь украшена звездой за храбрость. Уголки походной шляпы находились в строго горизонтальном положении, кожаное снаряжение блестело, как расплавленное золото, слегка намокшие сапоги выглядели словно отлакированное черное дерево, а ножны сабли сверкали не хуже серебряного лука бога Аполлона.Появление соотечественника пришлось весьма кстати. Несколькими ударами сапога он живо раскидал вертела, уголья и жаркое.— Как не стыдно, дикари, — продолжал незнакомец сердитым и раздраженным голосом, — как вам не стыдно есть себе подобных? Не сметь!Произнеся это, жандарм принял воинственную позу: окинул взглядом все вокруг, свел пятки вместе, развел носки врозь, чуть-чуть согнул колени и выпятил грудь, как во время смотра, наконец остановил взгляд на гримасничавших пленниках.Оправившиеся от первоначального шока и взбешенные разгромом пира, когда лакомое блюдо оказалось на земле, туземцы выставили оружие и, вдохновленные австралийской Терпсихорой Терпсихора — в греческой мифологии однаиз девяти муз, покровительница танца.
, принялись выделывать фантастические па.На их торсах, руках и лицах были изображены белой краской кости человеческого скелета; эти произведения высокой моды являлись парадной формой, церемониальным нарядом для каннибальских трапез. У многих, в дополнение к этому, были абсолютно потрясающие татуировки. Одни изобразили у себя на щеках лакричного цвета Лакричный цвет — светло-желтый.
минеральными красками любимых английскими матросами рыжих блондинок, копируя то, что подглядели на морских базах.Другие предпочитали усы. На щеках у некоторых женщин были нарисованы трубки, причем при дыхательном сокращении легких имитировалась затяжка, а при выдохе шел дым, поднимавшийся голубоватыми колечками. Изображался даже горящий табак в виде красного кружочка.Ну и, наконец, кое-кто выколол у себя на груди красную гимнастерку солдат королевской морской пехоты, перехваченную черным поясом, с прикрепленными саблей и штыком.Европейцы, несмотря на всю серьезность положения, давились от смеха. Один лишь жандарм по-прежнему был суров — ситуация приобрела более мрачный характер из-за тысячекратно повторяемых восклицаний: «Кик-хе-тю!.. Кик-хе-тю!..», что означало: «Хотим есть!.. Хотим есть!..»Услышав эти слова, жандарм решил, будто его по-французски спрашивают: «Кто ты?»— Кто ты?.. Кто ты?.. Дикари, едва прикрытые одеждой, обращаются ко мне на «ты»… Что за невоспитанность! Да ладно уж, поясню. Вы видите перед собой жанддарррма Онезима-Эвсеба-Филибера Барбантона из колониальной жандарррмеррии!.. Награжден медалью в шестьдесят пятом, получил орден за военный подвиг в семидесятом!.. Восемнадцать лет на военной службе, пять кампаний, три ранения, и вот… попал в кораблекрушение и очутился на ваших берегах при поездке из Новой Каледонии Новая Каледония — острова в Тихомокеане, владения Франции. Состоят из главного и группы мелких островов, общая площадь 19 тысяч кв. км. Управляется верховным комиссаром. Открыт в 1774 году Дж. Куком. В 1864—1896 годах — место каторги.
.— Кик-хе-тю!.. Кик-хе-тю!..— Похоже, дикари, вы не умны! Вам же хуже!.. Чтобы все зафиксировать на бумаге, достаю записную книжку. Не важно, что вы не познали курс начальной школы; это не имеет значения для последствий.Несмотря на благожелательные, с некоторым презрительным оттенком, разъяснения, вопли дикарей усилились. Загребущие лапы протянулись к храброму и бесстрастному вояке и четверым европейцам, желая тотчас же их прирезать.Этого храбрый Барбантон не мог вытерпеть! Он выхватил саблю, сделал картинно-быстрый выпад и выдал серию команд, точно в его распоряжении находилось целое подразделение:— Внимание!.. Мол-лчать! Именем закона!.. Заношу в протокол всю компанию, включая дам. Сборища запрещены! Разойтись, или буду стрелять! «Ма пасьянс этабу!», что означало: «Терпение мое истощилось!»Он рванулся вперед, задел сапогом о корень и чуть не упал. Шляпа слетела наземь.О, нежданный дар судьбы! О, невыразимое чудо! Стоило лишь этой фразе слететь с губ представителя, как говорят во Франции, «вооруженных сил», и антропофаги тотчас же побросали оружие, смиренно простерлись ниц, благоговейно повторяя: «Табу!.. Табу!.. Табу!..»Прямо как в театре!Потрясенный жандарм быстро поднял головной убор и величественно водрузил на голове. В конце концов, покорно кланялись-то ему! Свирепые враги теперь не осмеливались даже поднять взор. Не будучи в состоянии осмыслить столь внезапный поворот судьбы, отважный жандарм воспользовался своей магической силой, чтобы взять под защиту товарищей по несчастью.Барбантон пребывал в неведении, что слово «табу» означало «священный», «неприкосновенный». Запрет никто не мог нарушить, иначе его ожидали самые страшные беды.В тот момент, когда жандарм произнес: «Ма пасьянс этабу», у него слетела шляпа, и каннибалы внезапно решили, что этот странный предмет обладает чудодейственной силой, а, стало быть, его владелец — богоподобное существо.Наконец самые знатные представители племени понемногу пришли в себя и начали уважительно тереться носами о нос Барбантона. Последний же в высшей степени благоразумно терпел столь экзотическое проявление этикета, с которым до того ему не доводилось встречаться. После знати почтение стали выражать простые граждане, затем их жены и дети. В результате контактов лилово-сизый орган обоняния новоявленного святого стал ярко-красным, а глаза доблестного воина приобрели дополнительное сияние.Туземцы радовались. Европейцам же покрасневшее лицо Барбантона предвещало новые, более счастливые, дни.— Похоже, — произнес польщенный жандарм, — я становлюсь кем-то вроде императора, а то и самого Господа Бога. Не разубеждаю дикарей, ибо хочу послужить… на благо…Фрике первым пришел в себя и привел в порядок чувства, расстроенные событиями, следовавшими друг за другом с экстравагантной пестротой.— На самом деле вы просто как отец…Этот оборот речи пришелся жандарму по вкусу и увеличил положительные эмоции.— Молодой человек, расскажите, кто вы и как сюда попали.— А, это вы про меня, — со всей серьезностью отвечал гамен, — до вчерашнего дня был старшиной-механиком, сегодня оказался без пяти минут бифштексом, а теперь ваш покорный и очень голодный слуга.Точность ответа, по крайней мере на данный момент, вполне удовлетворила жандарма.А туземцы все еще лежали простершись, как перед святыней.Барбантон вложил саблю в ножны и жестом, преисполненным благородства, подал знак встать.И тут, заметив на рукаве у доктора три шеврона военного хирурга первого ранга, жандарм отдал ему честь по-военному и произнес:— Прощу прощения, месье, вы старше меня по званию, так что поступаю в ваше распоряжение.— Спасибо, доблестный друг, — ответил доктор, — давайте обойдемся без всяких формальностей, поскольку находимся в совершенно безвыходном положении. Все мы потерпели кораблекрушение и в данный момент страшно хотим есть. Надо по-братски объединить усилия, чтобы поскорее выбраться из этой заварухи.— О! Сейчас дам дикарям наряд на продуктовый склад, и я буду не я, если через два часа у нас не будет сносной еды, — воскликнул Барбантон и тотчас же принялся за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43