. Наконец, я здесь еще и потому, что владею миллионом и деньги жгут мне карман, но не хочется тратить их каким-нибудь диким способом…— Да, это превосходно. Пословица «Крайности сходятся» справедлива. Случай свел нас — неимущего и богача.— Боже, как это смешно!— А! Если бы сейчас тут очутились месье Андре и доктор, да еще Мажесте! Уж он бы так исказил ваше имя — сами не узнали бы. Меня, например, зовет Флики, доктора — Доти, месье Андре — Адли. Не могу. Прямо трясет, как подумаю, что он, такой добрый, преданный, честный, — на этом проклятом корабле.— Но, черт побери, — взволнованно произнес Буало, — мы же не сможем вдвоем взять на абордаж огромный невольничий корабль! Вот если бы с нами были двое ваших друзей…— Да, безусловно, — произнес не знающий сомнений гамен.На горизонте появилось облако пыли.— Отдохнули?— Конечно.— Прекрасно. Кажется, за нами погоня. Мерзавцы-«саладеристы» хотят возвратить вас Флаксану, но мы еще посмотрим.— Нет нужды говорить: вы мне понравились, теперь куда вы, туда и я. В путь!Облако росло на глазах. Двое друзей бросились в мастиковую рощу Мастиковая роща — из деревьев рода фисташковых, дающих смолу, используемую для изготовления высококачественных лаков.

площадью в двадцать пять квадратных метров, куда за ними последовали лошади резерва.По-прежнему невозмутимый, Буало снял с седла легонький чемоданчик длиной около восьмидесяти и шириной в двадцать пять сантиметров, обтянутый прочным материалом, с медными уголками, не спеша открыл его, вынул ружейный ствол, приклад и присоединил их друг к другу.— Чудесно, — проговорил Фрике, — у вас двустволка.— И безотказная, друг мой, — убедитесь сами, если заговорит оружие.— У месье Андре был карабин…— Ну, а я предпочитаю «chokebore» Охотничье ружье с сужающимся диаметром ствола. (Примеч. перев.)

.— Что это?— Гладкоствольное ружье, которое, несмотря на малый радиус действия — примерно сто метров в данном случае, — обладает всеми преимуществами карабина и лишено его недостатков.— Да ну!— Через пять минут увидите. В нарезном карабине только один патрон. В момент выстрела при смещении ствола на одну десятую миллиметра пуля отклоняется на метр от цели каждые сто метров. И вы промахиваетесь.— Понимаю.— У вас пропадает выстрел, а от него зависела Ваша жизнь.— Еще бы!— Сейчас перед вами ружье центрального боя, двенадцатого калибра, в каждом патроне шесть граммов английского пороха и двадцать шариков свинцовой дроби, общим весом в тридцать пять граммов, и этого довольно, чтобы поразить надежнее, чем утяжеленной свинцовой пулей, с расстояния в девяносто метров любого из горлопанов, охочихдо вашей шкуры.— Нельзя не согласиться.— Согласитесь сразу же, как только увидите мои двойные выстрелы вначале со ста шагов, а затем с восьмидесяти по сумасшедшим, несущимся сюда во весь опор. Если в каждую из них попадет хотя бы половина дробового заряда, этого будет достаточно… От вас потребуется только одно: по мере надобности перезаряжать ружье.Наши револьверы «Смит-и-Вессон», как видите, длинноствольные, калибра одиннадцать миллиметров. Дальность стрельбы до двухсот пятидесяти метров. Прекрасное оружие, мой дорогой. К ним у меня есть по плечевому прикладу (вот эти железные треугольники). Таким образом, получилось два карабина. В них двенадцать зарядов, плюс два в ружье, значит, всего четырнадцать, ну и, сверх того, запас.— Браво! Браво! — воскликнул гамен, полный энтузиазма.— Но главное — сохранять хладнокровие.Когда необходимые пояснения, дававшиеся с неслыханным спокойствием, подошли к концу, показался противник.Взвод пеонов, человек двенадцать, под предводительством главного с боен, несся как смерч.Буало укрылся за стволом мастикового дерева, в одно мгновение прицелился и открыл огонь из ружья. После первого выстрела скатился главный, после второго — еще один вылетел из седла и повис на стремени. Раздались жуткие крики, нападавшие на мгновение заколебались.Неутомимый стрелок отдал ружье гамену и, пока тот перезаряжал его, взял револьвер, быстро соединил с прикладом и стал вести точный огонь.Пеоны, взбешенные отпором, вдобавок увидели, как упал третий. Тогда они вздернули лошадей на дыбы, чтобы защититься от остроконечных цилиндрических пуль, дырявивших кожу и дробивших кости.Буало рассмеялся.Фрике подал заряженное ружье.Нападавшие были всего в сорока шагах. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Одна из лошадей получила заряд прямо в лоб, другая — в грудь, и они, перекувырнувшись, словно кролики, рухнули, придавив всадников своей тяжестью.— Теперь видите, почему я предпочитаю ружье карабину!— Хорошая работа. Кое-кто из мерзавцев испустил дух.Пеоны улепетывали во всю прыть, оставив на поле боя два трупа и двоих живых, мучительно пытавшихся выбраться из-под лошадей.Битва была выиграна.— А теперь последний выход, чтобы закрепить победу.— Давайте, — сказал гамен, — посмотрим на раненых.— Ах, на этих? Надо забрать у них оружие и хорошее седло, а самих отпустить.Гаучо, дрожа от стыда, сдались на милость победителя и зашлепали прочь, сопровождаемые насмешливым: «Buenos dias, caballeros!» Всего доброго, господа! (исп.)

Двое друзей осмотрели лошадиные трупы.У первой был разбит череп и вытек глаз. А у второй в белой груди зияло почти правильное круглое отверстие величиной с кулак. Заряд попал чуть-чуть под косым углом. Дробь продырявила одно легкое, и отдельные дробины, пройдя навылет, вырвали кусочки плевры.— Ну, что скажете по поводу свинцовой дроби? — торжествуя, спросил Буало. — Литая пуля может уйти в сторону, натолкнувшись на кость, или застрять в складках кожи.— Да, ваше ружье — грозное оружие. Но скажите, почему при выстреле из этой дьявольской штуки дробь не рассеивается уже на сорока метрах?— А! А! Все дело в баллистике. Сейчас объясню и заодно почищу ружье, иначе на него нельзя будет положиться завтра. Название этого типа ружья, chokebore, — слово составное и представляет собой соединение двух английских глаголов: to choke, переводимого как «душить, сужать», и to bore — «сверлить», а в целом это значит «высверливание и сужение». Каждый из стволов представляет собой вовсе не правильный цилиндр, равномерно выточенный изнутри, нет, диаметр ствола плавно уменьшается от казенной части до середины его длины, затем остается неизменным почти до конца, где резко уменьшается по направлению к дульному срезу.Эта конфигурация служит не только для концентрации пороховых газов, центровки зарядов, которые в обычных ружьях сильно перемещаются вбок, но в первую очередь, чтобы дробь не сбивалась в кучу и чтобы между дробинами не было слишком больших промежутков.— Как это замечательно просто! Я прекрасно понимаю все преимущества такой системы. Дичь никогда не проскочит между дробинами, крупными или мелкими, безразлично, так как ствол посылает их кучно.— Браво! Ваша сообразительность восхищает. Гинар будет рад узнать, что его ружье столь великолепно проявило себя в Риу-Гранди-ду-Сул.— А кто такой месье Гинар?— Мой верный друг, один из лучших знакомых мне стрелков. За свою жизнь он завоевал не знаю уж сколько призов на всевозможных европейских соревнованиях.— Молодец ваш друг. Хорошо бы, он дал мне несколько уроков. Где он живет?— Вернувшись в Париж, посетим вместе магазин по адресу: авеню Опера, восемь. Вы будете желанным гостем.— Какой магазин?— А, забыл вам сказать, ружья подобного типа выпускает лондонская фирма «Гринер», единственным представителем которой в Париже и является месье Гинар. Именно он вручил мне это ружье и заверил, что оно способно творить чудеса.— Заверения оправдались.— Сейчас я положу ружье в футляр, и оно будет ждать случая… А пока в дорогу! Гаучо вряд ли откажутся от попыток схватить нас. Необходимо уйти от них подальше. Кто знает, что нас ждет впереди?— Месье Буало, еще один вопрос. Вы упомянули авеню Опера. Она уже проложена?— А! Вот вы о чем! Когда же вы уехали? Эта превосходная улица протянулась от Французского Театра до площади Оперы. На ней установили систему электрического освещения, и вечером улица потрясающе эффектна.— Да, много времени прошло, как я уехал…— меланхолично заключил гамен. — Вероятно, Париж сильно изменился!— В седло, рысью марш!«Тропилья» ринулась как молния, и животные с развевающимися на ветру гривами, раздувающимися ноздрями понеслись в высокие травы пампы.Фрике охватило отчаяние.— Приходится бросать бедного малыша… оставлять у работорговцев… Как он, бедный, страдает!— Сейчас, — сказал Буало, — наша жизнь зависит от скорости передвижения. Поверьте, мой друг, я возмущен не меньше вашего… но делать нечего.— Люди из саладеро непременно захотят отомстить нам за убитых.— Более того, их привлекает мое оружие. Они сделают все, чтобы его заполучить. О нас уже сообщили всей округе, не пройдет и двенадцати часов, как в новой погоне будут участвовать все демоны пампы.— Неужели! Через двенадцать часов?— Безусловно. Они будут преследовать без отдыха днем и ночью, не сбиваясь со следа, ибо являются непревзойденными следопытами.— Разве можно найти след здесь, среди трав, на разбитых копытами тропах, по рытвинам и ухабам?— Без сомнения.— Так куда же мы направимся?— На северо-запад. Необходимо как можно быстрее попасть в какой-нибудь город; ну, а там — посмотрим.— Какой из них, по вашему мнению, ближе?— Полагаю, Санта-Фе-де-Борха.— Он далеко отсюда?— По прямой примерно сто двадцать пять лье.— Черт! Сто двадцать пять лье на лошадке для матроса… о-ля-ля! Да я протру штаны…— Не бойтесь, выдержите.— Вы так полагаете?— Без преувеличения. Не скажу, что вы в седле выглядите элегантно, но сидите крепко. А это самое главное.— Что ж, элегантным я стану со временем. И все же, месье Буало, даже если лошади будут лететь как птицы, то вряд ли они сумеют покрыть сто двадцать пять лье.— Это займет дней семь. Хорошо бы, еще меньше… Да, кстати, на пути есть маленький городок Казовейра на берегу Риу-Пардо: если дорогу направо не перекроют наши враги, которые, несомненно, догадываются о наших планах, то мы сможем уйти от преследования.Буало и Фрике остановились. Животные же «тропильи» принялись жадно щипать траву.Молодой человек вынул из одного из многочисленных карманов какой-то квадрат: это оказалась наклеенная на холст великолепная карта Южной Америки.Буало определил по карте их местонахождение профессионально точно, подобно начальнику генерального штаба, а затем с помощью компаса проложил маршрут. Закончив, прищелкнул языком и произнес довольным голосом:— Вперед!— А как же нам удастся добраться по земле до этой точки на карте? — Фрике.— Что вас смущает?— У нас нет ни приборов, которые имеются у капитана корабля, ни метода счисления с их помощью.— Сейчас объясню. Я кое-что знаю о пройденном пути, рассчитав его, исходя из средней скорости движения. Думаю, что место нашего пребывания определено достаточно верно. Компас указывает только направление. Карта же безошибочно обозначает местность.— Знания — вещь хорошая, — мечтательно продолжал гамен. — Если бы я был один, обязательно запутался бы. Когда попаду во Францию, то, уверяю вас, начну усердно учиться.— И поступите правильно, мой юный товарищ. Постараюсь помочь, чем только смогу.Часы летели. Бег лошадей по бесконечной пампе оставался достаточно быстрым.— Мы находимся в самом настоящем «кемпе», — нарушил Буало долгое молчание.— Какой же это «кемп» — лагерь? Интересный лагерь, где есть только травы, но нет ни палаток, ни солдат.— Мальчик! Не надо каламбуров: на двадцать девятой широте они опасны. Сейчас расскажу, в чем дело. Название «кемп» или «камп» дали англичане, а за ними так стали называть территории за пределами городов все европейцы, населяющие Южную Америку. «Камп» — это усеченное испанское слово «кампо», что значит поле.— Не хочу спорить, но я вовсе не собирался угощать вас каламбурами дурного свойства.— Это просто шутка. И потом из этого слова получилось «пампа», и именно это название стало общепринятым. Черт возьми, те, кто путешествует сидя дома, становятся, как вы убедитесь, самыми веселыми шутниками… Представьте себе, перед тем как отправиться в путешествие, я прочел серию книжонок, вышедших из-под пера весьма плодовитых выдумщиков, выезжавших не далее колокольни Сен-Клу. Подумать только! Я принимал все это за чистую монету, в то время как каждый из этих писак врал словно сивыймерин!— Правда? А я-то, как маленький, верю любому печатному слову.— Черт, как я попал впросак со всей этой ерундой… и с тех пор затаил злобу на товарищей по профессии, парижских писателей. Так вот, они уверяют, что пампа плоска, как гигантское озеро, что глаз видит одни только травы… сплошные травы… скорее даже не разные травы, а один только вид — gynerium argenteum. Знаете, такое крупное растение, тонкий, гибкий стебель которого заканчивается шелковистой метелкой.— Да, я видел… возле деревенских домов в окрестностях Парижа.— Но там оно попадается нечасто, а кое-где растет в огромных количествах; «корладера» — таково местное название этого растения. А вот травяной газон, невысокий, густой, сверкающий, на нем едва пропечатываются копыта наших лошадей. Вот огромные, поражающие взгляд шары местного перекати-поля. Кустики диких артишоков, степная крапива, юкка, алоэ, кактусы… Что еще?.. Вот сверкающие ковры пурпурного или малинового цвета, сотканные миллионами стеблей пахучей вербены…— Верно, — живо проговорил Фрике.— Наконец, — продолжал разгоряченный Буало, подкрепляя доводы против путешественников, сидящих дома, — в пампе даже есть деревья.— Да, конечно же есть. Еще бы! — возмутился, в свою очередь, Фрике. — Какую же наглость надо иметь, чтобы утверждать, будто их нет!— Если бы чертовы домоседы только знали, что их «океан зелени» может сменяться, например, рощицами деревьев вида ombus с такими же твердыми стволами и обильной зеленью, как у европейского дуба. У реки же появятся ивы, ясени и даже тополя. Наконец, пампа вовсе не такая плоская, как нас пытаются убедить.— Да, уже почти час мы то поднимаемся, то спускаемся.— Совершенно верно. Поверхность здесь волнообразная, но возвышения не столь значительны, чтобы именоваться хотя бы холмами. Вот, смотрите, стоит еще немножко подняться, и мы окажемся на плоской вершине одной высотки; рядом — другая, дальше — третья… О, если бы мы нашли в этих canadas какую-нибудь estancia, а то и просто обычнейшее rancho, где живет peones!— О! Я вас что-то не понимаю… Ах да, вы же говорили на местном наречии.— Говорю для того, чтобы вы узнали обиходные слова.Надо же во время «Кругосветного путешествия» чему-то научиться и что-то узнать, не так ли?— О лучшем я бы и мечтать не смел, месье Буало.— Canadas — это овражки, расположенные между высотками, где так любят пастись овцы и крупный рогатый скот. Estancia — ферма; rancho — простая хижина, построенная в большинстве случаев из pajareque — щитов из досок, щели между которыми проконопачены рубленой соломой, замешанной на речном иле. Ну, a peones — это работники, нанимаемые хозяевами.— Прекрасно! Начинаю создавать для себя словарик. Canadas, estancia, rancho, pajareque, peones… Овраг, ферма, хижина. Вот хорошо… О! Как я доволен! Я обучу всему этому Мажесте и буду разговаривать по-испански с месье Андре и доктором… Когда приедем в Париж, я обзаведусь собственным делом и поставлю в витрине надпись крупными буквами: «Se habla espanol» «Говорю по-испански» (исп.).

… Надо написать так?— Да, мой милый Фрике, — улыбаясь, произнес Буало, — вы самый веселый, самый очаровательный спутник, какой только может быть.— Уверяю вас, вы могли бы также сказать: самый голодный и самый изнывающий от жажды. Желудок так «мучает» меня, что я бы уже кричал, если бы не привык вечно испытывать голод.— Мой бедный друг, ваша лепешка довольно далеко отсюда. Смотрите, у нас, кажется, появился шанс; вон, в овражке, стоит хижина, которая, как вы уже знаете, называется ранчо.— Как удачно!— Наверное, там найдется кусок вяленого мяса — tasajo.— А! Значит, это называется «таса… ррро…» какой там чертов звук? Что-то среднее между «г» и «р»… какой дурацкий язык, говоришь, будто ругаешься. Хромает у меня произношение.— Нам дадут по большой чашке молока, а еще, если вы не побоитесь смешать одно с другим, хорошую порцию тростниковой водки самого высокого качества, ее рекомендую особо.— Моему желудку все равно. Пусть будет молоко, хлеб, выпивка… если потом я сумею быстро взгромоздиться на лошадку, то буду счастливее адмирала.— Так пошли!И, повернув направо, друзья через десять минут былиускромного обиталища одинокого жителя пампы. ГЛАВА 7 Внутренний вид ранчо. — Гостеприимство в пампе. — Чем занимаются гаучо. — После работы можно немного развлечься. — Гостеприимный хозяин и в то же время разбойник. — Разбойник и убийца. — «Бульвардье» изучает следы. — Опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43