От этого занятия его на время оторвали слуги, вкатившие в комнату кровать на колесиках. Он попросил поставить ее в дальний угол и снова взялся за перо. Письмо заняло без малого две страницы. Линтон подписал его, присыпал песком непросохшие чернила и еще раз прочел.
Не вдаваясь в детали всего происшедшего с Даниэль, граф скупыми и точными фразами описал события в Лангедоке. Затем уведомил чету Марч, что намерен передать им внучку, как только позволят связанные с переездом обстоятельства. Линтон также просил графа Марча хранить случившееся в строжайшей тайне, пока он сам не приедет в Корнуолл и лично все не объяснит.
Джастин понимал, что письмо вызовет у Марчей множество вопросов, на которые они не найдут немедленных ответов. Ведь верховой нарочный опередит самого графа как минимум на несколько дней. Но все же оно подготовит Марча и его супругу к появлению внучки.
Граф отложил письмо, чтобы утром сразу же позаботиться о его доставке по назначению. А пока решил немного поспать. Положив на переносную кровать мягкий матрац, он постелил сверху чистую простыню, установил в головах высокую подушку и прикрыл все это толстым одеялом в кружевном пододеяльнике.
Оставалось перенести Даниэль на новое ложе и при этом постараться не разбудить. Линтон отодвинул ширму и подошел к спящей девушке. Она лежала спиной к нему, свернувшись калачиком. Одеяло сползло на пол, и рубашка обмоталась вокруг талии, нескромно оголив полоску тела чуть пониже спины. Граф чертыхнулся про себя и, прикрыв предательски соблазнительную наготу, попытался взять девушку на руки. Но тут Даниэль открыла глаза…
Сначала она тупо смотрела на Джастина, явно не понимая, где находится, как сюда попала и кто этот мужчина, пытающийся что-то с ней сделать. Понемногу глаза девушки начали принимать осмысленное выражение. Мелькнувшее было в них удивление сменилось страхом, тут же перешедшим в панический ужас. Даниэль открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь — не важно кого. Но тут услышала над собой знакомый спокойный голос:
— Не пугайтесь, дитя мое. Я просто хочу перенести вас на другую кровать. Видите ли, та, что стоит в углу, для меня коротковата. Согласитесь, не могу же я всю ночь держать ноги на весу! Право, это крайне неудобно!
Большие карие глаза Даниэль сразу закрылись, и она заснула как ни в чем не бывало. Линтон вдруг почувствовал жгучее желание наклониться и поцеловать эти тонкие веки, кое-где пронизанные тоненькими голубыми ниточками вен. Но он сдержал себя усилием воли, перенес девушку в угол, аккуратно положил на кровать и накрыл мягким теплым одеялом. Даниэль тут же вновь повернулась на бок, спиной к нему, и свернулась калачиком так, что подбородок почти коснулся коленей. Стараясь не думать, какую часть тела на этот раз оголила, несомненно, опять сбившаяся на девушке рубашка, граф Линтон разделся, лег в нагретую его предшественницей постель и мгновенно заснул…
Остаток ночи промелькнул почти незаметно. Во всяком случае, когда раздался стук в дверь и на пороге появились слуги с блестящим бритвенным тазом и подносом, Линтону показалось, что он спал каких-нибудь полчаса. На подносе стоял горячий кофейник, предвещая скорый завтрак и распространяя вокруг себя приятный аромат.
Услышав в углу легкое поскрипывание кровати, Линтон весело крикнул:
— Вы уже проснулись, Данни?
— Нет, — донесся глухой голос из-под одеяла.
— Хорошо. Тогда оставайтесь в том же положении, пока я не оденусь.
Натягивая на себя гетры и сшитые на заказ бриджи для верховой езды, граф невольно улыбнулся. Он подумал, что во время предстоявшего ему и Даниэль путешествия надо будет непременно следить за тем, чтобы в их гостиничных номерах всегда были ширмы.
Не надевая рубашки, Линтон сел перед стоявшим на туалетном столике зеркалом, придвинул к себе бритвенный тазик и принялся усердно сбривать успевшую отрасти за ночь густую щетину.
— Почему вы путешествуете без слуг? — раздался из угла голос — на этот раз столь пронзительный, что граф вздрогнул и порезал себе подбородок.
Джастин чуть было не выругался с досады, но в последнее мгновение успел взять себя в руки.
— Вы же вроде бы спали! — раздраженно воскликнул он. — Или вам не известно, что разговаривать с бреющимся мужчиной нельзя?!
— Извините, сэр, но я сроду не видела мужчину, который брился бы сам, — извинилась Даниэль.
Граф вытер лицо полотенцем и повернулся к кровати. Он увидел, что девушка сидит, обхватив руками колени, и с нескрываемым любопытством смотрит на него.
— Насколько я понимаю, вы также никогда не видели мужчины без рубашки? — процедил сквозь зубы Линтон.
— Вот уж нет! Такое мне приходилось лицезреть очень даже часто! — с озорной улыбкой проговорила Даниэль. — У нас в имении. И особенно — летом.
— Что ж, это к лучшему, — продолжал раздраженно ворчать граф. — По крайней мере, я не оскорбил вашей девичьей стыдливости.
— А вы уверены, что она у меня есть? — весело воскликнул шаловливый голосок из угла.
— Откровенно говоря, не уверен!
Линтон закончил бриться и под любопытным взглядом влажных карих глаз стал одеваться. Он повязал белоснежный галстук и принялся за туфли. К его удивлению, их безукоризненный блеск не произвел на Даниэль сколько-нибудь заметного впечатления.
— Вы не ответили на мой вопрос, почему вы путешествуете без слуг? — настойчиво повторила она.
— Вы должны быть этим довольны, — огрызнулся граф. — Если бы мой слуга Питершам был здесь, то я бы еще вчера передал вас ему и приказал отдраить с песком.
На несколько минут в комнате наступила тишина. Потом опять раздался голос Даниэль:
— А почему все-таки его с вами нет?
— Какой же вы упрямый ребенок! Питершама нет здесь потому, что моя миссия требует минимальной шумихи и максимальной оперативности. Я предпочитаю путешествовать без всяких официальных церемоний. Если же вы теперь собираетесь допытываться, в чем эта миссия заключается, то советую вам лучше прикусить язычок!
Джастин натянул вторую туфлю, встал и потянулся за висевшей у двери голубой бархатной курткой. Накинув ее на плечи поверх рубашки, он скомандовал:
— Садитесь завтракать! А пока мы будем есть, я расскажу, что ждет нас в самом ближайшем будущем.
Граф разлил в чашки кофе. Тут же на столе появилась прекрасно зажаренная яичница.
— Прошу вас, дитя мое!
Но «дитя» бросило на него негодующий взгляд и раздраженно заявило:
— На каком основании вы собираетесь диктовать мне условия? У меня есть свои планы. И если они не совпадают с вашими, что ж, пусть каждый из нас пойдет своей дорогой.
Граф, презрительно поморщившись, пропустил это резкое высказывание мимо ушей, переложил на свою тарелку часть яичницы и с аппетитом принялся ее уписывать. Затем пододвинул к себе чашку с кофе и сказал, как будто ничего не слышал:
— Если вы настроены перекусить, дитя мое, то не тратьте зря времени. У нас сегодня много неотложных дел, и неплохо было бы поторопиться.
— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, милорд, — упрямо стояла на своем Даниэль.
— Как вам будет угодно, — холодно ответил граф, пожимая плечами. Взяв колокольчик, он позвонил. Вошедший слуга молча собрал тарелки со стола, поставил их на широкий поднос и унес. Даниэль с бешенством во взгляде посмотрела на Линтона. Она подумала, что граф даже не сделал попытки уговорить ее поесть! Но Линтон только вытер салфеткой губы и сказал скучным голосом:
— Хорошо, что вы привыкли голодать. Это даст нам возможность ехать без лишних остановок, а поужинать вечером. Что очень даже кстати: дорога предстоит дальняя. И чем быстрее мы ее преодолеем, тем будет лучше.
— Дорога? Это куда же?
— Как — куда? Туда, куда вы собирались, — в Кале.
Даниэль оторопело уставилась на графа.
— Не будем мешкать, — продолжал Линтон. — Сейчас мне надо будет выйти по делам. Это займет час-полтора. А вы пока оденьтесь. Одежда для вас лежит на том стуле.
И Линтон небрежно показал рукой на принесенный от Мирабо пакет.
— Потом, будьте добры, соберите мои вещи, — все тем же спокойным голосом добавил граф. — Чемодан стоит у окна.
— Я не ваша прислуга, милорд! — с негодованием почти крикнула Даниэль.
— Путешествовать со мной вы будете именно в этом качестве, — невозмутимо и твердо ответил граф. — Вы сказали, что не желаете пользоваться моей благотворительностью. Пусть так. Тогда извольте отработать свою поездку. Кстати, вам повезло: я очень неплохо плачу своим слугам.
Даниэль спрыгнула с кровати, мгновенно завернулась в простыню и сбросила на пол подаренную ей графом рубашку.
— Вы, милорд, просто-напросто напыщенный, несносный и эгоистичный… ублюдок! — выпалила она и сама испугалась своих слов.
Граф протянул руку и, взяв пальцами девушку за подбородок, слегка запрокинул назад ее голову. Их глаза встретились. Даниэль смотрела в сузившиеся от гнева зрачки Линтона, в его искаженное злой гримасой лицо. Оба молчали. Наконец, Джастин медленно, чеканя каждое слово, произнес голосом, в котором звенел металл:
— Я еще вчера предупреждал вас, что не потерплю грубостей и мерзких слов. И просил вас следить за своим языком. Вы не соизволили отнестись к моим замечаниям серьезно. Так вот. Я даю вам один час. Ни минутой больше. Если по возвращении я найду вас в таком же виде, как сейчас, то одену сам. Он круто развернулся на каблуках и вышел за дверь. Даниэль осталась стоять посреди комнаты, приоткрыв от растерянности рот. И только звук поворачиваемого в замке ключа вывел ее из этого столбняка. Девушка медленно опустилась на край кровати и задумалась. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной и беспомощной. Как смел этот человек так с ней обращаться? Кто дал ему право?
Даниэль встала с кровати и принялась ходить по комнате из угла в угол. В душе девушки нарастала и рвалась наружу бессильная ярость. Наконец она вылилась потоком злых слез, и Даниэль стало легче… В голову стали приходить разные мысли…
Зачем, во имя чего она постоянно перечит графу, борется с ним? Ведь с его помощью она без всяких трудностей и даже с комфортом переправится через Ла-Манш. А добравшись до Дувра, она сможет просто-напросто убежать и самостоятельно доехать до Корнуолла. Ведь еще вчера она жила исключительно своей головой, которая, кстати, не так уж плохо работала. Так зачем же вести себя неразумно сейчас?
Продолжая размышлять, Даниэль почти механически развязала лежавший на стуле пакет. В нем оказался не только костюм, но и целый набор одежды. Теплой, удобной, прочной. Девушка подумала, что раньше все это наверняка принадлежало слуге какого-то очень важного и богатого господина. Здесь были шерстяные чулки, полотняная рубашка, нижнее белье, теплый жакет. Конечно, кто-то все это уже когда-то носил. Но в чистоте и опрятности каждой вещи сомневаться не приходилось. А если где-то и проглядывала штопка или маленькая заплата, то сделаны они были исключительно добротно и аккуратно.
Взяв кувшин, Даниэль налила в небольшой тазик воды, ополоснула лицо и обтерла мокрым полотенцем все тело. Только после этого она решилась облачиться в принесенную графом одежду и, присев на стул, стала натягивать на ноги мягкие кожаные сапожки. После грубых деревянных башмаков, которые она не снимала несколько недель, ноги показались какими-то высохшими, а сапожки — непомерно большими. Но тут Даниэль подумала, что делались они с расчетом отнюдь не на изящные аристократические ножки великосветских дам…
Девушка встала, подошла к висевшему на стене большому зеркалу и придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Потом надела маленький бархатный берет, низко надвинув его на глаза. Этот нехитрый головной убор все же помогал скрывать ее густые, небрежно подрезанные локоны и оказался весьма кстати.
Сняв берет и бросив его на кровать, Даниэль внимательно осмотрела комнату. Судя по ее идеальной чистоте и оригинально расставленной мебели, граф Линтон был очень аккуратным человеком и обладал несомненным вкусом. Каждая вещь у него стояла на своем, отведенном ей месте. Поэтому быстро собрать чемодан не составляло никакого труда. Даже для человека, который, как она сама, никогда не занимался никакими сборами, считая это делом домашней челяди.
Не успела Даниэль с чувством удовлетворения от хорошо сделанной работы закрыть чемодан, как в дверном замке заскрипел ключ. Тяжелая дверь широко распахнулась, и в комнату деловым шагом вошел
Линтон. Оглядев номер и увидев, что все его приказания скрупулезно выполнены, он, к большой радости Даниэль, воздержался от каких-либо замечаний. Однако по лицу графа было видно, что он очень доволен.
— Подойдите-ка сюда, дитя мое. Я постараюсь привести ваши волосы в относительный порядок. Какой идиот вас так ужасно обкорнал?
— Я сама, — вся вспыхнув, робко пролепетала Даниэль, только сейчас заметив в руке графа большие ножницы.
— Так. Вижу, что парикмахер из вас никудышный. Как, впрочем, и из меня. Но подровнять вашу экзотическую прическу я, пожалуй, все-таки сумею. Садитесь сюда.
И он галантно указал рукой на стул перед туалетным столиком у зеркала. Даниэль почувствовала, как у нее предательски задрожала нижняя губа, но все же послушно села. Ее самозваный цирюльник с видом заправского мастера набросил на плечи девушки широкое махровое полотенце и, нахмурив брови, принялся создавать на ее голове нечто отдаленно напоминающее стрижку «под мальчика».
— Что вы делаете? — вдруг истошным голосом завопила Даниэль, увидев, как ее пышные локоны один за другим падают на пол. — Я же останусь совсем лысой!
— Вовсе нет, детка! У меня нет никакого желания вас уродовать. Но ликвидировать это безобразие у вас на голове можно только очень короткой стрижкой.
Даниэль, сдавшись, замолчала. Некоторое время в комнате было слышно лишь клацанье ножниц. Наконец Линтон отступил на шаг и, осмотрев творение рук своих, с удовлетворением произнес:
— Вот теперь вроде бы ничего. Кстати, куда вы дели мою гребенку? Она лежала здесь, на туалетном столике.
— Я положила ее в чемодан, — ответила Даниэль, скромно потупив взор. — Вы же просили все упаковать.
Глаза Линтона сузились, но он ничего не сказал. Вынув гребенку из чемодана, он с таким невероятным усердием принялся взбивать копну волос на голове девушки, что вскоре ее прическа превратилась в высоченный мужской кок. Даниэль взглянула в зеркало, и ее глаза наполнились слезами. Джастин же, судя по торжествующему выражению на его лице, был очень доволен своей работой.
— А теперь наденьте вот это, — сказал граф и бросил Даниэль валявшийся на кровати берет. Бросок оказался неудачным, и берет шлепнулся у самых ног девушки. Та беззвучно прошептала себе под нос какое-то ругательство, но все же нагнулась, подняла берет и водрузила его себе на голову.
— Итак, милорд, что вы скажете?
Даниэль встала со стула и, уперев руки в бока, вызывающе посмотрела на графа. Тот с некоторым смущением ответил:
— Если вы будете смотреть в пол, надвинете берет поглубже на глаза и закроете рот, то этот забавный эпизод наших отношений можно будет считать успешно завершенным.
Помолчав немного, он неожиданно спросил:
— Скажите, Даниэль, а у вас хватит сил тащить чемодан? Видите ли, если его понесу я, а слуга просто будет идти рядом, это будет выглядеть несколько странным.
Девушка шумно вздохнула, взяла чемодан и, пройдя с ним до двери, с пыхтением опустила на пол. Он был непомерно тяжел. Граф понял это. Он с некоторым удивлением посмотрел на Даниэль и прочел в ее взгляде самое настоящее бешенство. Несколько стушевавшись, Линтон попытался превратить все в шутку:
— По крайней мере, с этим чемоданом вы не убежите, и я не останусь без слуги.
Даниэль приподняла чемодан и с силой бросила его на пол.
— Вы правы, лорд Линтон: теперь уж я действительно никуда не убегу.
— Не убежите? Серьезно?
— Даю слово де Сан-Варенн, милорд!
— В таком случае, мой маленький друг, наше путешествие окажется куда приятнее, чем можно было ожидать.
Линтон театрально поклонился своей спутнице, и они вышли из номера. Граф, как и приличествовало хозяину, торжественно шествовал впереди, не обращая никакого внимания на тащившуюся за ним и сгибавшуюся под непосильной ношей маленькую фигурку.
В холле месье Тримбел отвесил лорду нижайший, чуть ли не до пола, поклон. Гостиничные счета были аккуратно оплачены важным постояльцем, а щедрые чаевые распределены между слугами. Словом, все были довольны и готовы в дальнейшем усердно служить милорду Линтону, несмотря на некоторые его причуды.
Хозяин гостиницы украдкой бросил взгляд на невысокого щуплого слугу, следовавшего за своим хозяином с огромным чемоданом на плече. Вымытый и приодетый, этот «уличный мальчишка» теперь выглядел вполне прилично. Но Тримбел отнюдь не забыл предательского удара деревянным башмаком по колену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Не вдаваясь в детали всего происшедшего с Даниэль, граф скупыми и точными фразами описал события в Лангедоке. Затем уведомил чету Марч, что намерен передать им внучку, как только позволят связанные с переездом обстоятельства. Линтон также просил графа Марча хранить случившееся в строжайшей тайне, пока он сам не приедет в Корнуолл и лично все не объяснит.
Джастин понимал, что письмо вызовет у Марчей множество вопросов, на которые они не найдут немедленных ответов. Ведь верховой нарочный опередит самого графа как минимум на несколько дней. Но все же оно подготовит Марча и его супругу к появлению внучки.
Граф отложил письмо, чтобы утром сразу же позаботиться о его доставке по назначению. А пока решил немного поспать. Положив на переносную кровать мягкий матрац, он постелил сверху чистую простыню, установил в головах высокую подушку и прикрыл все это толстым одеялом в кружевном пододеяльнике.
Оставалось перенести Даниэль на новое ложе и при этом постараться не разбудить. Линтон отодвинул ширму и подошел к спящей девушке. Она лежала спиной к нему, свернувшись калачиком. Одеяло сползло на пол, и рубашка обмоталась вокруг талии, нескромно оголив полоску тела чуть пониже спины. Граф чертыхнулся про себя и, прикрыв предательски соблазнительную наготу, попытался взять девушку на руки. Но тут Даниэль открыла глаза…
Сначала она тупо смотрела на Джастина, явно не понимая, где находится, как сюда попала и кто этот мужчина, пытающийся что-то с ней сделать. Понемногу глаза девушки начали принимать осмысленное выражение. Мелькнувшее было в них удивление сменилось страхом, тут же перешедшим в панический ужас. Даниэль открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь — не важно кого. Но тут услышала над собой знакомый спокойный голос:
— Не пугайтесь, дитя мое. Я просто хочу перенести вас на другую кровать. Видите ли, та, что стоит в углу, для меня коротковата. Согласитесь, не могу же я всю ночь держать ноги на весу! Право, это крайне неудобно!
Большие карие глаза Даниэль сразу закрылись, и она заснула как ни в чем не бывало. Линтон вдруг почувствовал жгучее желание наклониться и поцеловать эти тонкие веки, кое-где пронизанные тоненькими голубыми ниточками вен. Но он сдержал себя усилием воли, перенес девушку в угол, аккуратно положил на кровать и накрыл мягким теплым одеялом. Даниэль тут же вновь повернулась на бок, спиной к нему, и свернулась калачиком так, что подбородок почти коснулся коленей. Стараясь не думать, какую часть тела на этот раз оголила, несомненно, опять сбившаяся на девушке рубашка, граф Линтон разделся, лег в нагретую его предшественницей постель и мгновенно заснул…
Остаток ночи промелькнул почти незаметно. Во всяком случае, когда раздался стук в дверь и на пороге появились слуги с блестящим бритвенным тазом и подносом, Линтону показалось, что он спал каких-нибудь полчаса. На подносе стоял горячий кофейник, предвещая скорый завтрак и распространяя вокруг себя приятный аромат.
Услышав в углу легкое поскрипывание кровати, Линтон весело крикнул:
— Вы уже проснулись, Данни?
— Нет, — донесся глухой голос из-под одеяла.
— Хорошо. Тогда оставайтесь в том же положении, пока я не оденусь.
Натягивая на себя гетры и сшитые на заказ бриджи для верховой езды, граф невольно улыбнулся. Он подумал, что во время предстоявшего ему и Даниэль путешествия надо будет непременно следить за тем, чтобы в их гостиничных номерах всегда были ширмы.
Не надевая рубашки, Линтон сел перед стоявшим на туалетном столике зеркалом, придвинул к себе бритвенный тазик и принялся усердно сбривать успевшую отрасти за ночь густую щетину.
— Почему вы путешествуете без слуг? — раздался из угла голос — на этот раз столь пронзительный, что граф вздрогнул и порезал себе подбородок.
Джастин чуть было не выругался с досады, но в последнее мгновение успел взять себя в руки.
— Вы же вроде бы спали! — раздраженно воскликнул он. — Или вам не известно, что разговаривать с бреющимся мужчиной нельзя?!
— Извините, сэр, но я сроду не видела мужчину, который брился бы сам, — извинилась Даниэль.
Граф вытер лицо полотенцем и повернулся к кровати. Он увидел, что девушка сидит, обхватив руками колени, и с нескрываемым любопытством смотрит на него.
— Насколько я понимаю, вы также никогда не видели мужчины без рубашки? — процедил сквозь зубы Линтон.
— Вот уж нет! Такое мне приходилось лицезреть очень даже часто! — с озорной улыбкой проговорила Даниэль. — У нас в имении. И особенно — летом.
— Что ж, это к лучшему, — продолжал раздраженно ворчать граф. — По крайней мере, я не оскорбил вашей девичьей стыдливости.
— А вы уверены, что она у меня есть? — весело воскликнул шаловливый голосок из угла.
— Откровенно говоря, не уверен!
Линтон закончил бриться и под любопытным взглядом влажных карих глаз стал одеваться. Он повязал белоснежный галстук и принялся за туфли. К его удивлению, их безукоризненный блеск не произвел на Даниэль сколько-нибудь заметного впечатления.
— Вы не ответили на мой вопрос, почему вы путешествуете без слуг? — настойчиво повторила она.
— Вы должны быть этим довольны, — огрызнулся граф. — Если бы мой слуга Питершам был здесь, то я бы еще вчера передал вас ему и приказал отдраить с песком.
На несколько минут в комнате наступила тишина. Потом опять раздался голос Даниэль:
— А почему все-таки его с вами нет?
— Какой же вы упрямый ребенок! Питершама нет здесь потому, что моя миссия требует минимальной шумихи и максимальной оперативности. Я предпочитаю путешествовать без всяких официальных церемоний. Если же вы теперь собираетесь допытываться, в чем эта миссия заключается, то советую вам лучше прикусить язычок!
Джастин натянул вторую туфлю, встал и потянулся за висевшей у двери голубой бархатной курткой. Накинув ее на плечи поверх рубашки, он скомандовал:
— Садитесь завтракать! А пока мы будем есть, я расскажу, что ждет нас в самом ближайшем будущем.
Граф разлил в чашки кофе. Тут же на столе появилась прекрасно зажаренная яичница.
— Прошу вас, дитя мое!
Но «дитя» бросило на него негодующий взгляд и раздраженно заявило:
— На каком основании вы собираетесь диктовать мне условия? У меня есть свои планы. И если они не совпадают с вашими, что ж, пусть каждый из нас пойдет своей дорогой.
Граф, презрительно поморщившись, пропустил это резкое высказывание мимо ушей, переложил на свою тарелку часть яичницы и с аппетитом принялся ее уписывать. Затем пододвинул к себе чашку с кофе и сказал, как будто ничего не слышал:
— Если вы настроены перекусить, дитя мое, то не тратьте зря времени. У нас сегодня много неотложных дел, и неплохо было бы поторопиться.
— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, милорд, — упрямо стояла на своем Даниэль.
— Как вам будет угодно, — холодно ответил граф, пожимая плечами. Взяв колокольчик, он позвонил. Вошедший слуга молча собрал тарелки со стола, поставил их на широкий поднос и унес. Даниэль с бешенством во взгляде посмотрела на Линтона. Она подумала, что граф даже не сделал попытки уговорить ее поесть! Но Линтон только вытер салфеткой губы и сказал скучным голосом:
— Хорошо, что вы привыкли голодать. Это даст нам возможность ехать без лишних остановок, а поужинать вечером. Что очень даже кстати: дорога предстоит дальняя. И чем быстрее мы ее преодолеем, тем будет лучше.
— Дорога? Это куда же?
— Как — куда? Туда, куда вы собирались, — в Кале.
Даниэль оторопело уставилась на графа.
— Не будем мешкать, — продолжал Линтон. — Сейчас мне надо будет выйти по делам. Это займет час-полтора. А вы пока оденьтесь. Одежда для вас лежит на том стуле.
И Линтон небрежно показал рукой на принесенный от Мирабо пакет.
— Потом, будьте добры, соберите мои вещи, — все тем же спокойным голосом добавил граф. — Чемодан стоит у окна.
— Я не ваша прислуга, милорд! — с негодованием почти крикнула Даниэль.
— Путешествовать со мной вы будете именно в этом качестве, — невозмутимо и твердо ответил граф. — Вы сказали, что не желаете пользоваться моей благотворительностью. Пусть так. Тогда извольте отработать свою поездку. Кстати, вам повезло: я очень неплохо плачу своим слугам.
Даниэль спрыгнула с кровати, мгновенно завернулась в простыню и сбросила на пол подаренную ей графом рубашку.
— Вы, милорд, просто-напросто напыщенный, несносный и эгоистичный… ублюдок! — выпалила она и сама испугалась своих слов.
Граф протянул руку и, взяв пальцами девушку за подбородок, слегка запрокинул назад ее голову. Их глаза встретились. Даниэль смотрела в сузившиеся от гнева зрачки Линтона, в его искаженное злой гримасой лицо. Оба молчали. Наконец, Джастин медленно, чеканя каждое слово, произнес голосом, в котором звенел металл:
— Я еще вчера предупреждал вас, что не потерплю грубостей и мерзких слов. И просил вас следить за своим языком. Вы не соизволили отнестись к моим замечаниям серьезно. Так вот. Я даю вам один час. Ни минутой больше. Если по возвращении я найду вас в таком же виде, как сейчас, то одену сам. Он круто развернулся на каблуках и вышел за дверь. Даниэль осталась стоять посреди комнаты, приоткрыв от растерянности рот. И только звук поворачиваемого в замке ключа вывел ее из этого столбняка. Девушка медленно опустилась на край кровати и задумалась. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной и беспомощной. Как смел этот человек так с ней обращаться? Кто дал ему право?
Даниэль встала с кровати и принялась ходить по комнате из угла в угол. В душе девушки нарастала и рвалась наружу бессильная ярость. Наконец она вылилась потоком злых слез, и Даниэль стало легче… В голову стали приходить разные мысли…
Зачем, во имя чего она постоянно перечит графу, борется с ним? Ведь с его помощью она без всяких трудностей и даже с комфортом переправится через Ла-Манш. А добравшись до Дувра, она сможет просто-напросто убежать и самостоятельно доехать до Корнуолла. Ведь еще вчера она жила исключительно своей головой, которая, кстати, не так уж плохо работала. Так зачем же вести себя неразумно сейчас?
Продолжая размышлять, Даниэль почти механически развязала лежавший на стуле пакет. В нем оказался не только костюм, но и целый набор одежды. Теплой, удобной, прочной. Девушка подумала, что раньше все это наверняка принадлежало слуге какого-то очень важного и богатого господина. Здесь были шерстяные чулки, полотняная рубашка, нижнее белье, теплый жакет. Конечно, кто-то все это уже когда-то носил. Но в чистоте и опрятности каждой вещи сомневаться не приходилось. А если где-то и проглядывала штопка или маленькая заплата, то сделаны они были исключительно добротно и аккуратно.
Взяв кувшин, Даниэль налила в небольшой тазик воды, ополоснула лицо и обтерла мокрым полотенцем все тело. Только после этого она решилась облачиться в принесенную графом одежду и, присев на стул, стала натягивать на ноги мягкие кожаные сапожки. После грубых деревянных башмаков, которые она не снимала несколько недель, ноги показались какими-то высохшими, а сапожки — непомерно большими. Но тут Даниэль подумала, что делались они с расчетом отнюдь не на изящные аристократические ножки великосветских дам…
Девушка встала, подошла к висевшему на стене большому зеркалу и придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Потом надела маленький бархатный берет, низко надвинув его на глаза. Этот нехитрый головной убор все же помогал скрывать ее густые, небрежно подрезанные локоны и оказался весьма кстати.
Сняв берет и бросив его на кровать, Даниэль внимательно осмотрела комнату. Судя по ее идеальной чистоте и оригинально расставленной мебели, граф Линтон был очень аккуратным человеком и обладал несомненным вкусом. Каждая вещь у него стояла на своем, отведенном ей месте. Поэтому быстро собрать чемодан не составляло никакого труда. Даже для человека, который, как она сама, никогда не занимался никакими сборами, считая это делом домашней челяди.
Не успела Даниэль с чувством удовлетворения от хорошо сделанной работы закрыть чемодан, как в дверном замке заскрипел ключ. Тяжелая дверь широко распахнулась, и в комнату деловым шагом вошел
Линтон. Оглядев номер и увидев, что все его приказания скрупулезно выполнены, он, к большой радости Даниэль, воздержался от каких-либо замечаний. Однако по лицу графа было видно, что он очень доволен.
— Подойдите-ка сюда, дитя мое. Я постараюсь привести ваши волосы в относительный порядок. Какой идиот вас так ужасно обкорнал?
— Я сама, — вся вспыхнув, робко пролепетала Даниэль, только сейчас заметив в руке графа большие ножницы.
— Так. Вижу, что парикмахер из вас никудышный. Как, впрочем, и из меня. Но подровнять вашу экзотическую прическу я, пожалуй, все-таки сумею. Садитесь сюда.
И он галантно указал рукой на стул перед туалетным столиком у зеркала. Даниэль почувствовала, как у нее предательски задрожала нижняя губа, но все же послушно села. Ее самозваный цирюльник с видом заправского мастера набросил на плечи девушки широкое махровое полотенце и, нахмурив брови, принялся создавать на ее голове нечто отдаленно напоминающее стрижку «под мальчика».
— Что вы делаете? — вдруг истошным голосом завопила Даниэль, увидев, как ее пышные локоны один за другим падают на пол. — Я же останусь совсем лысой!
— Вовсе нет, детка! У меня нет никакого желания вас уродовать. Но ликвидировать это безобразие у вас на голове можно только очень короткой стрижкой.
Даниэль, сдавшись, замолчала. Некоторое время в комнате было слышно лишь клацанье ножниц. Наконец Линтон отступил на шаг и, осмотрев творение рук своих, с удовлетворением произнес:
— Вот теперь вроде бы ничего. Кстати, куда вы дели мою гребенку? Она лежала здесь, на туалетном столике.
— Я положила ее в чемодан, — ответила Даниэль, скромно потупив взор. — Вы же просили все упаковать.
Глаза Линтона сузились, но он ничего не сказал. Вынув гребенку из чемодана, он с таким невероятным усердием принялся взбивать копну волос на голове девушки, что вскоре ее прическа превратилась в высоченный мужской кок. Даниэль взглянула в зеркало, и ее глаза наполнились слезами. Джастин же, судя по торжествующему выражению на его лице, был очень доволен своей работой.
— А теперь наденьте вот это, — сказал граф и бросил Даниэль валявшийся на кровати берет. Бросок оказался неудачным, и берет шлепнулся у самых ног девушки. Та беззвучно прошептала себе под нос какое-то ругательство, но все же нагнулась, подняла берет и водрузила его себе на голову.
— Итак, милорд, что вы скажете?
Даниэль встала со стула и, уперев руки в бока, вызывающе посмотрела на графа. Тот с некоторым смущением ответил:
— Если вы будете смотреть в пол, надвинете берет поглубже на глаза и закроете рот, то этот забавный эпизод наших отношений можно будет считать успешно завершенным.
Помолчав немного, он неожиданно спросил:
— Скажите, Даниэль, а у вас хватит сил тащить чемодан? Видите ли, если его понесу я, а слуга просто будет идти рядом, это будет выглядеть несколько странным.
Девушка шумно вздохнула, взяла чемодан и, пройдя с ним до двери, с пыхтением опустила на пол. Он был непомерно тяжел. Граф понял это. Он с некоторым удивлением посмотрел на Даниэль и прочел в ее взгляде самое настоящее бешенство. Несколько стушевавшись, Линтон попытался превратить все в шутку:
— По крайней мере, с этим чемоданом вы не убежите, и я не останусь без слуги.
Даниэль приподняла чемодан и с силой бросила его на пол.
— Вы правы, лорд Линтон: теперь уж я действительно никуда не убегу.
— Не убежите? Серьезно?
— Даю слово де Сан-Варенн, милорд!
— В таком случае, мой маленький друг, наше путешествие окажется куда приятнее, чем можно было ожидать.
Линтон театрально поклонился своей спутнице, и они вышли из номера. Граф, как и приличествовало хозяину, торжественно шествовал впереди, не обращая никакого внимания на тащившуюся за ним и сгибавшуюся под непосильной ношей маленькую фигурку.
В холле месье Тримбел отвесил лорду нижайший, чуть ли не до пола, поклон. Гостиничные счета были аккуратно оплачены важным постояльцем, а щедрые чаевые распределены между слугами. Словом, все были довольны и готовы в дальнейшем усердно служить милорду Линтону, несмотря на некоторые его причуды.
Хозяин гостиницы украдкой бросил взгляд на невысокого щуплого слугу, следовавшего за своим хозяином с огромным чемоданом на плече. Вымытый и приодетый, этот «уличный мальчишка» теперь выглядел вполне прилично. Но Тримбел отнюдь не забыл предательского удара деревянным башмаком по колену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58