В эту сточную яму, средоточие разврата и преступности! До такого надо было додуматься! Кроме того, Даниэль нарушила свое слово, которому он свято верил. То, что этот обман был не намеренный и Даниэль с помощью слуг искала его по всему городу, для Джастина уже не имело значения. Она нарушила слово! Преступила его запрет, которому должна была беспрекословно повиноваться!
С бледным как мел лицом Джастин вызвал Бедфорда и приказал немедленно подать к подъезду коляску. Не прошло и пяти минут, как лошади уже стояли у ступеней. На козлах сидел Томас и ожидал распоряжений.
— В Ньюгейт! — отрывисто приказал Линтон.
Томас, не привыкший видеть хозяина в таком состоянии, с удивлением обернулся: в этот район Лондона мало кто решался ездить. Граф кивком головы подтвердил приказание, и верный слуга тронул поводья, думая о том, что причиной поездки, несомненно, стала очередная выходка графини. Только она могла привести его светлость в состояние подобного бешенства. Но какой черт понес ее в Ньюгейт?!
Коляска Линтона остановилась у тюрьмы. Экипаж, на котором приехала Даниэль, продолжал стоять на том же месте у ворот. Двое мужчин и женщина отчаянно старались удержать волнующихся лошадей. Это им плохо удавалось. Малькольма же нигде не было видно. Чуть поодаль столпились несколько зевак, пытавшихся давать советы, но не трогавшихся с места, чтобы помочь.
Линтон спрыгнул на землю.
— Попытайтесь их усмирить, — кивнул он Томасу на бивших копытами и мотавших головами лошадей. — Я сейчас пришлю Малькольма.
— Разрешите мне, милорд, — раздался высокий голосок из толпы зевак.
Линтон обернулся и увидел рядом с собой худенького мальчишку в лохмотьях. Он умоляюще смотрел на графа:
— Я очень хорошо умею обращаться с лошадьми, милорд. Позвольте, прошу вас!
Бросившись к экипажу, мальчишка обежал его и, остановившись под самыми головами передних лошадей, стал как-то по-особенному щелкать языком. К общему удивлению, животные навострили уши и тут же успокоились.
— Все будет в порядке, милорд, — сказал Томас. — Парнишка, как видно, хорошо знает это дело. Если эти черти опять начнут бунтовать, то вдвоем мы с ними управимся.
Джастин пошел к воротам, которые на этот раз сразу же открылись настежь. Видимо, утренние события убедили охрану, что к гербу Линтонов на дверцах экипажей надлежит относиться с почтением. А уж к их владельцам, включая исчезнувшую за решеткой женской камеры благородную даму, тем более.
— Вам, верно, нужно в женскую половину? — услужливо спросил один из охранников, увидевший, что граф в нерешительности остановился посреди двора. — Это вон там. Впрочем, ваш нос безошибочно укажет дорогу.
Охранник ткнул большим пальцем налево и рассмеялся. Джастин бросил ему шиллинг и пошел в указанном направлении…
— Отоприте дверь, — уже в третий раз повторила Даниэль, внутренне содрогаясь от страха. — Я не могу тратить целый день на столь утомительное дело.
При этом она подумала, что дело может оказаться не просто утомительным. Начальник тюрьмы посмотрел на молодую графиню с благоговейным страхом и приказал тюремщику открыть дверь камеры.
Даниэль шагнула в темную зловонную клеть, сжимая правой рукой лежавший в кармане пистолет. Дверь с лязгом закрылась за спиной, и она почувствовала себя пленницей Ньюгейтской тюрьмы. Такой же, как эти похожие на одичавших животных женщины, которые хватали ее за одежду и жалобно о чем-то просили. Даниэль подумала, что, пока рядом, хотя уже и с противоположной стороны решетки, находятся Малькольм, начальник тюрьмы и его помощник, ей ничто не угрожает. Но что произойдет через несколько мгновений, когда придется смешаться с толпой полубезумных женщин, многие из которых физически выглядели гораздо сильнее Данни и были значительно выше ростом? И как среди них отыскать поступившую утром двенадцатилетнюю девочку?
— Дайте мне пройти, — приказала Даниэль. — А если поможете найти девочку по имени Бриджит Робертс, я обещаю вас вознаградить.
— Чем, миледи? — раздался голос из темноты, и чья-то грязная рука попыталась схватить ее за кружевной воротничок у самого горла.
— Гинеями, — ответила Даниэль, резко отбросив дерзкую руку.
Омерзительное зловоние и грязь были повсюду; Даниэль чувствовала, что вот-вот начнет задыхаться. И вдруг под сердцем у нее шевельнулось что-то живое. Ребенок! Ее ребенок впервые дал о себе знать здесь, в этой отвратительной клоаке. Данни вдруг подумала о том, что сейчас спасает чье-то чужое дитя, ставя под угрозу жизнь собственного. Ее ребенка… Ребенка Линтона.
— Прочь с дороги! — крикнула она.
Тянувшиеся к ней существа, лишь отдаленно напоминавшие женщин, сразу отступили назад, открыв узкий проход. Даниэль воспользовалась этим и быстро пошла вперед. Толпа за ее спиной вновь сомкнулась, загородив решетку и стоявших за ней трех мужчин. Данни очутилась в сплошном кольце, и тут ее охватил непреодолимый страх, но уже не только за себя…
В самой глубине камеры Даниэль заметила группу полуголых, дрожащих от страха и холода совсем молоденьких женщин. Она выкликнула имя Бриджит, и от группы отделилась худая фигурка в разодранном платье, с покрытым толстым слоем грязи лицом, свалявшимися волосами и потухшими глазами.
— Вы Бриджит Робертс? — спросила Даниэль голосом даже более твердым, чем она желала. Фигурка молча кивнула головой. Даниэль пристально всмотрелась в Бриджит и ужаснулась, увидев, во что превратили бедную девочку всего несколько часов пребывания в этой страшной тюрьме. Но времени на переживания и раздумья не было.
Тотчас же откуда-то из темноты камеры донесся хриплый голос:
— Чем она лучше нас?! Почему миледи берет только ее? — Правильно! — откликнулся другой голос. — Почему берут ее?
— Потому что она не сделала ничего плохого! — резко ответила Даниэль. — Пропустите!
— А что вы хотите сделать для нас, красивая леди? — выкрикнула молодая женщина, выглядевшая на общем фоне почти амазонкой. Она сделала шаг вперед и встала грудь в грудь с Даниэль.
Бриджит отчаянно завизжала, увидев, как женщина срывает шляпку с головы графини, но в ответ раздался только злобный смех:
— Эта вещица стоит немало! А кружева — и того дороже!
И грязная рука с силой рванула на себя ворот жакета Даниэль. Раздался звук треснувшей материи, утонувший в общем диком хохоте.
— За эти вещички можно получить не одну бутылку джина! — продолжала издеваться «амазонка». — Разве не так, подружки?
Даниэль вдруг снова почувствовала себя парижским бродягой. Выбросив вперед ногу, она ударила обидчицу носком сапога по колену, но тут же поняла, что совершила ошибку: кто-то сильно толкнул Даниэль в спину на стоящих впереди женщин. И тут же на нее набросилась вся толпа. Женщины царапались, кусались, били кулаками и ногами, чья-то длинная рука рванула ее за ворот. Одежда затрещала, и все та же рука впилась ногтями в оголившуюся грудь Данни. Только тогда молодая графиня вспомнила про оружие. Держа одной рукой Бриджит, она принялась бешено отбиваться другой от наседавших со всех сторон разъяренных преступниц и, улучив какую-то долю секунды, выхватила из кармана пистолет. Раздался выстрел. Даниэль целилась поверх голов, но в темноте пуля могла кого-нибудь и задеть. Раздался пронзительный визг, и все нападавшие при виде дымящегося оружия дружно повалились на пол. Даниэль понимала: пройдет несколько мгновений, и они поймут, что для следующего выстрела пистолет требуется перезарядить. Поэтому она бросилась в открывшийся перед ней живой коридор, крепко сжимая руку Бриджит, и через несколько секунд очутилась по другую сторону решетки…
…Джастин услышал выстрел, когда входил в здание тюрьмы, и с бешено колотящимся сердцем помчался туда, откуда донесся звук. Добежав до уже запертой решетки камеры, он увидел трех мужчин и собственную супругу — оборванную, в крови, державшую за тонкую ручонку дрожащую от ужаса девочку.
Даниэль находилась в полной прострации и даже в первые секунды не узнала Джастина. Только услышав виноватое бормотание Малькольма: «Милорд, я… я…», графиня обернулась и увидела разъяренное лицо своего супруга.
— Отдайте мне это все, — процедил сквозь зубы Линтон, жестом указывая Малькольму на плащ Даниэль, ее кольца и кошелек, которые тот по-прежнему продолжал держать в руках. — А теперь идите и помогите Томасу управиться с лошадьми. Их у него сейчас целых восемь.
— Слушаюсь, милорд, — с отчаянием в голосе ответил Малькольм и побежал к выходу. Он был твердо уверен, что после сегодняшних событий его непременно уволят без всяких рекомендаций. Но ведь он всего-навсего исполнял приказание! Или ему следовало самому войти в этот ад? По коже честного кучера побежали мурашки…
— Линтон, — сказала Даниэль, смотря на супруга какими-то странными, пустыми глазами и жестом указывая на трясущегося от страха начальника тюрьмы, — я внесла залог за девочку, заплатив этому человеку сто гиней. Подобного подарка он не заслужил. Поэтому вы с полным правом можете потребовать от него вернуть эти деньги. Если, конечно, пожелаете. — Голос Даниэль неожиданно задрожал. — Взгляните, что они сделали с ребенком за четыре часа! Дайте мне плащ.
И, выхватив свой плащ из рук Джастина, Данни накинула его на Бриджит.
— Этот плащ понадобится вам самой, — ледяным тоном сказал Линтон. — Вы только посмотрите на себя!
Он забрал плащ и закутал в него Даниэль, накинув ей на голову капюшон.
— Ребенку будет достаточно простого одеяла. Принесите!
Приказ относился к начальнику тюрьмы. Тот побледнел и виновато пробормотал:
— Я… я… не знаю, есть ли у меня одеяло.
— Тогда отдайте мне ваш сюртук.
Начальник понял, что одежду у него все равно отберут, и, беспрекословно раздевшись, протянул сюртук графу.
— Деньги, — жестко напомнила Даниэль. — Я без них не уйду. Они лежат на столе в кабинете этого мерзавца. Он не получит из них ни пенса. А если откажется принести, то я…
— Замолчите! — прервал ее граф. — Вы будете делать только то, что я вам скажу.
Маленькая Бриджит вдруг закрыла лицо руками и горько зарыдала.
— Посмотрите, что вы с ней сделали! — крикнула Даниэль, с презрением глядя на начальника тюрьмы. — Иди ко мне, малышка. Я сейчас отведу тебя к маме. Она уже давно дожидается за этой стеной. А потом мы все поедем ко мне домой. Там ты отмоешь волосы от всей этой мерзости, а я постараюсь подыскать приличную одежду вместо той, которой ты лишилась. — Даниэль повернулась к мужу: — Сейчас вы заберете у него деньги, и на этом кончим.
— До конца еще очень далеко, Даниэль, — ответил граф с плохо скрываемой угрозой. — Вы можете отдавать любые, какие посчитаете нужными, распоряжения в отношении несчастного ребенка и его семьи. Я же займусь этим… типом. — И он кивнул в сторону начальника тюрьмы. — Ну а затем у меня будет очень серьезный разговор с вами.
Последняя фраза была сказана очень тихо и предназначалась только для ушей Даниэль. Та закусила губу, поняв, что стены воздвигнутого ею здания решительности и самоутверждения начинают рушиться. Рушиться под тяжестью осознания того, что ужас, от которого она несколько минут назад избавилась, неумолимо сменяется страхом перед яростью Линтона. Эта ярость пока еще находилась под его контролем, но грозила в любой момент вырваться наружу. Даниэль смотрела в глаза Джастина со страхом и мольбой, но не увидела в них и намека на снисхождение. Вздохнув, Данни повернулась к Бриджит и, взяв ее снова за руку, направилась через длинный коридор к выходу.
Линтон, сохраняя ледяное самообладание, ни на минуту не забывал о том, через что пришлось пройти его жене. А также о том, что заставило ее рисковать не только собой, но и их будущим ребенком. В какой-то момент весь его гнев вдруг обратился против самого себя: ведь именно он предоставил жене слишком широкую свободу! Он ее муж, а все мужья требуют от своих жен безоговорочного подчинения, таков многовековой уклад. И Даниэль тоже должна была целиком подчиняться своему мужу, то есть ему, Джастину Линтону. Он слишком долгое время был с ней доверчивым, терпимым и добродушно-веселым. Жена же предала его доверие, воспользовавшись готовностью супруга понимать ее всегда и во всем, постоянно прощать ее.
Джастин повернулся и излил весь свой гнев на начальника тюрьмы… Через несколько минут Линтон уже шел через тюремный двор со злополучными ста гинеями в кармане, оставляя далеко позади тот ад, свидетелем которого стал.
Если бы Джастин был способен владеть своими эмоциями, тогда, возможно, на него произвела бы впечатление сцена, происходившая в тот момент у ворот тюрьмы. Бриджит заливалась слезами в объятиях всего своего семейства. Закутанная в плащ Даниэль стояла чуть поодаль. Лошади вели себя смирно под надежным присмотром двух кучеров и мальчишки, который, как оказалось, умел разговаривать с ними на их языке. Вокруг экипажа собралось немало зрителей, которые одобрительными возгласами и слезами умиления выражали свою радость по поводу счастливого воссоединения эмигрантской семьи.
Но графа Джастина Линтона душил гнев, готовый вот-вот вылиться во вспышку ярости. Об умилительной сцене у тюремных ворот он вспомнил гораздо позже, тогда же, когда осознал, что сделала в тот день его супруга. А сейчас граф Линтон возник среди общей радости подобно ангелу мщения, посланному свыше для наказания собственной жены. Он с мрачным видом рассадил Робертсов в экипаже, а сам сел в коляску рядом с унылой женой, на которую даже ни разу не посмотрел. Малькольму было ведено следовать за ними на Гросвенор-сквер, а мальчишке, продемонстрировавшему столь редкое умение обращаться с лошадьми, сказали, что если он хочет получить работу на конюшне графа, пусть едет вместе с Малькольмом. Радости юнца не было предела, когда он вскарабкался на козлы и уселся рядом с возницей самого графа Линтона…
Коляска подкатила к парадному входу дома и остановилась. Тут же подъехал и экипаж с Робертсами. Граф спрыгнул на землю, поднял с сиденья жену и, несмотря на ее протесты, перенес на руках в холл.
— Бедфорд, — сразу же приказал он дворецкому, — срочно пошлите за доктором Стюартом.
— Слушаюсь, милорд.
— Джастин, я не хочу видеть доктора Стюарта! — запротестовала Даниэль, как только Линтон принес ее в спальню и позволил встать на ноги.
— Меня абсолютно не интересует, чего вы хотите, а чего нет, мадам, — с подчеркнутой холодностью ответил граф. — Молли, принесите, пожалуйста, горячей воды, полотенца, мази и все дезинфицирующие средства, какие есть в доме. И поскорее.
Молли, понимая, какая буря может разразиться над головой ее госпожи, сделала реверанс и бросилась вон из комнаты подальше от хозяина, чье угрюмое лицо не предвещало ничего хорошего.
Джастин швырнул на стул плащ, все еще поддерживая Даниэль за локоть, посмотрел на нее критическим взглядом и сказал с выражением крайнего неудовольствия:
— Вы отвратительно выглядите. Взгляните-ка на себя!
В его голосе звучало сдерживаемое бешенство. Линтон схватил жену за руку и чуть ли не насильно подтащил к зеркалу. Даниэль тут же отвернулась, чтобы не видеть растрепанное, грязное существо с до крови расцарапанными лицом и грудью, огромными синяками на лбу, под левым глазом и на спине, в разорванном жакете и нижнем белье.
Джастин подошел к супруге, сорвал с нее остатки одежды и бросил их на пол.
— Немедленно в постель! — проскрежетал он.
Даниэль подчинилась и, спотыкаясь, побрела к кровати, думая о том, что бы такое сказать, дабы вернуть интерес супруга к этому телу, несомненно, ставшему ему чужим. Но ничего не приходило на ум. Тут дверь открылась, и в комнату, сгибаясь под тяжестью огромного кувшина с горячей водой и других вещей, вошла Молли.
— Поставьте кувшин у кровати, — скомандовал непривычно грубый голос.
Молли повиновалась.
— Благодарю. А теперь заберите все это грязное тряпье и поскорее сожгите.
И граф указал на рваные остатки бывшего костюма графини для верховой езды.
— Потом спуститесь вниз, дождитесь доктора Стюарта и проведите его наверх.
Даниэль, уткнувшаяся лицом в подушку, слышала, как закрылась дверь за единственным другом, который в этот момент у нее оставался. И тогда из ее глаз покатились слезы унижения и страха.
— Это средство болезненно, — сказал Джастин, вытряхивая на полотенце дезинфицирующие снадобья, — но придется потерпеть. Неизвестно, какая гадость была под ногтями тех баб.
Он аккуратно промыл царапины на коже Даниэль, которая стойко выдержала и эту экзекуцию, и проведенный затем Джастином тщательный осмотр каждого сантиметра ее тела в поисках других ран. Затем муж вымыл ее с головы до пят горячей водой, поднимая и сгибая руки и ноги, переворачивая со спины на живот и обратно. Вообще Джастин проделал с дражайшей супругой все операции, подходящие для тряпичной куклы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
С бледным как мел лицом Джастин вызвал Бедфорда и приказал немедленно подать к подъезду коляску. Не прошло и пяти минут, как лошади уже стояли у ступеней. На козлах сидел Томас и ожидал распоряжений.
— В Ньюгейт! — отрывисто приказал Линтон.
Томас, не привыкший видеть хозяина в таком состоянии, с удивлением обернулся: в этот район Лондона мало кто решался ездить. Граф кивком головы подтвердил приказание, и верный слуга тронул поводья, думая о том, что причиной поездки, несомненно, стала очередная выходка графини. Только она могла привести его светлость в состояние подобного бешенства. Но какой черт понес ее в Ньюгейт?!
Коляска Линтона остановилась у тюрьмы. Экипаж, на котором приехала Даниэль, продолжал стоять на том же месте у ворот. Двое мужчин и женщина отчаянно старались удержать волнующихся лошадей. Это им плохо удавалось. Малькольма же нигде не было видно. Чуть поодаль столпились несколько зевак, пытавшихся давать советы, но не трогавшихся с места, чтобы помочь.
Линтон спрыгнул на землю.
— Попытайтесь их усмирить, — кивнул он Томасу на бивших копытами и мотавших головами лошадей. — Я сейчас пришлю Малькольма.
— Разрешите мне, милорд, — раздался высокий голосок из толпы зевак.
Линтон обернулся и увидел рядом с собой худенького мальчишку в лохмотьях. Он умоляюще смотрел на графа:
— Я очень хорошо умею обращаться с лошадьми, милорд. Позвольте, прошу вас!
Бросившись к экипажу, мальчишка обежал его и, остановившись под самыми головами передних лошадей, стал как-то по-особенному щелкать языком. К общему удивлению, животные навострили уши и тут же успокоились.
— Все будет в порядке, милорд, — сказал Томас. — Парнишка, как видно, хорошо знает это дело. Если эти черти опять начнут бунтовать, то вдвоем мы с ними управимся.
Джастин пошел к воротам, которые на этот раз сразу же открылись настежь. Видимо, утренние события убедили охрану, что к гербу Линтонов на дверцах экипажей надлежит относиться с почтением. А уж к их владельцам, включая исчезнувшую за решеткой женской камеры благородную даму, тем более.
— Вам, верно, нужно в женскую половину? — услужливо спросил один из охранников, увидевший, что граф в нерешительности остановился посреди двора. — Это вон там. Впрочем, ваш нос безошибочно укажет дорогу.
Охранник ткнул большим пальцем налево и рассмеялся. Джастин бросил ему шиллинг и пошел в указанном направлении…
— Отоприте дверь, — уже в третий раз повторила Даниэль, внутренне содрогаясь от страха. — Я не могу тратить целый день на столь утомительное дело.
При этом она подумала, что дело может оказаться не просто утомительным. Начальник тюрьмы посмотрел на молодую графиню с благоговейным страхом и приказал тюремщику открыть дверь камеры.
Даниэль шагнула в темную зловонную клеть, сжимая правой рукой лежавший в кармане пистолет. Дверь с лязгом закрылась за спиной, и она почувствовала себя пленницей Ньюгейтской тюрьмы. Такой же, как эти похожие на одичавших животных женщины, которые хватали ее за одежду и жалобно о чем-то просили. Даниэль подумала, что, пока рядом, хотя уже и с противоположной стороны решетки, находятся Малькольм, начальник тюрьмы и его помощник, ей ничто не угрожает. Но что произойдет через несколько мгновений, когда придется смешаться с толпой полубезумных женщин, многие из которых физически выглядели гораздо сильнее Данни и были значительно выше ростом? И как среди них отыскать поступившую утром двенадцатилетнюю девочку?
— Дайте мне пройти, — приказала Даниэль. — А если поможете найти девочку по имени Бриджит Робертс, я обещаю вас вознаградить.
— Чем, миледи? — раздался голос из темноты, и чья-то грязная рука попыталась схватить ее за кружевной воротничок у самого горла.
— Гинеями, — ответила Даниэль, резко отбросив дерзкую руку.
Омерзительное зловоние и грязь были повсюду; Даниэль чувствовала, что вот-вот начнет задыхаться. И вдруг под сердцем у нее шевельнулось что-то живое. Ребенок! Ее ребенок впервые дал о себе знать здесь, в этой отвратительной клоаке. Данни вдруг подумала о том, что сейчас спасает чье-то чужое дитя, ставя под угрозу жизнь собственного. Ее ребенка… Ребенка Линтона.
— Прочь с дороги! — крикнула она.
Тянувшиеся к ней существа, лишь отдаленно напоминавшие женщин, сразу отступили назад, открыв узкий проход. Даниэль воспользовалась этим и быстро пошла вперед. Толпа за ее спиной вновь сомкнулась, загородив решетку и стоявших за ней трех мужчин. Данни очутилась в сплошном кольце, и тут ее охватил непреодолимый страх, но уже не только за себя…
В самой глубине камеры Даниэль заметила группу полуголых, дрожащих от страха и холода совсем молоденьких женщин. Она выкликнула имя Бриджит, и от группы отделилась худая фигурка в разодранном платье, с покрытым толстым слоем грязи лицом, свалявшимися волосами и потухшими глазами.
— Вы Бриджит Робертс? — спросила Даниэль голосом даже более твердым, чем она желала. Фигурка молча кивнула головой. Даниэль пристально всмотрелась в Бриджит и ужаснулась, увидев, во что превратили бедную девочку всего несколько часов пребывания в этой страшной тюрьме. Но времени на переживания и раздумья не было.
Тотчас же откуда-то из темноты камеры донесся хриплый голос:
— Чем она лучше нас?! Почему миледи берет только ее? — Правильно! — откликнулся другой голос. — Почему берут ее?
— Потому что она не сделала ничего плохого! — резко ответила Даниэль. — Пропустите!
— А что вы хотите сделать для нас, красивая леди? — выкрикнула молодая женщина, выглядевшая на общем фоне почти амазонкой. Она сделала шаг вперед и встала грудь в грудь с Даниэль.
Бриджит отчаянно завизжала, увидев, как женщина срывает шляпку с головы графини, но в ответ раздался только злобный смех:
— Эта вещица стоит немало! А кружева — и того дороже!
И грязная рука с силой рванула на себя ворот жакета Даниэль. Раздался звук треснувшей материи, утонувший в общем диком хохоте.
— За эти вещички можно получить не одну бутылку джина! — продолжала издеваться «амазонка». — Разве не так, подружки?
Даниэль вдруг снова почувствовала себя парижским бродягой. Выбросив вперед ногу, она ударила обидчицу носком сапога по колену, но тут же поняла, что совершила ошибку: кто-то сильно толкнул Даниэль в спину на стоящих впереди женщин. И тут же на нее набросилась вся толпа. Женщины царапались, кусались, били кулаками и ногами, чья-то длинная рука рванула ее за ворот. Одежда затрещала, и все та же рука впилась ногтями в оголившуюся грудь Данни. Только тогда молодая графиня вспомнила про оружие. Держа одной рукой Бриджит, она принялась бешено отбиваться другой от наседавших со всех сторон разъяренных преступниц и, улучив какую-то долю секунды, выхватила из кармана пистолет. Раздался выстрел. Даниэль целилась поверх голов, но в темноте пуля могла кого-нибудь и задеть. Раздался пронзительный визг, и все нападавшие при виде дымящегося оружия дружно повалились на пол. Даниэль понимала: пройдет несколько мгновений, и они поймут, что для следующего выстрела пистолет требуется перезарядить. Поэтому она бросилась в открывшийся перед ней живой коридор, крепко сжимая руку Бриджит, и через несколько секунд очутилась по другую сторону решетки…
…Джастин услышал выстрел, когда входил в здание тюрьмы, и с бешено колотящимся сердцем помчался туда, откуда донесся звук. Добежав до уже запертой решетки камеры, он увидел трех мужчин и собственную супругу — оборванную, в крови, державшую за тонкую ручонку дрожащую от ужаса девочку.
Даниэль находилась в полной прострации и даже в первые секунды не узнала Джастина. Только услышав виноватое бормотание Малькольма: «Милорд, я… я…», графиня обернулась и увидела разъяренное лицо своего супруга.
— Отдайте мне это все, — процедил сквозь зубы Линтон, жестом указывая Малькольму на плащ Даниэль, ее кольца и кошелек, которые тот по-прежнему продолжал держать в руках. — А теперь идите и помогите Томасу управиться с лошадьми. Их у него сейчас целых восемь.
— Слушаюсь, милорд, — с отчаянием в голосе ответил Малькольм и побежал к выходу. Он был твердо уверен, что после сегодняшних событий его непременно уволят без всяких рекомендаций. Но ведь он всего-навсего исполнял приказание! Или ему следовало самому войти в этот ад? По коже честного кучера побежали мурашки…
— Линтон, — сказала Даниэль, смотря на супруга какими-то странными, пустыми глазами и жестом указывая на трясущегося от страха начальника тюрьмы, — я внесла залог за девочку, заплатив этому человеку сто гиней. Подобного подарка он не заслужил. Поэтому вы с полным правом можете потребовать от него вернуть эти деньги. Если, конечно, пожелаете. — Голос Даниэль неожиданно задрожал. — Взгляните, что они сделали с ребенком за четыре часа! Дайте мне плащ.
И, выхватив свой плащ из рук Джастина, Данни накинула его на Бриджит.
— Этот плащ понадобится вам самой, — ледяным тоном сказал Линтон. — Вы только посмотрите на себя!
Он забрал плащ и закутал в него Даниэль, накинув ей на голову капюшон.
— Ребенку будет достаточно простого одеяла. Принесите!
Приказ относился к начальнику тюрьмы. Тот побледнел и виновато пробормотал:
— Я… я… не знаю, есть ли у меня одеяло.
— Тогда отдайте мне ваш сюртук.
Начальник понял, что одежду у него все равно отберут, и, беспрекословно раздевшись, протянул сюртук графу.
— Деньги, — жестко напомнила Даниэль. — Я без них не уйду. Они лежат на столе в кабинете этого мерзавца. Он не получит из них ни пенса. А если откажется принести, то я…
— Замолчите! — прервал ее граф. — Вы будете делать только то, что я вам скажу.
Маленькая Бриджит вдруг закрыла лицо руками и горько зарыдала.
— Посмотрите, что вы с ней сделали! — крикнула Даниэль, с презрением глядя на начальника тюрьмы. — Иди ко мне, малышка. Я сейчас отведу тебя к маме. Она уже давно дожидается за этой стеной. А потом мы все поедем ко мне домой. Там ты отмоешь волосы от всей этой мерзости, а я постараюсь подыскать приличную одежду вместо той, которой ты лишилась. — Даниэль повернулась к мужу: — Сейчас вы заберете у него деньги, и на этом кончим.
— До конца еще очень далеко, Даниэль, — ответил граф с плохо скрываемой угрозой. — Вы можете отдавать любые, какие посчитаете нужными, распоряжения в отношении несчастного ребенка и его семьи. Я же займусь этим… типом. — И он кивнул в сторону начальника тюрьмы. — Ну а затем у меня будет очень серьезный разговор с вами.
Последняя фраза была сказана очень тихо и предназначалась только для ушей Даниэль. Та закусила губу, поняв, что стены воздвигнутого ею здания решительности и самоутверждения начинают рушиться. Рушиться под тяжестью осознания того, что ужас, от которого она несколько минут назад избавилась, неумолимо сменяется страхом перед яростью Линтона. Эта ярость пока еще находилась под его контролем, но грозила в любой момент вырваться наружу. Даниэль смотрела в глаза Джастина со страхом и мольбой, но не увидела в них и намека на снисхождение. Вздохнув, Данни повернулась к Бриджит и, взяв ее снова за руку, направилась через длинный коридор к выходу.
Линтон, сохраняя ледяное самообладание, ни на минуту не забывал о том, через что пришлось пройти его жене. А также о том, что заставило ее рисковать не только собой, но и их будущим ребенком. В какой-то момент весь его гнев вдруг обратился против самого себя: ведь именно он предоставил жене слишком широкую свободу! Он ее муж, а все мужья требуют от своих жен безоговорочного подчинения, таков многовековой уклад. И Даниэль тоже должна была целиком подчиняться своему мужу, то есть ему, Джастину Линтону. Он слишком долгое время был с ней доверчивым, терпимым и добродушно-веселым. Жена же предала его доверие, воспользовавшись готовностью супруга понимать ее всегда и во всем, постоянно прощать ее.
Джастин повернулся и излил весь свой гнев на начальника тюрьмы… Через несколько минут Линтон уже шел через тюремный двор со злополучными ста гинеями в кармане, оставляя далеко позади тот ад, свидетелем которого стал.
Если бы Джастин был способен владеть своими эмоциями, тогда, возможно, на него произвела бы впечатление сцена, происходившая в тот момент у ворот тюрьмы. Бриджит заливалась слезами в объятиях всего своего семейства. Закутанная в плащ Даниэль стояла чуть поодаль. Лошади вели себя смирно под надежным присмотром двух кучеров и мальчишки, который, как оказалось, умел разговаривать с ними на их языке. Вокруг экипажа собралось немало зрителей, которые одобрительными возгласами и слезами умиления выражали свою радость по поводу счастливого воссоединения эмигрантской семьи.
Но графа Джастина Линтона душил гнев, готовый вот-вот вылиться во вспышку ярости. Об умилительной сцене у тюремных ворот он вспомнил гораздо позже, тогда же, когда осознал, что сделала в тот день его супруга. А сейчас граф Линтон возник среди общей радости подобно ангелу мщения, посланному свыше для наказания собственной жены. Он с мрачным видом рассадил Робертсов в экипаже, а сам сел в коляску рядом с унылой женой, на которую даже ни разу не посмотрел. Малькольму было ведено следовать за ними на Гросвенор-сквер, а мальчишке, продемонстрировавшему столь редкое умение обращаться с лошадьми, сказали, что если он хочет получить работу на конюшне графа, пусть едет вместе с Малькольмом. Радости юнца не было предела, когда он вскарабкался на козлы и уселся рядом с возницей самого графа Линтона…
Коляска подкатила к парадному входу дома и остановилась. Тут же подъехал и экипаж с Робертсами. Граф спрыгнул на землю, поднял с сиденья жену и, несмотря на ее протесты, перенес на руках в холл.
— Бедфорд, — сразу же приказал он дворецкому, — срочно пошлите за доктором Стюартом.
— Слушаюсь, милорд.
— Джастин, я не хочу видеть доктора Стюарта! — запротестовала Даниэль, как только Линтон принес ее в спальню и позволил встать на ноги.
— Меня абсолютно не интересует, чего вы хотите, а чего нет, мадам, — с подчеркнутой холодностью ответил граф. — Молли, принесите, пожалуйста, горячей воды, полотенца, мази и все дезинфицирующие средства, какие есть в доме. И поскорее.
Молли, понимая, какая буря может разразиться над головой ее госпожи, сделала реверанс и бросилась вон из комнаты подальше от хозяина, чье угрюмое лицо не предвещало ничего хорошего.
Джастин швырнул на стул плащ, все еще поддерживая Даниэль за локоть, посмотрел на нее критическим взглядом и сказал с выражением крайнего неудовольствия:
— Вы отвратительно выглядите. Взгляните-ка на себя!
В его голосе звучало сдерживаемое бешенство. Линтон схватил жену за руку и чуть ли не насильно подтащил к зеркалу. Даниэль тут же отвернулась, чтобы не видеть растрепанное, грязное существо с до крови расцарапанными лицом и грудью, огромными синяками на лбу, под левым глазом и на спине, в разорванном жакете и нижнем белье.
Джастин подошел к супруге, сорвал с нее остатки одежды и бросил их на пол.
— Немедленно в постель! — проскрежетал он.
Даниэль подчинилась и, спотыкаясь, побрела к кровати, думая о том, что бы такое сказать, дабы вернуть интерес супруга к этому телу, несомненно, ставшему ему чужим. Но ничего не приходило на ум. Тут дверь открылась, и в комнату, сгибаясь под тяжестью огромного кувшина с горячей водой и других вещей, вошла Молли.
— Поставьте кувшин у кровати, — скомандовал непривычно грубый голос.
Молли повиновалась.
— Благодарю. А теперь заберите все это грязное тряпье и поскорее сожгите.
И граф указал на рваные остатки бывшего костюма графини для верховой езды.
— Потом спуститесь вниз, дождитесь доктора Стюарта и проведите его наверх.
Даниэль, уткнувшаяся лицом в подушку, слышала, как закрылась дверь за единственным другом, который в этот момент у нее оставался. И тогда из ее глаз покатились слезы унижения и страха.
— Это средство болезненно, — сказал Джастин, вытряхивая на полотенце дезинфицирующие снадобья, — но придется потерпеть. Неизвестно, какая гадость была под ногтями тех баб.
Он аккуратно промыл царапины на коже Даниэль, которая стойко выдержала и эту экзекуцию, и проведенный затем Джастином тщательный осмотр каждого сантиметра ее тела в поисках других ран. Затем муж вымыл ее с головы до пят горячей водой, поднимая и сгибая руки и ноги, переворачивая со спины на живот и обратно. Вообще Джастин проделал с дражайшей супругой все операции, подходящие для тряпичной куклы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58