По окончании войны он ушел в промышленность, где нашел применение своим многочисленным талантам в нескольких компаниях, и не без успеха, о чем свидетельствует дворянский титул, полученный им за это и, казалось, подводивший итог его трудам на ниве службы обществу. И вот в этот момент его назначают главой всей СИС, и он обживает благословенные апартаменты на Квин-Эннз-Гейт.Он ждал Лодера в конце дня в пятницу. Его предшественник никогда в жизни не одарил бы офис своим присутствием в послеобеденное время в пятницу, считая уик-энд настолько священным, что он не может быть нарушен ничем, кроме войны.— Присаживайтесь, Лодер. Выглядите отлично. Вашингтон не противопоказан вам?— Нет, сэр. Я чувствую себя хорошо.— Извините, что пришлось вытащить вас так неожиданно. Получен меморандум от мининдела первой категории срочности. — У него была привычка укорачивать слова, которая действовала Лодеру на нервы. — Назревает большой скандал. Наша задача — не выносить сор из избы. Вот почему я воспользовался именем вашей жены для телеграммы.— Я это понял, сэр. В посольстве я сказал, что она заболела и мне нужно срочно выезжать. В Вашингтоне никаких вопросов не возникло. Так что стряслось?— Ближний Восток. Отвратительное место: одни кризисы, и ничего хорошего не жди от этих людей — евреев, арабов. Все они одинаковые. Так или иначе, госдеп предпринял шаги, чтобы организовать встречу между представителем Израиля и кем-то из египтян; все абсолютно неофициально, никто не должен об этом знать, ухватываете? Ладно. Без труда не вытащишь рыбки из пруда. Израильское правительство изъявило готовность участвовать в переговорах при условии, что никто не сможет сказать, будто они идут на попятный, и выделило специального человека; арабы дали понять, что на нейтральной территории может ненароком оказаться представитель арабов в то же время, что и израильтянин, и, если ничего официально не будет объявлено или упомянуто, они могут провести переговоры. Это было бы по крайней мере каким-то началом. Как вы, Лодер, понимаете, для Запада это гораздо важнее, потому что означало бы, что арабы могут в будущем отойти от русских.— С какой стати? Извините за любопытство, но интересно было бы узнать, — сказал Лодер.— Очень хороший вопрос. Как всегда, вопрос о самосохранении. Арабское партизанское движение начинает выходить из-под контроля. Теперь это не только Эль Фатах; возникло и набирает силу новое молодое движение, что-то вроде революционного крестового похода Че Гевары, которое считает, что следует вернуть Палестину, но только уничтожив все, связанное с Западом. В этом участвуют нефтяные шейхи, они платят Египту жирные субсидии, но так, чтобы все было шито-крыто, а Египет за это должен держать под замком канал. Так вот, шейхи начинают беспокоиться, что партизаны заходят влево дальше, чем им хотелось бы. Если евреи нанесут ответный удар и произойдет еще одна шестидневная заваруха — а я вижу, что они способны отхватить от Объединенных Арабских Эмиратов еще очень и очень хороший кусок, даже не разбив им в кровь нос, — египетское правительство проиграет, не помогут никакие русские МИГи, и тогда их собственные фанатики перережут им горло. Русских это, смотря по обстоятельствам, может вполне устроить. Думаю, что египтяне созрели для того, чтобы повернуться в нашу сторону. Но вся эта затея лопнула прямо у нас под носом. Ну, вернее, не совсем у нас, а под носом у госдепа.Он замолчал и потянул себя за нос, ухватившись за него между ноздрями, отчего его заурядное английское лицо на мгновение сделалось неординарным. Лодер вынул сигареты и предложил начальнику. Тот взял — его пристрастие к чужим сигаретам и привычка никогда не открывать стоявшую на его столе большую коробку с куревом стало притчей во языцех среди подчиненных.— Русские пронюхали, — вздохнул он. — Им не просто удалось узнать, к чему идет дело, они получили документальные подтверждения. Письма, меморандумы, рекомендации Форин-офиса, записку с одобрением президента — все до последнего. Они выложили документы арабам, и на этом переговоры закончились. Евреи в бешенстве от утечки. Получилось, что их позиции слабее, и теперь они требуют действий.— Как же русские сумели получить такие бумаги? — не удержался от вопроса Лодер. — И откуда мы знаем, что документы у КГБ?— В Каире у нас есть друг, — объяснил шеф. — Он видел фотокопии. И сообщил нам. Он тоже не в восторге от этого. Его фамилию не упомянули, но могли бы и упомянуть. Думаю, мы его уже потеряли, но лес рубят, щепки летят.— Если у них фотокопии, — медленно проговорил Лодер, — значит, кто-то из наших их сделал и нашел способ быстро передать русским. Кто-то выдал весь план.— Да. — Глаза за стеклами очков зло блеснули. — Именно так, Лодер. Среди нас завелась змея.— Американцы, наверное, встали на рога. — Лодера так потрясло услышанное, что он совершенно забылся и у него явственно прорезался мидлендский акцент.— Они начинают немедленную проверку всех, кто имел хотя бы какое-то отношение к этой идее или мог видеть переписку. Как вы и говорите, ЦРУ от этого не в восторге. Естественно, они будут настаивать, что это кто-то из наших.— Естественно, — почти проскрипел Лодер. — Но это же их ребенок, так почему они считают, что это мы пачкаем пеленки? Но кто бы это ни был, все равно сушить пеленки придется им.— Надеюсь, — сказал шеф. — Но я понимаю, на что они намекают. У нас на этот счет не лучшая репутация. Меня не было здесь, когда Маклин был в Вашингтоне, иначе меня отозвали бы. Помните, конечно, он передал русским всю документацию о Натовской оборонительной системе. Молю Всевышнего, чтобы это не оказался один из наших, но совершенно в этом не уверен. Вот почему я послал за вами, Лодер. В Вашингтоне наступают жаркие денечки. Я хочу, чтобы вы прошлись по всем членам посольства частым гребнем. По всем.Он увидел лицо Лодера и повторил:— И я подчеркиваю: по всем, от посла и ниже. Я готовлю вам двух помощников и пошлю их уже на следующей неделе. Оба из военно-морской разведки, оба имеют допуск к планированию.Лодер заколебался, но быстро сориентировался:— Лучше трех, сэр. Полагаю, я отошлю Маклеода.— Почему?— Он связался с девицей из кадров. — Лодер уже принял решение не впутывать Фергуса Стефенсона и его жену и солгал без натуги. — Он может что-нибудь сболтнуть ей. Поймите меня правильно, сэр, он прекрасный работник, и в другой обстановке это не имело бы значения, но поскольку сейчас вопрос о бдительности встал так остро... Я бы заменил его.— Отлично. Так и сделаем. Но и здесь тоже, кстати говоря, дел будет по горло. В понедельник иду на Даунстраз для доклада. — Сначала Лодер не понял. Потом до него дошло, что это одно из любимых начальником сокращений.— Вы хотите сказать, что встречаетесь с премьер-министром на Даунинг-стрит?— Да. Он занят, иначе я отправился бы завтра в Чекерс. Вот насколько все это серьезно, Лодер. Всей этой ближневосточной затее придавалось самое большое значение. Тот, кто передал документы русским, знал наверняка, насколько это важно. И это значит, что американцы или англичане — не важно — имеют дело не просто с утечкой или колоссальных масштабов недосмотром. Речь идет о смертельной угрозе всей западной системе безопасности. Об агенте-двойнике, по сравнению с которым мистер Филби будет выглядеть мелким клерком.— Боже, — пробормотал Лодер. — Будем надеяться, что он не из наших.— Я тоже на это надеюсь, — сказал начальник и еще раз потянул себя за нос. — Но во мне копошится маленький червячок сомнения, что именно так оно и есть. — Он встал и пожал Лодеру руку. — Дело теперь за вами. А вообще — можете задержаться на несколько дней, повидать детей, если желаете, а в среду возвращайтесь.— Благодарю вас, сэр. — Лодеру очень не хотелось просить об этой поблажке. Начальство само должно догадываться о таких вещах. — Благодарю, я повидаюсь с детишками и улечу во вторник. Я хотел бы поскорее взяться за дело.Он вышел на улицу, залитую весенним солнцем, и на такси поехал в гостиницу. * * * Свердлова в вашингтонском посольстве не оказалось. Джуди звонила три раза в течение часа, в первый раз она попросила соединить с ним, но после пятиминутного молчания линия отключилась. В отчаянии она набрала номер снова, на этот раз последовала уже знакомая пауза, но телефонистка подключилась с извинениями за задержку, и Джуди ждала, прижав трубку к уху. Ответил мужской голос, он медленно и тщательно выговаривал английские слова. Мужчина сказал, что полковника Свердлова нет в Вашингтоне. Нет, ничего добавить он не имеет права, но, может быть, она сообщит свое имя и позвонит через полчаса?Он доложил о звонке генералу Голицыну и к следующему ее звонку был готов ответ. Ее имя подсказало Голицыну, что не следует скрывать от нее, что Свердлов в Нью-Йорке. Ферроу — его контакт, возможно, у нее что-то важное, и она никому другому этого не расскажет. Судя по нетерпению в ее голосе, как доложил ночной дежурный референт, ей необходимо поговорить со Свердловым срочно.Она сидела в своей комнате за закрытыми дверями, ей удалось отделаться от Нэнси, которой страшно хотелось узнать, что это за Сэнди Митчел и чего ей было нужно. Джуди придумала объяснение: девушка попросила адрес общего знакомого. Нэнси, конечно, не поверила, но это позволило уклониться от дальнейших расспросов и объяснило серию телефонных звонков, которые сделала Джуди.Когда она позвонила в Русское посольство в Вашингтоне в третий раз, то чуть не сошла с ума от затянувшейся сначала на две, потом на пять и восемь минут паузы, во время которой механический голос телефонистки повторял, чтобы она не вешала трубки. Она чувствовала, что вот-вот разрыдается в телефон.В конце концов к телефону подошел тот же человек, который разговаривал с ней перед этим. Полковник Свердлов в Нью-Йорке, и его можно найти по телефону, и тот назвал номер. На секунду ее охватило смятение: он повторил телефон, медленно и отчетливо, но у нее не было карандаша, и она испугалась, что перепутает цифры.— Минутку, минутку, — закричала она в трубку, словно он был очень далеко и до него нужно было докричаться. — У меня нет карандаша. Да нет же, ради бога, я сказала — карандаша, мне нужно записать номер! Не вешайте трубку, подождите...Она тут же вернулась с какой-то квитанцией и карандашом для подводки глаз — ничего более подходящего не подвернулось под руки. Но это сгодилось, через десять минут она дозвонилась, и ей ответил голос Свердлова.— Мне нужно повидаться с тобой, — сказала она, спотыкаясь на каждом слове. — Это страшно важно. — Последовало молчание, и она подумала, что их разъединили. Потом она услышала его голос:— Это трудно сделать, — сказал он. — Я очень занят. Я рано утром улетаю.Она поняла, что он не один. Говорил безликим тоном, почти отрывисто.— Федор, мне нужно кое-что сказать тебе. Ради всего святого, сверни свою встречу и повидайся со мной сегодня же вечером. Что бы ни случилось, ты не должен завтра лететь домой!— Ладно, если это так срочно. Я приеду в то место, где мы встречались в последний раз. Приблизительно через час. — Он повесил трубку, даже не попрощавшись.Он ждал ее в траттории, где они уже встречались за ленчем на этой неделе. Сидел он на том же месте за угловым столиком, перед ним стоял стакан с виски. Он поднял на нее глаза, когда она появилась в дверях. Посетителей было много, стояла невозможная жара, пахло итальянской кухней, за длинным столом сидела большая компания, провозглашая бесконечные тосты и поднимая невообразимый шум.Он пододвинул ей стул, и на мгновение его рука задержалась на ее плече, легонько пожав его. И первое, что она сказала ему, было настолько нелепым и глупым, что ей сразу же стало стыдно.— Ты так грубо говорил со мной по телефону. Я бы не просила тебя прийти, если бы не чрезвычайные обстоятельства.— Извини, — сказал Свердлов. — В комнате было много людей. К тому же я очень удивился. Как ты разыскала меня?— Сегодня вечером ко мне пришла девушка. Когда я вернулась с работы, она уже ждала меня в нашей квартире. Та американка, которая живет с твоим другом, тем, что приходил в «Ла Попотте», Меменовым. — Так она и сказала, Петр Меменов. — Он попросил ее передать тебе несколько слов, и она нашла, где я живу.— Что он просил передать? — Свердлов говорил спокойно, почти безразлично.— Она записала, но не дала мне бумажку. Я все запомнила. «Калинин на Лубянке. Ждут вас. Ни в коем случае не возвращайтесь в Россию». Нет, правильнее будет: «ни в коем случае не дайте убедить вас ехать в Россию».— Калинин — мой секретарь, — медленно произнес Свердлов. — Ты уверена, что было сказано «Лубянка»?— Абсолютно, — ответила Джуди. — Я даже слышала про это место. Это тюрьма, верно?— Да, — сказал он. — Это в Москве. Центр допросов КГБ.— "Они ждут вас". Что это значит? — Она дотронулась до его руки. Он схватил ее руку и удержал в своей.— Это значит, что моего секретаря арестовали. И допрашивают. Скорее всего, когда я приеду домой, меня отправят вслед за ним на Лубянку.— О боже, — прошептала Джуди. — Только за развод...— Нет. — Он покачал головой. — Нет, развод тут ни при чем. Это просто уловка, чтобы я вернулся. — Он подумал о томаровском письме, полном отеческой заботы и сердечного совета немедленно приехать. Он сощурил глаза и сказал что-то на своем языке, чего Джуди не поняла. — Это нечто более серьезное. — Он улыбнулся — из-за опущенного уголка губ улыбка показалась кривой гримасой. — Они отозвали Калинина, чтобы сфабриковать против меня дело. Теперь оно готово. И вот старый друг пишет мне, чтобы я приезжал, моя собственная жена соглашается развестись со мной...— Но что ты такое сделал? — воскликнула Джуди. — Зачем им «фабриковать» что-то? Я этого не понимаю...— И не поймешь, — сказал он тихо. — Ты этого не поймешь, потому что в твоем мире такие вещи происходят только в книжках. В шпионских романах, где герой разгрызает проволоку зубами и исчезает в ночи. С Лубянки не убегают. Жаль, что это был Калинин. Очень хочется надеяться, что он не пытался геройствовать. — Свердлов дал ей сигарету и закурил сам. — Значит, политику определили, — задумчиво произнес он. — Мы вернулись к сталинизму. И теперь начинается чистка. Я был слеп и глуп, я должен был понять, что идет к этому.— Но почему ты? — спросила его Джуди. — Почему весь этот шум вокруг тебя?— Я принадлежу к так называемым умеренным, — объяснил Свердлов. — Я считаю, что мы можем завоевать капиталистический мир мирным проникновением, политическим маневрированием, просто историческим развитием. Но не войной, не с помощью старой марксистской теории, что революционное движение сметет все в океан и на руинах построит новый рай. Видишь ли, я разложился, полюбил шотландское виски. Как ты с первого раза не поняла, что одно это уже доказывает, насколько я далек от марксистского идеала?— Да, ты потерял свой марксистский дух, — неожиданно сказала Джуди. — Ты же говорил мне, сам же говорил в тот вечер, когда заставил меня рассказать все про Ричарда. Ты сказал, что утратил веру. Ты сказал, что думаешь теперь только о том, чтобы выжить. Наверное, ты не смог скрыть это от начальства. О Федор, ну почему ты не хотел сидеть тихо?К ее удивлению, он рассмеялся.— Не от начальства, — заметил он. — От подчиненных. Особенно от одного. — В глазах у Федора мелькнуло то же выражение, как при воспоминаниях о Томарове. — Никогда не забывай о старой собаке. Она может укусить одним клыком. Хорошая поговорка.— Если ты не перестанешь дурачиться и болтать о поговорках, я заору, — взорвалась Джуди. — Тебе угрожает страшная опасность. Тебя собираются арестовать, когда ты приедешь домой. А что будет с тобой, если ты не поедешь? Тебя могут просто засунуть в самолет, правда?— Для этого нужны указания, — сказал Свердлов. — Но они будут получены. Их получат, если заподозрят, что я знаю об ожидающей меня ловушке, и поэтому придумал отговорку, чтобы не ехать. Знаешь, ты даешь мне нужный шанс. Благодаря тебе я могу отменить завтрашний вылет и перезаказать билет на более поздний срок. Я могу сказать, что мне удалось завербовать тебя, а ты готова продать мне потрясающий секрет. Ты намерена взорвать сейф Нильсона и передать мне всю его переписку.— Не понимаю, как ты можешь все превращать в шутку, — сказала Джуди. Она так испугалась за него, что начала сердиться.— Ну вот, это лучше, чем плакать, — ответил Свердлов. — Так мне легче думать. Ты, наверное, проголодалась, давай закажем что-нибудь поесть. И выпить, — добавил он, словно это было самым важным в этот вечер. — У меня пустой стакан.— Не могу даже думать о еде, — заявила она. — А тебе не нужно пить, у тебя должна быть ясная голова, чтобы думать!— Душенька, — почти нежно заговорил Федор. — Перестань грустить. Я верю в то, что главное сейчас — это выжить. Они меня не достанут! Это я тебе обещаю.— Но ведь ты не можешь бесконечно отменять и отменять, — заметила Джуди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28