Не было силы, которая могла бы теперь заставить Витальку вернуться.Обрыв распался на широкие вертикальные трещины. Внизу блеснула чешуя большой рыбы. Виталька и Эллочка начали погружаться. Было ощущение медленного падения, они уходили всё глубже и глубже. Чаще стали попадаться стайки рыб. Они то медленно плыли вдоль подводных утёсов, то проносились светлыми искрами.Вот в обрыве возникла чёрная пещера. Виталька заглянул туда и поплыл прочь. Он вспомнил о ящере. Кто знает, где он затаился и откуда может появиться. Вот рядом две пещеры, и снова Виталька и Эллочка торопливо проплывают мимо.Глубже, ещё глубже… Неужели показалось дно? И тут Виталька пожалел, что не взял капроновую сетку. Можно было собрать растения. Некоторые из них уже были в коллекции профессора, некоторые Виталька видел впервые. Раз уж они решились так безрассудно броситься в глубину озера, то надо было хоть что-нибудь принести на поверхность, хоть какой-нибудь пусть даже самый заурядный трофей. Но это было не дно, а широкий уступ. Ниже его чернели вершины подводных утёсов. Внезапно откуда-то появилась большая форель. Она подошла совсем близко, казалось, ещё немного и до неё можно будет дотянуться рукой. Прошла в одну сторону, мягко и грациозно развернулась, и вдруг короткое молниеносное движение, почти неуловимое для глаз, и форель проносится мимо как тёмная стрела. Миг, и её нет.Заметно помутнела вода и стала значительно теплее. Значит, уплыли уже далеко. Не пора ли возвращаться? Это плавание уже становится непохожим на прогулку под водой. Вот ещё одна пещера с двумя острыми скалами у входа, похожими на клыки в разинутой пасти чудовища. В пещере что-то шевельнулось… А может, лишь показалось, но в груди уже разлился ледяной холод. Виталька повернулся к Эллочке, справа её не было. Он быстро посмотрел налево, потом назад, и сердце сразу сбилось с ритма, замерло, как на старте, и бешено рванулось вперёд. «Постой, постой, – твердил себе Виталька. – Надо сперва хорошенько осмотреться. Далеко она не могла уплыть. Но что это шевельнулось во мгле пещеры? Где я? Спокойно, ну-ка, возьми себя в руки…» И тут появилась Эллочка. Они приблизили друг к другу маски и смотрели так, будто сто лет не виделись. Потом Эллочка погрозила ему пальцем, мол, не теряйся больше. Виталька показал рукой назад: пора возвращаться. Эллочка кивнула. И в этот миг над ними возникла чёрная тень. Только теперь Виталька понял, что такое настоящий ужас, понял каждой клеточкой своего тела. Огромная тень прошла над ними, медленно развернулась и опустилась ниже. «Ящер, – понял Виталька. – Надо спрятаться в скалах». Он схватил Эллочку за руку и потянул к подводной пещере. Но где же она? За ними гладкий скальный уступ. Тень медленно надвигалась. «Конец…» – мысленно прошептал Виталька. Он показал Эллочке рукой назад, мол, плыви прочь, и, изо всех сил работая ластами, бросился вверх прямо на надвигавшуюся чёрную тень. Теперь он уже едва понимал, что делает. Ближе, ближе… Но отчего перестали слушаться ноги? Виталька увидел чудовище. Сначала змеиную голову на длинной шее, а потом огромный панцирь. Черепаха. Гигантская черепаха. Вот она тайна горного озера, тайна Ущелья белых духов. Живое ископаемое, настоящее чудо!Черепаха медленно поплыла прочь.Виталька оглянулся. Быстро перебирая ластами, к нему приближалась Эллочка. Они схватились за руки, их глаза сияли за стеклами масок. 15 – Ну, излагайте, – хмуро сказал Николай, когда они выбрались на берег.Профессор, как видно, послал за Николаем и Матвеем собаку с запиской, и они примчались, высунув языки.Профессор не сводил глаз с Эллочки. Витальке показалось, что он стал меньше ростом, плечи его непривычно ссутулились.Собака от радости чуть не сбила Витальку с ног. Из-за неё он не мог сказать ни слова.А Эллочка смотрела на Николая, широко и весело улыбаясь.– Молчите, – продолжал Николай. – Ну что ж, ничего больше вам не остаётся… Во-первых, оба вы уволены и получите соответствующие характеристики… – На Эллочку Николай избегал смотреть, обрушился на Витальку: – А тебя бы я научил, будь спокоен, если бы не твой детский возраст… Думаю, ты на это и рассчитывал, иначе бы не полез без разрешения в воду с аквалангом и не потянул за собой Эллу… Вы хоть понимаете, чем это могло кончиться? Дети!– Постой, – прервала его Эллочка. – Виталька тут ни при чём.– Понимаю, он надел акваланг нечаянно и оступился в воду.– Ты можешь меня выслушать? – Эллочка нахмурилась.И даже Виталька понял, как она была красива, когда сводила свои странные тёмно-красные брови.– Ну что ж, если ты полагаешь… – Николай растерянно замолчал.– Без разрешения в воду спустилась я. Я одна. А потом уже и Виталька.– Ты сильно преувеличиваешь мою глупость. Если бы он захотел, он бы не допустил, чтобы ты вошла в воду с аквалангом. Он виноват так же, как и ты.Профессор больше не мог выдержать, он подошёл к Эллочке и прижал к груди её голову. Гладил её волосы и что-то тихо говорил.Виталька пошёл к палаткам, отыскал рюкзак. Он был уже изрядно истрёпан и выполоскан дождями. Сложил в него свои вещи и закинул на плечи.Увидев его с рюкзаком за спиной, Николай растерянно заморгал глазами.– Ну-ка, вернись!– До свидания, – сказал Виталька.– Я с тобой, Виталик! – крикнула Эллочка. – Подожди, я мигом…Она побежала к палаткам.– Этих сумасшедших придётся связать, – сказал Матвей и пошёл следом за Эллочкой. Он заглянул в палатку и принялся уговаривать девушку не делать глупостей. Эллочка запустила в него надувной подушкой.Профессор подошёл к Витальке, обнял его за плечи.– Ну полно чудить. Давай сюда рюкзак. – Он снял лямки с плеч Витальки. – Приготовь-ка обед. В конце концов ведь всё кончилось благополучно.Николай подошёл к ним и стал, засунув руки в карманы.– Ладно, на первый раз так и быть, но вперёд надо думать не о себе, а о других. Понятно? И отвечать за свои поступки. Не знаю, что было бы, если бы вам встретилось то, что встретилось под водой нам…Эллочка прыснула за спиной Николая. Она стояла с надувной подушкой и подмигивала Витальке. Виталька тоже не мог сдержать улыбки. Николай резко обернулся.– Что вы там видели?– Хорошо, – сказала Эллочка. – Но за это вы все хором должны спеть арию из «Иоланты» – «Кто может сравниться с Матильдой моей». А мы послушаем с Виталиком.– Это шантаж, – ответил Матвей. – Не поддаваться на провокацию.– Но мы действительно видели это. Не хотите петь, не надо. Идём, Виталик, приготовим им сытный обед.– Видели? – разом спросили все трое. – И разглядели, что это такое?– Так же ясно, как вас. И так же близко. Ну, мы пошли.– Любим петь! Любим петь! – закричали им вслед Николай и Матвей.Когда Лёня, возвратившийся с охоты, подошёл к палаткам, он увидел нечто совершенно невероятное: профессор, Николай и Матвей, чудовищно фальшивя, пели, а Эллочка и Виталька слушали, держась за животы от смеха.– Что это, хоровой кружок? – спросил Леня.– Пришёл на готовенькое! – возмутился Матвей. – И ещё насмехается.– Ладно тебе. Просто это было несколько неожиданно…– Теперь выкладывайте, что вы видели? – Николай вытер ладонью вспотевший лоб.– Черепаху.Профессор хлопнул себя ладонями по коленкам.– Исполинская морская черепаха третичного периода! Как я не догадался сразу! Это от её панциря ваш гарпун отскочил, как от скалы. Признаться, я тоже, вопреки здравому смыслу, верил в существование ящера. Ну что ж, мы возвратимся с неожиданным, но тоже замечательным открытием. ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ 1 Анжелика привезла из Москвы диковинную гитару с двойным грифом. Виталька долго осматривал её, вертел в руках. Интересная была гитара, лёгкая, небольшая, как раз по Анжелике, и стоило к ней лишь прикоснуться, она отзывалась едва уловимым звуком.– Как же играть-то на ней? – спросил Виталька. – Тут столько струн…– Очень просто, – улыбнулась Анжелика. – Послушай.Виталька даже вздрогнул, такими неожиданно звучными и глубокими были аккорды басовых струн. Анжелика касалась струн лёгкими, почти неуловимыми движениями, а они вспыхивали ярким мощным звуком. Казалось, запел весь старый деревянный дом Ильи. Здесь не было ни ковров, ни мягкой мебели. Лишь у порога лежал обтрёпанный полосатый половичок. Сухие стены дома, старый облезлый буфет, большой старый стол, древняя деревянная кровать – ничто не глушило звука.Что за пальцы были у Анжелики! Тоненькие, ловкие и чуткие! Не верилось, что эти же пальцы неуклюже выводили в тетради немыслимые каракули.Анжелику научил играть в таборе старый цыган Марк. Иногда он появлялся в посёлке, босой, оборванный, но в неизменной вышитой безрукавке. Чёрная с густой проседью борода его вилась мелкими колечками. На горбоносом лице сверкали огромные чёрные глаза. Марк толкался в магазинах, на базаре, подолгу торговался из-за каких-нибудь заготовок для сапог, но никогда ничего не покупал. Однажды Виталька встретил его на центральной усадьбе совхоза. Был обеденный перерыв, и рабочие отдыхали в сквере возле столовой. Белобрысый парень бренчал на гитаре. Виталька заметил, что последнее время парни всё чаще стали ходить с гитарами и петь какие-то невнятные песни.Марк подошёл, попросил закурить и присел на скамейку.Некоторое время слушал, как парень терзал гитару, потом не выдержал, сказал: «Да перестань ты душу-то выворачивать. Люди же смотрят».Рабочие засмеялись. Парень положил ладонь на струны, и гитара умолкла.«Дай сюда». – Марк протянул руку. Парень неохотно подал ему гитару. И старый цыган мгновенно преобразился. Настроив гитару, он провёл по струнам длинными и грязными пальцами с жёлтыми табачными пятнами, будто смахнул пыль, и заиграл. Рабочие, забивавшие на сложенных неподалёку в штабель досках козла, мгновенно перестали колотить косточками домино и, как по команде, повернулись на звуки. Виталька никогда не слышал такой гитары и тогда же понял, что никогда больше не услышит. Марк тихо запел. Его прокуренный и простуженный голос звучал глухо, мелодический строй старой цыганской песни был непривычен. А гитара захлебывалась неистовым восторженным плачем.Игра Анжелики удивительно напоминала игру Марка, она точно так же держала гитару, даже точно так же наклоняла и вскидывала голову, даже глаза её сверкали тем же тёмным огнём. Откуда бралось такое? У Витальки был неплохой слух, и он любил музыку, но и за тысячу лет он не научился бы так играть, как Анжелика. Она никогда не участвовала в школьных концертах. Играла только тогда, когда у неё было настроение, и чаще вовсе без слушателей. Иногда Виталька слышал, как гитара звучала где-то в лопухах запущенного огорода.Анжелика играла, а Виталька не сводил с неё глаз. Шрам на её лице был тоненьким, почти незаметным, как будто к смуглой щеке пристала светлая паутинка. И Витальку обдало жгучим жаром, когда он подумал о Жоржике.– Анжелика, спой «Биду», – попросил Виталька.Странно всё менялось, когда она начинала петь. Виталька с непонятной робостью смотрел на Анжелику, едва дышал, слушая её голос. Тоненький и прозрачный, он поражал его характерной цыганской окраской, отрешённой, дикой и гордой. Не случайно цыгане старались Анжелику вместе с Ильёй сманить в табор. Отец и дочь знали толк в музыке. И Анжелику что-то тянуло туда. Иногда она без всякой видимой причины, даже в ненастную погоду, уходила из дому и отправлялась в колхоз имени Лермонтова. Там, к ужасу матери, её научили гадать по руке и на картах. Карты мать немедленно обнаружила в её портфеле, изорвала в клочья и сожгла.По руке Анжелика гадала только Витальке. Водила пальцем по его ладони и несла всякую чепуху: «Счастье лежит у тебя на дороге», «Казённый дом с нечаянным интересом». Витальку это не смешило. Казённым домом она называла школу. Девочка сама искренне верила в свою нескладную ворожбу, и Виталька её не разуверял и не высмеивал. Он понял, что Анжелика ничуть не глупее других девчонок, просто она вела себя как-то чудно: то замыкалась, слова не добьёшься, то внезапно оживлялась, всё это было несуразно и всегда ни с того ни с сего.Только Анжелика начала петь, явился Илья. Бросил что-то в угол и заглянул в кастрюлю.– Каша в сковородке, – сказала Анжелика, продолжая тихо перебирать струны. – Что ты принёс?– Бредешок. – Илья, не вымыв рук, поставил на стол сковородку и принялся есть остывшую кашу деревянной ложкой. – Пойдём со мной, Виталик, на карьер. Карась там нынче, говорят, – во! Рыбы наловим, продадим. И с деньгами. Рыба теперь в цене.– Где взял? – оборвав игру, строго спросила Анжелика.Илья поперхнулся. Прокашлялся и попытался переменить разговор, но Анжелика снова спросила про бредешок.– Достал по случаю в корейском колхозе.– По случаю? Тогда отнеси назад.– Да мне его вроде бы подарили… Так я понял из разговора.– Из какого ещё разговора?Виталька поднял с пола бредень. Едва взглянув на него, бросил в угол.– Бредешок-то дыра на дыре, дядя Илья.– Починим. Это мы мигом.Илья доел кашу, вытер засаленным рукавом пиджака рот. Потом, не вставая с места, дотянулся до стоявшего на плите чайника с остывшей заваркой, выпил её и поставил чайник на пол.– Сбегай за хлебом, – сказала ему Анжелика.– Сейчас, только покурю.Илья скрутил толстую цигарку, с наслаждением затянулся.– Ну, что нового? – спросил он.– Наша кошка окотилась, – ответила Анжелика. – Все котятки белые, а один чёрный. Почему так может быть?– Это от разных котов, – пояснил Илья.– И нет, – возразила Анжелика. – У нас в посёлке нет ни одного чёрного кота.– Чёрных котов топят, чтобы они не перебегали дорогу, – заметил Илья. – Если чёрный кот перейдёт дорогу, будет несчастье.– Вот дурной, – сказала Анжелика. – Как их могут топить, если их нет?– Но у нас-то есть.– И что, ты его будешь топить? – испуганно посмотрела на него Анжелика.– Бог с тобой. Что я – душегуб, что ли?– Молодец, – сказала Анжелика. – Пусть живут.– Только вот мать приедет – мигом закопает.– А где твоя мама? – спросил Виталька.– Уехала к бабушке. Пришла телеграмма, что бабушка болеет.– Мы теперь одни хозяйничаем, – Илья оглядел комнату, увидел лежавший на подоконнике маленький кулёк. – Это что?– Семена, – ответила Анжелика. – Бабушка Петровна дала. Я буду разводить цветы.– Дело говоришь, – оживился Илья. – Будем продавать цветы на станции…– У нас же нет станции, – улыбнулся Виталька.– Построят! Постро-оят. Я слышал, уже и проект есть.Анжелика удивительно похожа была на Илью. Её чёрные брови уходили концами вверх, улыбка была такая же внезапная и такая же беззаботная.– Понравилась тебе Москва, Анжелика?– Понравилась. И теперь я москвичка.– Чего?– Меня взяли в интернат при музыкальной школе. Дяденька врач меня туда отвёл, и там сказали, что я – чудо, и подарили эту гитару.Виталька испуганно посмотрел на Илью. Тот докурил цигарку и не спеша деловито погасил её о каблук сапога.– Тебя не отпустит мама.– Ой, она больше меня радовалась. И целовала, и кружила меня, и плакала.«А может, так лучше, – подумал Виталька. Он вспомнил Марка. – Если бы здесь была музыкальная школа…» Но ему сразу стало так грустно, что он засобирался домой.
Отец и мать сидели за столом, обедали.– Опаздываешь, сын, – сказал отец. – Борщ сегодня со свининой. Как постоит, он, конечно, лучше, но обедать надо всей семьей.Виталька сел за стол.– Мы с матерью тут говорили насчёт денег. Ты их заработал в экспедиции, стало быть, они твои. Купим тебе новую форму, ботинки на зиму, шапку. Хватит и на пальто. Но пальто у тебя ещё ничего, зиму проходишь. Деньги положим на книжку. Тем летом купим пальто. А пока будут идти проценты. И вообще жить как-то спокойнее, когда деньги лежат на книжке. Правильно я говорю?Виталька посмотрел на мать.– Вы говорите, что деньги мои?– Ясно твои, – подтвердил отец.– Вот и купи маме пальто. Она же в фуфайке ходит.– Купим. Только это уже не твоя печаль, – улыбнулся отец.– Тогда эти деньги не мои. Можешь их взять себе. И считай, что получил их за собаку.Отец нахмурился и опустил голову.– Не надо поминать это, сын. Что было, то прошло.– Если так, то купи маме пальто. А в том году видно будет.– Не выдумывай, – вмешалась в разговор мать. – Куда я хожу? На ферму и домой. Пальто только висеть зря будет в шкафу. Зачем оно мне? – Она жёсткой ладонью ласково растрепала Виталькины волосы. – А ты уже почти взрослый. Знаешь, какой ты парень будешь, если тебя приодеть… Ты же вылитый дед.– Не будет висеть, – ответил Виталька. – А если не купишь себе пальто, мне не надо ни формы, ни шапки, ни ботинок.– Ладно, – согласился отец. – Пусть будет по-твоему. – Он доел борщ и ждал, когда мать подаст второе. – Интересно, если тебе столько заплатили, сколько же получает профессор?– Я не спрашивал, папа.– Жаль. Надо было поинтересоваться. Может, тоже когда-нибудь станешь профессором… Мы с матерью будем тебя учить, пока хватит наших сил, чтобы ты в люди вышел. Школу, ясно, кончишь с золотой медалью. И прямо в университет без экзамена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17