Однако Каплан так же хорошо понимал и Хоснера. Понимал его тон, язык его жестов. Все свидетельствовало о том, что приближается нечто, и это нечто не сулит ничего хорошего.
— У нас больше нет наблюдательных постов и предупреждающих устройств. Мы слепы.
— Знаю.
Каплан начинал понимать, к чему клонится дело.
— Мой заместитель, Берг, строго-настрого запретил всем покидать периметр укреплений.
— И это я тоже знаю.
Хоснер появился из темноты и пыли и коснулся его, Каплана, словно ангел смерти. И теперь он готовился умереть.
— Но ведь, как говорится, лучшая защита — нападение. Мы не можем сидеть здесь и ждать, словно стадо робких оленей, надеясь, что волки испугаются и передумают нападать на нас. И если они нападут, тогда все, что мы сможем сделать, это стать плечом к плечу, как те самые олени, и нанести ответный удар. Мы должны дать им бой. Принять вызов. Как прошлой ночью.
— Да.
— Если мы этого не сделаем, они явятся из этой пыли и займут холм прежде, чем мы сможем что-либо предпринять. Ну-ка, посмотри туда.
Каплан послушно вгляделся в мельтешащую пыль. Укрепления оказались покрытыми песчаными наносами, и видимость за периметром не превышала пяти метров. Враги, несомненно уже могут оказаться там, на расстоянии шести метров от него, а он и не будет этого знать. Неожиданное дурное предчувствие, очень похожее на страх, охватило Каплана, и он покрепче вцепился в свою винтовку. Его неумолимо толкало вперед желание выскочить в черноту ночи, пронзить ее своим телом и все-таки увидеть то, что творится на склоне.
— Так что же там, Моше, что?
— Не знаю.
— А ты не хотел бы узнать?
Каплан молчал, не отвечая на прямой вопрос.
Хоснер тоже помолчал, потом продолжил:
— Самым эффективным военным шагом в данных условиях стало бы направление туда, на склон, патруля и устройство засады. Я устроил бы эту засаду у внешней стены. Ашбалам придется идти вдоль нее со стороны Ворот богини Иштар, если они захотят сюда попасть. Засада не только даст шанс нанести им урон, но и заранее предупредит нас и всех остальных. — Он вздохнул. — Но Берг отказывается подвергать риску людей и разбивать наши силы. Это субъективное решение, и я должен взять на себя ответственность за него. — Он помолчал. — С другой стороны... с другой стороны, если бы человек с автоматом и достаточным количеством боеприпасов залег у стены, на пути у ашбалов, то он смог бы сразу убрать не меньше дюжины, даже до того, как они успеют открыть ответный огонь. — Он снова сделал паузу. — Понимаешь, о чем я?
Закрывшись от ветра, Хоснер зажег сигарету и отдал ее Каплану — самый дружеский жест из всего, что Каплан слышал или видел в исполнении Якова Хоснера.
Каплан не спеша затянулся, но не отдал сигарету обратно.
— Я... я полагаю, что все это совершенно правильно... если, конечно, они уже не поднялись до половины холма.
— Конечно, — согласился Хоснер. — В том-то и дело. И несомненно, у подножия холма все еще стоят часовые. Но в этой тьме один-единственный человек мог бы запросто проскользнуть мимо них.
Каплан нисколько не сомневался, что если бы было нужно Хоснер не колеблясь пошел сам. И если Яков решил, что сам он не пойдет, то лишь потому, что на холме перед ним стоят еще более важные задачи. Однако, уже рискнув один раз жизнью для Хоснера, Каплан решил жить долго-долго и дожить до самой глубокой старости. Хоснер же всеми силами старался лишить его этого желания.
— Человек, который отправится туда, имеет очень мало шансов на благополучное возвращение к своим.
— Чертовски мало.
— Особенно если он уже ранен и рана ограничивает его подвижность и реакцию.
Хоснер кивнул.
— Понимаешь, Моше, на этом холме было всего лишь несколько настоящих военных. Твои шесть человек, Добкин... Еще несколько ветеранов... Берг. Их становится все меньше. А профессиональные военные прекрасно понимают, что в один прекрасный момент им придется делать то, что никого из добровольцев сделать не попросят. Понимаешь?
— Разумеется.
Каплан раздумывал, почему Хоснер не обратился к Маркусу или Альперну. Они не ранены. Ему казалось, что это типичный классический подход к делу, который лучше всего выражается словами «такая большая честь». Конечно, могли существовать и иные мотивы, но никому не дано полностью постичь ход мыслей Якова Хоснера.
— Ну... Спасибо за то, что выслушал мою бессвязную болтовню, Моше.
— Не за что.
Он поколебался. Потом, увидев, что Хоснер вовсе не собирается уходить, произнес:
— На самом деле, слушая соображения других, человек может и сам прийти к кое-каким интересным умозаключениям.
— Несомненно.
Каплан вновь подумал, потом повернулся и сделал шаг. Он почувствовал на своем плече руку Хоснера и услышал, что Хоснер произносит какие-то подобающие случаю слова, но смысла слов уловить и не пытался. Сейчас самым страшным Каплану казалось то, что он не может даже попрощаться с теми людьми, которые за последние сутки стали ему так близки и дороги. Уходя в темноту, Каплан ощущал бесконечное одиночество.
28
Премьер-министр поднес к уху телефонную трубку и выпрямился в своем кресле. Глаза его невольно обратились ко всем людям, мужчинам и женщинам, которые надели наушники, следя за связью. Переговоры с Багдадом не могли идти гладко.
Президент Ирака прошел все эмоциональные стадии — от удивления вначале до недоверия к тому, что слышит, и, в конце концов, к отсутствию желания положительно ответить на предложение израильского собеседника.
Премьер-министр говорил ровно и спокойно:
— Господин президент, я просто не имею права доверить вам источник моей информации, но, как обычно, это вполне надежный источник.
Он оглядел сидящих в комнате, словно удостоверяясь в надежности источника информации.
Тедди Ласков и Ицхак Талман стояли возле двери. Премьер смотрел так, словно заново оценивал их.
Президент Ирака вздохнул, что в арабской традиции, как прекрасно знал премьер-министр, означало примерно следующее: «Очень жаль, но мы вовсе не приблизились к завершению нашей сделки». Или что-то в этом роде. Наконец иракская сторона прибегла к словесному выражению мыслей:
— Во всяком случае, авиационная разведка на малой высоте даже не может обсуждаться. Дует шержи. И кроме того, я абсолютно уверен, что ваши американские друзья уже совершили нелегальный полет на большой высоте и все разнюхали. Этого должно оказаться вполне достаточно.
— Я ничего не знаю о подобном факте.
Президент Ирака проигнорировал слова премьер-министра и начал излагать свои возражения против поспешных действий.
Премьер-министр не обращал внимания на витиеватые разглагольствования, вместо этого прислушиваясь к вою ветра и стуку ставен. Он сознавал, что среди наводнений и пыльных бурь, в полной темноте, никакие перемещения по земле, а тем более авиационные перелеты, невозможны. И чем больше он уговаривал иракского деятеля, тем лучше сознавал сам, что в подобных условиях сразу же выявится вся неадекватность иракских коммуникационных сетей и транспорта, не говоря уже о невозможности перемещения вооруженных сил по собственной стране. Необходимость признания всех этих проблем лишь усиливала раздражительность президента. Но Хиллах ведь так близко, и город этот вполне приличных размеров, подумал премьер-министр. Вслух он произнес:
— А в Хиллахе разве нет гарнизона?
Разведка докладывала, что гарнизон там как раз стоит.
Последовала длинная пауза. Казалось, президент Ирака консультируется со своими помощниками. Наконец он заговорил в телефонную трубку:
— Боюсь, что это информация не для обсуждения.
Пальцы премьер-министра, держащие трубку, нервно сжались — терпение его истощилось.
— Господин президент, что же вы предлагаете в данной ситуации? — Он взглянул на часы.
— Нужно подождать, пока закончится пыльная буря или, во всяком случае, до рассвета.
— Может оказаться поздно.
— Господин премьер-министр! Это старый вопрос о необходимости рисковать жизнью людей для того, чтобы спасти жизнь людей. Вы рассказываете мне о пятидесяти гражданах Израиля, осажденных в Вавилоне, и предлагаете подвергнуть угрозе столько же... не говоря уж о деньгах, которые на это потребуются... Во всяком случае, мы не имеем понятия о том, что происходит в Вавилоне... если там вообще что-то происходит.
— Но вы же знаете наверняка, что там что-то происходит разве не так?
Иракский лидер явно колебался:
— Да, наверное. Что-то. Мы только что получили подтверждение из нашего правительственного офиса в Хиллахе что на развалинах Вавилона что-то происходит.
При этих словах иракского руководителя, открыто подтвердившего реальность событий, по комнате пронесся возглас изумления и волнения.
Премьер-министр невольно наклонился вперед, вцепившись в трубку. Больше не имело смысла осторожничать и скрывать свои карты. Он заговорил резко и определенно:
— Тогда, ради Бога, отправьте туда гарнизон из Хиллаха.
Эти слова повлекли за собой еще одну продолжительную паузу. Затем голос в трубке произнес почти смущенно, словно извиняясь:
— Гарнизон в Хиллахе — Четыреста двадцать первый батальон, ваша военная разведка наверняка это знает. Подразделение, сформированное практически из одних палестинцев. Они уже воевали против вашей страны в 1967 и в 1973 годах. Офицеры там иракские, но солдаты — беженцы и сыновья беженцев. Было бы нечестно ставить их в положение, требующее выбора и раздвоения моральных устоев. Вы поймете, что я имею в виду.
Разумеется, премьер-министр понял. Он осмотрелся. Люди, следящие за разговором, выглядели рассерженными. В комнате определенно нарождалось воинственное настроение.
— Господин президент, не могли бы вы прямо сейчас переговорить с Хиллахом? Я подожду у телефона. Попросите своих сотрудников — или офицеров, в чьей преданности вы уверены, — выяснить, что же на самом деле происходит в Вавилоне.
— К сожалению, у нас в настоящее время имеются значительные трудности с наземной связью. Буря, понимаете ли, и наводнение. Но мы постараемся связаться с ними по радио и посмотрим, что они смогут узнать.
— Понимаю.
У премьер-министра не было оснований подозревать собеседника во лжи относительно наземной связи. Предстояло разыграть еще одну карту.
— Господин президент, мои военные советники доложили, что до Вавилона можно без особых трудностей добраться по реке. Экспедиция из какого-нибудь другого гарнизона на Евфрате смогла бы добраться туда в считанные часы.
Голос иракского лидера зазвучал неожиданно резко и нетерпеливо:
— Неужели вы и впрямь полагаете, что наш Евфрат — то же самое, что ваша небольшая речка Иордан? Евфрат — великая, могучая река. А в это время года она мечется по равнине, словно стадо заблудших овец. Сливается с озерами, болотами и великим множеством небольших речек и ручьев, которые сейчас тоже разбухли и превратились в реки. Сейчас, ночью, там окажется слишком много рек, среди которых очень просто заблудиться.
Премьер-министр и сам знал это. Действительно, Вавилон стоял уже вовсе не на современном Евфрате, а на одном из древних, более узких рукавов. И все-таки современный, обученный отряд при желании мог бы пройти по нему. Древние жители Месопотамии вполне справлялись с такими проблемами.
— Господин президент, мы в курсе всех трудностей и лишений, через которые ваша страна проходит каждую весну, и прекрасно понимаем, что в любое другое время года могли бы рассчитывать на быстрый положительный ответ на нашу просьбу. Мы знаем, что одной из причин наличия в вашей стране этих... — премьер-министр не хотел употреблять слово «террористы», — ...партизан является почти полная недоступность Вавилона в эти несколько недель. И все-таки, господин президент, я не сомневаюсь, что вы окажете нам ту помощь, которую в состоянии оказать.
Ответа не последовало.
Премьер-министр понимал, что лидеру Ирака и так уже пришлось проглотить не одну горькую пилюлю за время их разговора. Он открыл собеседнику и потенциальную неверность военных, и неспособность организовать передвижение вооруженных сил по стране, не говоря уже о признании того факта, что «конкорд» оказался захваченным на территории его страны, о чем он долгое время и понятия не имел. Неприятным довеском ко всему оказался открывшийся факт наличия в его суверенной стране небольшой, но плохо контролируемой армии палестинцев. Премьер-министр не мог не чувствовать, что президент Ирака явно не в духе, что казалось вполне понятным. Единственное, что оставалось сделать, так это уязвить его еще, постаравшись спровоцировать на какие-то действия.
— В курсе ли вы, господин президент, что в пустыне Шамьях находится базовый лагерь палестинцев? Возможно, именно оттуда они и проникли в Вавилон.
И вновь ответа не последовало. Премьер-министр взглянул на сидящих за столом. Полковник, специалист по психологической борьбе, который в течение нескольких лет изучал характер президента Ирака, нацарапал записку и подтолкнул ее по столу. Премьер-министр прочитал написанное:
«Вы уже и так слишком далеко его завели. Пора с этим покончить. Слишком поздно играть в дипломатию».
Премьер-министр кивнул в знак согласия и снова заговорил в телефонную трубку:
— Так способны ли ваши вооруженные силы организовать экспедицию в столь поздний час, господин президент?
Ответа не последовало. Наконец после длительной паузы вновь раздался голос президента. Он звучал очень холодно.
— Да. Я отдам приказ организовать экспедицию по реке. Но они не смогут высадиться до рассвета. Это самое большее, что я в состоянии сделать для вас.
— Прекрасно, — произнес в ответ премьер-министр, понимая, что на самом деле это все, что угодно, только не прекрасно, но все же не желая ставить под угрозу те небольшие успехи, которых ему удалось достичь.
— Как вы полагаете, что мы там можем найти?
— Понятия не имею.
— И мы тоже. Но в ваших интересах... я надеюсь, что-нибудь все-таки там обнаружится. Если нет, то ситуация окажется весьма щекотливой для вас.
— Понимаю.
Премьер-министр выдержал паузу. Настало время серьезного вопроса:
— Вы позволите нам оказать вашим людям помощь? Мы могли бы провести совместную операцию.
— Абсолютно невозможно.
Не имело смысла спорить на эту тему.
— Хорошо. Удачи вам.
Иракский лидер помолчал, потом тихо произнес:
— Вавилон. Плен. Странно.
— Да, странно.
На Ближнем Востоке невозможно сделать политический или дипломатический шаг, не переступив через пять тысяч лет кровавой истории. Именно это так и не смогли осознать, например, американцы. События, произошедшие три тысячелетия назад, на международных конференциях обсуждались так, словно они имели место на позапрошлой неделе. Если все это принять во внимание, остается ли надежда для кого-то из них?
— Но не так уж и странно.
— Может быть, и не очень странно. — На другом конце провода помолчали. — Вы не должны думать, что мы не испытываем сочувствия. Террористы нам ни к чему. Ни одно ответственное арабское правительство не поддержит их действия.
Он снова выдержал паузу, и израильтяне услышали звук, напоминающий глубокий меланхоличный вздох. Вздох этот прозвучал так по-арабски и в то же самое время так по-еврейски, что многие из сидящих в комнате не смогли побороть нахлынувшее вдруг чувство сопереживания, даже родства.
Иракский президент откашлялся:
— Я должен идти.
— Я свяжусь с вами перед рассветом, господин президент.
— Хорошо.
Телефон отключился. Премьер-министр поднял голову:
— Ну так как же, мы приступаем или нет? — Он посмотрел на стенные часы. До того момента, как над Вавилоном забрезжит первый солнечный луч, оставалось немногим более шести часов. — Или будем дожидаться действий Ирака?
Он закурил сигарету, и звук чиркнувшей о коробок спички громко прозвучал в тишине комнаты.
— Вы, конечно, понимаете, что это первый диалог между премьер-министром Израиля и президентом Ирака. Неужели мы хотим поставить под угрозу его результаты? Поставить под угрозу сам климат мирного сосуществования, который поднял в воздух эти «конкорды»?
Премьер-министр посмотрел на сидящих за столом и попытался прочитать что-нибудь на их лицах. Многие из этих лиц он уже видел на совещании по Энтеббе, но данная ситуация по своей сложности намного превосходила обсуждавшуюся тогда, хотя и там потребовалось несколько дней, чтобы достичь соглашения о военных действиях.
По одному генералы и политики начали подниматься со своих мест. Каждому давалось две минуты, чтобы высказать собственную точку зрения. Казалось, комната поделена примерно пополам, и линия раздела проходит вовсе не между военными и гражданскими лицами. Половина военных выступала за осторожность, и ровно половина гражданских поддерживала военные действия. Если бы объявили голосование, его результат оказался бы почти ничейным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51