Шторы были опущены, и темноту разгоняла только настольная лампа, затененная зеленым абажуром. За письменным столом стоял генерал-лейтенант Джозеф Кемпбелл в защитной форме. Его грудь была увешана наградами. Прежде всего бросалось в глаза, что это был крупный мужчина, не только высокий, но широкоплечий и ширококостный, как те вожди старинных шотландских кланов, откуда, очевидно, и шел его род, и в этой связи я уловил в комнате безошибочный запах шотландского виски.
Генерал протянул руку Синтии.
— Мои глубочайшие соболезнования, сэр.
— Благодарю.
Я тоже пожал протянутую мне большую руку, тоже выразил соболезнование и добавил, как будто эта встреча была устроена по моей инициативе:
— Простите, что вынужден беспокоить вас в такое время.
— Ничего. — Он сел. — Присядьте, пожалуйста.
Мы опустились в глубокие кожаные кресла перед столом. При свете настольной лампы я изучал лицо генерала: русые с сединой волосы, ясные голубые глаза, тяжелый раздвоенный подбородок, черты лица крупные, выразительные. Видный мужчина, но, кроме глаз, вся красота Энн Кемпбелл перешла от матери.
В присутствии генерала никто не заговаривает первый, но Джозеф Кемпбелл молчал. Он смотрел между Синтией и мной на какой-то предмет позади нас, потом кивнул, очевидно, Фаулеру, и я услышал, как закрылась дверь. Полковник вышел.
Генерал посмотрел на Синтию, потом на меня и заговорил тихим, как бы даже не своим, не тем, знакомым по радио и телепередачам голосом:
— Как я понимаю, вы не хотите отказываться от этого задания?
— Нет, сэр, — ответили мы хором.
Кемпбелл посмотрел на меня:
— Не знаю, сумею ли я убедить вас, что со всех точек зрения будет полезнее, если вы передадите дело майору Боузу?
— Весьма сожалею, генерал, — ответил я, — это дело выходит за пределы Форт-Хадли и вашего личного горя. Никто не в силах это изменить.
Генерал кивнул.
— В таком случае можете рассчитывать на полное сотрудничество — как мое личное, так и всех моих подчиненных.
— Благодарю вас, сэр.
— Вы не имеете представления, кто мог сделать это?
— Нет, сэр.
— Готовы ли вы обещать, что проведете работу как можно быстрее и в контакте с нами, чтобы свести до минимума сенсационные аспекты этого инцидента и никому не навредить?
— Уверяю вас: наша единственная цель — как можно быстрее выследить преступника.
— Мы с самого начала приняли меры по уменьшению постороннего вмешательства, — добавила Синтия. — Мы перевезли все содержимое дома капитана Кемпбелл сюда, на базу. Шеф полиции Ярдли очень недоволен этим и, вероятно, свяжется с вами по этому вопросу. Мы были бы крайне признательны, если бы вы сказали ему, что дали разрешение на эту акцию. Ваше веское слово сыграет огромную роль в предотвращении чрезмерной огласки и вреда, который может быть нанесен базе и всей армии.
Генерал несколько секунд пристально, словно изучая, смотрел на Синтию. Нет сомнения, что, глядя на молодую привлекательную женщину того же возраста, что и его дочь, он не мог не думать о ней. Что он думал, мне неведомо.
— Считайте, что это уже сделано, — сказал он Синтии.
— Благодарю вас, генерал.
— Насколько мне известно, генерал, вы должны были увидеться с дочерью сегодня утром, после ее дежурства?
— Да... — ответил он. — Мы собирались позавтракать все вместе. Она не приехала вовремя, и я позвонил полковнику Фаулеру в штаб. Он сообщил, что в штабе ее нет. Полагаю, он звонил и к ней домой.
— В какое приблизительно время это было, сэр?
— Я не уверен в точности. Мы ждали ее в семь часов. В штаб я звонил, очевидно, в семь тридцать.
Я не стал добиваться от него большего, только сказал:
— Мы ценим ваше обещание оказывать нам полную поддержку, генерал, и не замедлим воспользоваться вашей помощью. Как только у вас появится возможность, мне хотелось бы более подробно побеседовать с вами и с миссис Кемпбелл. Может быть, завтра?
— Боюсь, что завтра мы будем заняты приготовлениями к похоронам и другими частными делами. На другой день после похорон будет удобнее.
— Большое спасибо, — произнес я и добавил: — Родственники часто располагают информацией, которая может разрешить дело, хотя они этого не сознают.
— Я понимаю. — Генерал на секунду задумался. — Как вы полагаете... это был кто-то, кого она знала?
— Весьма возможно. — Я пристально посмотрел на него. Наши взгляды встретились.
— У меня тоже такое ощущение, — сказал он наконец.
— Скажите, генерал, кто-нибудь еще, помимо полковника Кента, говорил вам об обстоятельствах смерти вашей дочери?
— Нет. Впрочем, меня коротко проинформировал полковник Фаулер.
— О том, что не исключается изнасилование и в каком положении ее нашли?
— Именно.
Наступило молчание. По опыту общения с генералами я понял, что Кемпбелл не ждет, когда я договорю, а дает понять, что аудиенция окончена.
— Не могли бы мы чем-нибудь помочь вам? — спросил я напоследок.
— Нет... Только найдите этого сукина сына. — Он поднялся с кресла, надавил кнопку звонка на столе. — Благодарю за визит.
Мы с Синтией тоже встали.
— Благодарю вас, генерал, — сказал я, пожимая ему руку. — И еще раз примите мои глубочайшие соболезнования.
Он задержал в ладони руку Синтии — или мне показалось?
— Знаю, вы приложите все усилия. Вы понравились бы моей дочери. Она любила уверенных в себе женщин.
— Спасибо, генерал. Обещаю: сделаю все, что могу. Мои соболезнования.
На пороге кабинета возник полковник Фаулер и через передний зал проводил нас до выхода.
— Я знаю, что вы обладаете полномочиями производить аресты. Хочу попросить, чтобы вы извещали меня заранее, если собираетесь кого-то арестовать.
— Зачем?
— Затем, — резко ответил он. — Мы хотим знать, если кто-то из личного состава базы подвергается аресту со стороны.
— Такое случается, — согласился я. — Если вы не знаете, довожу до вашего сведения, что несколько часов назад я бросил за решетку сержанта с оружейного склада. Готов извещать, если настаиваете.
— Буду вам благодарен, мистер Бреннер. Есть три способа работать: по правилам, не по правилам и по-военному. Вы, кажется, стараетесь работать по правилам, а это неправильно.
— Мне это известно, полковник.
— Если передумаете насчет тридцатидневного оплачиваемого отпуска, дайте мне знать, — сказал он Синтии. — Если не передумаете, держите со мной связь. Мистер Бреннер принадлежит к особому типу людей. Они настолько погружены в работу, что забывают о протоколе и привилегиях.
— Хорошо, сэр. А вы постарайтесь поскорее устроить нам свидание с генералом и миссис Кемпбелл. Нам понадобится по меньшей мере час. И, пожалуйста, звоните нам в Управление военной полиции, если узнаете что-нибудь существенное.
Он распахнул перед нами дверь, и мы вышли. Я обернулся и сказал:
— Кстати, мы слышали ваше сообщение капитану Кемпбелл на автоответчике.
— А, да-да... Глупо сейчас звучит, правда?
— В котором часу вы сделали этот звонок, полковник?
— Около восьми утра. Генерал и миссис Кемпбелл ждали дочь к семи часам.
— И откуда вы сделали этот звонок, сэр?
— Я был на рабочем месте, в штабе базы.
— Вы не поискали ее в штабе? Она могла задержаться на дежурстве.
— Нет... Я подумал, что она забыла о завтраке с родителями и поехала домой... Такое уже бывало.
— Понятно. А вы не догадались посмотреть, есть ли ее машина на штабной стоянке?
— Не догадался... Да, надо было это сделать.
— Кто посвятил вас в подробности смерти капитана Кемпбелл?
— Я разговаривал с начальником полиции.
— И он рассказал, как было обнаружено ее тело?
— Совершенно верно.
— Значит, вы и генерал Кемпбелл знали, что она была привязана, задушена и над ней надругались?
— Да. Что еще вам угодно узнать?
— Больше ничего, сэр... Где я могу связаться с вами в нерабочее время?
— Я живу в офицерских квартирах здесь, на базе. На Бетани-Хилл. Знаете, где это?
— Да, к югу отсюда, по пути на стрельбища.
— Верно. Телефон найдете в служебном справочнике.
— Спасибо, полковник.
— Всего доброго, мистер Бреннер и мисс Санхилл.
Он закрыл дверь. Мы с Синтией пошли к машине.
— Что ты о нем думаешь? — спросила она.
— Много о себе мнит.
— Да, он производит впечатление. Отчасти это, конечно, обычная штабная напыщенность. Но выдержки у него хватает, и палец ему в рот не клади.
— Тем хуже для нас. Он душой и телом предан генералу и только генералу. Их судьбы тесно переплетены. Эти люди, можно сказать, повязаны друг с другом. Серебряная звезда светит полковнику, пока генерал в кресле.
— Другими словами, он может ради генерала солгать?
— И глазом не моргнет. В сущности, он уже солгал — насчет своего звонка Энн Кемпбелл. Мы были там до восьми утра, и сообщение уже было на автоответчике.
Синтия кивнула:
— Да, что-то тут не то.
— Запиши еще одного подозреваемого.
Глава 14
— Куда, в Учебный центр к психологам?
Я посмотрел на свои сугубо гражданские часы. Было без десяти шесть вечера. Вот-вот начнется «Добрый час».
— Нет. Подбрось меня в клуб.
Здание офицерского клуба стояло на холме, в стороне от шумного центра базы, но недалеко, рукой подать.
— Ну и как движутся наши дела? — сказала Синтия.
— Ты имеешь в виду личные или служебные?
— И те и другие.
— М-м... если говорить о служебных — дел невпроворот. А у тебя как?
— Я у тебя спрашиваю.
— Пока ничего. Ты, оказывается, знаешь, что к чему. Я восхищен.
— Спасибо. А личные?
— Личные? Приятно быть с тобой.
— А мне с тобой. — После минуты многозначительного молчания Синтия переменила тему: — Как тебе генерал Кемпбелл?
Я задумался. Когда человек умирает, важно уловить первую реакцию его родственников, друзей, сослуживцев. Я раскрыл несколько убийств, просто замечая, что люди ведут себя не так, как подсказывают обстоятельства.
— Я не заметил глубокой скорби и безутешного горя, какие обычно испытывает отец при вести о смерти сына или дочери. Но генерал такой человек.
— Какой же?
— Солдат, герой, вожак, чем выше на лестнице власти, тем меньше у него своего, личного.
— Пожалуй. — Синтия помолчала. — Если учесть обстоятельства смерти Энн Кемпбелл... Я имею в виду ту позу, в какой ее нашли... Не думаю, чтобы это был отец.
— Мы не знаем, где она умерла — на том месте, где найдена, или на другом. Мы не знаем, умерла она одетой или раздетой. То, что мы видим, и есть видимость. Опытный убийца заставляет видеть то, что он хочет.
— И все-таки невозможно поверить, что он задушил собственную дочь.
— Случай действительно редкий, но время от времени все же попадается. Если бы я был отцом Энн и знал о ее сексуальных закидонах, ей бы не поздоровилось.
— Но ты не дошел бы до убийства собственной дочери.
— Да, не дошел бы. Но как знать... Я просто пытаюсь установить мотивы преступления.
Мы подъехали к офицерскому клубу, который, как я уже говорил, размешался в здании испанской архитектуры, с наружной лепниной. Стиль этот был в моде в 20-е годы XX века, когда оно и строилось, а лагерь Хадли стал Форт-Хадли. Победоносно завершилась Первая мировая война, которая должна была покончить со всеми войнами, но где-то в дальнем уголке общественного сознания затаилась мысль, что надо готовить большую регулярную армию для следующей войны, которая должна покончить со всеми войнами. Как ни печально, я полагал, что и нынешнее сокращение вооруженных сил носит временный характер. Я открыл дверцу машины.
— Ты не одета, а то я пригласил бы тебя пообедать.
— Я могу переодеться... если, конечно, не хочешь поесть один.
— Жду тебя в гриль-баре.
Я вошел в клуб в тот момент, когда по местной радиосети прозвучал сигнал окончания дня. Я разыскал администратора, показал свое удостоверение и попросил телефонный указатель по базе. Квартиры полковника Мура в нем не оказалось, и я позвонил в Учебный центр. Был уже седьмой час, но тем и хороша армия, что в любое время суток кто-нибудь и где-нибудь дежурит. Мы никогда не спим, мы бдим. Трубку взял дежурный сержант и соединил меня с приемной полковника Чарлза Мура.
— Учебный центр особых операций. У телефона полковник Мур.
— Полковник Мур, с вами говорит уорент-офицер Бреннер из «Армейских ведомостей».
— М-м...
— Я относительно смерти капитана Кемпбелл...
— Да? Ужасное происшествие... просто трагедия.
— Да, сэр, трагедия. Не могли бы сказать несколько слов?
— Конечно, конечно... М-м... Я был непосредственным начальником капитана Кемпбелл...
— Да, я это знаю, полковник. Может быть, вам удобнее сейчас встретиться со мной в офицерском клубе? Я отниму у вас минут десять, не более.
— М-м...
— Через два часа — последний срок сдачи материала в набор, и нам бы хотелось напечатать хоть несколько слов от ее непосредственного командира.
— Да-да, конечно... Где?
— Жду вас в гриль-баре. Я в синем костюме. Спасибо, полковник.
Большинство американцев знают, что не обязаны отвечать на вопросы полиции, если не хотят, но им кажется, что они в долгу перед прессой. Лучшую часть дня я был Полом Бреннером, представителем УРП, и устал обманывать людей.
Я перелистал телефонный справочник по Мидленду и узнал, что Чарлз Мур жил в том же комплексе, где снимала коттедж Энн Кемпбелл. Ничего необычного тут в общем-то не было, хотя Виктори-Гарденс не то место, где селятся полковники. Но может быть, Чарлз Мур был по уши в долгах и его как медика не смущали встречи со строевыми лейтенантами и капитанами на автостоянке. Возможно, он хотел быть поближе к Энн Кемпбелл.
Я записал его адрес, телефон, потом позвонил в гостиницу для приезжих. Синтия только что вошла в свою комнату.
— Полковник Мур готов сейчас встретиться с нами. Мы из «Армейских ведомостей». Спроси, не найдется ли в гостинице комнаты для меня. Я не могу ехать в Сосновый Шепот, когда кругом рыщут люди шефа Ярдли. Заскочи в магазин, возьми мне зубную щетку, бритву и бритвенные принадлежности. Кроме того, купи трусы на средний рост и пару носков. Да, еще свежую сорочку, размер воротника пятнадцатый. Не забудь кроссовки для себя, понадобятся, когда поедем на стрельбище, и фонарик. О'кей? Синтия, Синтия? Алло?
Барахлит, подумал я, повесил трубку и сошел вниз, в гриль-бар. Обстановка здесь менее формальная, чем в главном зале, и обслуживают быстрее. Я заказал пиво у стойки и, пожевывая хрустящий картофель и орешки, стал прислушиваться к разговорам. Главной темой была, естественно, гибель Энн Кемпбелл, но люди высказывались сдержанно, осторожно. Как-никак офицерский клуб. В забегаловках Мидленда говорили о том же, но наверняка громче и откровеннее.
У входа появился мужчина средних лет в защитной форме с полковничьими орлами. Он обводил взглядом просторное полуподвальное помещение бара. Я выждал минуту, заметив, что никто не помахал ему и не окликнул. Очевидно, полковника Мура не очень хорошо знали и, может быть, не любили.
Я встал, подошел к нему. Он улыбнулся.
— Мистер Бреннер?
— Он самый, сэр. — Мы пожали друг другу руки. Форма на нем была помята и плохо подогнана — верная примета, по которой узнаешь офицера-нестроевика. — Спасибо, что пришли.
Полковнику Муру на вид лет пятьдесят, у него черные вьющиеся волосы, чуть длинноватые для военнослужащего, и вообще он выглядел как медик, только вчера призванный с гражданки в армию. Меня всегда интересовали военные врачи, военные юристы, военные дантисты — никогда не мог определить, то ли они сбежали от преследования за подсудную деятельность, то ли были истыми патриотами. Мы прошли к столу в дальнем углу зала.
— Выпьете что-нибудь? — спросил я.
— Не откажусь.
Я подозвал официантку, и полковник Мур заказал бокал хереса. Разговор с самого начала пошел наперекосяк. Мур уставился на меня, словно пытался определить степень моего душевного расстройства, и чтобы оправдать его профессиональные ожидания, я брякнул:
— Похоже, псих орудовал? Может быть, серийный убийца.
Верный своей профессиональной установке, Мур обратил мое высказывание в вопрос:
— Почему вы так думаете?
— Просто пришло в голову.
— Подобных изнасилований и убийств здесь не было.
— Подобных чему?
— Тому, что случилось с капитаном Кемпбелл.
То, что случилось с капитаном Кемпбелл, не должно было бы стать к данному моменту общеизвестным фактом, но армия слухами полнится. Можно только догадываться, что знали полковник Мур, полковник Фаулер и генерал Кемпбелл.
— И что же с ней случилось?
— Она изнасилована и убита, — ответил полковник Мур. — На стрельбище.
Я вытащил блокнот и хлебнул пива.
— Я только что из округа Колумбия и почти не располагаю информацией. Говорят, ее нашли раздетой и связанной.
Было видно, что полковник продумывает ответ.
— Об этом лучше справьтесь у военной полиции.
— Я так и сделаю. Сколько времени вы являетесь ее непосредственным начальником?
— С того момента, как она прибыла в Форт-Хадли. Около двух лет.
— Значит, вы хорошо ее знали?
— Конечно. У нас здесь на базе небольшой учебный центр — около двадцати сотрудников и тридцать военнослужащих, назначенных к нам для прохождения курса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Генерал протянул руку Синтии.
— Мои глубочайшие соболезнования, сэр.
— Благодарю.
Я тоже пожал протянутую мне большую руку, тоже выразил соболезнование и добавил, как будто эта встреча была устроена по моей инициативе:
— Простите, что вынужден беспокоить вас в такое время.
— Ничего. — Он сел. — Присядьте, пожалуйста.
Мы опустились в глубокие кожаные кресла перед столом. При свете настольной лампы я изучал лицо генерала: русые с сединой волосы, ясные голубые глаза, тяжелый раздвоенный подбородок, черты лица крупные, выразительные. Видный мужчина, но, кроме глаз, вся красота Энн Кемпбелл перешла от матери.
В присутствии генерала никто не заговаривает первый, но Джозеф Кемпбелл молчал. Он смотрел между Синтией и мной на какой-то предмет позади нас, потом кивнул, очевидно, Фаулеру, и я услышал, как закрылась дверь. Полковник вышел.
Генерал посмотрел на Синтию, потом на меня и заговорил тихим, как бы даже не своим, не тем, знакомым по радио и телепередачам голосом:
— Как я понимаю, вы не хотите отказываться от этого задания?
— Нет, сэр, — ответили мы хором.
Кемпбелл посмотрел на меня:
— Не знаю, сумею ли я убедить вас, что со всех точек зрения будет полезнее, если вы передадите дело майору Боузу?
— Весьма сожалею, генерал, — ответил я, — это дело выходит за пределы Форт-Хадли и вашего личного горя. Никто не в силах это изменить.
Генерал кивнул.
— В таком случае можете рассчитывать на полное сотрудничество — как мое личное, так и всех моих подчиненных.
— Благодарю вас, сэр.
— Вы не имеете представления, кто мог сделать это?
— Нет, сэр.
— Готовы ли вы обещать, что проведете работу как можно быстрее и в контакте с нами, чтобы свести до минимума сенсационные аспекты этого инцидента и никому не навредить?
— Уверяю вас: наша единственная цель — как можно быстрее выследить преступника.
— Мы с самого начала приняли меры по уменьшению постороннего вмешательства, — добавила Синтия. — Мы перевезли все содержимое дома капитана Кемпбелл сюда, на базу. Шеф полиции Ярдли очень недоволен этим и, вероятно, свяжется с вами по этому вопросу. Мы были бы крайне признательны, если бы вы сказали ему, что дали разрешение на эту акцию. Ваше веское слово сыграет огромную роль в предотвращении чрезмерной огласки и вреда, который может быть нанесен базе и всей армии.
Генерал несколько секунд пристально, словно изучая, смотрел на Синтию. Нет сомнения, что, глядя на молодую привлекательную женщину того же возраста, что и его дочь, он не мог не думать о ней. Что он думал, мне неведомо.
— Считайте, что это уже сделано, — сказал он Синтии.
— Благодарю вас, генерал.
— Насколько мне известно, генерал, вы должны были увидеться с дочерью сегодня утром, после ее дежурства?
— Да... — ответил он. — Мы собирались позавтракать все вместе. Она не приехала вовремя, и я позвонил полковнику Фаулеру в штаб. Он сообщил, что в штабе ее нет. Полагаю, он звонил и к ней домой.
— В какое приблизительно время это было, сэр?
— Я не уверен в точности. Мы ждали ее в семь часов. В штаб я звонил, очевидно, в семь тридцать.
Я не стал добиваться от него большего, только сказал:
— Мы ценим ваше обещание оказывать нам полную поддержку, генерал, и не замедлим воспользоваться вашей помощью. Как только у вас появится возможность, мне хотелось бы более подробно побеседовать с вами и с миссис Кемпбелл. Может быть, завтра?
— Боюсь, что завтра мы будем заняты приготовлениями к похоронам и другими частными делами. На другой день после похорон будет удобнее.
— Большое спасибо, — произнес я и добавил: — Родственники часто располагают информацией, которая может разрешить дело, хотя они этого не сознают.
— Я понимаю. — Генерал на секунду задумался. — Как вы полагаете... это был кто-то, кого она знала?
— Весьма возможно. — Я пристально посмотрел на него. Наши взгляды встретились.
— У меня тоже такое ощущение, — сказал он наконец.
— Скажите, генерал, кто-нибудь еще, помимо полковника Кента, говорил вам об обстоятельствах смерти вашей дочери?
— Нет. Впрочем, меня коротко проинформировал полковник Фаулер.
— О том, что не исключается изнасилование и в каком положении ее нашли?
— Именно.
Наступило молчание. По опыту общения с генералами я понял, что Кемпбелл не ждет, когда я договорю, а дает понять, что аудиенция окончена.
— Не могли бы мы чем-нибудь помочь вам? — спросил я напоследок.
— Нет... Только найдите этого сукина сына. — Он поднялся с кресла, надавил кнопку звонка на столе. — Благодарю за визит.
Мы с Синтией тоже встали.
— Благодарю вас, генерал, — сказал я, пожимая ему руку. — И еще раз примите мои глубочайшие соболезнования.
Он задержал в ладони руку Синтии — или мне показалось?
— Знаю, вы приложите все усилия. Вы понравились бы моей дочери. Она любила уверенных в себе женщин.
— Спасибо, генерал. Обещаю: сделаю все, что могу. Мои соболезнования.
На пороге кабинета возник полковник Фаулер и через передний зал проводил нас до выхода.
— Я знаю, что вы обладаете полномочиями производить аресты. Хочу попросить, чтобы вы извещали меня заранее, если собираетесь кого-то арестовать.
— Зачем?
— Затем, — резко ответил он. — Мы хотим знать, если кто-то из личного состава базы подвергается аресту со стороны.
— Такое случается, — согласился я. — Если вы не знаете, довожу до вашего сведения, что несколько часов назад я бросил за решетку сержанта с оружейного склада. Готов извещать, если настаиваете.
— Буду вам благодарен, мистер Бреннер. Есть три способа работать: по правилам, не по правилам и по-военному. Вы, кажется, стараетесь работать по правилам, а это неправильно.
— Мне это известно, полковник.
— Если передумаете насчет тридцатидневного оплачиваемого отпуска, дайте мне знать, — сказал он Синтии. — Если не передумаете, держите со мной связь. Мистер Бреннер принадлежит к особому типу людей. Они настолько погружены в работу, что забывают о протоколе и привилегиях.
— Хорошо, сэр. А вы постарайтесь поскорее устроить нам свидание с генералом и миссис Кемпбелл. Нам понадобится по меньшей мере час. И, пожалуйста, звоните нам в Управление военной полиции, если узнаете что-нибудь существенное.
Он распахнул перед нами дверь, и мы вышли. Я обернулся и сказал:
— Кстати, мы слышали ваше сообщение капитану Кемпбелл на автоответчике.
— А, да-да... Глупо сейчас звучит, правда?
— В котором часу вы сделали этот звонок, полковник?
— Около восьми утра. Генерал и миссис Кемпбелл ждали дочь к семи часам.
— И откуда вы сделали этот звонок, сэр?
— Я был на рабочем месте, в штабе базы.
— Вы не поискали ее в штабе? Она могла задержаться на дежурстве.
— Нет... Я подумал, что она забыла о завтраке с родителями и поехала домой... Такое уже бывало.
— Понятно. А вы не догадались посмотреть, есть ли ее машина на штабной стоянке?
— Не догадался... Да, надо было это сделать.
— Кто посвятил вас в подробности смерти капитана Кемпбелл?
— Я разговаривал с начальником полиции.
— И он рассказал, как было обнаружено ее тело?
— Совершенно верно.
— Значит, вы и генерал Кемпбелл знали, что она была привязана, задушена и над ней надругались?
— Да. Что еще вам угодно узнать?
— Больше ничего, сэр... Где я могу связаться с вами в нерабочее время?
— Я живу в офицерских квартирах здесь, на базе. На Бетани-Хилл. Знаете, где это?
— Да, к югу отсюда, по пути на стрельбища.
— Верно. Телефон найдете в служебном справочнике.
— Спасибо, полковник.
— Всего доброго, мистер Бреннер и мисс Санхилл.
Он закрыл дверь. Мы с Синтией пошли к машине.
— Что ты о нем думаешь? — спросила она.
— Много о себе мнит.
— Да, он производит впечатление. Отчасти это, конечно, обычная штабная напыщенность. Но выдержки у него хватает, и палец ему в рот не клади.
— Тем хуже для нас. Он душой и телом предан генералу и только генералу. Их судьбы тесно переплетены. Эти люди, можно сказать, повязаны друг с другом. Серебряная звезда светит полковнику, пока генерал в кресле.
— Другими словами, он может ради генерала солгать?
— И глазом не моргнет. В сущности, он уже солгал — насчет своего звонка Энн Кемпбелл. Мы были там до восьми утра, и сообщение уже было на автоответчике.
Синтия кивнула:
— Да, что-то тут не то.
— Запиши еще одного подозреваемого.
Глава 14
— Куда, в Учебный центр к психологам?
Я посмотрел на свои сугубо гражданские часы. Было без десяти шесть вечера. Вот-вот начнется «Добрый час».
— Нет. Подбрось меня в клуб.
Здание офицерского клуба стояло на холме, в стороне от шумного центра базы, но недалеко, рукой подать.
— Ну и как движутся наши дела? — сказала Синтия.
— Ты имеешь в виду личные или служебные?
— И те и другие.
— М-м... если говорить о служебных — дел невпроворот. А у тебя как?
— Я у тебя спрашиваю.
— Пока ничего. Ты, оказывается, знаешь, что к чему. Я восхищен.
— Спасибо. А личные?
— Личные? Приятно быть с тобой.
— А мне с тобой. — После минуты многозначительного молчания Синтия переменила тему: — Как тебе генерал Кемпбелл?
Я задумался. Когда человек умирает, важно уловить первую реакцию его родственников, друзей, сослуживцев. Я раскрыл несколько убийств, просто замечая, что люди ведут себя не так, как подсказывают обстоятельства.
— Я не заметил глубокой скорби и безутешного горя, какие обычно испытывает отец при вести о смерти сына или дочери. Но генерал такой человек.
— Какой же?
— Солдат, герой, вожак, чем выше на лестнице власти, тем меньше у него своего, личного.
— Пожалуй. — Синтия помолчала. — Если учесть обстоятельства смерти Энн Кемпбелл... Я имею в виду ту позу, в какой ее нашли... Не думаю, чтобы это был отец.
— Мы не знаем, где она умерла — на том месте, где найдена, или на другом. Мы не знаем, умерла она одетой или раздетой. То, что мы видим, и есть видимость. Опытный убийца заставляет видеть то, что он хочет.
— И все-таки невозможно поверить, что он задушил собственную дочь.
— Случай действительно редкий, но время от времени все же попадается. Если бы я был отцом Энн и знал о ее сексуальных закидонах, ей бы не поздоровилось.
— Но ты не дошел бы до убийства собственной дочери.
— Да, не дошел бы. Но как знать... Я просто пытаюсь установить мотивы преступления.
Мы подъехали к офицерскому клубу, который, как я уже говорил, размешался в здании испанской архитектуры, с наружной лепниной. Стиль этот был в моде в 20-е годы XX века, когда оно и строилось, а лагерь Хадли стал Форт-Хадли. Победоносно завершилась Первая мировая война, которая должна была покончить со всеми войнами, но где-то в дальнем уголке общественного сознания затаилась мысль, что надо готовить большую регулярную армию для следующей войны, которая должна покончить со всеми войнами. Как ни печально, я полагал, что и нынешнее сокращение вооруженных сил носит временный характер. Я открыл дверцу машины.
— Ты не одета, а то я пригласил бы тебя пообедать.
— Я могу переодеться... если, конечно, не хочешь поесть один.
— Жду тебя в гриль-баре.
Я вошел в клуб в тот момент, когда по местной радиосети прозвучал сигнал окончания дня. Я разыскал администратора, показал свое удостоверение и попросил телефонный указатель по базе. Квартиры полковника Мура в нем не оказалось, и я позвонил в Учебный центр. Был уже седьмой час, но тем и хороша армия, что в любое время суток кто-нибудь и где-нибудь дежурит. Мы никогда не спим, мы бдим. Трубку взял дежурный сержант и соединил меня с приемной полковника Чарлза Мура.
— Учебный центр особых операций. У телефона полковник Мур.
— Полковник Мур, с вами говорит уорент-офицер Бреннер из «Армейских ведомостей».
— М-м...
— Я относительно смерти капитана Кемпбелл...
— Да? Ужасное происшествие... просто трагедия.
— Да, сэр, трагедия. Не могли бы сказать несколько слов?
— Конечно, конечно... М-м... Я был непосредственным начальником капитана Кемпбелл...
— Да, я это знаю, полковник. Может быть, вам удобнее сейчас встретиться со мной в офицерском клубе? Я отниму у вас минут десять, не более.
— М-м...
— Через два часа — последний срок сдачи материала в набор, и нам бы хотелось напечатать хоть несколько слов от ее непосредственного командира.
— Да-да, конечно... Где?
— Жду вас в гриль-баре. Я в синем костюме. Спасибо, полковник.
Большинство американцев знают, что не обязаны отвечать на вопросы полиции, если не хотят, но им кажется, что они в долгу перед прессой. Лучшую часть дня я был Полом Бреннером, представителем УРП, и устал обманывать людей.
Я перелистал телефонный справочник по Мидленду и узнал, что Чарлз Мур жил в том же комплексе, где снимала коттедж Энн Кемпбелл. Ничего необычного тут в общем-то не было, хотя Виктори-Гарденс не то место, где селятся полковники. Но может быть, Чарлз Мур был по уши в долгах и его как медика не смущали встречи со строевыми лейтенантами и капитанами на автостоянке. Возможно, он хотел быть поближе к Энн Кемпбелл.
Я записал его адрес, телефон, потом позвонил в гостиницу для приезжих. Синтия только что вошла в свою комнату.
— Полковник Мур готов сейчас встретиться с нами. Мы из «Армейских ведомостей». Спроси, не найдется ли в гостинице комнаты для меня. Я не могу ехать в Сосновый Шепот, когда кругом рыщут люди шефа Ярдли. Заскочи в магазин, возьми мне зубную щетку, бритву и бритвенные принадлежности. Кроме того, купи трусы на средний рост и пару носков. Да, еще свежую сорочку, размер воротника пятнадцатый. Не забудь кроссовки для себя, понадобятся, когда поедем на стрельбище, и фонарик. О'кей? Синтия, Синтия? Алло?
Барахлит, подумал я, повесил трубку и сошел вниз, в гриль-бар. Обстановка здесь менее формальная, чем в главном зале, и обслуживают быстрее. Я заказал пиво у стойки и, пожевывая хрустящий картофель и орешки, стал прислушиваться к разговорам. Главной темой была, естественно, гибель Энн Кемпбелл, но люди высказывались сдержанно, осторожно. Как-никак офицерский клуб. В забегаловках Мидленда говорили о том же, но наверняка громче и откровеннее.
У входа появился мужчина средних лет в защитной форме с полковничьими орлами. Он обводил взглядом просторное полуподвальное помещение бара. Я выждал минуту, заметив, что никто не помахал ему и не окликнул. Очевидно, полковника Мура не очень хорошо знали и, может быть, не любили.
Я встал, подошел к нему. Он улыбнулся.
— Мистер Бреннер?
— Он самый, сэр. — Мы пожали друг другу руки. Форма на нем была помята и плохо подогнана — верная примета, по которой узнаешь офицера-нестроевика. — Спасибо, что пришли.
Полковнику Муру на вид лет пятьдесят, у него черные вьющиеся волосы, чуть длинноватые для военнослужащего, и вообще он выглядел как медик, только вчера призванный с гражданки в армию. Меня всегда интересовали военные врачи, военные юристы, военные дантисты — никогда не мог определить, то ли они сбежали от преследования за подсудную деятельность, то ли были истыми патриотами. Мы прошли к столу в дальнем углу зала.
— Выпьете что-нибудь? — спросил я.
— Не откажусь.
Я подозвал официантку, и полковник Мур заказал бокал хереса. Разговор с самого начала пошел наперекосяк. Мур уставился на меня, словно пытался определить степень моего душевного расстройства, и чтобы оправдать его профессиональные ожидания, я брякнул:
— Похоже, псих орудовал? Может быть, серийный убийца.
Верный своей профессиональной установке, Мур обратил мое высказывание в вопрос:
— Почему вы так думаете?
— Просто пришло в голову.
— Подобных изнасилований и убийств здесь не было.
— Подобных чему?
— Тому, что случилось с капитаном Кемпбелл.
То, что случилось с капитаном Кемпбелл, не должно было бы стать к данному моменту общеизвестным фактом, но армия слухами полнится. Можно только догадываться, что знали полковник Мур, полковник Фаулер и генерал Кемпбелл.
— И что же с ней случилось?
— Она изнасилована и убита, — ответил полковник Мур. — На стрельбище.
Я вытащил блокнот и хлебнул пива.
— Я только что из округа Колумбия и почти не располагаю информацией. Говорят, ее нашли раздетой и связанной.
Было видно, что полковник продумывает ответ.
— Об этом лучше справьтесь у военной полиции.
— Я так и сделаю. Сколько времени вы являетесь ее непосредственным начальником?
— С того момента, как она прибыла в Форт-Хадли. Около двух лет.
— Значит, вы хорошо ее знали?
— Конечно. У нас здесь на базе небольшой учебный центр — около двадцати сотрудников и тридцать военнослужащих, назначенных к нам для прохождения курса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48