Маккена замер, когда до его вожделенного сознания вдруг дошло, что значило это невольное движение. Он потрясенно вздохнул.
– Боже милостивый, ты невинна? Не может быть...
– Не имеет значения, – ответила она, задыхаясь. – Не останавливайся, все хорошо. Не останавливайся, прошу тебя.
Но он не спешил. Глядя на нее в кромешной тьме, он так крепко обнял ее, что она едва могла дышать. Наконец он стал ее частью, наконец свершилось то, о чем она мечтала всю жизнь. Она прижималась к нему всем телом, приглашая его глубже, не выпуская его из своих рук. Чувствуя ритмичное сокращение внутренних мускулов, Маккена наклонился, чтобы страстно поцеловать ее. Его язык прошелся по белым зубам и проник в сладкую глубину рта. Алина обхватила Маккену за пояс ногами, пока он продолжал толчки, медленные, неутомимые... Боль ушла, хотя и не полностью, но Алина не обращала внимания. Все, что имело значение, – обладать им, вбирать в себя его возбужденную плоть. Ее тело и душа изменились навсегда от этого страстного вторжения.
Застонав сквозь зубы, Маккена обхватил ее бедра и толкнул сильнее, входя в нее глубже, вспотев от удовольствия и усилий. Он пробирался внутрь ее, и завершение было сильным, мощным, бесконечным... Жарко обняв его, Алина обвилась вокруг всем телом, прошлась влажными губами по лицу и шее, жадно слизывая следы пота.
Маккена тяжело дышал и дрожал и долгое время оставался внутри ее. Постепенно напряжение ушло, оставив ее, бессильную и пресыщенную... Когда Маккена вышел из нее, она ощутила теплую жидкость меж своих бедер. И в ужасе спохватилась, поняв, что чулки сползли вниз.
– Пожалуйста, отпусти меня.
Осторожно поставив на землю, Маккена придерживал Алину за локоть, пока она подтягивала чулки, оправляла рубашку и набрасывала бретельки на плечи. Приведя белье в порядок, она потянулась за платьем.
О, как бы она хотела лечь с ним на постели и уснуть, прижавшись к его груди, а проснувшись, видеть его в первых лучах солнца... Господи, если бы только это было возможно!
Быстро натянув платье, Алина повернулась к нему спиной, чтобы он застегнул его. Куда-то пропала одна туфля... она отбросила ее во время соития; потребовалась минута, чтобы Маккена нашел ее у корней дуба.
Губы Алины дрогнули, она едва сдерживала смех, когда он принес ей туфельку.
– Спасибо.
Но Маккена даже не улыбнулся. Его лицо было твердым, как гранит, глаза опасно сверкали.
– Как это возможно, – спросил он в гневе, – что ты сохранила невинность?
– Разве это так важно?
– Для меня – да. – Он властно взял ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. – Почему ты не позволила ни одному мужчине взять тебя?
Алина облизнула пересохшие губы, прежде чем приступить к объяснению.
– Я... я решила подождать, пока выйду замуж.
– Ты пять лет знакома с Сандриджем и никогда не позволяла ему прикоснуться к себе?
– Ты так говоришь, словно это преступление, – защищаясь, произнесла она. – Это был вопрос уважения, и взаимное решение, и...
– Это преступление! – воскликнул он. – Это противоестественно, черт побери, и тебе придется объяснить, почему ты позволила именно мне лишить тебя невинности!
Алина решила солгать, лишь бы свернуть разговор. Что угодно, только не говорить правду...
– Я думаю... что задолжала тебе после того, как ты покинул Стоуни-Кросс...
Маккена сжал ее плечи.
– И ты считаешь, что сейчас долг оплачен? – с недоверием спросил он. – О нет, миледи. Давай объяснимся на этот счет... ты лишь сделала первые шаги в этом направлении. Ты задолжала мне гораздо больше, чем можешь себе представить.
Алина похолодела от страха.
– Боюсь, это все, что я могу предложить, Маккена, – сказала она. – Одна ночь, ни обещаний, ни сожалений... Мне очень жаль, если ты хочешь большего, это невозможно.
– К черту «невозможно», – пробормотал он. – И запомни, во время моего пребывания в Стоуни-Кросс-Парке тебе придется отработать свой долг... на спине, на коленях или в какой-то другой позиции, которая придет мне на ум. – Он оторвал ее от дуба, платье было измято, волосы растрепаны. Притянув к себе, он закрыл ей рот поцелуем, вовсе не нежным, а скорее демонстрирующим свою власть. Хотя Алина понимала, что ей не следует поддаваться искушению, но поцелуй был настолько неотразимый, что она была не в силах отказаться. У нее не было сил выбраться из объятий и, застонав от бессилия, она послушно открыла ему свои губы, давая понять, что согласна на все.
Только тогда Маккена оторвался от нее, и они поспешили в деревню. Его быстрое дыхание звучало в такт с ее, когда он заговорил:
– Сегодня я приду к тебе в спальню.
Алина отстранилась от него, споткнувшись на лесной тропинке.
– Я запру дверь.
– Тогда я сломаю ее.
– Не будь варваром, – чуть задыхаясь от ходьбы, сказала она и ускорила шаг, несмотря на сопротивление бедных ног.
Больше ни слова не было сказано между ними, пока они не вернулись назад. Молчание нарушал лишь шум листьев да шуршание гравия под ногами. Алина чувствовала себя неуютно, испытывая боль, не говоря уже о холодной липкости между ног. Ее шрамы заявляли о себе все с большей настойчивостью... Никогда в жизни она так не мечтала о горячей ванне. Ей оставалось только молиться, чтобы Маккена не заметил ее мучений.
В доме было темно и тихо, горело лишь несколько фонарей, которые оставили для гостей, решивших продлить прогулку. Маккена повел Алину через половину слуг, где вероятность быть увиденными была меньше. Любой, кто встретил бы Алину в помятом платье и с растрепанными волосами, легко бы догадался, что с ней произошло.
– Тогда до завтра, – сказал Маккена, стоя в холле и наблюдая, как она медленно поднимается наверх.
Глава 13
Маккена прошел на веранду в полном замешательстве. Наверняка то же самое испытывал Гидеон Шоу, когда понял, что тонет в ледяном океане. Когда Маккена рисовал в своем воображении эту ночь, он не сомневался, что сможет держать ситуацию под контролем. Он был опытен с женщинами, знал их сексуальные потребности и предугадывал возможную реакцию партнерш. Он точно знал, как вести себя с Алиной и как будет разыграна эта сцена. И вдруг Алина смешала все карты.
Сидя в тени за столиком, Маккена обхватил голову руками и закрыл глаза. Сцена в лесу вставала перед его мысленным взором, казалось, что запах женщины и коры дуба навсегда впитался в его руки... он жадно вдохнул аромат и ощутил, как тело обдало жаром. Маккена помнил, что почувствовал, когда вошел в нее... ее возбужденную плоть, которая плотно обволакивала его... стоны, вырывавшиеся из ее груди, вкус вина и имбиря на ее губах. Она удовлетворила его так, как никакая другая женщина, но он снова хотел ее.
Девственница... черт бы ее побрал! Черт бы ее побрал за те чувства, которые она пробудила в нем: смущение и подозрение, желание защитить и зов страсти. Он готов был проспорить последний цент, что у нее была дюжина любовников.
И проиграл бы.
Маккена еще крепче обхватил голову руками, словно хотел изгнать предательские мысли. Она не та девушка, которую он любил когда-то, хмуро напомнил он себе. Той девушки больше не существует. Но это не имеет значения. Алина была его проклятием, его судьбой, его неистребимой мечтой. Несмотря на то, что она сделала, несмотря на то, сколько океанов и стран будут разделять их, он никогда не перестанет желать ее.
Господи... Сладость ее тела, такого сильного и нежного одновременно... Свежий запах ее кожи... Легкая ароматная дымка волос... Взяв ее, он на мгновение сошел с ума, забыв обо всем на свете. Возможно, что он сделал ей ребенка. Эта мысль наполнила его примитивным удовлетворением. Видеть ее округлой и беспомощной, носящей ребенка, зачатого от его семени, зависимой от него... Да, именно этого он хотел! Он хотел привязать ее к себе узами, которые она не сможет разорвать. Алина еще не догадалась, что никогда не освободится от него – или от требований, которые он предъявит ей.
– Еще один пропавший вечер, – вздохнула сестра Гидеона Шоу Сьюзен Чемберлен. Они только что вернулись с праздника, покинув его в тот момент, когда началось самое интересное. Очевидно, провинциальные радости – до безумия кружиться в танце, отбивая ритм, или наблюдать выступления акробатов и поглотителей огня, или пить местное вино – были потеряны для людей, привыкших к городу, таких как Шоу и его окружение.
– Да, – кивнул ее муж Пол Чемберлен. – Боюсь, эти новомодные тенденции брататься с простонародьем быстро приедаются. Лучше было бы провести вечер в своей компании, чем среди этой толпы, у которой мозгов не больше, чем у овец или козлов.
Услышав это полное снобизма замечание, Ливия не удержалась от замечания:
– Вы счастливец, мистер Чемберлен. Судя по тому, как вы рассуждаете, наилучшим обществом для вас является собственная компания.
Оба повернулись к ней, а Гидеон Шоу рассмеялся, оценив ответ по достоинству.
– Что касается меня, так я наслаждался праздником, – сказал он, его голубые глаза весело сверкали, глядя на Сьюзен. – А ты, кажется, забыла, дорогая сестричка, что из так называемых простаков выходят люди благородных кровей, такие как Шоу.
– Как я могу забыть? – возмутилась Сьюзен. – Ты при каждом удобном случае напоминаешь мне об этом.
Ливия прикусила губу, сдерживая смех.
– Кажется, я немножко устала. Желаю всем спокойной ночи.
– О нет, – остановил ее Шоу. – Еще рано, миледи. Давайте сыграем в карты, или вы предпочитаете шахматы?
Она улыбнулась и бесхитростно спросила:
– Вы любите азартные игры, мистер Шоу?
Несмотря на соблазнительный взгляд, его тон соответствовал невинной интонации Ливии.
– Любые игры, миледи.
Ливия прикусила нижнюю губу именно так, как когда-то нравилось Эмберли, и он всегда говорил, что она очаровательна. Как странно – она долго сознательно не делала этого, а теперь... значит, она хочет понравиться Гидеону Шоу?
– А я никогда не вступаю в игру, если не верю в победу, – призналась она. – Я хотела предложить вам прогуляться по портретной галерее, чтобы познакомить вас с моими предками. Вам будет любопытно узнать, что наша семья происходила из пиратов. Бесшабашные были парни, как рассказывают.
– Как и мой дедушка, – усмехнулся Шоу. – И хотя, говоря о нем, мы называем его капитаном, он творил такие вещи, которые могут делать только пираты.
Его сестра Сьюзен издала протестующий возглас.
– Я не пойду с вами, леди Оливия, потому что мой брат пытается унизить своих предков при любой возможности. Одному Богу известно, ради какой цели.
Ливия старалась не показать своей радости, она была счастлива тем, что сможет побыть с Шоу наедине, но ее щеки предательски порозовели.
– Конечно, миссис Чемберлен. Спокойной ночи.
Если Чемберлены и ответили что-то, Ливия в любом случае не услышала бы, пульс отдавался в ее ушах. Наверное, они подумали бог знает что, зная, что она идет куда-то одна с Шоу, но Ливия решила для собственного успокоения, что, в конце концов, это не имеет значения. Ночь только вступала в свои права, и почему-то Ливия ощущала себя очень юной.
По дороге в портретную галерею Ливия вопросительно посмотрела на него.
– А вы такой злюка, когда подшучиваете над своей сестрой.
– Это обязанность брата – мучить старшую сестру.
– Вы исполняете свои обязанности с пугающим вдохновением, – улыбнулась она.
Они вошли в длинную галерею, где в шесть рядов – от пола до самого потолка – висели портреты, представляя собой скорее не искусство живописи, а летопись поколений. В дальнем конце галереи стояла пара готических тронов с высоченными спинками, на сиденьях лежали подушки, твердые, как дерево. Для Марсденов совсем не имело значения их удобство, они гордились тем, что троны датировались 1500 годом и напоминали то время, когда монархия была могущественна.
Они ходили по галерее, разговор их постепенно перешел от предков к более личному: каким-то образом Шоу удалось подвести Ливию к рассказу о ее любовной истории с Эмберли. Было множество причин, мешавших Ливии признаться ему. Сейчас она игнорировала их все, почему-то не желая скрывать что-либо от Гидеона, не важно, какова будет его реакция. Она даже рассказала ему о своей неудачной беременности... и пока говорила, не заметила, как оказалась у одного из огромных тронов, а затем и у него на коленях.
– Нет, нет, не надо, – шептала она, глядя на открытую дверь галереи. – А если кто-то увидит нас?
– Я слежу за дверьми, – успокоил он, обнимая ее за талию. – Не правда ли, здесь удобно сидеть?
– Да. Но...
– Прекратите ерзать, дорогая. Или вы смутите нас обоих... Вы начали рассказывать мне...
Ливия, страшно покраснев, замерла на его коленях. Столь близкий контакт с его телом и симпатия в его взгляде совершенно лишили ее сил. Она пыталась вспомнить, о чем они говорили. Ах да... выкидыш.
– Самое ужасное, что все считали, будто я должна избавиться от ребенка, – сказала она. – Никто не говорил это прямо. Но я-то знала...
– Я представляю, как это было бы нелегко – воспитывать ребенка, не будучи замужем, – мягко проговорил Шоу.
– Да. Я понимала это тогда... Но все равно укоряю себя, что, потеряв Эмберли, не попыталась сохранить в себе его частичку... А знаете, иногда мне трудно представить Эмберли или вспомнить, как звучал его голос.
– Вы думаете, он хотел, чтобы вы произвели обряд самосожжения?
– Что?
– Практика хинди – жена идет на костер за своим мужем. Ее самоубийство считается доказательством преданности умершему супругу.
– А если первой умирает жена, муж делает это?
Шоу улыбнулся:
– Нет, он снова женится.
– Мне следовало догадаться, – вздохнула Ливия. – Мужчины всегда умеют все повернуть в свою пользу.
Он насмешливо заметил:
– Вы слишком молоды, чтобы разочаровываться в жизни.
– А вы?
– Я родился без иллюзий.
– Нет, не верю, – решительно возразила она. – Что-то сделало вас таким. И вы должны рассказать мне об этом.
Едва различимое изумление читалось в его глазах.
– Должен?
– А как же? Это справедливо. Я ведь рассказала вам об Эмберли и моем скандале.
– Боюсь, рассказ о моих скандалах займет всю ночь, миледи.
– И все же вы должны, – настаивала она. – Как джентльмен, вы обязаны вернуть долг даме.
– О, я настоящий джентльмен, – с горьким сарказмом произнес Шоу. Потянувшись к нагрудному карману, он вытащил маленькую серебряную фляжку и стал отворачивать крышку. Ливия тихонько ахнула, почувствовав движение его сильных мускулистых рук. Когда задача была выполнена, руки Шоу расслабились, и он поднес фляжку к губам. Запах спиртного ударил в лицо, и она с беспокойством взглянула на него.
Шоу вздохнул, приветствуя охлаждающее действие бурбона.
– Прекрасное вино, принцесса Оливия... Итак, вернемся к вашему скандалу... это произошло случайно или было специально задумано?
– Скорее нечто среднее.
Шоу улыбнулся и глотнул из фляжки. В течение нескольких минут они сидели молча. Ливия сидела на его коленях в куче юбок, корсете, хорошо спрятав женскую плоть. Она читала по его глазам, что он взвешивает слова, которые собирается произнести... затем его губы дернулись, а плечи напряглись...
– Прежде чем я расскажу о себе, вы должны знать, каких взглядов придерживается клан Шоу, нет, скорее убеждений. Нет такого человека на земле, который был бы достаточно хорош для них.
– Каких Шоу вы имеете в виду?
– Большую часть из нас, а особенно моих родителей. У меня три сестры и два брата, и поверьте мне, те, кто собирался жениться, прошли через ужасные испытания, добиваясь благословения отца. Для моих родителей было очень важно, чтобы их отпрыски выбрали себе пару с хорошей родословной. И не только с родословной, но и с соответствующим состоянием кошелька. И ни в коем случае не вздумали выбрать кого-то, руководствуясь чувством.
– То есть по любви, – уточнила Ливия.
– Да. – Разглядывая старую серебряную фляжку, Шоу провел большим пальцем по ее теплой потертой поверхности. Ливия отвела глаза, почувствовав внезапное желание ощутить его руку на своем теле... К счастью, Шоу слишком ушел в свои мысли, чтобы заметить, как она напряглась, сидя на его коленях.
– Я был вторым сыном в семье, – сказал он. – Пока мой брат Фредерик боролся с гнетом родителей, я стал паршивой овцой в семье. Когда я достиг определенного возраста и влюбился, моя избранница никак не отвечала тем стандартам, которые признавали Шоу. Естественно, это делало ее в моих глазах еще более привлекательной.
Ливия внимательно слушала, глядя ему прямо в лицо. Шоу иронично улыбнулся.
– Я предупредил ее, чего можно ждать от моих родителей, – продолжал он. – Я сказал ей, что они сотрут меня в порошок, не остановятся ни перед чем и одобрят лишь ту, которую выберут сами. Но она ответила, что ее любовь ко мне никогда не угаснет, что мы всегда будем вместе. Я понимал – меня лишат наследства, но и это не имело значения. Я нашел ту, кто любил меня, и впервые в жизни получил шанс доказать себе и всем, что мне не нужно будущее, уготованное родителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30